зачем нужна духовная жизнь
О духовной жизни
Мы все очень часто слышим, произносим сами эти слова – «духовная жизнь». Однако далеко не всегда они бывают наполнены одним и тем же смыслом. Порою мы видим, как слово «духовность» произносят люди, чей образ жизни, поведения однозначно свидетельствуют о том, что они вряд ли вообще могут иметь какое бы то ни было представление о том, что это такое. Впрочем, зачастую очень смутное представление о духовности приходится наблюдать и у людей церковных. Поэтому прежде, чем начинать эту беседу, я уточню, что в собственном смысле духовная жизнь есть жизнь человеческого духа.
Мы знаем, что человек, согласно учению святых отцов, трехсоставен, – при этом имеются в виду дух, душа и тело. (Некоторые святые отцы говорят, что человек двухсоставен, имея в виду душу и тело, и при этом считают, что дух – это некая способность, высшая сила человеческой души, так что это различие во мнениях не меняет сути.) Если говорить о человеческом духе, то, наверное, точнее всего можно объяснить, что это такое, словами Священного Писания, Книги Бытия, о том, как Господь, сотворив человека, вдохнул в его лицо дыхание жизни (Быт. 2: 7). Вот это самое дыхание жизни, этот дух, который в человеке, который, как сказано, от Бога пришел и к Богу отходит (см.: Еккл. 12: 7), – это есть то, что проявляется в нас некоей неутолимой, постоянной жаждой Бога; то, что в нас служит источником подчас подсознательного, нам самим непонятного стремления к Богу, нашей потребности в Нем. И, казалось бы, раз мы имеем дух, который к Богу стремится, то совершенно естественно для нас духовной жизнью и жить. Но оказывается, что в человеке после грехопадения совершенно нарушилась та иерархия сил, стремлений, желаний, которая была присуща ему первоначально. И, как говорят некоторые церковные писатели, человек уподобился перевернутой пирамиде: должен был быть выше всего дух, затем душевные потребности, а потом уже непосредственно потребности плотские, всем нам хорошо знакомые. Оказывается же всё совершенно иначе: у нас первыми идут потребности нашей плоти, они, в свою очередь, воздействуют определенным образом на душу и на ее потребности, а дух оказывается совершенно задавлен и плотью, и душой. Под душой, под ее потребностями мы в данном случае понимаем человеческие отношения, сферу земных привязанностей, пристрастий, удовольствий, которые сами по себе не греховны, но которые, безусловно, гораздо ниже, нежели те радости и те устремления, которые свойственны духу. И получается, как я уже сказал, что дух в нас совершенно задавлен.
Каждый из нас приходит в храм, молится дома, читает какие-то книги о спасении и, опять-таки, о духовной жизни. И каждый раз, делая всё это, мы не можем не ощущать, что на нашем сердце как бы лежит некая пелена нечувствия. Мы молимся – но можем ли мы сказать, что на каждое слово молитвы откликается наше сердце? Нет, зачастую это бывает не так. Мы приходим в храм, и огромное количество каких-то посторонних мыслей, воспоминаний, забот, попечений овладевают нашим умом и сердцем. То же самое порой происходит и при чтении. Вот приходит человек и говорит: «Батюшка, я начал читать такого-то святого отца; я читаю одну страницу, вторую страницу, десять страниц, а потом задаюсь вопросом: “А что я прочел?” И не могу ответить себе на этот вопрос, потому что не помню». Или же человек садится читать книгу и засыпает. Его бессонница мучила, а когда он читать начал, сон тут же им овладел. Почему? Потому что настолько тяжело нам дается этот духовный труд. Тяжело – поскольку, опять-таки, наш дух постоянно находится в задавленном, угнетенном, неестественном для него состоянии. И только лишь в какие-то отдельные моменты мы чувствуем, как наше сердце оживает. Мы чувствуем, как во время службы нас увлекает то или иное песнопение, то или иное молитвословие. Мы чувствуем, когда становимся молиться, как какая-то молитва не только произносится устами, но и исходит собственно из нашего сердца, и мы понимаем, с чем, почему, зачем обращаемся к Богу, так что наша молитва превращается в то, чем она действительно должна быть, – в разговор нашей души с Богом. Это время, когда в нас действует Божественная благодать, которая как бы показывает нам, что на самом деле может с нами быть, какими могут быть наши взаимоотношения с Богом, какова может быть жизнь нашего духа. Но потом это состояние проходит, и мы снова сталкиваемся с повседневностью, так что вновь всё оказывается погребено под какими-то житейскими заботами, нуждами, нашими физическими состояниями. И возникает, конечно, вопрос: можем ли мы этим процессом хотя бы в какой-то степени управлять, зависит ли он от нас, от нашей воли, или же мы всецело преданы этому состоянию – плотскому и душевному – и никак не можем стать людьми духовными, как бы мы ни бились?
