отец пимен покровский храм
Иеромонах Пимен (Шевченко)
Нравится:
Насельник Череменецкого Иоанно-Богословского мужского монастыря (Ленинградская область). Несет служение в Покровском храме в Гатчинском районе: hramvpokrovskom.ru Батюшка ВКонтакте: https://vk.com/pater.pimen.
17 мая 2011 года рукоположен в сан диакона.
29 мая 2011 рукоположен в сан пресвитера митрополитом Полтавским и Миргородским Филиппом.
«Читаем Евангелие вместе с Церковью»
Передачи
Новости
Помощь телеканалу
Православный телеканал «Союз» существует только на ваши пожертвования. Поддержите нас!
«Православная газета»
Мы в контакте
Последние телепередачи
Божественная литургия 5 ноября 2021 года
Поддержите «Союз»! Обращение священника Михаила Кудрявцева
А.И. Осипов. Основные проблемы духовной жизни современного человека. Часть 2
Кино в Сети. Образы Великой Отечественной войны в кинематографе
Скорая социальная помощь. Даниил Газиев. Сбор на реабилитацию
Вопросы и ответы
Допустимо ли не причащаться, присутствуя на литургии?
Каков смысл тайных молитв, если прихожане их не слышат?
Какой была подготовка к причастию у первых христиан?
Как полноценная трапеза переродилась в современный ритуал?
© 1999-2021 Екатеринбургский епархиальный Информационно-издательский центр
Все материалы интернет-портала Екатеринбургской епархии (тексты, фотографии, аудио, видео)
могут свободно распространяться любыми способами без каких-либо ограничений по объёму и срокам
при условии ссылки на источник («Православная газета», «Радио «Воскресение», «Телеканал «Союз»).
Никакого дополнительного согласования на перепечатку или иное воспроизведение не требуется.
Дорогие друзья
Мы не просим у вас милостыню. Мы ждём осознанной помощи от тех, для кого телеканал «Союз» — друг и наставник.
Цель телекомпании создавать и показывать духовные телепрограммы. Ведь сколько людей пока еще не просвещены Словом Божиим? А вместе мы можем сделать «Союз» жемчужиной среди всех других каналов. Чтобы даже просто переключая кнопки, даже не верующие люди, останавливались на нем и начинали смотреть и слушать: узнавать, что над нами всеми Бог!
Давайте вместе стремиться к этой — даже не мечте, а вполне достижимой цели. С Богом!
Иеромонах Пимен (†1967)
В книге «На земле мы только учимся жить» протоиерей Валентин Бирюков рассказывает о старце иеромонахе Пимене, удостоившемся Даров Святого Духа: дара исцеления и прозорливости, за смиренное несение болезни. Приводим рассказ протоиерея Валентина с небольшими сокращениями.
Из воспоминаний протоиерея Валентина Бирюкова о прозорливом старце: «Незабываемой стала встреча с иеромонахом Пименом, который служил в городе Алейске Алтайского края после долгих лет ссылки на Колыму.
Услышал я о нем в декабре 1965 года от женщины, которую встретил в Барнауле, в доме у Клавдии Устюжаниной, к которой я приезжал узнать о случившемся с ней чуде исцеления. Спросил у нее адрес этого священника да прямо и поехал к о. Пимену в Алейск. Пришел к нему на квартиру. Выходит келейница батюшки, Мария Яковлевна, старушка-монашка: «Батюшка, гость к нам приехал. » – «Знаю, матушка, знаю», – отвечает он.
Смотрю – идет худенький священник лет 50, бородка наполовину седая. Подходит ко мне, снимает пальто, берет меня под локоток: «Пойдем. Будем водосвятный молебен служить. Сейчас мать приедет, у нее сын Анатолий как пришел из армии, так два месяца в больнице пролежал. Но не помогла ему больница ничем. Святой водички ему надо». А сам готовит все для молебна – стоит ждет. Ну, я думал, они уже договоренные с той женщиной, которую мы ждали. Наконец она приходит: «Батюшка! Можно вас попросить. » – «Ну, давай, давай, мать, раздевайся, бидон давай сюда. Вода уже налита, все приготовлено».
