зачем мы следим за бывшими в инстаграмм и следят ли они за нами
The Jizn
Моральный мазохизм: почему мы следим за бывшими в соцсетях
В эпоху соцсетей стало сложнее как следует расстаться. Facebook постоянно показывают, чем занимается ваш бывший и с какой еще красоткой с силиконовым губами он подружился. Как тут не увлечься кибер-сталкингом и не проверять каждое его фото? Некоторые так и делают – и только мучаются от этого еще больше. Американские психологи попытались понять, что заставляет людей […]
В эпоху соцсетей стало сложнее как следует расстаться. Facebook постоянно показывают, чем занимается ваш бывший и с какой еще красоткой с силиконовым губами он подружился. Как тут не увлечься кибер-сталкингом и не проверять каждое его фото?
Некоторые так и делают – и только мучаются от этого еще больше. Американские психологи попытались понять, что заставляет людей погружаться в этот ад и чем чреваты такие мазохистские забавы.
Джесс Фокс (Jesse Fox) из университета Огайо и Роберт Токунага (Robert Tokunaga) из Гавайского университета как раз изучают странности онлайн-поведения людей. Они решили разобраться, какие личностные особенности и особенности отношений способствуют кибер-слежке за бывшими партнерами и к чему приводит такой сталкинг в соцсетях. Вот что выяснилось:
Чем сильнее травма от расставания, тем больше человек склонен мониторить онлайн-жизнь своего бывшего партнера. И тем дольше и сложнее, соответственно, ему придется эмоционально восстанавливаться после этой травмы. Вывод, конечно, очевидный, но исследователи продемонстрировали это с цифрами в руках.
И действительно, что именно вы хотите увидеть в его «Фейсбуке» или в «Инстаграме» той барышни? Что вы можете увидеть там такого, что поднимет вам настроение, а не заставит вас проплакать еще одну ночь? Зачем мы продолжаем этот моральный мазохизм и следим за бывшими?
Больше всего травмированы расставанием те, кто не был его инициатором. Попросту говоря, те, кого бросили. (Спасибо, Кэп.) И, естественно, сильнее страдают, расставшись, те, кто больше инвестировал в отношения. Это в первую очередь не про деньги, а про эмоциональные ресурсы. Чем серьезнее человек относился к этим отношениям, чем больше вкладывался в них, чем больше строил планов – тем больнее ему, что все закончилось, и тем труднее восстановиться.
Тип привязанности (attachment style) надежнее всего предсказывает, станет ли человек маниакально мониторить «Фейсбук» своего бывшего партнера или успокоится и пойдет жить дальше. Психологи давно уже показали и доказали: то, как мы ведем себя в своих взрослых любовных отношениях, закладывается в младенчестве и зависит от того, как обращались с нами родители.
Есть три типа привязанности: надежная, тревожная и избегающая. С надежной все в порядке (не удивительно, что она встречается не так уж часто).
При тревожной человек буквально жить не может без своего любимого объекта, жаждет полного слияния, ревнует, все время боится, что его бросят, ведет себя навязчиво и прилипчиво (как должна была обращаться с ребенком мама, чтобы довести его до жизни такой, догадаться не трудно, но мы сейчас не об этом).
При избегающей привязанности – наоборот, не хочет чрезмерной близости, дистанцируется и избегает сильных чувств (не потому, что такой самодостаточный, а тоже не от хорошей жизни – это защитное поведение глубоко травмированных детей). Уже несколько исследований показали, что тип привязанности еще и отлично предсказывает поведение человека после любовного разрыва.
Избегающие сводят контакты с бывшим партнером к минимуму (в том числе сразу отфренживают, банят, удаляют совместные чекины и фотографии), а тревожные еще долго не могут отлипнуть – они больше страдают от разрыва, все время думают о бывшем, пытаются «вернуть все как было». Понятное дело, что именно люди с тревожным типом привязанности больше всего склонны следить за своими бывшими в соцсетях – и еще больше расстраиваться от всего, что там видят. Получается замкнутый круг.
