Как я учился писать
О том, как я учился писать
Горький Максим О том, как я учился писать
О том, как я учился писать
Нужно знать также историю иностранной литературы, потому что литературное творчество, в существе своем, одинаково во всех странах, у всех народов. Тут дело не только в формальной, внешней связи, не в том, что Пушкин дал Гоголю тему книги «Мертвые души», а сам Пушкин взял эту тему, вероятно, у английского писателя Стерна, из книги «Сентиментальное путешествие»; не важно и тематическое единство «Мертвых душ» с «Записками Пиквикского клуба» Диккенса,- важно убедиться в том, что издавна, всюду плелась и всюду плетется сеть «для уловления человеческой души», что всегда, всюду были, везде есть люди, которые ставили и ставят целью работы своей освободить человека от суеверий, предрассудков, предубеждений. Важно знать, что всюду хотели и хотят успокоить человека в приятных ему пустяках и везде, всегда были и есть мятежники, которые стремились, стремятся поднять бунт против грязной и подлой действительности. И очень важно знать, что, в конце концов, мятежники, указывая людям путь вперед, толкая их на этот путь, все-таки преодолевают работу проповедников успокоения и примирения с мерзостями действительности, созданной классовым государством, буржуазным обществом, которое заразило и заражает трудовой народ подлейшими пороками жадности, зависти, лени, отвращения к труду.
Воображение, догадка дополняют недостающие, еще не найденные звенья в цепи фактов, позволяя ученому создавать «гипотезы» и теории, направляющие более или менее безошибочно и успешно поиски разума, который изучает силы и явления природы и, постепенно подчиняя их разуму и воле человека, создает культуру, которая есть наша, нашей волей, нашим разумом творимая «вторая природа».
Искусство словесного творчества, искусство создания характеров и «типов», требует воображения, догадки, «выдумки». Описав одного знакомого ему лавочника, чиновника, рабочего, литератор сделает более или менее удачную фотографию именно одного человека, но это будет лишь фотография, лишенная социально-воспитательного значения, и она почти ничего не даст для расширения, углубления нашего познания о человеке, о жизни.
Мы читаем и слышим: «ветер плачет», «стонет», «задумчиво светит луна», «река нашептывала старые былины», «лес нахмурился», «волна хотела сдвинуть камень, он морщился под ее ударами, но не уступал ей», «стул крякнул, точно селезень», «сапог не хотел влезать на ногу», «стекла запотели»,- хотя у стекол нет потовых желез.
Мы видим, что, когда передовые люди рабочего класса осознали, как следует перестроить жизнь для того, чтобы их лучшее получило свободу развития,- бог стал не нужен им как выдумка уже пережитая. Исчезла необходимость прятать свое хорошее в бога, потому чтс понято, каким путем воплотить это хорошее в живую земную действительность.
Ремесло писателя. Как научиться писать?
Писатель мало чем отличается от плотника: один тешет доски, другой – слова. Постараюсь это доказать. За все время моей трудовой деятельности, моя работа так или иначе была связанна с написанием текстов. Нужно было учиться писать. Постараюсь поделиться своим опытом в получении навыка в данном деле.
На моем пути встречались самые разные люди пишущих профессий: от редакторов, копирайтеров, райтеров просто до настоящих писателей. Приставал ко всем с просьбой научить писать, и вразумительного ответа, как жеж таки писать? — я не услышал, но все ответы можно как-то ранжировать.
«Это не всем дано…»
Вот этот ответ самый ужасный. Причин этому две (на выбор): а) осознанно или нет человек видит в тебе конкурента б) человек не владеет технологией, а использует приемы на уровне интуиции.
«Ну, это ж искусство…»
Любое творчество или искусство, называйте как хотите, можно назвать процессом, и как процесс можно назвать технологией. Именно технологией писательства мало кто владеет, и о ней мало кто говорит и рассказывает. Нет это не искусство, у художника есть краски, техника, не рисует же он воздухом?
«Ну почитай что-нибудь для примера…»
Можно всю жизнь читать, а писать когда? Да и если почитать «Фауста» — как можно что-то писать после этого? Чувствуешь себя мошкой безгласной, которой нужно только молчать и слушать, то есть читать. Есть масса примеров когда человек никак не связанный с писательством становился писателем.
По счастливой случайности мне встретился писатель, который зарабатывал на жизнь чем писал. Он направил меня в правильное русло, что писательство является такой же профессией или, точнее, ремеслом.
С чего начинается мастерство?
