зачем умирать за данциг достижение

28. Стоит ли умирать за Данциг?

Генерал Франц Гальдер, сменивший Людвига Бека на посту начальника Генштаба Сухопутных Войск, был, как и его предшественник, человеком умным и рациональным.

Совершенно то же самое сказал и Гальдер в разговоре с офицерами Генштаба.

Мысль-то, собственно, принадлежала не ему, а подполковнику Гансу Остеру, заведовавшему в абвере кадрами и финансами. Адмирал Канарис, его начальник, своего подчиненного очень ценил, и подчас обсуждал с ним весьма деликатные вопросы, в курсе которых держал и Гальдера.

Дальше, как мы знаем, случилось мюнхенское соглашение.

И сделали из этого поспешные и не слишком продуманные выводы.

15 марта 1939 указом Гитлера то, что оставалось от страны, обьявлялось “германским протекторатом Богемия и Моравия”, рейхспротектора которого (то-есть главу исполнительной власти) назначал фюрер.

18 марта 1939 британский кабинет в полном составе единогласно поддержал предложение премьера, Невилля Чемберлена, о кардинальной смене политики.

Германской экспансии будет поставлен предел, малые государства Европы получат британские гарантии.

Это ощущение немедленно нашло себе совершенно конкретное приложение.

Французский премьер-министр, Даладье, не просто поддержал английскую точку зрения, но даже добавил пару слов относительно “… защиты Польши и Данцига …”.

Тут надо принять во внимание, что Данциг и в Польшу-то не входил, а считался, вместе с окружающими его деревеньками и хуторами, вольным городом под управлением собственного Сената и под покровительством Лиги Наций.

Имелось даже специальное данцигское гражданство.

Польша имела в вольном городе Данциге особые права.

Его и создавали-то, собственно, для того, чтобы у этой новой страны Европы был собственный порт и собственный выход к морю. Польша контролировала все железные дороги, ведущие в город, и находилась с ним в таможенном союзе.

Но Данциг оставался немецким, поляков из 357 тысяч его граждан было не больше 10%.

Но, как мы уже понимаем, дело тут было не в Данциге.

Прочного соглашения с Германией в Англии добивались по крайней мере с 1935 года. Было ощущение, что только это и может стать основой мира в Европе, потому что Франция, прежний главный союзник Великобритании, была слишком слаба.

Этот пункт надо как-то проиллюстрировать, и мы, чтобы не забираться глубко в дебри, ограничимся только беглым взглядом на ее финансы и промышленность.

Проблемы начались в 1933, как раз когда к власти в Германии пришли национал-социалисты.

Приход к власти левого правительства Народного Фронта сделал вещи еще хуже.

Франция была много слабее Германии, ощущала это, и все надежды возлагала только на союз с Англией. Так что во время мюнхенских переговоров Даладье играл вторую скрипку, и мог только следовать тому, что делал Чемберлен.

Это был, право же, опрометчивый шаг.

Французская армия, начиная с 1918, строилась с упором на стратегическую оборону.

В «линию Мажино»[3] на границе с Германией были вложены огромные средства.
Идея возведения этой защитной линии состояла в том, чтобы прикрыть французскую мобилизацию надежной обороной, и, главное, вынудить Германию наступать через нейтральную Бельгию.

Это надо было как-то прояснить.

После капитуляции на Западном Фронте в ноябре 1918 это решение вышло Германии боком.

Тем дело и уладилось.

Фюрер прибыл туда не просто так, а на борту военного корабля с красноречивым названием, “Deutschland”.

4-го апреля 1939 года министр иностранных дел Польши, Юзеф Бек, вылетел в Лондон.

Hy, в обмен на небольшое одолжение.

И вот как раз для подписания договора на эту тему министра иностранных дел Польши и просили прибыть в Берлин. Как окончилась поездка в Берлин министра иностранных дел Литвы, Юозаса Урбшиса, в Варшаве было известно.

Hy, в тонких юридических деталях в тот момент разбираться не стали.

Тут следовало подумать.

Результаты размышлений Адольфа Гитлера были суммированы им в его речи от 28-го апреля 1939, и вылились они в поток сарказма, вылитый на президента США Рузвельта.

В списке было поименовано 31 государство. Д

Президент полагал, что гарантия ненападения может быть дана по крайней мере лет на десять или «на четверть века, если позволительно заглядывать так далеко вперед» …”.

Вообще говоря, это был грозный знак.

Мало того, что американцы начинали интересоваться европейскими делами, чего они старательно избегали уже без малого лет так двадцать, но еще и давали понять, что угрозой для европейского равновесия видят именно Германию.

Но вникать во все это в Берлине не стали.

Фюрер увидел в американском послании ему хороший шанс для пропагандистского успеха. Под восторженный рев зала он разнес предложение Рузвельта на мелкие кусочки, и устроил из этого целый спектакль.

Дальше последовала двухчасовая речь фюрера.

Следовательно, он больше не существует.

И он назвал Ирландию и Палестину[4].

Дальше последовала шпилька, направленная лично в адрес президента:

“…Мистер Рузвельт! Я прекрасно понимаю, что обширность вашего
государства и несметность богатств вашей страны заставляют вас испытывать
ответственность за историю всего мира, за историю каждого народа.

Сэр, я вращаюсь в более скромных сферах …».