Впрочем, причины для кибер-сталкинга могут быть разными в зависимости от типа привязанности. Тревожно-привязанные товарищи часто мониторят онлайн-жизнедеятельность своих бывших с радужной надеждой «вдруг он все понял, бросил эту дуру и мы снова будем вместе». А избегающие иногда посещают страницы бывших, чтобы напомнить себе, сколько проблем было в этих отношениях и как хорошо, что все это в прошлом.
Практический совет авторов: тем, кто испытывает большую травму и стресс от разрыва, лучше всего не просто перестать шпионить за своими бывшими, а вообще не видеть их в соцсетях – временно или навсегда их отфрендить или хотя бы убрать их обновления из своей ленты. С глаз долой – из сердца вон. Забейте на все эти политкорректные «давай останемся друзьями» и идите жить свою жизнь. Она гораздо ярче и интереснее, чем фейсбучная жизнь вашего бывшего, а наши 10 способов перестать думать о бывшем вам помогут (подсказка: там точно нет совета «Изучи все instagram-фоточки кота его новой девушки»). И, кстати, мы ведь уже выяснили, что женщины сильнее страдают от расставания, чем мужчины, зато потом лучше восстанавливаются – ну не прекрасно ли?
Больше того: тип привязанности предсказывает также и склонность к зависимостям, в том числе к интернет-аддикции. Люди с тревожным типом привязанности в целом больше склонны залипать в соцсетях, особенно если у них случилось что-то травматичное. Лучше уж знать такую свою особенность заранее, чтобы вовремя позаботиться о себе и не идти по нездоровому и тупиковому пути.
Поведение после расставания во многом зависит от того, как человек видит возможные альтернативы. Если ему кажется, что ушедший партнер был его последним шансом и больше он никого себе не найдет, то он больше цепляется за закончившиеся отношения и стремится вернуть любимого. Если же человек уверен, что у него есть еще множество шансов найти себе кого-нибудь получше, то он не будет так страдать. Он, возможно, тоже будет проводить много времени на «Фейсбуке» – но не шпионя за бывшим, а в поисках нового партнера. А своего бывшего отфрендит с легким сердцем – и правильно сделает. К счастью для людей с тревожным типом привязанности, они тоже вполне в состоянии поверить, что могут найти себе кого-нибудь нового (и начать шпионить в соцсетях уже за ним…).
Рабы соцсетей. Почему мы следим за аккаунтами бывших
Исследование
«Рабство»
Кажется, что соцсети — это сплошной источник боли, где есть страничка вашего бывшего и всех его красивых подружек (не делайте вид, что не заходите туда), а ещё аккаунт бывшей девушки нынешнего (вы точно её уже отыскали). И нет никаких сил остановиться и перестать смотреть их фото, хоть это приносит страдания. Ещё там есть сплошные фотографии друзей из путешествий и из баров, так что кажется, что все кругом живут куда более насыщенной и весёлой жизнью, и появляется ощущение, будто бы вы делаете что-то не так. Самиздат рассказывает, почему у многих людей возникают тревожные и болезненные состояния, связанные с соцсетями, зачем мы постоянно рассматриваем чужие фото и что сделать, чтобы это наконец закончилось.
«С чего начинается ваше утро на рабочем месте? Кофе, социальные сети, новости. Моё утро начиналось с моих бывших мужчин», — рассказывает Марина (имя изменено). Пять лет назад она заметила, что в её отношении к соцсетям появилось что-то нездоровое. Каждое утро она заходила на страницы своих бывших парней и подолгу их изучала: «Смотрела обновления, проверяла фотографии, кто и какие лайки им ставил, выявляла любые закономерности». Ещё Марина просматривала профили девушек, с которыми в разное время встречались её бывшие: «Тех, кто был до меня, тех, кто был после меня. Если открытой информации не было, я пыталась выявить по активности самих мужчин и девушек на их страницах, какой из них он симпатизирует».