Сотворили водосвятный молебен. Отец Пимен сам попил святой водички, мне дал, пришедшей к нему женщине в бидон вылил воду. «Батюшка! Когда еще приходить?» – «Никогда! Сын твой духовно больной, но сейчас ему уже получше. Пусть по ложечке или по полстаканчика святой водички пьет натощак, молитвы читает – вот и поправится. Будет работать, хорошая работа у него будет, он у тебя молодец».
Я же – за той женщиной. Спрашиваю: «Вы уже были сегодня у батюшки?» – «Нет. Никогда прежде не была! В первый раз пришла». Я сразу понял: правду говорили мне, что он прозорливец, иеромонах Пимен. Только скорей, скорей отхожу от той женщины. Думаю: «Сейчас батюшка меня увидит, неудобно будет, что такой я любопытный». Тут батюшка идет, сразу ко мне: «Ну вот, теперь будешь знать. » Я покраснел до пяток. Как он узнал, что я полюбопытствовал у этой женщины. «Ну, ничего, пойдем. »
В горницу зашли, где совершали молебен. «Батюшка, обед готов, – говорит матушка Мария Яковлевна. – Приглашайте гостя!» Помолились мы, сели за стол. Я хоть и не хотел есть, хлебнул супа – и так он мне понравился. Начал есть быстро, а сам думаю: «Какой вкусный суп!» А батюшка мне и говорит на ухо: «Да вот потому и вкусный, что матушка Мария Яковлевна готовит. Она монашка, все монашеские правила вычитывает. И все с молитвою делает – зажигает от лампадки огонек, от лампадки печку зажигает. Вот она чистит картошечку – «Господи, благослови». Все крестит, все с молитвой. Она без молитвы не живет. Вот поэтому и вкусный суп». Я только на него посмотрел и думаю: «Как он жил, что все мои мысли знает?» Он мне сразу отвечает: «А вот сейчас покушаем – я и расскажу, как я жил».
Эх ты, Господи! Опять попался! Я тогда понял, что он вправду прозорливый. Видит меня насквозь. Это какую духовную силу надо! Сижу, боюсь шелохнуться. Наконец закончили трапезу, поблагодарили Господа. Я иконам поклонился, хозяевам: «Спаси Господи, дай Бог здоровья!» «Ну, пойдем в горницу, – говорит мне батюшка, – будем беседовать». И начал он рассказывать, как прожил свою жизнь».
Иеромонах Пимен (в миру Михаил), рассказал, что в детстве служил пономарем, хорошо знал службу, читал, пел. Когда достиг призывного возраста «комиссию не прошел», по состоянию здоровья был освобождён от призыва в армию.
Не пришлось ему и жениться, по Промыслу Божиему ему суждено было стать иеромонахом.
Воспоминания иеромонаха Пимена (воспоминания печатаются с небольшими сокращениями): «Некоторое время был пономарем в Алейске, потом рукоположили в дьякона, через два месяца – в священника. Стал иеромонахом Пименом. Два года прослужил – увидел во сне: нашу церковь ломать будут. И показано было, кто именно из нашего села будет храм ломать. И через два года пришло это время. Те самые люди, которых я во сне видел, которых хорошо знал, церковь – на замок, меня – за бороду (а борода-то еще была – три волосинки), в вагон – и на Колыму.
Привезли нас на Колыму, а там уже тысячи людей работают. Заставили меня рыбу чистить. Разговаривать запрещено было как на работе, так и за столом. И часовой стоит ночью, чтобы не было никакого разговора.
Кормили нас одними вареными рыбьими головками. Полный таз этих головок принесут, кружка или две кипятка без заварки, без сахара. Жили в казармах. На нары из бревен веток накидают – вот и постель. Одежды никакой не давали. В чем приехали, в том и работали, одежда наша – и постель нам, и подушка. Мыла когда дадут по кусочку, когда не дадут. Зато кипятка сколько хочешь. Ну ладно, мы хоть этими головами наедались. Рыбу же солили и в бочках катили на пароход.