Ну, и уж дальше Адольф Гитлер дал себе волю. Он сказал, что пришел к власти примерно в то же время, что и президент Рузвельт, и застал свою страну униженной, разоренной и оскорбленной. И он поднял ее из руин, и вернул ей ее достоинство и уважение к себе. И все это было сделано мирными средствами, без пролития крови.

Что и говорить, это была блестящая речь. Но Уильям Ширер думал, что риторика риторикой, но это предел того, что ей можно достигнуть.

А дальнейший путь, по-видимому, будyт проходить уже другими средствами.

По-видимому, первым, кому пришла в голову мысль об “… изоляции Варшавы через Москву …”, был Риббентроп. Он говорил об этом Гитлеру, но тот поначалу был настроен очень скептически.

Русские, собственно, давно стучались в двери.

В 1936 советская сторона даже выступила с предложением подписать договор о ненападении между СССР и Германией. Предложение было вежливо отклонено под предлогом того, что “… стороны не имеют общей границы …”.

Дальше дела пошли поживее.

В середина июля 1939 года уже живо обсуждался проект торгового соглашения и перечень сырья, которое СССР был бы готов поставить в Германию. Речь шла об очень крупных поставках очень нужных вещей, вроде зерна и нефти.

И Черчилль к своему умозаключению добавлял следующее:

3-го сентября Англия и Франция обьявили Германии войну.

2. The Rise and Fall of Great Powers, by Paul Kennedy, Random Hause, New York, 1987, page 310.

3. Линия Мажино (фр. la Ligne Maginot) — система французских укреплений. Была построена в 1929—1934 годах, затем совершенствовалась вплоть до 1940 года. Длина около 400 км. Названа по имени военного министра Андре Мажино.

4. По-видимому, имелись в виду арабские волнения, начавшиеся в 1936 и подавленные только к сентябрю 1939.

Источник

Цитаты из Hearts of Iron lV

Имя твое неизвестно. Подвиг твой бессмертен.

Могила неизвестного солдата (Москва)

Унизительно сидеть сложа руки, когда другие пишут историю. И неважно, кто победит.

Для того, чтобы сделать народ великим, необходимо направить его в самую гущу битвы, даже если для этого придется дать ему пинка в зад. Именно это я и сделаю.

Каждый солдат, прежде чем идти в бой, должен понимать, как маленькая битва, в которой он участвует, соотносится с общей картиной.

Бернард Л. Монтгомери

Если мы проиграем войну в воздухе, мы проиграем войну вообще и проиграем ее быстро.

Бернард Л. Монтгомери

С точки зрения философии и доктрины я не верю в вечный мир.

Французы солгали полякам, пообещав, что пойдут в атаку.

Зачем умирать за Данциг?

Французский антивоенный лозунг, 1939 год

Мы разгромлены. Мы побеждены, мы проиграли бой.

Поль Рейно, 15 мая 1940 года

Пока существуют суверенные государства, обладающие мощными армиями, война неизбежна.

Важно не как голосуют, а как считают.

История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало.

Папа Римский? А сколько у него дивизий?

Приказ по Советской Армии номер 227

Союз, который не ставит себе целью войну, бессмыслен и бесполезен.

И если сегодня я стою здесь как революционер, то как революционер, восставший против революции.

Люди скорее поверят большой лжи, нежели маленькой; а если повторять её достаточно часто, рано или поздно люди поверят в неё.

Германия либо станет мировой державой, либо перестанет существовать.

Основные битвы на полях будущих сражений будут вестись танковыми войсками

Новые немецкие «Пантеры» и «Тигры» следует использовать до первой поломки и не пытаться чинить. У них негодные двигатели, трансмиссия и подвеска.

Ни один шельмец никогда не одерживал победу в войне, погибая за свое отечество. Он одерживал победу, заставляя другого беднягу погибнуть за свое отечество.

Хороший план сегодня лучше безупречного плана завтра.

Ведите меня, идите за мной или убирайтесь с моего пути.

Ни одна оборона никогда не приносила успеха, нужно только атаковать, атаковать и еще раз атаковать.

Когда я в первый раз увидел реактивный самолет, я его сбил.

Тео, это Генрих. Сбил два бомбардировщика. Не осталось боеприпасов, топливо на исходе. Иду на таран. Прощай, увидимся в Валгалле.

Генрих Эрлер, люфтваффе

Суть лидерства в том, чтобы выбирать хороших людей и помогать им делать то, что они умеют лучше всего.

Может ли предложенная операция иметь успех? Относится ли это к области выполнимого, с учетом ресурсов и обеспечения?

Дуайт Д. Эйзенхауэр

Не то главное, сколько веса в боевом псе, а сколько в нем боевитости.

Дуайт Д. Эйзенхауэр

Само собой разумеется, что когда на карту поставлено выживание, возникает борьба между народами и разгораются никому не нужные войны.

Я лучше буду молотом, чем наковальней.

Пот экономит кровь, кровь сохраняет жизни, а мозги сохраняют и то и другое.

Бедный Невилл Чемберлен считал, что может доверять Гитлеру. Он ошибался. Но я не думаю, что ошибаюсь насчет Сталина.

Уинстон Черчилль (после Ялты)

Я уверен, что мы обеспечили прочный мир.

Невилл Чемберлен, 1938 год, после Мюнхенского соглашения

Ни один вражеский бомбардировщик не долетит до Рура. Если хоть один долетит, тогда я больше не Геринг. Можете называть меня Майером.
Герман Майер (Геринг)

Адольф Гитлер про Советский Союз

Я могу без проблем вести войну с США и Великобританией от полугода до года. Сверх этого у меня нет надежды на успех.

