зачем читать книги черниговская
Татьяна Черниговская: как правильно читать книги?
Мозг, как и наш организм, должен получать питание. Однако питается он не материальными вещами, а информацией. Одним из лучших источников такой пищи является книга. О пользе чтения, развитии ассоциативного мышления и интеллектуальном насыщении рассказала Татьяна Владимировна Черниговская – заслуженный деятель науки Российской Федерации, член-корреспондент РАО, доктор биологических наук, профессор кафедры общего языкознания, заведующая кафедрой проблем конвергенции естественных и гуманитарных наук, заведующая лабораторией когнитивных исследований Санкт-Петербургского государственного университета.
Татьяна Владимировна отметила, что единственное, чего не умеет мозг, – это не учиться. Любое наше взаимодействие с окружающей средой влияет на формирование нейросети и даже на нейрогенез. Новые нейронные связи в мозге образуются каждую секунду. Но какими будут эти связи, зависит в первую очередь от самого человека, от того, что он делает, какой информацией насыщает свой мозг. Например, если люди много размышляют, слушают сложную музыку, пробуют разные напитки и еду, а главное – читают качественную литературу, то они обладают большим и богатым ассоциативным полем, их мозг хорошо развит.
В хороших книгах главное не сюжет, точнее – не только сюжет, уверена Татьяна Владимировна. Она привела в пример экранизации «Шерлока Холмса», снятые в разные годы. Сама Татьяна Владимировна хорошо помнит сюжеты рассказов, однако в фильмах ее интересуют не столько сами события, сколько образы героев, их поведение, манера речи и пр. Изучать произведения таким образом сложно – это гораздо ответственнее, чем просто следить за сюжетом. При чтении художественной литературы следует уделять внимание множеству деталей, рассматривать текст на разных уровнях.
Кроме того, читать книгу нужно не глазами, а мозгом. Татьяна Владимировна привела в пример ситуацию, знакомую каждому человеку: когда мы погружены в свои мысли, переживания, читать становится тяжело, мы пробегаем глазами текст, но не понимаем его сути. Происходит лишь процесс механического сканирования. От такого чтения нет никакой пользы. Если же мы действительно перерабатываем полученную информацию, вдумываемся в каждое предложение, то мозг начинает активно работать. И в таком случае сложно сказать, является ли чтение книги отдыхом или активным трудом. Кстати, то же самое справедливо отнести и к прослушиванию музыки. Татьяна Владимировна уверена, что многое зависит от того, как это делать и о чем в этот момент думать.
Интересно, что человеческий мозг с одинаковой силой переживает те события, которые произошли в реальной жизни, при прочтении книги, просмотре спектакля или просто были выдуманы. Об этом говорил еще Иван Михайлович Сеченов в конце XIX в., а сегодня его мысли подтверждаются с помощью томографии. Кстати, мозговая активность фиксируется даже в то время, когда человек просто вспоминает о пережитых моментах, прочитанных книгах, просмотренных фильмах или спектаклях. Все это говорит о том, насколько важны для людей произведения искусства, позволяющие создать в воображении вымышленный мир и содержание произведений (публикаций, статей, выступлений, арт-объектов, картин и т.п.).
Стоит отметить, что интеллект развивается не только с помощью книг. Татьяна Владимировна подчеркнула, что человеку необходимо общаться с умными интересными людьми. Интеллект развивается с помощью переработки той информации, которая поступает в наш мозг из любых источников.
Однако ученый рассказала, что электронные и бумажные книги все же оказывают разное влияние. Типы процессов, которые происходят во время чтения произведения с бумаги и с электронного носителя, являются совершенно разными. Кроме того, ни для кого не секрет, что частое использование гаджетов вредит не только зрению, но и памяти. Сама Татьяна Владимировна сравнивает бумажные книги с произведениями искусства в музеях и галереях, а их электронные версии – с репродукциями в брошюрах.