Работали только заключенные, а конвоиры были гражданские. Вооруженные. И плетки у них были. Работали буквально до смерти. Кто не может – расстреливали и забивали, как собак. И вот я осмелился, сказал как-то вслух: «Вот нас пасут, как скотинушку, и кормят, как скотинушку». А часовой хоть и у двери стоял (а я шестой был от края), услышал. «Кто это говорит?!» Подошел. За руку меня поймал, руки как клещи: «А ну-ка, бунтовщик! Выходи!» Вытащил на улицу, шапку снял с меня. С крыши капель – снег и дождь. Поставил под капель. Каплет мне прямо в темечко. Я стою. Чувствую – голова совсем замерзает. А часовой мне кричит: «Стой!» Хотел прикладом меня ударить, размахнулся. Думаю: будь что будет: Потом голова закружилась, закачался я, упал – не помню как. Когда очнулся, уже лежал на кровати в больнице. Голова как будто в огне горит и кажется огромной, как бочка. Температура страшная. Аппетит исчез. Долгое время даже слова сказать не мог – такая адская боль была. Потом узнал, что у меня менингит – страшная болезнь. В это время на Колыму привезли пополнение, и конвоирам, когда они направлялись обратно, велели: «Возьмите вон того мальчика, который все кричит: «Мама, мама!» Увезите его, он еще молодой. »
Короче, списали меня как совсем негодного к работе, как нежильца на этом свете. Отдали документы. Конвоиры доставили меня домой, в Алейск, в отцовский дом, – прямо по адресу. Перешагнули через порог – папочка дома был, мамочки не было. Как папочка увидал меня – так и упал на колени: «Ой. Миша приехал!» Мамка пришла вскоре. Наплакались. А потом покормили, чем было, милиционеров. Они уехали. Оказались добрые люди, эти милиционеры. Хорошо, говорят, что меня привезли.
А я упал – не знаю, сколько и спал. А проснулся – голова болит. Стану молиться – мне легче. Взялся читать Псалтирь. Читал, читал – и упал, не знаю, сколько я спал. Меня не стали трогать. Так и стал читать до тех пор, пока не упаду и не засну. Очнусь – начинаю снова. Только молитва мне и помогала.
А потом соседка приносит газету: «Батюшка, смотри-ка, приказ Сталина – надеть погоны, открыть церкви». Это был 1943 год. Что-то изменилось в стране, если случилось такое. Прочитали, поплакали, порадовались, сели чайку попили, молча посидели. Через два часа приезжает председатель Алейского исполкома, а с ним два дедули. «Здравствуйте, батюшка. Вот газета вышла. Приказ Сталина – открыть церкви! Мы церковь уже освободили, зерно убрали, почистили, помыли все. Люди стоят ждут. Приехали за вами. Как ваше здоровье? Вы сможете служить?» А я на них смотрю, молчу – не знаю, как отвечать. Какое мое здоровье? Только что сижу, только что едва хожу. Сильно голова болит. Они меня второй, третий раз спрашивают: «Батюшка, ну что вы не отвечаете? Сможете служить? Поедемте!» А я молчу – не знаю, как отвечать. «Батюшка, вот смотрите, – снова начали они, – церкви открыли, а ведь ни одного священника нет, всех порасстреляли, только вы один остались».
Одели меня, посадили на телегу, привезли к той самой церкви, из которой брали. Как я глянул – упал на колени, слезы потекли ручьем. Не мог своими ногами идти. Страшно вспоминать даже. На коленях полз я до алтаря и все плакал. Люди встали на колени и тоже плакали.
У меня дома были подрясник, крест – надел все. Заполз кое-как в Алтарь, старички со мною зашли. Престол был закрыт клеенками, простынями. Раскрыли – на престоле крестик маленький лежит и Евангелие. Слава Богу, хоть Евангелие сохранилось! Принесли свечи, зажгли. Пришел псаломщик: «Давай, батюшка, возглас!» Поставили меня на ноги. А я не могу стоять – плачу. Слезы сдавили горло. Два старичка меня подняли – один справа, другой слева, держат под руки, помогли поднять руки. Я только сказал: «Благословен Бог!» – и упал. Не мог стоять на ногах. Залился слезами. Люди снова заплакали. Снова подняли меня. «Батюшка, давай возглас!» Я тогда набрался силы, только сказал: «Благословен Бог наш и ныне, и присно, и во веки веков!» – и упал опять. Они тогда сами сказали: «Аминь!» – и пошла служба.