Подходя к минному полю, наша пехота проводит атаку так, как будто этого поля нет.
Георгий Жуков

Мы недооценили русского колосса. лишившись дюжины дивизий, русские просто выставляют еще дюжину.

Немецкому командующему: ЧЕРТА С ДВА! Американский командующий.

Энтони К. Маколифф в ответ на требование немцев о капитуляции

Сегодня это мы. Завтра это будете вы.

Хайле Селассие I, 1936 год

Мицуо Футида, 7 декабря 1941 года

Где, повторяю, где оперативное соединение тридцать четыре? Весь мир недоумевает.

Адмирал Нимиц, ГК ВС США, сражение в заливе Лейте

Военная ситуация обернулась не вполне к пользе Японии.

Император Хирохито, 1945 год

Нам надо было проявить больше благоразумия после первой войны.

Герд фон Рундштедт

Просторы России нас поглощают.

Герд фон Рундштедт

Я спрашиваю вас: хотите ли вы тотальную войну? Если потребуется, хотите ли вы более тотальную и радикальную войну, чем вы вообще можете сегодня представить?

Вычеркивайте авианосец! Диксон в штаб: вычеркивайте один авианосец!

Роберт E. Диксон, сражение в Коралловом море

Разве не ужас? Вот мы, два офицера германского генштаба, обсуждаем, как лучше прикончить нашего главнокомандующего.

Хеннинг фон Тресков

Нацисты вступили в этой войну с довольно детской иллюзией, что они смогут разбомбить всех, и никто не станет бомбить их в ответ.

Артур «Бомбардировщик» Харрис

Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы по крайней мере замолвил за дьявола словечко в Палате общин.

Уинстон Черчилль, 21 июня 1941 года

Так что, мерзавец мертв? Жаль, мы не взяли его живым!

Иосиф Сталин (после известия о самоубийстве Гитлера)

Мне нужно всего пару тысяч погибших, чтобы я мог заседать на мирной конференции как человек, который сражался.

Что-то есть в этой войне фальшивое.

Уильям Бора, сенатор США, 1939 год

Мы слишком быстро вкусили плоды победы.

Все вы закончите тем, что станете чистить немцам ботинки!

Топите, жгите и уничтожайте, не пропускайте никого.

Эндрю Каннингем, битва за Тунис

Мне кажется, с мостами мы не рассчитали.

Фредерик Браунинг (перед операцией «Маркет Гарден»)

Спасибо Господу за французскую армию.

Уинстон Черчилль, 1933 год

Франклин Д. Рузвельт

Франклин Д. Рузвельт

Человек всегда должен быть настороже, если хочет жить. Иначе какой-нибудь немецкий сукин сын подкрадется сзади и забьет его насмерть носком с дерьмом.

Укрепления, артиллерия, иностранная помощь будут бесполезны, если рядовой солдат не будет знать, что это ОН защищает свою страну.

Карл Густав Эмиль Маннергейм

Через грязь и кровь к зеленым лугам вдали.

Девиз Королевских бронетанковых войск Канады

Британскому штабу ВМС крайне интересно узнать, смогли ли итальянцы вернуться на уровень предыдущей войны или совсем отошли от дел.

Уинстон Черчилль (после объявления войны Италией)

И мы будем бороться с ними донышками разбитых пивных бутылок, потому что это всё, что у нас есть!

Уинстон Черчилль (сразу после речи «Мы будем сражаться на пляжах»)

Дайте мне пятьдесят DC-3, и японцы могут забирать Бирманскую дорогу.

Политика — это война без кровопролития, в то время как война — это политика с кровопролитием.

Сохрани людей, потеряв землю — землю еще можно захватить. Сохрани землю, потеряв людей — останешься и без людей, и без земли.

Я охотнее умру в великой Румынии, чем в раю маленькой Румынии.

Люди не важны — важно то, что они представляют.

Лига Геймеров

30.1K постов 76.2K подписчиков

Правила сообщества

Ничто не истинно, все дозволено, кроме политоты, за нее пермач, идите на ютуб

Оскорблять участников сообщества;

Нельзя оценивать Toki Tori ниже чем на 10 баллов из 10;

Ни один вражеский бомбардировщик не долетит до Рура. Если хоть один долетит, тогда я больше не Геринг. Можете называть меня Майером.

Вот это прям хорошо вышло.

Перевод косячный местами

Унизительно сидеть сложа руки, когда другие пишут историю. И неважно, кто победит.

Речь о Версале, так что » И неважно(мало значит), кто победил.»

Важно не как голосуют, а как считают.

Голосующие ничего не решают, решают считающие.

Мао просто перефразировал Кутузова

Вот как всего несколько цитат, да ещё и неточности при переводе, но тем не менее могут погрузить в нужную атмосферу и передать множество мнений.

Парадоксы конечно всегда старались.

Загрузочные экраны в игре редкие и быстрые. Захотелось побольше цитат, стал искать — а нет их! Пришлось самому их на белый свет вытаскивать.

Давай ещё из Modern Warfare

Когда там кстати ДЛЦ с переработкой флота выходит?

Куда то гонор пропал, да и память отшибло

Был тут не далее тип который тиранил всю округу со своим песелем. Но что то пошло у него не по плану.

Профессионал своего дела

Ответ на пост «Мигранты решили атаковать поляков бревном, но добежать до забора не смогли — их облили из водомета»

Раз в месяц зрители выбирают одного мигранта, которого пускают в Польшу.