Много внимания в своих рассуждениях нейролингвист уделила вопросу о том, где рождаются мысли – в мозге или в сознании человека. Она отметила, что сегодня в научных трактатах нет точного ответа на этот вопрос. Ученые спорят о том, что такое сознание и каким живым существам оно присуще. Интересен тот факт, что многие творцы, создавшие гениальные произведения искусства, зачастую чуть ли не сомневаются в своем авторстве – потому что прорывы в науке и искусстве происходят после огромной внутренней работы, но как бы вне сознания. Нередко можно услышать, что на них снизошло озарение, их действиями будто кто-то руководил. Татьяна Владимировна так поясняет подобное явление: «Всякие открытия, интеллектуальные и художественные прорывы происходят, когда человек находится не в ясном сознании. Он не контролирует себя полностью, и из-за этого создается впечатление, что к созданию произведения причастен еще кто-то кроме него. А между тем всеми процессами, деятельностью человека руководит именно мозг, у которого от нас очень много тайн».
На втором Евразийском женском форуме состоится тематическая дискуссия на тему «Женщины-ученые и глобальные вызовы современности», на котором мы надеемся услышать выступление Татьяны Владимировны Черниговской.
Виктория Ежова, информационное агентство «Евразийское женское сообщество»
Распределенное сознание: Татьяна Черниговская о будущем чтения
Человечество все больше и больше полагается на внешние носители информации, что затрагивает нашу память и внимание. Появляется феномен распределенного сознания: к участию в когнитивных процессах присоединяются различные электронные устройства, а границы личности сдвигаются. Кроме того, гипертекстовая организация информации в сети меняет восприятие текста: современный человек находится в состоянии бесконечного чтения, что напоминает развертывание свитка, а не перелистывание книги. «Теории и практики» поговорили со специалистом в области нейронаук и психолингвистики Татьяной Черниговской о том, как меняется чтение и связанные с ним когнитивные процессы.
— Как вы считаете, как трансформируется процесс чтения в цифровую эпоху и связанные с ним психологические механизмы?
— На заре человеческой цивилизации была изобретена внешняя память (то, что англоязычные специалисты называют external memory) — это важнейшее событие в истории человечества, которое на практике означает выход информации за пределы биологического субстрата. То есть информация стала потенциально бессмертной. Именно с этой целью (сохранить информацию, чтобы она пережила автора и досталась потомкам) человечество на протяжении всей своей истории придумывало уловки, чтобы память поместить в какое-то другое, более надежное, чем человеческий мозг, место. Поэтому письменность — бесценная вещь, и все мы должны помнить, что все, чего мы достигли, вся эта цивилизация и технологии, существуют благодаря письменности и текстам.
Cознание и все ментальные процедуры распределены между мной как человеком и разными устройствами, которым я передаю часть своих когнитивных функций. Тут возникает интересный вопрос: где, собственно, я как личность заканчиваюсь?
Сейчас мы оказываемся в совсем другой ситуации, происходит много всего нового. Картинки начинают заменять собой тексты в публичном пространстве — все больше и больше. Информация перешла в другое поле, все переходит на электронные носители. Но дело не в носителе — это принципиально не так уж важно. Какая разница: читать обычную книгу или электронную? Важно, что мы стали использовать другой способ чтения. Это нелинейное чтение, это гипертексты, которые отсылают к другим текстам. Конечно, гипертексты появились до изобретения компьютера и интернета. Но электронная организация этой среды — она сама является гипертекстовой по сути.
— Что конкретно меняется в плане ментальных процессов?
— Мы все более полагаемся на внешние носители информации. То есть мне незачем помнить ту или иную информацию, проще залезть в карман и посмотреть в интернете. Все это связано с тем, что сейчас называется распределенным сознанием. Этот термин используется в двух контекстах. В первом случае имеется в виду, что какие-то вещи мы делаем всегда совместно, вместе с другими людьми. Более интересен второй контекст — сознание и все ментальные процедуры распределены между мной как человеком и разными устройствами, которым я передаю часть своих когнитивных функций. Тут возникает интересный вопрос: где, собственно, я как личность заканчиваюсь? Ведь получается, что в моих ментальных процессах задействовано очень много участников.