При этом Марина встречалась с молодым человеком Артуром (имя изменено) и очень его любила, их отношения казались ей идеальными. Но она всё равно продолжала тщательно следить за страницами своих бывших и их девушек. Через некоторое время этого ей стало мало: Марина начала искать в соцсетях бывших девушек Артура. «Я могла вычислить нужную мне девушку по имени и роду занятий. Прикинуть возраст, проверить, есть ли она в друзьях у приятелей моего парня, и вот она уже у меня в руках». Если аккаунт девушки был закрытым, Марина создавала фальшивые страницы: делала аватар из фотографии какого-нибудь привлекательного мужчины, добавляла в друзья знакомых этой девушки. «В итоге, когда к ней в друзья добавлялся незнакомый симпатичный парень, она видела, что у них десять общих знакомых, и принимала заявку».
По словам Марины, она следила за соцсетями бывших девушек своего парня, чтобы «посмотреть, какая она была с ним». Марине нужно было почувствовать себя лучше и привлекательнее этих девушек и заодно убедиться, что они состоят в отношениях и не будут пытаться вернуть себе парня, с которым она теперь встречалась. «Что касается моих бывших мужчин, то про каждого мне нужно было знать, что он делает, с кем он это делает, не слишком ли хорошо ему живётся без меня, насколько хороша его новая подруга», — вспоминает Марина.
На изучение аккаунтов всех бывших уходило много времени, но счастья это занятие не приносило. Если девушки, которых рассматривала Марина, казались ей плохо одетыми или непривлекательными, она злорадствовала. Но если они выглядели успешными и красивыми, для неё это становилось ударом. «Я начинала медленно и методично себя гнобить. Не такая худая, как его бывшая, не такая изысканная. Мне было очень плохо от этих мыслей, они разрушали меня изнутри, выматывали, тащили на дно депрессии, которую нужно было искусно маскировать, ведь я встречалась с потрясающим парнем, которого очень любила, и у него было столько идеально красивых женщин с потрясающими густыми волосами. Если я буду хоть немного недотягивать, он моментально бросит меня».
Так продолжалось несколько лет. Марина ничего не могла поделать и продолжала маниакально следить за страницами бывших девушек своего парня. В конце концов отношения с ним испортились, и они расстались. Марина стала меньше сидеть в соцсетях, перестала отслеживать, чем живут все её бывшие. Теперь она сидела на странице только у одного человека — у новой девушки Артура. «Я это объясняла тем, что мне его очень не хватает и хочется хотя бы таким способом понимать, чем он живёт. В какой-то момент я поймала себя на том, что рассматриваю её фотографии и ненавижу её. Я снова начала сравнивать себя с ней — не в свою пользу, естественно».
Тогда Марина перестала следить в соцсетях за девушкой Артура, а через некоторое время они с Артуром опять сошлись и стали проходить семейную психотерапию, чтобы вместе разбираться с психологическими проблемами. Марина больше не начинает утро с просмотра аккаунтов бывших — иногда хочется, но в такие моменты она старается себя отвлекать. Психотерапевту она так и не рассказала, что долгие годы маниакально просматривала чужие аккаунты: ей самой эта история казалась слишком дикой, чтобы с кем-то поделиться. Теперь Марина удалила информацию из всех собственных аккаунтов и сделала их максимально закрытыми. Она объясняет: «Если у меня хватило мозгов, упорства и глупости проникать в чужие жизни ради саморазрушения, то это может делать и кто-то, кто захочет нанести реальный вред».