С упражнений. Для писателя самым главным и первым упражнением является написание эссе. Это краткая литературная форма – основа для построения больших романов. Например открываем Ремарка «На западном фронте без перемен» — сидят в окопе – эссе на полстраницы, полстраницы – эссе о воспоминании о доме, затем полстраницы о бомбежке – из таких эссе у Ремарка получались толстенные романы. Темой для эссе может что угодно – столб, мысли бездомного пса, да хоть прожитый день – эссе будет записью в дневнике. Размер эссе может быть от пары предложений до нескольких страниц. Эссе для писателя – также как этюд для актера, как пьесы или вокализы для музыканта.
Я попытаюсь изложить несколько принципов, которые мне помогли в освоении ремесла:
1. Не врать. Писать только правду. Это сложно объяснить – но врать себе нельзя, иначе люди не дураки – они увидят обман. Здесь необходим навык не врать хотя бы себе, а не окружающим. Есть 2 крайности: а) стриптиз (сюда же входит негативное подсознательное) б)страх вообще говорить что-то, ведь мы врем часто не задумываясь. Нет, пишите максимально искренне, даже если вы искренне заблуждаетесь, это будет вашей правдой. Но если вы будете предавать правду, которая внутри вас – это чревато не только для ваших текстов, но и для вашей головы.
2. Благозвучие. Писать благозвучно. Созвучия должны быть приятны для внешнего и внутреннего слуха. «Игра или дело – ешь Марс смело» — сочетание глухих и шипящих – не самое приятное в русском языке. Таких сочетаний лучше избегать: «Дизайн – красота в функциональности» — эта фраза не функциональна, из-за чудовищного сочетания звуков. Значит нужно искать другие варианты – они есть, нужно только искать. Проверить благозвучность легко – прочитать то, что написал – если режет слух – переписывай.
3. Семь слов в предложении. Да-да, я знаю, набежит сейчас куча народу – дескать, у нас, есть багатый и могучий, что есть сложноподчиненные и сложносочиненные предложения. Спасибо, я в курсе – сложные предложения прекрасны, я не спорю, но мы говорим о начале. Сразу писать/играть симфонии, сразу мыслить/писать сложными конструкциями, и удобочитаемыми, более того – чтобы их было приятно читать – за это никто не берется – не получится. Нужно вначале научиться кирпичи обжигать, а потом уже браться за что-то посложнее. Писать длинными предложениями – высший пилотаж, не каждый писатель это умеет. Вспомнить километровые предложения у Толстого в «Войне и мире», не уверен что всех эти фразы вдохновляют. Советую еще раз послушать и посчитать слова: «мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…» и т.д.
4. Никакого вдохновения. Это слово настолько изнасиловано, что просто уже стыдно его использовать. Есть объективная реальность, и думать что нам что-то «свыше» будет падать в голову, или на голову – наивно. У нас есть огромная и мощная машина – подсознание, его нужно правильно загрузить, и оно будет выдавать качественные и нужные вещи. Я имею в виду вот что: какими вопросами вы задаетесь? Над чем раздумываете? О чем читаете? О чем мечтаете? Как смотрите на окружающих, на мир? Что у вас «варится» в голове? – От этого зависит то, что и как вы будете выдавать на бумаге. Человек «под вдохновением» все равно что «под кайфом» — ничего не соображает, захвачен своим состоянием и не видит ничего вокруг – можно, долго гнать велосипед, а можно спокойно ехать на грузовике. Вдохновение – это шизофрения творческого человека, поменьше вдохновения.
Откройте любые воспоминания признанных классиков о том, как они писали. Вы там не найдете ни слова о «вдохновении». Вы найдете сведения о том, как они настраивали процесс. Именно технологический процесс: как записывали мысли, как работали с черновиками, как и когда возвращались к тексту, как находили темы для писания, как обрабатывали и дошлифовывали текст. Вот о чем речь идет, а не о вдохновении, которое никогда не дождёшься. Нужно не ждать, а работать – и не вдохновение придет, а текст напишешь – уже что-то будет, к чему можно вернуться и доделать, а не будут пустые мысли.