Просфоры постряпали, принесли, чашу принесли, кагор – все у людей нашлось. Трое суток я не выходил из церкви, трое суток молился. Не кушал, не пил. Голова упадет – задремлю ненадолго, проснусь – и опять служба. Ночью и днем. Люди не хотели уходить из церкви – так наскучалисъ по службе. Настолько были рады, настолько хотели молиться.
Одни уходят, другие приходят: «Батюшка, нам бы покреститься, исповедаться. » На четвертые сутки совсем без сил я вышел в церковный двор. Мне говорят: «Батюшка, вам сторожку истопили, вычистили, вымыли. Пойдем туда!» Я упал и спал не знаю сколько. Две недели прошло, я думаю: «Надо бы домой за бельем съездить». Двое прихожан взялись проводить меня. Лошадку привели. Я только за ворота вышел, только перекрестился – у меня голова закружилась. Упал я и не помню, как упал. И слышу, как в душе у меня слова звучат: «Молись! Пошли человека – белье принесет. Молись!» И я очнулся. Боже! Бог повелевает молиться! Даже упал – и то молись. Вернули меня в сторожку. Потом белье принесли, вымылся я горячей водичкой. И слава Богу! И стал молиться.
Вот с этого момента Господь даровал мне прозорливость. Вижу каждого человека, каков он. Мысли вижу людей. Будущее знаю каждого. Страшно говорить даже об этом. Никому до того не рассказывал. Тебе же говорю, как сыну: это не мое, это Господь даровал такую крепость силы.
Заранее открыто было мне, что Никита Сергеевич Хрущев закроет нашу церковь. Я сказал тем самым двум старичкам, которые привели меня в церковь в 1943 году: «Завтра мы служим последнюю службу. После службы придут церковь закрывать по приказу Хрущева». Так все и случилось. Убрали мы все святыни, книги. Выходим из Алтаря. Смотрим – стоят четыре человека. Два милиционера и двое из исполкома. У них уже были замки свои, пломбы.
Я говорю моим старичкам:
– Идите со мной рядом. Сейчас к нам подойдут и назовут меня по имени-отчеству.
Двинулись эти люди к нам на встречу.
– Вот, Михаил…- называют меня по имени-отчеству, – по приказу Хрущева ваша церковь закрывается.
Я только сказал им:
– Не наша воля, а ваша воля. Пока…
Они свои два замка повесили – на обе двери, а также две пломбы.
Был у меня антиминс, и стал я совершать службу дома по ночам, в спаленке, где помещалось человек пять. Стали помогатъ мне монахиня, матушка Мария Яковлевна, и несколько старушек. Все делалось втайне, на службу приходили только доверенные люди.
Приближалась Пасха, готовились совершать ночную службу. Но милиция об этом узнала. Ну, и я по милости Божией знал, что в эту Пасху придут пять милиционеров, чтобы захватить нас – за то, что мы совершаем службу. Служили мы, завешивая окна одеялами, чтобы свет не просвечивался, – и на улице, и у соседей, и возле дома много глаз. Службу закончили пораньше: уже в три часа ночи все ушли. Открыли двери, освежили комнату, чтоб в воздухе не чувствовался запах ладана. Все прибрали, чтобы признака не было, что здесь проходила служба. Я стою, молюсь, канон читаю Пасхальный. В епитрахили, с крестом. Свечи горят, сени открыты, двери открыты, калитка открыта. В пятом часу в дверь стучатся. Матушка Мария Яковлевна приглашает: «Заходите!» Заходят пятеро милиционеров. А я приготовил в прихожей шесть стульев: пять в ряд и один напротив. Они входят, как в фуражках пришли, так и стоят. Я знаю, что они благословения брать не будут. Подхожу, каждому руку подаю: «Ну, здравствуй, Иван Петрович, здравствуй, Григорий Васильевич!» Каждого называю по имени-отчеству. Один милиционер снимает фуражку и говорит: «Я таких людей еще не видел. Не знает нас, а по имени-отчеству назвал. » А я им отвечаю: «Садитесь, милые сынки, вы пришли меня поймать, да сами попались!» Они оглядываются кругом: нет, никого нет, никакой помехи.