Если мы посмотрим на все те аскетические делания, которые имели место в жизни святых отцов и подвижников благочестия, то увидим, что это и есть средства, направленные на то, чтобы ослабить узы плоти, душевных привязанностей и пристрастий и дать силу и свободу нашему духу. На самом деле его не надо как-то специально укреплять, растить – он сам, как только почувствует свободу, отдастся своему естественному стремлению к Богу. И мы тогда увидим, какой его жизнь может быть.
Бывает очень большой ошибкой, когда человек воспринимает те делания, о которых я сейчас говорю, будь то пост, бдение, предстояние Богу в молитве, как-то изолированно и считает, что каждое из них имеет ценность само по себе. Безусловно, ни один наш подвиг сам по себе ценности иметь не может. Мы трудимся, мы подвизаемся, мы постимся и чего-то не едим, мы еще от чего-то отказываемся – и всё это нужно не Богу, а нам самим. И только лишь тот результат, к которому должен этот труд привести, является по-настоящему ценным.
Чтобы не давать себе повода гордиться, нужно вкушать пищу так, чтобы даже еда влекла нас к смирению.
Один древний святой отец уподобил телесное, внешнее делание человека листьям на дереве, а те добродетели, которые человек должен стяжать, – собственно плодам. Я постараюсь объяснить на примере, что представляет собой та цель, к которой нас средства подвижничества должны вести. Вот, скажем, пост. Безусловно, сам по себе человек не может сильно измениться оттого, что он ест больше или меньше, – это может повлиять на его физическое состояние, на его вес, на какие-то другие характеристики организма, но само по себе неядение духовного состояния человека изменить не может. Это изменение происходит тогда, когда человек начинает поститься, как говорят святые отцы, в духовном разуме. Что это значит? Прежде всего человек начинает относиться к еде как к дару Божиему – не просто как к тому, что он может купить в магазине, приготовить и съесть столько, сколько захочется, а как к тому, что дает ему для пропитания Господь. Когда-то протопресвитер Александр Шмеман написал такие интересные слова: он сказал, что с его точки зрения еда – это овеществленная любовь Божия. Человек нуждается в том, чтобы чем-то питаться, – и Господь создал многоразличные продукты, которыми человек себя может пропитать, это забота Бога о человеке. Но вместе с тем еда – это и некое удовольствие, и мы можем есть по необходимости, а можем есть ради услаждения. И вот когда мы решаемся ради удовольствия не есть, а есть только ради необходимости, то пересекаем ту границу, которая отделяет нас от поприща борьбы со страстями. Мы себе впервые отказываем в некоем наслаждении, которое каждому из нас хорошо знакомо, привычно. Мы говорим себе: вот столько я съем, потому что это действительно нужно, а вот это я есть не буду. И тогда вдруг оказывается, что у нас появляются силы своей плоти отказывать в каких-то других удовольствиях, каких-то других потребностях, которые не являются собственно необходимыми, которые являются следствием ее испорченности и поврежденности грехом. И человек становится немного свободнее. Ну и еще, наверное, когда речь идет о посте, нужно принять во внимание то, что говорит на эту тему преподобный авва Дорофей. Он говорит, что человек должен не только ограничивать себя в еде и вкушать пищу в определенную меру. Человек, когда ест, должен, во-первых, благодарить Бога, а во-вторых, должен себя укорять, вспоминая тех, кто подвизался в посте очень строго, как он подвизаться не может. Почему это бывает необходимо? – Потому что нередко человек постящийся, как ни странно, начинает тем, что он постится, гордиться. И чтобы не давать себе повода к этому, нужно вкушать пищу так, чтобы даже еда влекла нас к смирению.
Выработав навык молиться внимательно, мы заметим изменения, которые и в нашей внутренней жизни станут происходить.