Обычно все то, что было записано, когда шел поток, требует суровой и жесткой проверки. После этого нужно успокоится, и выбрать все самое ценное тогда, когда вы уже не под «вдохновением». Вроде того, что «о! я такую классную штуку написал! Вау, какая круть!» Звонишь другу чтобы почитать ему свое творение, а он, как назло не берет трубку. Вот блин, да это же шедевр, вот с…, не берет трубку! Потом встаешь утром, идешь в туалет, попадается на глаза твое творение, и думаешь – как хорошо, что вчера не взяли трубку…
5. «Любая драка начинается с первого удара» — как говорил мой тренер, так и любой текст начинается с ударной фразы. Вложите в одно предложение все, что вы хотите сказать и даже больше. Сделайте это слоганом вашего текста. Ударной фразой вы ставите точку и ведете линию – вы иллюстрируете/раскрываете/расшифровываете ударную фразу. Например, в ударной фразе к этому тексту я уложил все то, что доказываю, показываю что ремесло писателя такое же земное, как и все остальные профессии. Ударная фраза может состоять из нескольких слов, так и из одного слова: «Москва. Сколь много в этом звуке, для сердца русского слилось». Ударная фраза – Москва. Если в разговоре вы нужной интонацией, чувством попытаетесь уложить все это в одном слове – то всем будет понятен тот смысл что вы вложили. А здесь только бумага и читатель, вас рядом нет чтоб прокомментировать – вот нужно так уложить все в первой фразе, чтобы задать нужный камертон читателю для чтения уже не вашего текста. Он уже принадлежит читателю, и он волен его читать как хочет.
Ударная фраза, кстати, решают вечную дилемму — «О чем написать?» и «С чего начать?». Придумайте ударную фразу – и все, дальше уже дело техники эту ударную фразу расписать в тексте.
6. За время написания текста вы обязаны сделать открытие. Если не сделали – выбрасывайте текст в корзину. Узнать что-то новое для себя, даже, казалось бы, из обыденных предметов. Если ваш текст – сплошные банальности – выбрасывайте.
7. Выход за пределы формы. Словами в тексте нужно пользоваться так, чтобы вы вышли за обыденное значение слов. Вроде как в поэзии – когда те же слова получают новый смысл и звучание. Этот пункт сложно объяснить, нужна работа в офлайне и примеры. Одним словом, это увязывается с предыдущим: нет открытия – значит, не вышли за пределы формы, не вышли за пределы формы – не будет открытия.
8. Ценить бумагу. В наш век терабайтов это сложно объяснить. Бумага стала не то что дешевой, а вообще бесплатной. А вы представьте что бумагу на которой вы хотите что-то написать выделывали из шкуры антилопы целый месяц. Вот один или несколько человек целый месяц трудились чтобы вы могли там что-то написать, или еще лучше вы сами долго вкалывали чтобы эту бумагу сделать? После этого вы фигню писать не будете, и много-много раз подумаете, потренируетесь на песочке, прежде чем на такую бумагу что-то написать. А так! Сел! Обрушился на клавиатуру – и вуаля! Бац! Слабал, да что ты, вот держи, все готово. Слово обесценивается вместе с бумагой. Так вот для тренировки лучше писать на бумаге, а не на компе – будете больше бумагу ценить, и слова, соответственно. Хабр, в этом отношении тоже очень хорошая штука – написал что-то не то, уже права пересдачи не будет, или нужно очень стараться.
Прошу не удивляться примитивности этих принципов – но они работают. Это только начало, только старт, для пишущего человека, чтобы он знал с чего начать, чтобы у него в руках была технология для делания чего-то. Понятно, что стать большим мастером соблюдая только эти принципы нельзя, но начать осваивать ремесло вполне можно.
Упражнения для мозга
Еще одним важным упражнением для писателя является перевод абстрактных вещей в конкретные и наоборот. Т.е. если у вас хорошее настроение – вы должны написать в чем конкретном это выражается (учащенное серцебиение или в чем-то другом), или у вас что-то случилось, вы что-то сделали – вы должны высказать для самого себя вывести абстрактные выводы, обобщения по этому поводу. Говоря языком интернета – онлайн (мысли) нужно переводить в офлайн (конкретику), и офлайн переводить в онлайн.
Кстати о философии. Хотите вы или нет, но когда вы пишите будет видна ваша философия. Поэтому чаще всего писательство – это дисциплина ума. Если не будет стройных суждений в вашей голове, то не питайте иллюзий – их не будет и на бумаге. Если буду провалы где-то, то на бумаге они будут так ярко видны, что самому тошно становится от этих ошибок. Но тогда есть большой плюс – мы можем с этим работать.
Нужно носить с собой блокнот. Обложится бумажками. Как сказал один философ: «Если ты возникшую у тебя мысль не записал в ту же секунду – значит уже не напишешь никогда». И не тешьте себя иллюзиями полноты головы – проверьте себя, напишите на бумаге о чем вы думаете – сразу все станет ясно.