Тогда я и говорю им: «Мы живем в мире, где царствует грех. А грехи такие бывают. » И начал. Рассказал одному все его грехи, другому и третьему. Они: «Батюшка! Так это вы про меня говорите!» И другой, и третий так же. А я то же и четвертому, и пятому. Тогда они обомлели. «Батюшка! Учи нас! Мы ничего не понимаем. Только не говори никому про это!» «Вы сами не скажите, – отвечаю. – Я-то не скажу. А вы придете домой – своим супругам: то-то-то». – «Нет, нет! Не скажем никому». «А у тебя вот супруга некрещеная, – говорю, – у тебя матъ некрещеная. А ты сам некрещеный». А они опять просят: «Батюшка, учи нас. Покрести нас». Прощаясь, сказали: «Батюшка, что надо – говори. Во всем поможем».
Итак, они стали помогать, с большой любовью помогали. В ночное время огород копали. Посадили ночью, чтобы никто не видел, а сами нарядились так, чтобы их не узнали. Дров привезли. Колодец вычистили. Оградку отремонтировали. Картошку окучили и всю выкопали – спаси их Господи. Не давали мне ничего делать: «Батюшка, учи нас, учи». Все покрестились. Всех их повенчал тут, в домике. Такие стали друзья с ними. »
В конце своего повествования протоиерей Валентин добавил: «Вот как бывает в жизни. Видите, что значит правда Божия. В душу благодать входит, потому что она нужна, потому что она истина, любовь это не поддельная, не искусственная любовь, а истинная любовь, правда Небесная. Она входит в душу, и человек начинает понимать ее и становится из врага великим другом.
Чтобы понять это, всем нам нужен был такой молитвенник, как отец Пимен. Он ведь девственник был, женского пола ни разу не коснулся. Условия его жизни были только скорбные. Он сам был худеньким, слабеньким, даже больным, а духом такая сила! Вот и судите: зло или благо болезнь, если телесный недуг помогал держать душу в чистоте.
Через два года после нашей встречи отец Пимен отошел ко Господу. А его уроки до сих пор у меня в памяти. А его уроки до сих пор у меня в памяти. Прощаясь, я поклонился и сказал ему:
– Спасибо вам большое!
А он – грозно так на меня глаза вскинул:
– А за что? – удивился я.
– Неправильное ты слово сказал.
– Спаси Бог! – громко произнес отец Пимен. – Только так. Иначе говорить – это грех. Что такое «спаси»? Это же Сам Спаситель. Кого мы просим о спасении? Бога, а не какое-то «бо». Так и надо говорить: Спаси Бог, Спаси Христос! Спаси Господь! Скажи всем.
И я тоже с тех пор все о том наговариваю. «Спасибо» – это говорить даже стыдно. Ведь Спаситель и Бог пришел всех нас спасти. А мы даже ленимся или не хотим полностью, правильно выговорить слово – Бог».
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Отец пимен покровский храм
Храм Покрова Божией Матери Гатчинская епархия
о храме
История. Строительство. Планы
В 2011 году среди полей, вблизи города Коммунар, Гатчинского района Ленинградской области строительная компания «СНВ» начала возводить эконом-поселок для людей, стремящихся к простой жизни в малоэтажных домах, за чертой городской суеты многоэтажек. В основном это оказались пенсионеры и молодые семьи. По задумке строителей, встречать жителей и гостей нового поселения должен храм в честь Пресвятой Богородицы, давший название новому населенному пункту – Покровское. Храм, как особое место благословения Божия, как подтверждение слов пророка Исаии: «Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцветет как нарцисс» (Ис.35;1).
Как и подобает – благое дело начинается с молитвы. 1 ноября 2014 года Преосвященнейший Митрофан, епископ Гатчинский и Лужский, совершил чин закладки нового храма. А 17 октября 2015 года Владыка освятил купол строящейся церкви. Но, как говорил преподобный Макарий Оптинский: «всякому доброму делу или предшествует, или последует искушение». В 2017 году, по ряду обстоятельств, застройщик обанкротился, не завершив задуманного строительства ни поселка, ни церкви Покрова Божией Матери.