Чтение связано с рядом процессов — психологических или, лучше сказать, когнитивных, с организацией внимания и памяти. Так вот память стала иначе организована в том числе в человеческом мозгу. Как я уже сказала, мы ищем информацию не внутри себя, а вовне. Вместо того, чтобы порыться у себя в мозгу и попытаться вспомнить саму информацию, я пытаюсь вспомнить адрес, где она находится. А если, например, рядом нет компьютера, мы пытаемся виртуально вспоминать этот компьютер, где она находится в компьютере, в какой папке она лежит. То есть это принципиально другая вещь.
— К чему еще может привести эта новая механика чтения? Что будет с книгами в целом?
— Умберто Эко, который читал несколько лет назад лекцию в Петербурге (это было еще не настолько компьютерно-развитое время), говорил, что мы начали читать вместо книги свиток. Мы читаем не страницу за страницей, а как бы бесконечно развертываем один текст. Опять-таки мне могут возразить, что сейчас есть программы («читалки»), которые имитируют перелистывание страниц, но я повторю, что дело не в физическом действии, а в том, как организован материал, информация.
В современном, электронном мире размывается понятие авторства. Мы все время купаемся в информации разного рода, и она так легко вырезается, склеивается, компануется, что непонятно, кто является автором текстов, которые мы читаем в интернете. Об этом мне много лет назад — вне всякой связи с компьютерами и интернетом — говорил Вячеслав Всеволодович Иванов. Он тогда прогнозировал, что авторство исчезнет: будет важно не кем написано, а что написано. Это не самая положительная информация, но тем не менее.
Будут книги, написанные для узкого круга людей, которые просто не будут восприниматься остальными. И будет литературный хлам, который будет все менее литературным. Так что элитарная литература (и образование) будет становиться все более элитарной и закрытой. То есть она будет открытой в плане доступа, но ее просто никто не сможет читать.
Гипертекстовая организация текстов приведет к очень сильному расслоению читающих. Читатель ведь не просто читатель, он еще и соавтор — об этом еще Цветаева писала. И глубина его интерпретации зависит от того, что он читает, что он читал до этого, как он настроен и так далее. То есть текст — это не застывшее каменное образование. Текст всегда живой, он наращивает информацию, о чем говорил еще Лотман и многие другие. И текст меняется в зависимости от того, кто его читает. И тот, кто пишет книги, должен учитывать то, что в англоязычной литературе называется theory of mind. Речь идет о картине мира другого человека, потенциального читателя. То есть следует ответить на вопрос: для кого предназначается эта книга?
Тот, кто пишет книги, он их пишет для кого? Вот, скажем, «Имя Розы» Умберто Эко или «Алиса» Кэрролла. Для кого они написаны? Первую книгу может читать просто обычный читатель как детектив, и именно поэтому это бестселлер. Ведь эта книга — бестселлер вовсе не потому, что в мире так много изощренных интеллектуалов, а потому что этот роман читался как детектив. С другой стороны, он предназначен для очень тонкого, высокоразвитого читателя, потому что там масса аллюзий, исторических ассоциаций и так далее. А Алиса писалась, конечно, для детей. Но на самом деле это гигантское произведение о том, как устроен мир.
— Этому расслоению, наверное, будет способствовать обилие информации. Потому что обычному человеку, не специалисту, очень сложно разобраться во всем этом, найти качественную информацию.
— Да. Я бы сказала, что информация так легко добывается, что непонятна ее ценность. Естественно, что я как ученый на Google полагаться не могу. Но средний человек может получить любую информацию в одну секунду: от бозона Хиггса до размеров манжетов вельмож времен Людовика XIV. И эта доступность информации как бы уменьшает ее ценность. Золота мало — оно дорого стоит, платины мало — она дорого стоит, дерева много — оно дешево стоит. С другой стороны, информации так много, что ее как бы и нет. Количество печатной продукции растет так быстро, что человеческий мозг не может все это переработать.