Реальная помощь от России

Я вас категорически приветствую

Говнюкам не надо верить

Я соседу говорю, ну вот и славно, только давай все же ментов вызовем, пусть запишут их фамилии и адреса. Если все сделают, как обещают, заявление заберем.

Естественно, на другой день никто ничего не убрал, окно не починил.

Короче, в итоге сосед и убирал срач, и стекло вставлял.

Мораль: говнюкам не надо верить, только по предоплате.

Дорожные новости из Мумбаи

У неё другие приоритеты

Ходют тут всякие, чайник клацают

Надежда зажглась

Как будто бы вчера

Тот факт что фраза «20 лет назад» это 2001 а не 80-е, как-то не вполне укладывается у меня в голове

Владимир Мединский про фильм «Зоя» и творчество BadComedian

Ответ на пост «Ошибка ценою в сломанную жизнь»

Источник

Стоит ли умирать за Данциг?

Стоит ли умирать за Данциг?

Генерал Франц Гальдер, сменивший Людвига Бека на посту начальника Генштаба сухопутных войск, был, как и его предшественник, человеком умным и рациональным, в армии же был известен своей эффективностью. И когда в конце марта 1938 года Гальдер получил распоряжение – подготовить общие соображения на случай войны с Польшей, – то документ был готов уже 3 апреля.

Его перепечатали на машинке с крупным шрифтом – Гитлер уже нуждался в очках для чтения, но не любил ими пользоваться. Фюрер прочел документ, в деловой части менять ничего не стал, но добавил политическую преамбулу. Там говорилось, что отношения с Польшей построены на принципе «никаких осложнений». Но если Польша займет угрожающую позицию, она должна быть сокрушена, и сделать это надо в кратчайший срок.

Совершенно то же самое сказал и Гальдер в разговоре с офицерами Генштаба.

Он даже развил эту мысль и сообщил своим слушателям, что очевидное изменение отношения фюрера к Польше буквально «снимает у него камень с души» – потому что Польша сейчас очевидно относится к категории врагов, должна быть устранена как военный фактор, и сделать это надо быстро, до того, как ситуация успеет измениться.

Тут надо учесть, что говорил это тот самый генерал Франц Гальдер, который в начале марта того же, 1938 года обсуждал – правда, в очень узком кругу, – идею «отстранения Адольфа Гитлера от власти», не исключая и возможности его физического уничтожения.

Мысль-то, собственно, принадлежала не ему, а подполковнику Гансу Остеру, заведовавшему в Абвере кадрами и финансами. Адмирал Канарис, его начальник, своего подчиненного очень ценил и подчас обсуждал с ним весьма деликатные вопросы, в курсе которых держал и Гальдера.

Все трое были в полном согласии относительно безумия «судетского кризиса», очень опасались войны с Англией и Францией и для предотвращения ее были готовы пойти далеко…

Дальше, как мы знаем, случилось Мюнхенское соглашение.

Это – и последующий захват Чехословакии – совершенно переменили ход мыслей Франца Гальдера. Он сказал, что благодаря «инстинктивно правильным решениям фюрера» было принято единственно правильное решение.

Поистине, если уж такой холодный, умный и рациональный человек, как Франц Гальдер, после Мюнхена заговорил об «безошибочном инстинкте фюрера» – в точности так, как говорил в былое время Грегор Штрассер, – многое должно было перемениться.

Гальдеру было очевидно – союзники проявили слабость, Германии удалось достигнуть важной победы, и теперь ее следует закрепить и дополнить. Союзники, надо сказать, пришли к очень похожему умозаключению.

И сделали из этого поспешные и не слишком продуманные выводы.

Мюнхенские соглашения 1938 года в СССР назывались «сговором» не просто так. Считалось, что за их подписанием стоит идея – направить экспансию Германии на восток и тем заставить ее сцепиться с русскими за Польшу или за Румынию.

Поэтому-то Чехословакию и принесли в жертву. Интересно, что такую точку зрения в России иногда защищают и сейчас. Ну что сказать? Это объяснение разумно, логично – и, по-видимому, неверно. И показать его неверность можно очень просто – надо всего лишь посмотреть на хронологию событий.

14 марта 1939 года Гитлер вызвал чехословацкого президента в Берлин и «предложил ему принять протекторат Германии». Словакия при этом отделялась и провозглашалась как бы независимой.

15 марта 1939 года указом Гитлера то, что оставалось от страны, объявлялось «германским протекторатом Богемия и Моравия», рейхспротектора которого (то есть главу исполнительной власти) назначал фюрер.

18 марта 1939 года британский кабинет в полном составе единогласно поддержал предложение премьера Невилля Чемберлена о кардинальной смене политики. Германской экспансии будет поставлен предел, малые государства Европы получат британские гарантии.

Нападение на них – вне зависимости от того, будет ли это Голландия, лежащая на западе от Германии, или Румыния, лежащая от нее на востоке, – означает объявление войны Великобритании. Буквально на следующий день к англичанам – в лице своего премьер-министра Эдуара Даладье – присоединилась и Франция.

И в свете всего вышесказанного возникает законный вопрос: если целью «мюнхенского сговора» было направить экспансию Германии на восток, то зачем же тогда защищать Польшу?

Может быть, дело все-таки в чем-то другом?

Еще в сентябре 1938 года Чемберлен говорил, что англичанам не надо бы «рыть траншеи и примерять газовые маски из-за ссоры людей, о которых они ничего не знают».