Первому священнику храма – отцу Игорю Хлынову, вместе с его духовными чадами и жителями поселка предстала трудная работа по подготовке недостроенного здания храма к литургической жизни. Так и начали они труд по благоукрашению церкви Матери Божией, «работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами, среди искушений» (Деян.20;19). Более 3-х лет нёс отец Игорь непростое служение в Покровской церкви, вписав свое имя в историю этого храма.
Летом 2019 года церковь была передана приходу храма святого Равноапостольного Великого князя Владимира города Коммунар. Коммунарские батюшки имели возможность поочередно приезжать служить в Покровское только в дни, свободные от богослужений в их родных приходах (кроме самого Коммунара – к приходу приписаны храмы в Лукашах и Кобралово). Это было не простое время и для них, и для прихожан в Покровском, которые в воскресные дни оставались без службы в поселковом храме.
Перед праздником Святой Христовой Пасхи 2020 года, по благословению епископа Митрофана, для удобства несения послушания причащения людей, находящихся в режиме изоляции, связанной с опасностью заражения коронавирусной инфекцией по Гатчинской епархии Русской Православной Церкви, в храм Покрова Пресвятой Богородицы был назначен насельник Череменецкого Иоанно-Богословского монастыря иеромонах Пимен (Шевченко).
Сегодня, в храме ведутся ремонтные работы, разрабатывается проект внутреннего убранства. Отец Пимен прилагает усилия для развития приходской жизни храма, призывая жителей Покровского и гостей поселка к участию в Святых Таинствах, к церковной молитве Богу, прибегая к предстательству Царицы Небесной, ведь как говорил преподобный Паисий Святогорец: «не Христу нужна наша молитва, а нам нужна Его помощь».
Вспоминая патриарха Пимена
Беседа с протопресвитером Матфеем Стаднюком
 |
3 мая 2010 года исполнилось 20 лет со дня блаженной кончины, а 23 июля исполняется 100 лет со дня рождения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена. Настоятель Богоявленского кафедрального собора протопресвитер Матфей Стаднюк был одним из ближайших сотрудников покойного предстоятеля: с 1973 года и до самой кончины Святейшего Патриарха Пимена в 1990 году он был его секретарем и одновременно заместителем председателя Хозяйственного управления Московской Патриархии.
– Отец Матфей, расскажите, пожалуйста, о вашей первой встрече с патриархом Пименом.
– Первая моя встреча с патриархом Пименом была в Троице-Сергиевой лавре, когда он был наместником обители, архимандритом, а я – студентом Московских духовных школ. Мы, студенты, часто ходили в надвратный храм в Троице-Сергиевой лавре, где архимандрит Пимен говорил проповеди. Говорил он замечательно, прекрасная была у него память. Проповеди его были на святоотеческих примерах и глубоко церковные. Я не помню, чтобы кто говорил так хорошо, как отец Пимен. И служил он прекрасно, и в лавре преподобного Сергия его очень любили. Многие прихожане из Москвы приезжали, чтобы насладиться красотой тех богослужений, которые он совершал.
– Расскажите, пожалуйста, что требовал патриарх Пимен от сотрудников Патриархии? Как работал сам?
– Патриарх Пимен требовал точного исполнения поручений, которые он давал. Когда я был назначен секретарем, я сказал ему: «Ваше Святейшество, я служу вам не как человеку, а как Патриарху Всероссийскому, как особому человеку, который поставлен Господом управлять Русской Православной Церковью». Как и весь русский православный народ, я относился к Святейшему Патриарху как к особому человеку в Церкви, как к носителю благодати Божией. И поэтому для меня всякое поручение его было свято, и я старался выполнить его в точности. Не было случая, чтобы я, как секретарь, что-то свое вносил; для меня воля Святейшего Патриарха была волей человека, которую я должен беспрекословно соблюдать. Это я говорил и патриарху Пимену, и потом патриарху Алексию II. Для меня всегда воля патриарха была волей Божией.