Но самое опасное, что я вижу в связи с этим, — это то, что человек потеряет интерес к чтению. Гораздо проще посмотреть смешные картинки. Тут опять происходит то самое расслоение. Почему некоторым интересно нагружать свой мозг сложными задачами, почему некоторым людям интересно эстетствовать? Смотреть, например, сложное кино не для всех и, может быть, даже не понять это кино, но потом искать комментарии, рецензии и интерпретации, чтобы разобраться.
Поэтому, возвращаясь к вопросу о том, что будет с книгами. Я думаю, что с книгами будет примерно то же самое, что происходит с образованием — причем не только у нас, но и во всем мире. Будут книги для эстетов, так же как элитное образование. Это может нравиться или не нравиться, но это уже есть. Будут книги, написанные для узкого круга людей, которые просто не будут восприниматься остальными. И будет литературный хлам, который будет все менее литературным. Так что элитарная литература (и образование) будет становиться все более элитарной и закрытой. То есть она будет открытой в плане доступа, но ее просто никто не сможет читать. Все равно, что текст на шумерском языке или хеттская поэзия.
Лауреатом премии «Национальный бестселлер»—2021 стал АЛЕКСАНДР ПЕЛЕВИН и его роман «ПОКРОВ-17»
Татьяна Черниговская: «Зачем книга мозгу?»
Вопрос – а зачем ребенку читать книги – из абсурдных как-то незаметно перешел в разряд естественных. Родители на чтении книжек больше не настаивают. И напрасно. Почему? Отвечает специалист в области нейролингвистики Татьяна Черниговская.
– Татьяна Владимировна, зачем книга нужна мозгу?
– Мозгу, как и всему другому, нужна пища. Только когда организм питается чем-то, то это материальные вещи, а мозг питается информацией, которая происходит из идеального мира. То есть она не состоит из белков, жиров и углеводов.
Книга является такой пищей, причем одной из лучших.
– Есть ли альтернатива книге для мозга, сейчас или в недалеком будущем: интернет или технологии прямой закачки, 25‑й кадр?
– 25‑й кадр – это разговоры на кухне, никакого отношение к жизни они не имеют, а что касается остальных перечисленных вами вещей, то они не являются альтернативой книге.
Потому что, строго говоря, все равно – читаете вы бумажную книгу, или это свиток, написанный на шёлке, или папирус, или интернет.
Но тип процессов, которые происходят, когда вы читаете электронные ресурсы, другой.
Ну, например, я недавно – а именно позавчера, – узнала от очень крупного детского офтальмолога, что если раньше приходили дети, которым дали в глаз во время выяснения отношений во дворе, то теперь таких детей почти нет.
А приходят – массово – дети с близорукостью. Эта близорукость вызвана тем, что они круглосуточно смотрят в разные гаджеты, планшеты, телефоны и так далее. И это другая работа – не только мозга, но и глаза.
– Зачем вообще человеку и человечеству нужна книга в эпоху информационного цунами?
– Книга – вы имеете в виду, зачем человеку нужна традиционная книга? Может быть, много людей, которым она вовсе и не нужна, но поскольку я сноб, то мне важно держать в руках книгу.
Я пользуюсь, к сожалению, в больших количествах электронными носителями. То есть я провожу в компьютере очень много часов в день, увы – и потому что просто такой мир, никуда не денешься: я пишу в компьютере, я читаю научные статьи в компьютере и так далее.
Мне никогда в голову не придет читать Гоголя или Бродского в компьютере. Если вдруг такое придет, я пойду сдаваться врачам, я решу, что я сошла с ума, потому что это совершенно другое занятие.
Это не черпание информации, а это изысканная изящная работа. Можно рассматривать альбом с дешевыми репродукциями, а можно пойти в Эрмитаж или в Прадо и смотреть оригиналы – вот, выбирайте.
– Это мозг вытесняет книгу как ненужный элемент реальности, или снижение количества читателей имеет другую причину?
– Мозг здесь абсолютно ни при чем. Здесь причина – общее падение культуры на планете, вот что здесь причем. Что все согласны на фастфуд вместо хорошего шеф-повара.
То есть, если мы согласны заниматься глупостями, есть попкорн и превратиться в стадо – тогда все в порядке.