Часто наше поведение в соцсетях зависит от наших психологических проблем и травм, объясняет врач-психотерапевт Сергей Дивисенко. Например, постоянное болезненное сравнение себя с другими — очень частое явление. Тут виноваты не соцсети, а проблемы с самооценкой. Обычно они появляются ещё в детстве, когда родители ставят нам в пример братьев, сестёр, одноклассников или одногруппников в детском саду. Воспитатели устраивают постоянные соревнования — кто лучше расскажет стишок или изобразит снежинку на новогодней ёлке. Во всех современных книгах для родителей написано, что нельзя ни с кем сравнивать своего ребёнка — он должен знать, что родители любят его безусловно, и тут нет каких-то критериев. Они не станут меньше любить его из-за двойки или из-за того, что он бегает хуже одноклассников. «Многие родители и учителя младших классов до сих пор внушают детям, что есть какие-то критерии, по которым они могут быть более или менее хорошими. А потом из этих детей вырастают взрослые люди, которые постоянно смотрят на других и мучают себя из-за того, что у кого-то фигура лучше», — рассуждает Дивисенко. Такие проблемы существовали у людей всегда, но с появлением соцсетей они переместились в интернет-пространство вместе с пользователями, и их внешние проявления стали выглядеть по-новому.
Сегодня в России примерно 80 % людей пользуются соцсетями. В США — 81 %. Чем больше людей заводят себе аккаунты, тем чаще учёные, СМИ и простые пользователи говорят о том, что это может быть вредно для психики. Зависимость от соцсетей считается одной из форм интернет-зависимости. На сегодняшний день по медицинским критериям она не считается психическим расстройством. Она не входит ни в МКБ — международную классификацию болезней десятого пересмотра, ни в DSM-V — диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам. Но Американская психиатрическая ассоциация признаёт: интернет-зависимость существует, и она по своим признакам похожа на многие другие зависимости. У зависимого от интернета человека тоже развивается толерантность, так что он тратит всё больше времени (или денег) на своё увлечение, а если он попробует от него отказаться, начнётся синдром отмены — ломка. Включение интернет-зависимости в международную классификацию — вопрос времени. Как объясняют в Американской психиатрической ассоциации, пока этот феномен просто недостаточно изучен. Учёным не совсем ясно, считать ли интернет-зависимость отдельным заболеванием или симптомом уже существующего расстройства. Также непонятно, как классифицировать эту проблему: должна ли она стоять в одном ряду с остальными зависимостями (никотиновой, алкогольной и так далее), с расстройствами импульсного контроля или с обсессивно-компульсивными.
Из-за того, что интернет-зависимость до сих пор не включена ни в одну международную классификацию, в разных странах врачи пользуются разными критериями для диагностики этого расстройства. Поэтому назвать точную статистику невозможно: по разным исследованиям, распространённость интернет-зависимости составляет от 0,3 % до 38 %.
Ещё одна сложность заключается в том, что интернет-зависимость — очень широкое понятие. Человек может тратить всё своё время на азартные игры или на соцсети, и это два совершенно разных случая. Игроманию уже включили в DSM, потому что её достаточно тщательно изучили. Но остальные виды интернет-зависимости — зависимость от соцсетей или от порносайтов — требуют дополнительных исследований.
Самиздат «Батенька, да вы трансформер» попросил читателей анонимно рассказать о тревожных и болезненных состояниях, которые у них вызывают социальные сети. На электронную почту редакции пришли десятки писем. Вот несколько цитат из них:
«Почему-то не могу, когда все видят мои фотки. Мне настолько это неудобно, даже плохо от этого. Я тщательно проверяю списки доступа своих друзей на Facebook, редактирую и скрываю записи от ненужных людей. Особенно прячу всё от бывших одноклассников и одногруппников из колледжа. Мне кажется, что они будут рассматривать мои фотки, смеяться, что достигли большего, и осуждать мою жизнь».
«Рома в конце концов ушёл к той баптистке. Я очень долго следила за её страничками. Смотрела на кучи её фоток, на её личико и выедала себе мозг. Как я изводилась. Смотрела на её странички и видела эти фотки с кучей радостных людей, всякие события, концерты, где она в объятиях своих церковных друзей, где она в лагере с детьми занимается, и я казалась себе чёрным дном, воплощением порока и зла».