Патриарх Пимен относился строго ко всем, и если он давал поручение, то, несомненно, все должны были исполнять его. У нас не было в Патриархии каких-то самовольных отлучек: все знали время работы. Никогда никто не опаздывал, все старались прийти вместе в начале рабочего дня, а конец рабочего дня не был обозначен. Были времена, когда целый день и до позднего вечера был прием делегаций и другие поручения Святейшего, и мы оставались в Патриархии. И бывало так, что сопровождать или встречать гостей приходилось уже за полночь, потому что дело этого требовало. И мы никогда никто не смотрели на часы: поручение сделал, и только тогда можешь быть свободным. Каждый из нас знал свое место, и никогда никто чего-то своего не придумывал. Коллектив у нас был небольшой. Взять, скажем, канцелярию. Там несколько человек всего трудились. Лидия Константиновна Колчицкая была секретарь-делопроизводитель, она знала все, что делается в Патриархии и других епархиях. Она никогда не ошибалась.
 |
| Патриарх Московский и всея Руси Пимен возводит Матфея Стаднюка в сан протопресвитера |
Сотрудников было немного, но все были люди честные и справедливые, хранили все то, что им сказано. У нас не было, как говорят в наше время, каких-то «производственных тайн», но все знали, что кому сказать и когда сказать, поэтому патриарх Пимен и доверял таким людям.
Каждый рабочий день патриарх приглашал к себе на обед четырех или шестерых человек. Управляющего делами, из ОВЦС приходил владыка Никодим, бывал владыка Питирим. В 3 часа дня я всегда звонил и приглашал их на обед. Также патриарх всегда приглашал на обед владык, приезжавших из провинции к нему на прием; приглашались и заграничные братия. За обедом, естественно, обсуждались разные вопросы церковной жизни. Патриарх интересовался делами епархий, и приезжие владыки с удовольствием рассказывали о своей жизни и о жизни епархий. И патриарх всегда был в курсе того, что делается в провинции в то тяжелое время, когда закрывались храмы.
– Был ли Святейший Патриарх Пимен закрытым человеком?
– Я не скажу, что патриарх Пимен был закрытым человеком, просто он не говорил того, чего не надо.
– Патриарх Пимен с особой любовью относился к Богоявленскому собору, его клиру. Расскажите, пожалуйста, о московских традициях, которые чтил патриарх Пимен и которые сегодня, возможно, забываются.
– Я не скажу, чтобы эти традиции ушли, их соблюдают. А патриарх Пимен с огромным уважением относился к церковным традициям, и для него сохранение церковных традиций было законом. Почти в каждом храме московском были свои традиции, и я надеюсь, что они соблюдаются и сегодня. В нашем соборе патриарх служил почти каждый праздник и воскресный день; после литургии бывал обед, на котором патриарх присутствовал, разговаривал с нами о церковных делах. Это был небольшой избранный круг лиц: настоятель, староста, казначей, которая всю жизнь провела в нашем соборе.
Естественно, что после службы патриарх всегда говорил проповеди, и накануне, во время всенощной, он всегда говорил краткие проповеди.
Он знал все духовенство Москвы; правда, в то время духовенства не было столь много, как сейчас. К нему приходили старшие священники, и патриарх долго с ними беседовал. Отец Василий Серебренников, ныне покойный московский старец, любил бывать у патриарха, и еще были некоторые лица. Святейший Патриарх почти каждый раз, когда служил литургию, исповедовался, и наш ключарь отец Николай Воробьев принимал исповедь у Святейшего.
Патриарх Пимен всей душой и телом отдавался церковному богослужению. Так совершать богослужение, как совершал его патриарх Пимен, редко кто мог и может. Собор наш большой, не было никаких звукоусилителей, но голос патриарха был слышен в каждом уголке собора. Особенно красиво читал он Покаянный канон преподобного Андрея Критского, очень внимательно. Очень любил совершать акафисты. Каждую пятницу патриарх служил акафист Божией Матери в храме Илии Обыденного. Приходил без всякой встречи, как простой священник.