Какие ошибки у начинающих писателей?
Самая первая и главная: быть писателем. Я имею в виду – будет ошибкой постоянно помнить «что я писатель» и делать вид. Нет, нужно просто писать. Иначе это позерство очень быстро читается и надоедает. Если спросить у ныне действующих писателей – кем они себя ощущают, многие просто скажут – я пишу и все, и мне за это платят.
Хороший способ проверить свои писания – пойти с ними по редакциям, если заплатят хоть 10 дол – значит оно того стоит. Если нет – все равно нужно продолжать.
Еще раз скажу – эти рекомендации не панацея, это то, что мне лично помогло начать писать, и я искренне считаю, что если человек хочет научиться писать, он должен относится к писательству как ремеслу. Конечно, не все ремесленники становятся мастерами, но не став ремесленником, у тебя не будет ни одного шанса стать мастером.
Я не хочу выдавать себя за умного, и говорить что это все мои идеи – это будет неправдой. приведены книги и источники откуда взяты некоторые идеи для этой заметки. Но точных ссылок я привести не могу – уже не помню, где мое, а что переосмыслил и выдаю за свое. Поэтому просто ссылки:
Айн Рэнд. Искусство беллетристики
Густав Водичка. Курсы писательского мастерства
Нора Галь. Слово живое и мертвое
Дитмар Эльяшевич Розенталь. Практическая стилистика русского языка
UPD от комментаторов (сам не читал):
Марио Варгас Льоса. Письма молодому романисту
Юрий Никитин. Как стать писателем
Леонид Каганов. Лекция про идеи
Он же. КАК ДОСТОВЕРНО ОПИСЫВАТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ
Владимир Маяковский. Как делать стихи
Стивен Кинг. Как писать книги
О том, как я учился писать
Максим Горький
Во всех городах, где удалось мне побеседовать с вами, многие из вас спрашивали устно и записками: как я научился писать? Спрашивали меня об этом письмами со всех концов СССР рабселькоры, военкоры и вообще начинающая литературную работу молодежь. Многие предлагали мне «написать книгу о том, как надо сочинять художественные рассказы», «выработать теорию литературы», «издать учебник литературы». Такой учебник я не могу, не сумею сделать, да к тому же такие учебники – хотя и не очень хорошие, но все-таки полезные – уже есть.
Необходимо для начинающих писать знание истории литературы, для этого полезна книга В. Келтуяла «История литературы», изданная Госиздатом; в ней хорошо изображен процесс развития устного – «народного» – творчества и письменного – «литературного…
Читать книгу О том, как я учился писать онлайн
О том, как я учился писать
Во всех городах, где удалось мне побеседовать с вами, многие из вас спрашивали устно и записками: как я научился писать? Спрашивали меня об этом письмами со всех концов СССР рабселькоры, военкоры и вообще начинающая литературную работу молодежь. Многие предлагали мне «написать книгу о том, как надо сочинять художественные рассказы», «выработать теорию литературы», «издать учебник литературы». Такой учебник я не могу, не сумею сделать, да к тому же такие учебники – хотя и не очень хорошие, но все-таки полезные – уже есть.
Необходимо для начинающих писать знание истории литературы, для этого полезна книга В. Келтуяла «История литературы», изданная Госиздатом; в ней хорошо изображен процесс развития устного – «народного» – творчества и письменного – «литературного». В каждом деле нужно знать историю его развития. Если бы рабочие каждой отрасли производства, а еще лучше – каждой фабрики, знали, как она возникла, как постепенно развивалась, совершенствовала производство, – рабочие работали бы лучше, чем они работают, с более глубоким пониманием культурно-исторического значения их труда, с большим увлечением.
Нужно знать также историю иностранной литературы, потому что литературное творчество, в существе своем, одинаково во всех странах, у всех народов. Тут дело не только в формальной, внешней связи, не в том, что Пушкин дал Гоголю тему книги «Мертвые души», а сам Пушкин взял эту тему, вероятно, у английского писателя Стерна, из книги «Сентиментальное путешествие»; не важно и тематическое единство «Мертвых душ» с «Записками Пиквикского клуба» Диккенса, – важно убедиться в том, что издавна, всюду плелась и всюду плетется сеть «для уловления человеческой души», что всегда, всюду были, везде есть люди, которые ставили и ставят целью работы своей освободить человека от суеверий, предрассудков, предубеждений. Важно знать, что всюду хотели и хотят успокоить человека в приятных ему пустяках и везде, всегда были и есть мятежники, которые стремились, стремятся поднять бунт против грязной и подлой действительности. И очень важно знать, что, в конце концов, мятежники, указывая людям путь вперед, толкая их на этот путь, все-таки преодолевают работу проповедников успокоения и примирения с мерзостями действительности, созданной классовым государством, буржуазным обществом, которое заразило и заражает трудовой народ подлейшими пороками жадности, зависти, лени, отвращения к труду.