– Могут ли книги являться инструментами стимулирования нейрогенеза, или возникновение новых нейронов возможно только в ситуации практического нового опыта?
– Всё, с чем сталкивается мозг, абсолютно всё – как хорошее, так и плохое, влияет на нейрогенез. Новые нейронные связи образуются каждую секунду. Вот мы сейчас разговариваем – и как у вас, так и у меня, довольно много всего уже загнулось, а также образовалось, это просто жизнь мозга так выглядит.
Другой вопрос: какие связи мы хотим, чтобы образовались.
Это сложные ассоциативные связи того человека, который много читал, много видел, много думал, пил разные напитки, слушал разную музыку, включая шум прибоя – и тогда у него поле, на котором идут ассоциации, широкое, большое и богатое.
А если он только смотрит в такое окошечко телефона, то тогда нечего обижаться. Тогда у него будет такой мозг плохой.
Единственное, чего мозг не умеет – это не учиться, вот это точно. Он не умеет не учиться, он учится всё время. Но всё зависит от того, что ему подсовывают для учения.
Ему подсовывают высокого класса пищу или низкого класса? Вот, соответственно, такой и будет мозг.
– Можно ли рассматривать работу мозга живого человека отдельно от сознания, создаёт ли мозг мысли, или это делает сознание?
– На этот вопрос у меня ответ простой. Никто не знает, что такое сознание. Если вы найдете людей, которые вам скажут, что они знают – ухмыльнитесь. Нет договоренности о том, что мы будем считать сознанием.
Огромный разброс мнений на эту тему – от простой реакции на что-нибудь, и есть люди, это крупные ученые, которые считают, что сознание присуще всему живому. На мой вопрос: а как насчет инфузории-туфельки, ей тоже присуще сознание? Отвечают: да, только простое.
Понимаете, если мы встаём на такую позицию, вообще тогда мы прекращаем разговор, это бессмысленная беседа. Если мы говорим о том, что сознание – это очень сложная вещь, то тогда мы должны признать, что большинство людей, населяющих планету, сознанием не обладает.
Поэтому на ваш вопрос нельзя ответить. А косвенно я могу ответить вот что. У нас нет никаких свидетельств того, что сознание может появиться где-то, кроме мозга. Но это не значит, что это окончательное слово.
Мне часто задают вопрос: может быть, сознание вообще где-то летает, а мозг – это приемник, который хватает это все? Может быть и так.
Но поскольку наука – это такое занятие, которое требует доказательств, а доказательств нет – и нет ничего, чтобы намекнуло на то, что они могут появиться.
Научным способом мы такую информацию получить не можем – как минимум по той причине, что наука подразумевает повторяемость явлений, статистическую достоверность и проверяемость. Всё это здесь проверить нельзя.
Даже если вы мне скажете, или я вам скажу (совершенно не важно, кто кому), что я получила информацию из космоса – это ничего не стоящие заявления, потому что ни вы, ни я не сможете это ни доказать, ни опровергнуть, с этим вообще ничего нельзя сделать.
Тысячи свидетельств от творцов, кроме Главного, от художников разного плана, свидетельствующих о том, что они чуть ли не отрицают свое авторство.
Масса поэтов, которые (ну просто это дикое количество свидетельств) говорят о том, что я проснулся ночью, что-то такое вроде бы написал, не вполне уверен, что я вообще просыпался, а потом утром они смотрят на лист бумаги, на котором написано гениальное стихотворение, и они в недоумении.
Такого много, что это такое – очень трудно сказать. Но научным образом я бы, пожалуй, ответила так: всякие открытия и такие состояния каких-то интеллектуальных или художественных прорывов проходят не в ясном сознании, вот это мы знаем.
Они проходят в каком-то тумане таком, когда ты вообще ничего не контролируешь. И поскольку ты не контролируешь, то это вызывает вот ощущение этих людей (я повторяю: этого много), что это кто-то другой делал, что я только записал, то есть как бы рука моя тянется к перу, а перо к бумаге, что называется, а кто пишет, кто автор-то?