Я вкратце сказал о тех деланиях, которые должны быть нам присущи как людям, стремящимся оживить свой дух и освободить его из той подавленности, в состоянии которой он находится. Но самое главное, безусловно, не эти делания как таковые, ибо они, как я уже сказал, всего лишь навсего средства. Основа духовной жизни, ее центр, ее средоточие – это наши личные взаимоотношения с Богом. И очень важно понять, что самое главное, к чему ведут все подвижнические делания, – это жизнь в ощущении присутствия Бога, а еще определеннее говоря – жизнь с Богом.
В жизни есть масса вещей, о которых мы в принципе не задумываемся. Мы дышим воздухом – он есть, но мы не ценим его до тех пор, пока не ощущаем в нем недостаток. То же самое можно сказать о воде, о пище, о климатических условиях, в которые мы помещены. То есть, как правило, когда нам хорошо, мы ничего не замечаем – и обращаем внимание на что-то только когда нам становится плохо. И вот такое же отношение зачастую присуще людям и к Богу. Господь поддерживает нас в состоянии бытия – не будь Его воли нас в этом состоянии поддерживать, наше существование моментально прекратилось бы – а вспоминаем мы о Нем тогда, когда что-то в нашем привычном течении жизни нарушается: когда приходит болезнь, уходят в иной мир близкие, возникают другие тяжелые обстоятельства. Преподобный Иоанн Лествичник говорит: как вода, стесняемая со всех сторон, поднимается вверх, так и наша душа в стесненных условиях восходит к Богу. Действительно, тогда всё забывается и вспоминается Тот Один, Который может помочь. Но к этому состоянию – состоянию восхождения к Богу – нам нужно стремиться приходить и без внешних искушений, испытаний, то есть стремиться к этому тогда, когда у нас всё вроде бы хорошо.
Когда мы вспоминаем о Боге как о чем-то внешнем по отношению к нам, то это не есть собственно память о Боге.
Как этого достигнуть? Мы можем такой эксперимент предпринять – а на самом деле это не просто эксперимент, а то, что должно стать делом нашей жизни. Вот пробуждаемся мы утром и с момента пробуждения думаем о том, что для нас сегодня самое важное – не забывать о Боге или хотя бы как можно чаще о Нем вспоминать. А потом проходит день, и мы себя испытываем, как этот день был прожит, какую часть этого дня мы помнили о Боге и как часто мы о Нем забывали. И оказывается, что на самом деле о Боге мы забываем очень и очень часто. Мы говорим, не помня о Боге, мы действуем, не помня о Боге, мы едим, не помня о Боге, – причем мы можем даже помолиться перед едой, но о Боге не вспомнить. И самое поразительное, что мы порой стоим в храме на службе, слушаем то, что читается и поется, – и не помним при этом по-настоящему о Боге; мы умудряемся помолиться дома и по-настоящему не вспомнить о Боге. Как это возможно? Дело в том, что когда мы вспоминаем о Боге как о чем-то внешнем по отношению к нам, то это не есть собственно память о Боге. Это можно вот с чем сравнить: в нашей жизни есть масса людей, с которыми мы знакомы и в принципе о них помним, но они не занимают нашего сердца и нашего внимания по-настоящему. Порой на таком же месте в нашем сознании находится и Господь… А можно привести другую аналогию: есть в нашей жизни порою какой-то один, а может быть, два-три по-настоящему близких для нас человека. И когда с кем-то из этих близких людей что-то происходит – например, человек заболевает, ему угрожает какая-то опасность, – мы ни о чем, кроме него, думать не можем, наше внимание постоянно приковано к нему. Вот примерно то же самое должно быть и с нашим отношением к Богу: наши мысли, наше сердце должны быть заняты Им.