История человеческого труда и творчества гораздо интереснее и значительнее истории человека, – человек умирает, не прожив и сотни лет, а дело его живет века. Сказочные успехи науки, быстрота ее роста объясняются именно тем, что ученый знает историю развития своей специальности. Между наукой и художественной литературой есть много общего: и там и тут основную роль играют наблюдение, сравнение, изучение; художнику, так же как ученому, необходимо обладать воображением и догадкой – «интуицией».
Воображение, догадка дополняют недостающие, еще не найденные звенья в цепи фактов, позволяя ученому создавать «гипотезы» и теории, направляющие более или менее безошибочно и успешно поиски разума, который изучает силы и явления природы и, постепенно подчиняя их разуму и воле человека, создает культуру, которая есть наша, нашей волей, нашим разумом творимая «вторая природа».
Это всего лучше подтверждается двумя фактами: знаменитый химик Дмитрий Менделеев создал на основании изучения всем известных элементов – железа, свинца, серы, ртути и т. д. – «Периодическую систему элементов», которая утверждала, что в природе должно существовать множество других элементов, никем еще не найденных, не открытых; он указал и признаки – удельный вес – каждого из этих элементов, никому не известных. Ныне все они открыты, а кроме их, методом Менделеева, найдены и еще некоторые, существования которых и он не предполагал.
Другой факт: Гонорий Бальзак, один из величайших художников, француз, романист, наблюдая психологию людей, указал в одном из своих романов, что в организме человека, наверное, действуют какие-то мощные, неизвестные науке соки, которыми и объясняются различные психофизические свойства организма. Прошло несколько десятков лет, наука открыла в организме человека несколько ранее неизвестных желез, вырабатывающих эти соки – «гормоны» – и создала глубоко важное учение о «внутренней секреции». Таких совпадений между творческой работой ученых и крупных литераторов – немало. Ломоносов, Гёте были одновременно поэтами и учеными, так же как романист Стриндберг, – он первый в своем романе «Капитан Коль» заговорил о возможности добывать азот из воздуха.
Искусство словесного творчества, искусство создания характеров и «типов», требует воображения, догадки, «выдумки». Описав одного знакомого ему лавочника, чиновника, рабочего, литератор сделает более или менее удачную фотографию именно одного человека, но это будет лишь фотография, лишенная социально-воспитательного значения, и она почти ничего не даст для расширения, углубления нашего познания о человеке, о жизни.
Но если писатель сумеет отвлечь от каждого из двадцати – пятидесяти, из сотни лавочников, чиновников, рабочих наиболее характерные классовые черты, привычки, вкусы, жесты, верования, ход речи и т. д., – отвлечь и объединить их в одном лавочнике, чиновнике, рабочем, этим приемом писатель создаст «тип», – это будет искусство. Широта наблюдений, богатство житейского опыта нередко вооружают художника силою, которая преодолевает его личное отношение к фактам, его субъективизм. Бальзак субъективно был приверженцем буржуазного строя, но в своих романах он изобразил пошлость и подлость мещанства с поразительной, беспощадной ясностью. Есть много примеров, когда художник является объективным историком своего класса, своей эпохи. В этих случаях значение работы художника равноценно с работой ученого-естественника, который исследует условия существования и питания животных, причины размножения и вымирания, изображает картины их ожесточенной борьбы за жизнь.
В борьбе за жизнь инстинкт самозащиты развил в человеке две мощные творческие силы: познание и воображение. Познание – это способность наблюдать, сравнивать, изучать явления природы и факты социальной жизни, короче говоря: познание – есть мышление. Воображение тоже, в сущности своей, мышление о мире, но мышление по преимуществу образами, «художественное»; можно сказать, что воображение – это способность придавать стихийным явлениям природы и вещам человеческие качества, чувствования, даже намерения.