«Когда нет доступа к интернету, нередко возникает чувство, что вся тусовка и яркая жизнь проходит мимо тебя. Отвратительное ощущение».
«Меня беспокоит то, что я не могу убрать телефон из рук. Даже если доступа в интернет нет, я буду перечитывать заметки и пересматривать фотографии. Если интернет есть, я буду механически листать ленту. Я делаю это, когда ем, когда сижу в кино, когда разговариваю с кем-то, когда жду, когда нервничаю. За рубежом я в первую очередь узнаю, где здесь ближайшая точка Wi-Fi. Если это долгая поездка, я трачу большие деньги, чтобы у меня круглосуточно был мобильный интернет. Прошлым летом я жила в Италии полтора месяца и потратила больше 150 евро на интернет».
«Мы вместе читали Кастанеду, играли на гитаре и занимались любовью на втором этаже двухъярусной койки. Он бросил меня в день всех влюблённых и не вернул мои пассатижи. Наверное, полгода я проверяла его страницу каждый день. Я смотрела его фотографии, потом ложилась в кровать и смотрела в потолок. У меня была депрессия, я реально ничего не делала. Я до сих пор изредка захожу к нему на страничку. Это не лечится, да?»
Большинство читателей, которые прислали письма в редакцию, признались, что следят за соцсетями бывших, хоть это и доставляет им мучения. Кто-то не может жить без лайков, кто-то — без новостной ленты. Выяснилось, что проблема у каждого своя. Но есть общие черты: все откликнувшиеся испытывают болезненные ощущения из-за соцсетей, но при этом не перестают ими пользоваться.
В России явление пока не достигло таких масштабов, но в 2017 году депутат Заксобрания Санкт-Петербурга Алексей Цивилёв предложил тестировать учеников российских школ на интернет-зависимость. По мнению депутата, современные подростки в опасности, потому что с детства привыкают пользоваться смартфонами и планшетами. Вице-спикер Госдумы Ирина Яровая предлагает включить в школьную программу ОБЖ курс о влиянии технологий на здоровье человека и хочет, чтобы учителя и родители научились выявлять интернет-зависимость у детей «на ранних стадиях». Департамент образования публикует памятку: как выявить признаки интернет-зависимости у ребёнка.
Одним из ведущих мировых специалистов по изучению интернет-зависимости считается Кимберли Янг — профессор психологии Питтсбургского университета в США. Она занимается этой проблемой с девяностых годов и основала центр помощи для людей, страдающих интернет-зависимостью. Янг считает, что большинству людей, испытывающих проблемы с интернетом и соцсетями, не помешала бы когнитивно-поведенческая психотерапия. «Зависимости не существуют в вакууме, — объясняет Янг. — Чаще всего эти люди подавлены, испытывают социальную тревогу или другие психологические проблемы, которые можно вылечить».
Врач-психотерапевт Сергей Дивисенко согласен: если человек, например, использует соцсети, чтобы маниакально выслеживать своих бывших, то проблема тут не в соцсетях, она куда глубже. «Бывает, что физически мы расстались с человеком, но психологически никак не можем его отпустить, — объясняет Дивисенко. — Это называется психологическая зависимость. Зависимый человек может начать следить за объектом своей любви, постоянно проверять его страницу, чтобы создать иллюзию, будто бы тот всё ещё присутствует в его жизни».
Часто люди привязываются к соцсетям, потому что им нужно социальное одобрение. Как объясняет Дивисенко, это — нормальная человеческая потребность. Обычно у человека есть несколько кругов общения. Первый — семья и самые близкие люди. Второй — друзья, третий — коллеги и так далее (порядок может быть другим в зависимости от приоритетов и обстоятельств). Если человек самодостаточен и в его кругах всё в порядке, то ему, скорее всего, будет хватать того внимания и социального одобрения, которое он в них получает. Если нет, он пойдёт дальше. «Раньше, когда у людей возникала такая проблема, они ехали на „Поле чудес“ или звонили на радио. Теперь пишут посты в соцсетях, — объясняет Дивисенко. — Это не значит, что все пользователи соцсетей не самодостаточны и недополучают внимания. Но если у человека всё в порядке, то он не будет расстраиваться из-за количества лайков и каждые пять минут проверять, много ли репостов собрала его запись».