Человек, живущий духовной жизнью, ощущает свою постоянную связь с Господом. Мы должны чувствовать, что без Него не можем жить, без Него не можем обойтись; мы должны ощущать, что если на какое-то мгновение о Нем забыли, у нас словно почва из-под ног ушла, и должны о Нем тотчас же вспомнить. Каким образом приходит к этому человек? Вы знаете, что есть учение святых отцов о непрестанной молитве. Но я не буду говорить таких высоких слов, как непрестанная молитва, нерассеянная молитва, зрительная молитва, – я скажу о том, что мы должны подвизаться в молитве постоянной, то есть наш ум не должен быть непрерывно занят какими-то размышлениями, переживаниями и беспокойствами о земном: когда нам нужно обдумать то или иное дело, размышлять на эту тему интенсивно и продуктивно мы можем 5–10, максимум 15 минут. Мы же размышляем порой днями и ночами, и это размышление носит скорее разрушительный для нас, нежели созидательный характер. И поэтому нам для того, чтобы подумать, надо выбрать какое-то определенное время, которое должно быть этому посвящено, а всё остальное время нужно стараться обращаться к Богу и молиться. При этом молитва способна нас в гораздо большей степени просветить и вразумить в непростых обстоятельствах и ситуациях, нежели все эти наши мечущиеся из стороны в сторону помышления. И в то же время эта постоянная молитва – хотя она может быть еще недостаточно внимательной, может быть рассеянной, может не касаться по-настоящему глубоко нашего сердца – является для нас тем самым условием, при котором наш дух в какие-то моменты может пробуждаться и к Богу устремляться. И, кроме того, надо еще помнить: Господь, когда видит, что человек трудится, начинает ему помогать. И человек обретает те дары, которых своими силами он бы, безусловно, стяжать не сумел.
Научи меня, Господи, по Тебе тосковать – мучиться, страдать, скорбеть, когда я не имею постоянного общения с тобой!
Молиться в течение дня нужно не только молитвой Иисусовой или какой-то другой краткой молитвой – нужно, помимо этого, приобрести опыт обращения к Богу в тех нуждах, в тех трудных положениях, в которых мы испытываем необходимость Божией помощи. А испытываем мы необходимость в ней не только тогда, когда у нас в житейском плане что-то произошло, или когда на работе кто-то обидел, или дома что-то случилось. Мы имеем определенные духовные нужды: например, видим, что нам не удается молиться внимательно. Кого нужно просить о том, чтобы научиться внимательно молиться? Конечно, Бога. Мы чувствуем, что нам не удается справиться с какой-то страстью; мы понимаем, что сейчас идем куда-то, где будет масса поводов для того, чтобы та или иная страсть в нас снова восстала; мы ощущаем, что постоянно увлекаемся во что-то, что для нас, страшно сказать, интереснее Бога, привлекательнее Бога, нам страшно от этого, но ничего поделать с собой мы не можем. И нужно обращаться со всем этим к Богу, просить Его помочь. А то ведь бывает так, что есть мысль «Не надо о Боге забывать, надо помышлять о Нем», но есть и какое-то дело, которое для нас приятно и которое трудно совместить с памятью о Боге. Это может быть не какой-то явный грех, но любое предпочтение чего-либо Богу становится для нас грехом. В этом случае мы можем обращаться к Нему с молитвой и говорить: «Господи, помоги мне ни в чем не находить удовлетворения, кроме Тебя, ни в чем не находить подлинной радости, кроме Тебя. Научи меня, Господи, по Тебе тосковать – мучиться, страдать, скорбеть, когда я не имею постоянного общения с тобой». И Господь в ответ на молитву человека даст просимое, то есть его душа действительно начнет Бога искать; Господь его со всех сторон по его же собственной просьбе утеснит, и человек естественным образом к Нему устремится.
В целом духовная жизнь – это то, о чем можно рассказать в неких общих чертах, но что это на самом деле такое, каждый человек узнаёт только лишь тогда, когда к этой жизни приступает, когда начинает ею жить, когда она становится его собственной жизнью и начинает в его бытии преобладать. А до того все разговоры о ней носят в значительной степени внешний характер. Это всё равно что пытаться представить себе по описаниям какое-то блюдо, которое мы никогда в жизни не пробовали и не знаем, какой у него вкус. А когда человек хотя бы раз духовной пищи вкусит, то вкус ее он уже не забудет и будет испытывать потребность к этому духовному вкушению раз за разом возвращаться.
С чего начинается духовная жизнь
Итак, отречься от себя и взять свой крест – это состояние, которое кажется мучением, а на самом деле парадоксальным образом является великим благословением. Здесь Христос словно говорит тебе:
– Возьми крест этот свободно, понеси его с радостью, ради любви, и следуй за Мною.
И наоборот: в несении креста своего эгоизма сокрыто много боли.
«Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее…» (Лк. 9, 24).