Мы читаем и слышим: «ветер плачет», «стонет», «задумчиво светит луна», «река нашептывала старые былины», «лес нахмурился», «волна хотела сдвинуть камень, он морщился под ее ударами, но не уступал ей», «стул крякнул, точно селезень», «сапог не хотел влезать на ногу», «стекла запотели», – хотя у стекол нет потовых желез.
Все это делает явления природы как бы более понятными для нас и называется «антропоморфизмом», от греческих слов: антропос – человек и морфе – форма, образ. Тут мы замечаем, что человек придает всему, что видит, свои человеческие качества, – воображает, вносит их всюду – во все явления природы, во все созданные его трудом, его разумом вещи. Есть люди, которым кажется, что антропоморфизм неуместен и даже вреден в искусстве словесном, но люди эти сами говорят: «мороз щипал уши», «солнце улыбалось», «наступил май», они не могут не говорить: «дождь идет», хотя дождь не обладает ногами, «погода подлая», хотя явления природы не подлежат нашим моральным оценкам.
Один из древнегреческих философов – Ксенофан – утверждал, что если бы животные обладали способностью воображения, то львы представили бы себе бога огромным и непобедимым львом, крысы – крысой и т. д. Вероятно, комариный бог был бы комаром, а бог туберкулезной бациллы – бациллой. Человек вообразил бога своего всеведущим, всесильным, всетворящим, то есть наделил его лучшими своими стремлениями. Бог – только человеческая «выдумка», вызванная «томительно бедной жизнью» и смутным стремлением человека сделать своей силой жизнь более богатой, легкой, справедливой, красивой. Бог вознесен людьми над жизнью, потому что лучшим качествам и желаниям людей, зародившимся в процессе их труда, не было места в действительности, где идет тяжелая борьба за кусок хлеба.
Мы видим, что, когда передовые люди рабочего класса осознали, как следует перестроить жизнь для того, чтобы их лучшее получило свободу развития, – бог стал не нужен им как выдумка уже пережитая. Исчезла необходимость прятать свое хорошее в бога, потому что понято, каким путем воплотить это хорошее в живую, земную действительность.
Как я учился писать
О том, как я учился писать. Максим Горький
Во всех городах, где удалось мне побеседовать с вами, многие из вас спрашивали устно и записками: как я научился писать? Спрашивали меня об этом письмами со всех концов СССР рабселькоры, военкоры и вообще начинающая литературную работу молодежь. Многие предлагали мне “написать книгу о том, как иадо сочинять художественные рассказы”, “выработать теорию литературы”, “издать учебник литературы”. Такой учебник я не могу, не сумею сделать, да к тому же такие учебники – хотя и не очень хорошие, но все-таки полезные уже есть.
Необходимо для начинающих писать знание истории литературы, для этого полезна книга В. Келтуяла “История литературы”, изданная Госиздатом; в ней хорошо изображен процесс развития устного – “народного” – творчества и письменного – “литературного”. В каждом деле нужно знать историю его развития. Если бы рабочие каждой отрасли производства, а еще лучше – каждой фабрики, знали, как она возникла, как постепенно развивалась, совершенствовала производство,- рабочие работали бы лучше, чем они работают, с более глубоким пониманием культурно-исторического значения их труда, с большим увлечением.
Нужно знать также историю иностранной литературы, потому что литературное творчество, в существе своем, одинаково во всех странах, у всех народов. Тут дело не только в формальной, внешней связи, не в том, что Пушкин дал Гоголю тему книги “Мертвые души”, а сам Пушкин взял эту тему, вероятно, у английского писателя Стерна, из книги “Сентиментальное путешествие”; не важно и тематическое единство “Мертвых душ” с “Записками Пиквикского клуба” Диккенса,- важно убедиться в том, что издавна, всюду плелась и всюду плетется сеть “для уловления человеческой души”, что всегда, всюду были, везде есть люди, которые ставили и ставят целью работы своей освободить человека от суеверий, предрассудков, предубеждений. Важно знать, что всюду хотели и хотят успокоить человека в приятных ему пустяках и везде, всегда были и есть мятежники, которые стремились, стремятся поднять бунт против грязной и подлой действительности. И очень важно знать, что, в конце концов, мятежники, указывая людям путь вперед, толкая их на этот путь, все-таки преодолевают работу проповедников успокоения и примирения с мерзостями действительности, созданной классовым государством, буржуазным обществом, которое заразило и заражает трудовой народ подлейшими пороками жадности, зависти, лени, отвращения к труду.