Ho, наверное, он знал поляков не лучше, чем чехов?

И если так, то дело тут не в коварных замыслах о «перенаправлении германской агрессии на восток», а в остановке самой агрессии.

Крах Мюнхенских соглашений оказал на Англию удивительное воздействие – она проснулась. Если в октябре 1938 года общественное мнение было целиком на стороне Чемберлена, а его критик, Уинстон Черчилль, выглядел «поджигателем войны», то в марте 1939-го тот же Черчилль стал «бдительным часовым», а Чемберлен – дураком, обманутым бесстыжим проходимцем.

И более того – проходимец стал выглядеть не просто подлым, а опасным. И уступать ему больше не следовало нигде и ни в чем, даже в самом малом.

Это ощущение немедленно нашло себе совершенно конкретное подтверждение.

Французский премьер-министр Даладье не просто поддержал английскую точку зрения, но даже добавил пару слов относительно «защиты Польши и Данцига».

Тут надо принять во внимание, что Данциг и в Польшу-то не входил, а считался вместе с окружающими его деревеньками и хуторами вольным городом под управлением собственного сената и под покровительством Лиги Наций.

Имелось даже специальное данцигское гражданство.

После окончания Первой мировой войны, когда от Германии отделили для заново воссозданной Польши те части ее территории, где поляки составляли больше 50 % населения [1], Данциг оказался немецким анклавом, отрезанным от Рейха. А польское побережье Балтики отрезало Восточную Пруссию от остальной территории Германии – и Данциг лежал как раз посередине этого побережья.

Польша имела в вольном городе Данциге особые права.

Его и создавали-то, собственно, для того, чтобы у этой новой страны Европы был собственный порт и собственный выход к морю. Польша контролировала все железные дороги, ведущие в город, и находилась с ним в таможенном союзе.

Но Данциг оставался немецким, поляков из 357 тысяч его граждан было не больше 10 %.

И если бы Рейх вдруг вознамерился «вернуть себе Данциг», то что за дело до этого Англии и Франции?

Но как мы уже понимаем, дело тут было не в Данциге.

Прочного соглашения с Германией в Англии добивались по крайней мере с 1935 года. Было ощущение, что только это и может стать основой мира в Европе, потому что Франция, прежний главный союзник Великобритании, была слишком слаба.

Этот пункт надо как-то проиллюстрировать, и мы, чтобы не забираться глубоко в дебри, ограничимся только беглым взглядом на ее финансы и промышленность.

И мы увидим, что Франция действительно была слаба, и дело даже не в огромных материальных потерях во время Первой мировой войны. Нет, финансовая реформа, проведенная в 1926 году при Пуанкаре, дала хорошие результаты – производство стали по сравнению с началом 20-х годов к 1929-му больше чем утроилось [2].

Даже Великая депрессия ударила по Франции меньше, чем по Англии или Германии, – она меньше зависела от внешних рынков.

Проблемы начались в 1933-м, когда к власти в Германии пришли национал-социалисты.

Французская валюта оказалась слишком сильной – в результате ее экспорт резко взлетел в цене и оказался «непокупаемым». Попытка подкорректировать курс валюты совпала с концом поступления репараций из Германии. B итоге франк в 1938 году стоил чуть больше трети того, что десятилетием раньше, в 1928-м, что могло бы помочь, если бы не совпало с резким падением спроса на международном рынке.

Приход к власти левого правительства Народного фронта сделал вещи еще хуже.

В период между 1932 и 1937 годами производство стали во Франции выросло на 30 % – казалось бы, неплохой показатель. Но в Германии оно утроилось – и 30 % совершенно очевидно не могли тягаться с показателем в 300 %. Франция была много слабее Германии, ощущала это и все надежды возлагала только на союз с Англией. Так что во время мюнхенских переговоров Даладье играл вторую скрипку и мог только следовать тому, что делал Чемберлен.

Резкая реакция Англии на «мюнхенский обман» прибавила Даладье храбрости, но не самостоятельности. И когда 25 марта 1935 года, через считаное количество дней после провозглашения германского протектората над остатками Чехословакии, Чемберлен предложил английские гарантии Польше, Даладье последовал за ним.

Это был, право же, опрометчивый шаг.

Французская армия начиная с 1918 года строилась с упором на стратегическую оборону. В «линию Мажино» [3] на границе с Германией были вложены огромные средства.

Идея возведения этой защитной линии состояла в том, чтобы прикрыть французскую мобилизацию надежной обороной и, главное, вынудить Германию наступать через нейтральную Бельгию. В этом случае в ряды союзников вливались 23 бельгийские дивизии, в порты Бельгии высаживались английские экспедиционные войска, и Франция оказывалась защищена стеной – сплошным фронтом от Ла-Манша и до Швейцарии. Выходить за пределы этого фронта французское командование не предполагало. И получалось, что гарантии странам вроде Польши – пустой звук?

Это надо было как-то прояснить.

Крах Российской империи в 1917 году поставил под контроль Германии Прибалтику, и в 1918 году ее было решено как-то организовать – там был изрядный хаос. Образовались местные сеймы, провозгласившие заново старинные герцогства Курляндии и Ливонии – в общем, после достижения Брестского мира с большевиками германское командование на Востоке (нем. Ober Ost) решило, что это все ни к чему и в целях улучшения управления должно быть укрупнено.