Кто хочет спасти себя, то есть свою душу, тот погубит крест. И речь тут не о том понятии, которое мы часто употребляем: «спасение души». Господь словно говорит нам, что кто хочет сам обрести внутреннюю полноту, тот, вместо того чтобы найти, потеряет ее:
– А кто потеряет себя не просто так, а ради Меня и Евангелия, кто погубит себя ради слов, которые Я вам говорю, тот будет спасен.
Кто хочет сам обрести внутреннюю полноту, тот, вместо того чтобы найти, потеряет ее
Кто готов потерять себя (а не погубить себя наркотиками, пищей и возлияниями ради утоления собственных похотей и желаний), тот получит вечную жизнь: «Христос взошел на Крест, потому что любит меня. Дай-ка и я взойду на крест – мой маленький крест, ведь я тоже хочу любить. И как только сделаю это, спасусь».
Это абсурдная логика Евангелия, которую мы видим осуществленной в жизни святых. Здесь я не могу не вспомнить несколько имен. Например, отца Епифания (Феодоропулоса) [1] – человека, обладавшего данными для того, чтобы быть не только преподавателем, но и ректором университета, и имевшего возможность стать не только епископом, но и архиепископом. И хотя он обладал такими качествами, и многие побуждали его пойти в этом направлении, он отвечал:
– Нет! Я хочу служить людям! И денег получать не хочу!
– Геронда, а почему бы вам не стать епископом?
Я сам мечтал, что стану священником, и говорил себе, что, когда он станет владыкой, сразу же перейду к нему. Он устроит митрополию… Когда я сказал ему это, он внимательно посмотрел на Распятие, стоявшее перед ним, и говорит:
– Ну что тебе сказать, Нико? Я смотрю на Него, а Он мне ничего не говорит!
Он смотрел на Распятие, и Христос не говорил ему: «Возвысься», но: «Принизься».
Никогда не забуду и старца Паисия. Он испытывал сильные боли, но лицо его сияло радостью. Почему?
– Потому что сейчас, – говорил он нам, – что скажу, то и сбывается. Раньше Бог затыкал уши, говорил мне только «нет». А сейчас, поскольку я вообще не молюсь о себе, то о чем ни помолюсь для других – всё исполняется! Даже если человек не заслуживает того, чтобы это произошло.
У него имелось дерзновение к Богу. Стоя на пороге смерти, он терпел страшные боли от рака, но не умолял Его отнять у него это страдание. Напротив, использовал боль, чтобы испросить у Бога что-нибудь для других. Вот как человек губит себя, испытывает смертельную боль, но говорит: «Я умираю, чтобы свершились чудеса для других!»
Теперь представьте себе мир, состоящий из таких людей! Какой жизнью мы жили бы тогда? Жизнью, где на деле исполнились бы слова святого апостола Павла: «Никто не ищи своего, но каждый пользы другого» (1 Кор. 10, 24). А сейчас найдите где-нибудь еще такой Завет и скажите мне, что он существует, написан. Нет другого такого нигде. Только в Евангелии это можно найти. Поверьте: это говорит вам тот, кто много искал, прежде чем прочитать Евангелие.
Представьте себе общество, в котором каждый ищет блага другого, в котором мы все – братья друг другу
Представьте себе жизнь, общество, в котором каждый ищет блага другого, в котором мы все – братья друг другу. Мы для этого и ходим в церковь, и уходим в монастырь, в Церкви для этого и существует понятие «приход». Вы приходите сюда каждое воскресенье; мы вместе служим Святую литургию; вместе приносим хлеб и вино, которые суть наша жизнь; вместе причащаемся, чтобы пребывать в любви, чтобы достигнуть этой открытости между собой. Мы для того и причащаемся из одной лжицы. Как одна семья. Семья Бога. Каждое воскресенье, каждый праздник, всегда вместе. Поэтому не старайся решать свои проблемы индивидуально: так они с еще большей силой будут на тебя обрушиваться, и ты всё больше будешь погибать в них.