История человеческого труда и творчества гораздо интереснее и значительнее истории человека,- человек умирает, не прожив и сотни лет, а дело его живет века. Сказочные успехи науки, быстрота ее роста объясняются именно тем, что ученый знает историю развития своей специальности. Между наукой и художественной литературой есть много общего: и там и тут основную роль играют наблюдение, сравнение, изучение; художнику, так же как ученому, необходимо обладать воображением и догадкой – “интуицией”.
Воображение, догадка дополняют недостающие, еще не найденные звенья в цепи фактов, позволяя ученому создавать “гипотезы” и теории, направляющие более или менее безошибочно и успешно поиски разума, который изучает силы и явления природы и, постепенно подчиняя их разуму и воле человека, создает культуру, которая есть наша, нашей волей, нашим разумом творимая “вторая природа”.
Это всего лучше подтверждается двумя фактами: знаменитый химик Дмитрий Менделеев создал на основании изучения всем известных элементов – железа, свинца, серы, ртути и т. д.- “Периодическую систему элементов”, которая утверждала, что в природе должно существовать множество других элементов, никем еще не найденных, не открытых; он указал и признаки – удельный вес каждого из этих элементов, никому не известных. Ныне все они открыты, а кроме их, методом Менделеева, найдены и еще некоторые, существования которых и он не предполагал.
Другой факт: Гонорий Бальзак, один из величайших художников, француз, романист, наблюдая психологию людей, указал в одном из своих романов, что в организме человека, наверное, действуют какие-то мощные, неизвестные науке соки, которыми и объясняются различные психофизические свойства организма. Прошло несколько десятков лет, наука открыла в организме человека несколько ранее неизвестных желез, вырабатывающих эти соки – “гормоны” – и создала глубоко важное учение о “внутренней секреции”. Таких совпадений между творческой работой ученых и крупных литераторов – немало. Ломоносов, Гёте были одновременно поэтами и учеными, так же как романист Стриндберг,- он первый в своем романе “Капитан Коль” заговорил о возможности добывать азот из воздуха.
Искусство словесного творчества, искусство создания характеров и “типов”, требует воображения, догадки, “выдумки”. Описав одного знакомого ему лавочника, чиновника, рабочего, литератор сделает более или менее удачную фотографию именно одного человека, но это будет лишь фотография, лишенная социально-воспитательного значения, и она почти ничего не даст для расширения, углубления нашего познания о человеке, о жизни.
Но если писатель сумеет отвлечь от каждого из двадцати – пятидесяти, из сотни лавочников, чиновников, рабочих наиболее характерные классовые черты, привычки, вкусы, жесты, верования, ход речи и т. д.,- отвлечь и объединить их в одном лавочнике, чиновнике, рабочем, этим приемом писатель создаст “тип”,- это будет искусство. Широта наблюдений, богатство житейского опыта нередко вооружают художника силою, которая преодолевает его личное отношение к фактам, его субъективизм. Бальзак субъективно был приверженцем буржуазного строя, но в своих романах он изобразил пошлость и подлость мещанства с поразительной, беспощадной ясностью. Есть много примеров, когда художник является объективным историком своего класса, своей эпохи. В этих случаях значение работы художника равноценно с работой ученого-естественника, который исследует условия существования и питания животных, причины размножения и вымирания, изображает картины их ожесточенной борьбы за жизнь.
В борьбе за жизнь инстинкт самозащиты развил в человеке две мощные творческие силы: познание и воображение. Познание – это способность наблюдать, сравнивать, изучать явления природы и факты социальной жизни, короче говоря: познание – есть мышление. Воображение тоже, в сущности своей, мышление о мире, но мышление по преимуществу образами, “художественное”; можно сказать, что воображение – это способность придавать стихийным явлениям природы и вещам человеческие качества, чувствования, даже намерения.
Мы читаем и слышим: “ветер плачет”, “стонет”, “задумчиво светит луна”, “река нашептывала старые былины”, “лес нахмурился”, “волна хотела сдвинуть камень, он морщился под ее ударами, но не уступал ей”, “стул крякнул, точно селезень”, “сапог не хотел влезать на ногу”, “стекла запотели”,- хотя у стекол нет потовых желез.
Все это делает явления природы как бы более понятными для нас и называется “антропоморфизмом”, от греческих слов: антропос – человек и морфе – форма, образ. Тут мы замечаем, что человек придает всему, что видит, свои человеческие качества,- воображает, вносит их всюду – во все явления природы, во все созданные его трудом, его разумом вещи. Есть люди, которым кажется, что антропоморфизм неуместен и даже вреден в искусстве словесном, но люди эти сами говорят: “мороз щипал уши”, “солнце улыбалось”, “наступил май”, они не могут не говорить: “дождь идет”, хотя дождь не обладает ногами, “погода подлая”, хотя явления природы не подлежат нашим моральным оценкам.