Поскольку и в Курляндии, и в Ливонии основной группой, на которую опирался Рейх, были остзейские дворяне, то из них сделали некое единое новое образование, не имевшее исторических предшественников, – Балтийское герцогство, связанное с Пруссией личной унией.

Hy а Литву по решению Берлина так Литвой и оставили, только что «признали ее независимость».

После капитуляции на Западном фронте в ноябре 1918 года это решение вышло Германии боком.

Если Балтийское герцогство моментально развалилось и на его обломках пошли местные варианты общероссийской Гражданской войны, то Литва действительно почувствовала себя независимой и потребовала у Восточной Пруссии то, что она называла Клайпедой. В Германии-то это называлось городом Мемелем, население которого состояло в основном из немцев, но кто же спрашивал мнение Германии в ноябре 1918-го?

И так называемый Мемельский край был отделен от Германии, поставлен поначалу под контроль Лиги Наций, а с 1923 года вошел в состав Литвы. Сделано это было «методом самозахвата» – порядка тысячи человек, половину из которых составляли литовские полицейские в штатском, заняли местную ратушу и сообщили, что они «разгневанные мемельские поселяне», просто жаждущие слиться с родиной.

Тем дело и уладилось.

Французы не возражали, потому что не хотели держать на Балтике свой гарнизон, немцы не возражали, потому что боялись, что Мемель попадет в руки Польши, – и в итоге город и округа стали литовскими.

Так и продолжалось – вплоть до конца марта 1939 года.

Как раз в это время министр иностранных дел Рейха Иоахим Риббентроп в личной беседе в Берлине сообщил министру иностранных дел Литвы Юозасу Урбшису, что одно из двух – либо Мемельский край немедленно перейдет под германский контроль, либо Каунас, столица Литвы, будет разбомблена в пыль.

Времени на размышления и на консультации у литовцев не было – ультиматум им предъявили даже без указания срока, решать надо было немедленно. В итоге Мемель и округа перешли Германии, германские войска через мост у Тильзита вошли на новую территорию Рейха, а 23 марта в Мемель приехал Гитлер. Фюрер прибыл туда не просто так, а на борту военного корабля с красноречивым названием, «Deutschland».

4 апреля 1939 года министр иностранных дел Польши Юзеф Бек вылетел в Лондон.

Ситуация на тот момент складывалась такая: Польше в конце марта ультиматумов в Берлине не предъявляли, а по-дружески заявили, что надо бы что-то сделать с Данцигом. Идея заключалась в том, что вольный город вернется в лоно Германии, Польша вознаградит себя за счет Словакии, а что до данцигского порта, то полякам будут оставлены все их права и в германском Данциге.

В обмен на небольшое одолжение.

Было бы очень желательно построить сквозную железную дорогу, соединяющую Восточную Пруссию, Данциг и Германию. Дорога, правда, пройдет по польской территории, и ясно и без слов, что она будет находиться под юрисдикцией Рейха, но какие счеты между друзьями? И вот как раз для подписания договора на эту тему министра иностранных дел Польши и просили прибыть в Берлин. Как окончилась поездка в Берлин министра иностранных дел Литвы Юозаса Урбшиса, в Варшаве было известно.

Поэтому Юзеф Бек в Берлин не поехал, а велел польскому послу в Германии передать Риббентропу меморандум, в котором во всех его предложениях ему отказывали, сразу и без обсуждения, и ссылались на подписанный между Польшей и Германией договор о ненападении, а уж заодно – и на речь Гитлера от 20 февраля 1938 года, в которой Польше была обещана неприкосновенность.

Риббентроп пришел в ярость, в нарушение всех и всяческих правил накричал на посла, но тот остался к этому вполне равнодушен и только сообщил, что «выполняет указания своего правительства».

А Юзеф Бек, как мы знаем, полетел не в Берлин, а в Лондон – и вернулся оттуда с формальным обещанием защиты независимости Польши. Это, кстати, был не такой простой документ, его следовало читать внимательно – Польше была обещана защита ее независимости, но не территориальной неприкосновенности.

Но в тонких юридических деталях в тот момент разбираться не стали.

Генерал Гальдер еще в конце марта 1939 года полагал, что следует «не медлить и ловить момент», но через пару недель это стало уже не так просто. Атака с ходу не удалась, теперь надо было переходить к осаде.

Тут следовало подумать.

Результаты размышлений Адольфа Гитлера были суммированы им в его речи от 28 апреля 1939 года и вылились в поток сарказма, опрокинутый на президента США Рузвельта. Дело тут было в том, что Рузвельт обратился к Гитлеру с предложением – в обмен на договор, формально обязывающий Германию воздерживаться от нападения на некоторые страны (дальше следовал целый список, включающий в себя даже Египет, Сирию и Иран), США обязывались работать вместе с Рейхом за разоружение и «доступ к рынкам и сырью, равный для всех».

В списке было поименовано 31 государство. Далее – цитата из книги У. Ширера «Взлет и падение Третьего рейха: «…[туда] были включены Польша, Прибалтийские государства, Россия, Дания, Нидерланды, Бельгия, Франция и Англия. Президент полагал, что гарантия ненападения может быть дана по крайней мере лет на десять или «на четверть века, если позволительно заглядывать так далеко вперед».

Для всех европейских политиков это звучало как бы несколько наивно, особенно в свете происходящего в Европе в конце 30-х, но Гитлера взорвало то, что о предложении он узнал, что называется, из газет. Оно было опубликовано одновременно с его отправкой по дипломатическим каналам.

Вообще говоря, это был грозный знак.