Но на самом деле это еще большой вопрос: семья ли мы, потому что часто мы и в церковь ходим как индивиды, словно идем в супермаркет. А в супермаркете у каждого своя тележка: он наполняет ее, платит и уходит. Нас там много, а каждый одинок. В Церкви же не так, потому что то, что мы получаем, бывает разделено, и связано это с нашим приобщением к Жизни, которое и является ответом на многие проблемы. Потому что после того, как мы изменим свою связь с Богом, наша жизнь изменится – она не станет беспроблемной, у нас появятся другие искушения, другие проблемы, но также и другие, великие решения. Отречься от себя – это состояние, требующее труда. Но когда приложишь эти духовные усилия, когда встанешь на этот путь, ты откроешь новые и великие горизонты в своей жизни.
Кто живет в своем нарциссическом мире и никого не любит, тот, если и в церковь пойдет, всё равно что сходил в супермаркет. Пошел в мясной магазин, прошелся по рынку, а потом решил и в церковь сходить, потому что хочет чего-то взять оттуда. Такой человек не идет вслед за Христом, ему нужно что-то конкретное:
– Крести моего ребенка! Венчай моего сына! Отслужи мне молебен!
А чем тебе поможет этот молебен? Ты думаешь, всё делается магическим образом? А где же Христовы слова: кто хочет – и: следуй за Мною? Где твоя готовность стать учеником? Таинства обладают благодатью, но они требуют и воли – воли, которая со-действовала бы, чтобы они могли принести плод.
Таинства обладают благодатью, но они требуют и воли – воли, которая со-действовала бы, чтобы они могли принести плод
Если хочешь помириться с мужем – иди исповедуйся!
– Ну да! Это же он виноват! – отвечаешь ты.
Тогда хоть по три молебна каждый день служи, но, пока будешь держаться этого «он виноват», ты не увидишь успеха. Пойми, что, если в эту минуту моя жизнь оборвется, Бог не станет судить меня по грехам моего мужа или жены. Он будет судить меня самого. Есть дело, которое должен сделать я. Лично. Тогда начнет действовать благодать таинств.
Поэтому духовная жизнь начинается с Исповеди. Но даже на Исповеди можно замкнуться в себе. Ты можешь побывать на Исповеди и всё равно остаться внутренне безутешным, глубоко в душе не желать спастись, не хотеть осудить себя, а продолжать искать вину в других.
«Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф.16, 26).
Под душой здесь имеется в виду вечная жизнь, к которой человек призван. Ты приобрел весь мир, но что ты заберешь с собой в час смерти? Одну лишь любовь, благое произволение, только связь с Богом ты возьмешь с собой. Если эта связь сильная, твоя жизнь может превратиться в рай. А всё остальное нас покинет. Мы ничего не можем взять с собой. Да, ты приобрел весь мир, но что у тебя останется? Что даст человек взамен за душу свою?
Многие думают, что если приобретут всё, о чем мечтают, то автоматически станут счастливыми. Только я еще не видел никого, кто стал счастливым оттого, что приобрел то, чего хотел, потому что в ту минуту, когда он приобрел это, ему уже захотелось еще столько же, а потом еще столько же. Человек не знает сытости. Есть очень богатые люди, которые всегда живут в тревоге и мучениях: то конкуренция растет, то какая-нибудь должность окажется лучше или чье-то богатство больше. И так мы заболеваем и губим свою душу.
Итак, чтобы закрепить и запечатать всё это Своим словом, Христос добавляет:
«Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк. 8, 38).
Кто слушает эти слова и презирает их, считает их неважными и бессмысленными, того постыдится Господь в Судный день. Вот как четко Христос показывает нам, какой путь единственно верный: путь страдания ради других, из любви. Только в такой жизни обретается покой и открываются дары благодати.
Христос показывает нам, какой путь единственно верный: путь страдания ради других, из любви
Это снова напоминает мне о старце Паисии. Когда у нас были проблемы (а часто проблемы бывали большими, когда с нами поступили очень несправедливо), он советовал нам так:
– Смотри, чтобы ты не поступал несправедливо, ты не богохульствовал, ты не вел себя по-скотски! Ты стой тут, и Бог скажет Свое слово! Молись, чтобы Бог сказал Свое слово!
Сам Христос сделал то же самое – передал суд Тому, Кто судит справедливо (ср. Деян. 2, 23). И Бог говорит Свое слово. Но если я возьму суд Божий в свои руки и начну уничтожать других, тогда лишусь и той малой справедливости, которой так жаждал.