Один из древнегреческих философов – Ксенофан – утверждал, что если бы животные обладали способностью воображения, то львы представили бы себе бога огромным и непобедимым львом, крысы – крысой и т. д. Вероятно, комариный бог был бы комаром, а бог туберкулезной бациллы – бациллой. Человек вообразил бога своего всеведущим, всесильным, всетворящим, то есть наделил его лучшими своими стремлениями. Бог – только человеческая “выдумка”, вызванная “томительно бедной жизнью” и смутным стремлением человека сделать своей силой жизнь более богатой, легкой, справедливой, красивой. Бог вознесен людьми над жизнью, потому что лучшим качествам и желаниям людей, зародившимся в процессе их труда, не было места в действительности, где идет тяжелая борьба за кусок хлеба.
Мы видим, что, когда передовые люди рабочего класса осознали, как следует перестроить жизнь для того, чтобы их лучшее получило свободу развития,- бог стал не нужен им как выдумка уже пережитая. Исчезла необходимость прятать свое хорошее в бога, потому чтс понято, каким путем воплотить это хорошее в живую земную действительность.
Бог создан так же, как создаются литературные “типы”, по законам абстракции и конкретизации. “Абстрагируются” – выделяются – характерные подвиги многих героев, затем эти черты “конкретизируются” – обобщаются в виде одного героя, скажем – Геркулеса или рязанского мужика Ильи Муромца; выделяются черты, наиболее естественные в каждом купце, дворянине, мужике, и обобщаются в лице одного купца, дворянина, мужика, таким образом получаем “литературный тип”. Этим приемом созданы типы Фауста, Гамлета, дон-Кихота, и так же Лев Толстой написал кроткого, “богом убитого” Платона Каратаева, Достоевский – различных Карамазовых и Свидригайловых, Гончаров – Обломова и так далее.
Таких людей, каковы перечисленные, в жизни не было; были и есть подобные им, гораздо более мелкие, менее цельные, и вот из них, мелких, как башни или колокольни из кирпичей, художники слова додумали, “вымыслили” обобщающие “типы” людей – нарицательные типы. Всякого лгуна мы уже называем – Хлестаков, подхалима – Молчалин, лицемера – Тартюф, ревнивца – Отелло и т. д.
Основными “течениями” или направлениями в литературе считаются два: романтизм и реализм. Реализмом именуется правдивое, неприкрашенное изображение людей и условий их жизни. Формул романтизма дано несколько, но точной, совершенно исчерпывающей формулы, с которой согласились бы все историки литературы, пока еще нет, она не выработана. В романтизме необходимо различать тоже два, резко различных направления: пассивный романтизм,- он пытается или примирить человека с действительностью, прикрашивая ее, или же отвлечь от действительности к бесплодному углублению в свой внутренний мир, к мыслям о “роковых загадках жизни”, о любви, о смерти,- к загадкам, которые не разрешимы путем “умозрения”, созерцания, а могут быть разрешены только наукой. Активный романтизм стремится усилить волю человека к жизни, возбудить в нем мятеж против действительности, против всякого гнета ее.
Но по отношению к таким писателям-классикам, каковы Бальзак, Тургенев, Толстой, Гоголь, Лесков, Чехов, трудно сказать с достаточной точностью кто они, романтики или реалисты? В крупных художниках реализм и романтизм всегда как будто соединены. Бальзак – реалист, но он писал и такие романы, как “Шагреневая кожа” – произведение очень далекое от реализма. Тургенев тоже писал вещи в романтическом духе, так же как и все другие крупнейшие наши писатели, от Гоголя до Чехова и Бунина. Это слияние романтизма и реализма особенно характерно для нашей большой литературы, оно и придает ей ту оригинальность, ту силу, которая все более заметно и глубоко влияет на литературу всего мира.
Взаимное отношение реализма и романтизма будет для вас, товарищи, яснее, если вы остановите внимание ваше на вопросе: “Почему возникает желание писать?” На этот вопрос есть два ответа, один из них дает моя корреспондентка, дочь рабочего, девушка пятнадцати лет. Она говорит в письме своем:
Мне 15 лет, но в такой ранней молодости во мне появился писательский талант, причиной которого