«Если у человека есть склонность к зависимостям, то аддиктивным агентом — то есть предметом зависимости — может стать почти что угодно», — говорит психиатр и психотерапевт, кандидат медицинских наук Виталина Бурова. В 2004 году она защитила первую в России диссертацию об интернет-зависимости. Как объясняет Бурова, аддиктивным агентом может быть быть что-то, что приносит человеку удовольствие, становится волшебной палочкой, которая поднимает настроение. Например, человеку наедине с собой плохо, а соцсети притупляют это чувство, и он заходит в них снова и снова.
Склонность к зависимостям зависит от разных факторов: у каждого из нас есть свой генетически заложенный уровень эмоциональной уязвимости и более или менее благоприятная среда вокруг. Всё это влияет на самооценку и уровень тревожности, и как следствие может развиваться склонность к зависимостям. «Больше всего к появлению зависимостей предрасположены люди с нарушенной самооценкой и слабым контролем над импульсами, — объясняет Бурова. — Но это не значит, что у них у всех есть зависимости. Правильнее будет сказать, что не у всех людей с нарушениями самооценки есть зависимости, но у всех людей с зависимостями есть нарушения самооценки и повышенный уровень тревоги».
Для некоторых людей с повышенным уровнем тревоги проверка соцсетей становится своего рода ритуалом. Кажется, что если ты постоянно проверяешь ленту новостей и обновления друзей, то ситуация у тебя под контролем, что бы это ни значило. «По этой же причине некоторые пользователи не могут оставить сообщение неотвеченным, — объясняет Дивисенко. — Как будто произойдёт что-то плохое, ситуация выйдет из-под контроля». Это — отголоски мифологического мышления, так же, как привычка потереть нос собаки на станции метро «Площадь революции». Многие люди придумывают себе ритуалы и приметы, чтобы погасить тревогу: «если я потёр нос собаке, значит, ничего плохого не случится». Так мы начинаем верить, что можем контролировать мир вокруг, и жить становится спокойнее. По этой же причине нам часто кажется, что, пока мы не наблюдаем за новостями и обновлениями, может случиться что-то ужасное. На самом деле оно может случиться когда угодно независимо от того, наблюдаем мы или нет.
«Впрочем, некоторые люди „подсаживаются“ на новости, чтобы не заниматься чем-то, что им не нравится, или не думать о том, о чём они не хотят думать», — добавляет Дивисенко. Например, мы можем часами лихорадочно листать новости вместо работы. Может показаться, что мы зависимы от интернета. Но в такой ситуации стоит задать себе вопрос: а всё ли в порядке с моей работой? Не пытаюсь ли я от неё убежать?
Ещё одна распространённая проблема: многие пользователи соцсетей боятся выкладывать свои фотографии или посты. Им кажется, что их будут осуждать или смеяться, они лихорадочно читают комментарии и болезненно реагируют на критику в интернете. «Это тоже зависит от самооценки, — говорит Дивисенко. — Внутри многих людей сидит злобный критик, в психоанализе он называется жёстким суперэго. Он появляется ещё в детстве. Например, если родители выдвигают ребёнку оценочные суждения: наступил в лужу — бестолочь, получил двойку — идиот». В итоге человек начинает думать, что если он сделал что-то не идеально или ошибся, это делает его плохим. Из-за этого мы часто боимся сделать что-то неидеально и постоянно волнуемся: что о нас подумают? Чем более жёсткий критик сидит внутри нас, тем болезненнее мы относимся к чужим замечаниям.