Мало того, что американцы начинали интересоваться европейскими делами, чего они старательно избегали уже без малого лет так двадцать, но еще и давали понять, что угрозой для европейского равновесия видят именно Германию.

Но вникать во все это в Берлине не стали.

Фюрер увидел в американском послании ему хороший шанс для пропагандистского успеха. Под восторженный рев зала он разнес предложение Рузвельта на мелкие кусочки и устроил из этого целый спектакль. Риббентропу было велено разослать циркулярную ноту по странам (конечно, не по всем) из числа упомянутых Рузвельтом и запросить их – чувствуют ли они себя под угрозой германского нападения или нет? Ответ ожидался отрицательным – другого бы в Берлине не приняли.

Дальше последовала двухчасовая речь фюрера.

Уильям Ширер Гитлера ненавидел, но даже он признал, что речь его оказалась истинным шедевром. Ширер в это время жил в Берлине, так что мог ее послушать сам – сразу и в оригинале. В принципе, она была обращена к немецкой аудитории, но ее транслировали сотни радиостанций и по всему миру.

Речь Гитлер начал довольно парадоксально – он выразил свое уважение и восхищение Англии.

И тут же укорил ее, во-первых, за «недоверие к Германии», а во-вторых – за «политику окружения», которую она вдруг стала проводить в отношении Рейха. И тут же денонсировал англо-германский договор 1935 года об ограничении морских вооружений.

Дальше он сообщил о своих предложениях Польше по поводу Данцига – и спросил, можно ли было сделать еще большую уступку во имя сохранения мира в Европе. Нет, конечно же нет, но непомерно щедрое германское предложение было отвергнуто.

Далее Гитлер сказал, что слухи о готовящемся германском нападении на Польшу – «выдумка международной печати», ни о чем подобном Германия и не помышляет, и добавил, что заключением соглашения с Англией поляки нарушили свой договор с Германией о ненападении.

Следовательно, он больше не существует.

Потом, на лету отказавшись от двух международных договоров, он перешел к телеграмме Рузвельта. Гитлер по порядку зачитывал ее, пункт за пунктом, – и после паузы давал свой ответ.

И он назвал Ирландию и Палестину [4].

Дальше последовала шпилька, направленная лично в адрес президента:

«…Мистер Рузвельт! Я прекрасно понимаю, что обширность вашего государства и несметность богатств вашей страны заставляют вас испытывать ответственность за историю всего мира, за историю каждого народа. Сэр, я вращаюсь в более скромных сферах…»

И дальше Адольф Гитлер дал себе волю. Он сказал, что пришел к власти примерно в то же время, что и президент Рузвельт, и застал свою страну униженной, разоренной и оскорбленной. И он поднял ее из руин, и вернул ей ее достоинство и уважение к себе. И все это было сделано мирными средствами, без пролития крови.

Гитлер скромно добавил, что его мир куда меньше того, в котором живет президент США, но это мир его народа, и на благо этого народа он счастлив трудиться:

«…полагаю, что именно так лучше всего смогу служить всему тому, в чем мы все заинтересованы: справедливости, процветанию, прогрессу, миру на земле».

Что и говорить, это была блестящая речь. Но Уильям Ширер думал, что риторика риторикой, но это предел того, что ею можно достигнуть.

А дальнейший путь, по-видимому, будут проходить уже другими способами.

По-видимому, первым, кому пришла в голову мысль об «изоляции Варшавы через Москву», был Риббентроп. Он говорил об этом Гитлеру, но тот поначалу был настроен очень скептически.

Русские, собственно, давно стучались в двери.

Начало было положено еще в 1934 году – Давид Канделаки, торговый представитель СССР в Германии, настойчиво старался перевести экономические переговоры в политические. В 1936 году советская сторона даже выступила с предложением подписать договор о ненападении между СССР и Германией. Предложение было вежливо отклонено под предлогом того, что «стороны не имеют общей границы».

В марте 1939 года И. Сталин в своей речи сказал, что «СССР не хочет втягиваться в конфликты в Европе», и обвинил Англию и Францию в провоцировании войны. Вот это, по мнению Риббентропа, и прозвучало довольно обнадеживающе.

Дальше дела пошли поживее.

В середине июля 1939 года уже живо обсуждался проект торгового соглашения и перечень сырья, которое СССР был бы готов поставить в Германию. Речь шла об очень крупных поставках необходимых вещей вроде зерна и нефти.

В начале августа 1939 года Риббентроп озвучил уже политические предложения – речь шла о полюбовном разделе пограничной зоны между СССР и Рейхом на зоны влияния.

Гитлер личной телеграммой попросил И. Сталина принять Риббентропа не позднее 23 августа – на что было отвечено согласием. Договор о ненападении между СССР и Германией был подписан в Москве буквально через три часа после прибытия туда Риббентропа, все было уже обдумано и обговорено.

Причины, по которым оба тоталитарных режима пошли на неожиданное сближение, можно обсуждать до бесконечности. Черчилль, например, полагал, что Сталин в предвидении войны хотел отодвинуть границы на запад и что Гитлер желал следовать своей обычной манере – сокрушение противников поодиночке.

И Черчилль к своему умозаключению добавлял следующее:

«Только тоталитарный деспотизм в обеих странах мог решиться на такой одиозный противоестественный акт».

Что и говорить – это похоже на правду. К договору, кстати, был приложен секретный протокол. Там было многое написано, но для нас сейчас важно только то, что Германия получала «свободу действий против Польши».