– Известно, что патриарх Пимен считал себя прихожанином храма Илии Обыденного. С чем это могло быть связано?
– Это потому, что храм Илии Обыденного имел тоже свои традиции и хороших старых священников. И, кроме того, храм этот был самым близким к Чистому переулку. По-видимому, поэтому он так и называл себя.
– Что требовал Святейший Патриарх от молодого духовенства?
– Он не любил тех батюшек, кто неаккуратно одевается, небрежно совершает службы. Очень строго относился к иподиаконам, мог иногда и резко повысить голос и тут же уволить со службы.
 |
| Отец Матфей преподносит Святейшему Патриарху Пимену символический ключ от маcтерских ХОЗУ Московской Патриархии в Софрино 15 сентября 1980 г. |
– Расскажите об отношении патриарха Пимена к церковному пению. Что требовал он от регентов и певчих церковных хоров?
– Патриарх с огромным вниманием относился к церковному пению. Часто он приглашал некоторых певцов к себе в гости в Переделкино, всегда оказывал внимание, давал праздничные. Все регента знали, каких композиторов петь; заранее подавался репертуар исполняемых за богослужением произведений. Патриарх со вниманием относился к состоянию церковного пения, потому что и сам был прекрасным регентом и певцом.
– Что у вас осталось в памяти о последних днях и кончине Святейшего Патриарха Пимена?
– Что касается последних лет жизни патриарха, видно было, что он чувствовал приближение своей кончины. Были такие времена, когда в Патриархии назначались приемы гостей, а он уже не мог принимать в них участие. В последние годы своей жизни, особенно в день своего ангела, он говорил о своей будущей жизни. Он часто обращался к теме вечной жизни. В связи с этим я вспоминаю и Святейшего Патриарха Алексия II, как я говорил ему за год до его смерти: «Время моей жизни подходит к концу, благословите мне быть похороненным в ограде собора». А он отвечает мне: «Конечно, я благословляю, мы все не вечны. А меня похороните в соборе, в правом приделе». Когда он это первый раз сказал, я удивился и ответил, что вам еще жить, и жить, и жить… Патриарх Алексий ответил, что «жить-то жить, но каждый человек должен помнить о последних днях своей жизни».
Патриарх Пимен тоже помнил о последних днях своей жизни.
Я помню день 3 мая 1990 года: когда утром мы пришли на работу в Патриархию, нам сообщили, что патриарху плохо, и во второй половине дня он скончался.
– Батюшка, остались ли в вашей памяти какие-то моменты личного, неофициального общения со Святейшим Патриархом Пименом?
– Мне доводилось часто неформально беседовать с патриархом Пименом. Однажды в заграничной поездке в Болгарию мы с его келейником отцом Феодором беседовали о Свято-Духовом ските Параклита, где патриарх принял постриг. А в то время он чувствовал себя плохо: страдал болями в желудке. И сначала патриарх не захотел ужинать. Я попросил его рассказать об опыте жизни в том ските. Патриарх начал рассказывать, и мы с отцом Феодором слушали его рассказ больше получаса. Он очень интересно рассказывал об образе жизни монахов в то время. И после этой беседы о монастыре патриарх так воспрянул духом и говорит: «Я тоже буду ужинать с вами, моя болезнь ушла, и все хорошо будет». И мы ужинали втроем, и после этого еще беседовали. Такие беседы иногда растворяют тяжелую жизнь человека, потому что патриарх был в огромном напряжении в заграничных поездках. Таких бесед у нас было много: о жизни духовенства, о мирянах. Святейший очень любил посещать некоторых лиц, он посещал многих священников, бывал у многих на квартирах. Раза три он был у меня дома.
Мы не в состоянии описать все то, что судил пережить патриарху Пимену Господь. Каждый патриарх – это дар Божий, потому что Господь выбирает особых людей возглавлять Церковь в разные периоды истории. Каждый наш патриарх: патриарх Тихон – патриарх-мученик, исповедник, страдалец за Церковь Христову, причисленный к лику святых, патриарх Сергий, почивающий в нашем соборе, патриарх Алексий I, патриарх Пимен и патриарх Алексий II были особыми, Богом избранными людьми.