Есть много других причин, из-за которых у человека может появиться тревожное и болезненное отношение к соцсетям. Случай каждого человека надо рассматривать отдельно, в зависимости от его обстоятельств. Но, скорее всего, проблема окажется более глубокой и давней. «Вряд ли соцсети сами по себе могут вызвать какое-то расстройство, — считает Дивисенко. — Это лишь инструмент для общения в интернете. С его помощью стало проще следить за жизнью других людей или получать социальное одобрение. Так что уже существующие проблемы могут стать заметнее или проявиться по-новому. Но рассматривать соцсети как корень зла в таком случае явно не стоит».
В сентябре 2017 года вдова вокалиста группы Linkin Park Талинда Беннингтон запустила флешмоб #FaceOfDepression. Участники выкладывали радостные селфи, сделанные во время тяжёлых и депрессивных периодов. Смысл акции был в том, чтобы показать: если человек улыбается на фотографии, это не значит, что ему не нужна помощь. Иногда стоит внимательнее прислушиваться друг к другу.
В акции приняли участие пользователи соцсетей по всему миру. Уже в первые часы после запуска флешмоба у него набралось несколько тысяч участников. Выяснилось, что многие стыдятся поделиться в интернете своими переживаниями и попросить о помощи, а вместо этого даже в самые тяжёлые моменты делают вид, что у них всё хорошо.
«Это естественное человеческое поведение, — говорит врач-психотерапевт Сергей Дивисенко. — Люди обычно не хотят сталкиваться с чужой болью. В соцсетях мы ищем социальное одобрение, но мы не получим его, если будем рассказывать о своих проблемах. Поэтому даже в очень плохом настроении многие выкладывают котиков или позитивные посты».
Получается, что многие из нас создают в соцсетях как бы улучшенную версию себя: многие аккаунты выглядят так, будто их хозяева круглосуточно путешествуют и развлекаются с друзьями. И, хотя такое поведение в интернете вполне естественно, у него есть неприятная сторона.
В 2013 году в онлайн-версию Оксфордского словаря включили аббревиатуру FOMO — fear of missing out. По-русски это явление называется «синдром упущенной выгоды» — это ощущение, будто бы вы постоянно пропускаете что-то важное и интересное, ваша жизнь менее полноценна и насыщенна, чем у окружающих.
Как объясняет Дивисенко, этот синдром связан не столько с соцсетями, сколько с самооценкой людей, у которых появляется «синдром упущенной выгоды». Человек не будет сравнивать свою жизнь с чужими, если он принимает себя и собственную жизнь и с его самооценкой всё в порядке.
Ещё тяжелее в соцсетях может быть людям, страдающим от депрессии. «При депрессии у человека могут начаться когнитивные искажения, когда кажется, что он — неудачник, он хуже всех, — говорит Дивисенко. — При этом он не будет сравнивать себя с голодающими детьми Африки или с коронованными особами. Мы обычно равняемся на тех, кто более-менее похож на нас. И при низкой самооценке или депрессии нам будет казаться, что мы справляемся хуже». Единственный выход из этой ситуации — принять и полюбить себя и перестать сравнивать с другими. Иногда для этого может понадобиться помощь специалиста. Если ситуация не критическая, человек может справиться и сам: разобраться, почему и в какой момент он начал сравнивать себя с остальными, начать фиксировать моменты, когда появляются такие мысли, и вовремя себя останавливать.
Родители и учителя бьют тревогу, как будто интернет и соцсети — большое зло, которое может испортить подростка. Но мало кто задумывается о том, что лучшая защита от зависимостей — это здоровая самооценка. И вместо того, чтобы запрещать ребёнку сидеть в соцсетях, можно просто не называть его бестолочью, не сравнивать с одноклассниками и не спрашивать: «Почему 4, а не 5?»
FOMO — fear of missing out — «синдром упущенной выгоды» — это ощущение, будто бы вы постоянно пропускаете что-то важное и интересное, ваша жизнь менее полноценна и насыщенна, чем у окружающих