Давайте снова взглянем на события, связанные с Октябрьской революцией 1917 года. Многие вышедшие тогда на улицы были правы, но лишились своей правоты, когда в конечном счете причинили больше вреда, чем претерпели. Они последовали закону ненависти: «Ты меня распял, причинил боль, а сейчас мой черед! Я и тебя распну, и других, чтобы больше не оставалось никого, кто распинает, и я снова не оказался в опасности!»
«Кто постыдится Меня и Моих слов…» Господь словно говорит нам:
– Ты очевидно гораздо умнее Меня! И поскольку ты из умных, иди к таким же умным, а Я к Себе возьму таких же безумных, как Я, отрекшихся от себя.
Я считаю себя таким умным, а разорвал отношения с братом, матерью, отцом, соседом. А не кажется ли мне, что в этом моем положении нет никакой мудрости? Меня никто не интересует, мне не хочется быть добрым, зато очень хочется, чтобы мне было спокойно! Только как же я тогда до сих пор не заметил, что этот мой жизненный выбор не обеспечил мне спокойствия, не гарантировал равновесия?
«И сказал им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9, 1).
При толковании этого евангельского текста экзегеты говорят, что его смысл относится к тексту, следующему в Писании ниже, и речь идет об апостолах, это они увидят Христово Преображение. Но когда я читаю этот текст в связи с предыдущими стихами, то думаю, что здесь скорее говорится именно о тех, кто выбирает Крест любви. Именно они увидят Царство Божие в истине и силе. У них будет опыт боговидения, общения с Богом уже теперь. Так я понимаю этот отрывок. Не знаю, ошибаюсь я или нет, но я провожу связь с предшествующим текстом.
Кто встанет на этот трудный путь, те поймут Бога, осязаемо ощутят Его присутствие, пришедшее в силе, – что означает, что они увидят Божии чудеса, насладятся ими и, наверное, будут сами их совершать. Они получат великие дарования. Ибо у всех нас есть дары благодати, но они сокрыты и таинственны. Почему? Потому что если Бог откроет их нам в том состоянии, в каком мы находимся сейчас, то мы начнем использовать их друг против друга. Например, чтобы я смотрел на вас в эту минуту и понимал, как чувствует себя каждый, – для этого надо иметь очень много любви, чтобы употребить такой дар во благо, не правда ли? Или знать, где зарыты сокровища. Или видеть будущее. Сколько благодати надо иметь, чтобы Бог даровал тебе способность видеть будущее какой-то конкретной личности! И сколько любви надо иметь, чтобы не эксплуатировать этот дар в свою пользу!
Надо иметь огромную любовь, чтобы получить благодатные дарования. Поэтому благодатные дарования и становятся действенными, начинают проявляться, когда встаешь на путь любви. Только тогда. Когда ты готов использовать этот небесный дар во спасение и в помощь другому. И при этом знаешь, когда его использовать.
Благодатные дарования начинают проявляться, когда встаешь на путь любви
Старец Паисий говорил нам:
– По благодатному дару, данному мне Богом, я мог бы пойти в казарму, рассказать там, что каждый из солдат творил в своей жизни, забрать всех с командиром во главе на Святую Гору Афонскую и сделать монахами. Но Бог не хочет этого!
Какие сильные слова! Бог не хочет произвести на тебя впечатление, не хочет взять тебя в плен, не хочет схватить тебя за шиворот и притянуть к Себе. Он хочет, чтобы ты Его свободно поискал.
Вот великое благородство Бога, которым диавол не обладает. Диавол схватит тебя в охапку и даже тебе на спину запрыгнет, он хочет взять тебя в плен тут же, немедленно. А Бог хочет свободы человека, его любви, его души хочет – того, о чем мы здесь говорим. Он хочет, чтобы я сам понял ценность того, о чем Он говорит. И когда я начну идти этим путем, то постепенно, в меру моей духовной зрелости, всё, о чем говорят святые, начинает мне открываться.
Идя вперед по этому пути, в нашем общении с Богом, мы будем ощущать всё большую уверенность и смелость. Потому что мы дрожим и боимся всего в этой жизни потому, что не встали на Его путь, чтобы Он показал нам Себя.
А «увидеть Царствие Божие, пришедшее в силе», – это чудо, это значит обнаружить Небесное присутствие здесь и теперь. В конечном же счете это признак того, что ты вступил на Путь Креста, Креста любви в свободе.