Свободу эту немедленно она использовала – 1 сентября 1939 года Германия начала вторжение в Польшу. Вопрос о том, стоит ли умирать за Данциг, тем самым оказался поставлен ребром – и на него ответили положительно.

3 сентября Англия и Франция объявили Германии войну.

Примечания

2. Paul Kennedy. The Rise and Fall of Great Powers. P. 310.

3. Линия Мажино (фр. la Ligne Maginot) – система французских укреплений. Была построена в 1929–1934 годах, затем совершенствовалась вплоть до 1940 года. Длина около 400 км. Названа по имени военного министра Андре Мажино.

4. По-видимому, имелись в виду арабские волнения, начавшиеся в 1936 году и подавленные только к сентябрю 1939-го.

Читайте также

«РУССКИЕ УМЕЮТ УМИРАТЬ…»

«РУССКИЕ УМЕЮТ УМИРАТЬ…» Сегодня в России вряд ли найдешь человека, который не знал бы о героическом подвиге экипажей крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец». Об этом написаны сотни книг и статей, сняты кинофильмы… До мельчайших подробностей описаны бой,

Глава 4. Данциг и «коридор», или немного о мастерстве провокации

Глава 4. Данциг и «коридор», или немного о мастерстве провокации Вот дословно те требования, что были изложены Риббентропом польскому послу в Берлине Липскому 24 октября 1938 г.:1. «Вольный город» Данциг возвращается из-под управления Лиги Наций под управление

Часть 1. Все умирать будем

Часть 1. Все умирать будем Посвящается Примроз, во всех обстоятельствах

5. Колебания афинян — стоит ли вступать в сражение с персами? Первоначальные колебания Дмитрия Донского — стоит ли воевать с ханом Мамаем?

5. Колебания афинян — стоит ли вступать в сражение с персами? Первоначальные колебания Дмитрия Донского — стоит ли воевать с ханом Мамаем? Когда весть о движении войска Дария на Афины достигла афинян, среди них возникли разногласия — стоит ли вступать в сражение с

Глава 4 Данциг и «коридор», или Немного о мастерстве провокации

Глава 4 Данциг и «коридор», или Немного о мастерстве провокации Вот дословно те требования, что были изложены Риббентропом польскому послу в Берлине Липскому 24 октября 1938 года: 1. «Вольный город» Данциг возвращается из-под управления Лиги Наций под управление Германии. 2.

Он не хотел умирать такой смертью…

Он не хотел умирать такой смертью… День 16 марта 1978 года стал для премьер-министра Италии, председателя Национального совета христианско-демократической партии Альдо Моро роковым. На его машину, в которой он ехал с водителем и четырьмя охранниками, совершили нападение

«Данциг»

«Данциг» Кодовое наименование для «продолжения наступления на Западе». В военной директиве от 20 ноября 1939 Гитлер приказал сухопутным войскам быть готовыми к наступлению на Западном фронте. Пароль «Данциг» означал немедленное наступление, пароль «Аугсбург» значил

Никто не хотел умирать

Никто не хотел умирать Войны не хотел никто. Война была неизбежна. Число белых увеличивалось слишком быстро, они передвигали фронтир, строили города, — а это уже било по интересам даже самых лояльных племен. Не менее раздражала активность пуританских миссионеров,

Глава 31 ПОБЕЖДАТЬ ИЛИ УМИРАТЬ

Глава 31 ПОБЕЖДАТЬ ИЛИ УМИРАТЬ Удивительно, с каким ожесточением люди уничтожают то, что дало им Провидение. Князь Меттерних Мюрат подряд одержал несколько оглушительных побед. За две недели он взял Рим, Флоренцию и Болонью. Но 3 мая австрийская армия его остановила и под

Данциг – в обмен на Советскую Украину?

Данциг – в обмен на Советскую Украину? Сколько сладких речей выслушали политические деятели и дипломаты буржуазной Польши от гитлеровцев! И ни разу не задумались: почему они такие сладкие? Откуда столь горячая симпатия у германских империалистов к полякам?Подобная

Данциг – в обмен на Советскую Украину?

Данциг – в обмен на Советскую Украину? Сколько сладких речей выслушали политические деятели и дипломаты буржуазной Польши от гитлеровцев! И ни разу не задумались: почему они такие сладкие? Откуда столь горячая симпатия у германских империалистов к полякам?Подобная

ВРЕМЯ УМИРАТЬ

ВРЕМЯ УМИРАТЬ Пришла осень, выжелтила плющ, расщепила мясистую, с мягкими шипами кожуру каштанов, и каштановый дождь сыпался на аллеи парка смуглыми слитками.Смирное солнце глянуло сквозь поредевшую листву винограда. Гроздья его набухли, как сосцы кормящей матери, а

«РУССКИЕ УМЕЮТ УМИРАТЬ…»

«РУССКИЕ УМЕЮТ УМИРАТЬ…» Сегодня в России вряд ли найдешь человека, который не знал бы о героическом подвиге экипажей крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец». Об этом написаны сотни книг и статей, сняты кинофильмы… До мельчайших подробностей описаны бой, судьба

Ars moriendi, искусство умирать

Ars moriendi, искусство умирать С недоверием упоминаемый в quodlibet небольшой трактат «Яблоко» – типичный пример такого благонамеренного маскарада, осуществленный сначала на Востоке, возможно, персами или арабами, продолженный евреями уже в интересующее нас время,

Источник