Это очень сложные вопросы, и всё, что я сейчас сказала – это без мистики. Понимаете, когда говорят «муза приходила» или «муза меня покинула» – это не метафоры, а в буквальном смысле, появилась и его рукой водила… Словом, творческий процесс загадочен.
– Может ли мозг отдыхать во время чтения книг, или чтение – это нагрузка и работа?
– Если это чтение не глазами, а мозгом. Потому что, если у вас какие-то проблемы – например, вы что-то переживаете, но при этом вы читаете, вы можете прочесть несколько страниц, при этом вы будете их перелистывать, то есть глазами вы их прочли, но мозгом вы их не прочли, то вы под пыткой не скажете, о чем сюжет.
То есть это было просто такое механическое сканирование текста – ну, просто как любой аппарат, просто глазами, и в этом случае мозг вообще занят другой работой, то есть это профанация.
А если это настоящее чтение, то я не знаю, как это назвать: работой или отдыхом, то есть если мы читаем чудесную литературу, то отдых ли это – я не уверена.
Я вообще не очень хорошо понимаю, что такое отдых. И я не уверена, что мозг знает, что такое отдых, потому что это смена занятий, понимаете.
Что из этого является отдыхом, а что работой – уж точно не формальная договоренность, что когда я слушаю музыку, то это как был отдых. А вы с чего взяли, что это отдых – может быть, это гораздо более сложная работа, нежели решение какой-нибудь математической задачи, я вполне допускаю такую вещь. Всё зависит от того, как слушать, и что вы делаете, пока вы слушаете.
– Является ли вредным или полезным чтение одновременно нескольких книг?
– Я думаю, это зависит от данного человека, точно нет ответа, точно «да» или точно «нет», вот такого ответа нет.
Это кто к чему привык, я бы так сказала, вот я всегда читаю несколько книг одновременно – и научных (что отдельная история), и даже художественных, я могу параллельно читать несколько книг, и я не знаю, честно говоря, хорошо это или плохо. Может быть, даже и плохо, но я так привыкла.
– Вы сказали, есть разница в чтении научной и художественной литературы – в чем разница?
– Разница в том, какую вы себе ставите цель, потому что если в научной книге – если это не философская книга, и не какой-нибудь очень сложный обзор, который разбирает подход к каким-то проблемам, а это как бы техническая вещь, то тогда моя, собственно, цель при чтении этой статьи или книги – выяснить, что человек делал, каким способом делал, что получил.
То есть у меня технически относительно простые – они, конечно, совсем не простые, но относительно простые задачи. А если я читаю художественную литературу – там огромное количество пластов.
Мы же не читаем для сюжета, это вот как раз ровно то, что сейчас в школах стали делать по всему миру, а именно дайджест с «Преступления и наказания». То есть в чем смысл: кто старушку хлопнул, так сказать. Нет, в чем задача?
Если говорить про сюжет, то это точно и не Достоевский, и не Толстой, и не все эти гении. Они не писали для сюжета.
Сюжет там есть, и вы за ним следите. Но вы также следите – вот я, скажем, довольно часто смотрю фильмы разных лет на тему Шерлока Холмса. Не потому, что я не знаю этот сюжет – давно они у меня в печенке сидят.
Но мне интересно, как они ходят, как они садятся, как они разговаривают, каким образом разговаривает этот персонаж и этот.
То есть у меня другая задача, и она очень сложна. Поэтому вот если я делаю такого рода работу, то это очень сложная работа, и совершенно неважно, на какую тему фильм. Но это же полностью относится к книге.
Отличаются ли эмоции в книге от реальных – я считаю, что нет, и меня поражает вот что.
Что люди – вообще такие существа, которые в отличие от всех остальных похожих наших соседей по планете живут в не меньшей мере вот в такой второй действительности, в таком вымышленном мире, чем в реальном материальном мире.
Мы с самого начала, как на свет появились, начали создавать произведения искусства. И они для нас играют почему-то очень большую роль. Мы переживаем по поводу чего-то, что описано в романе или в фильме еще больше, чем в реальной жизни, или уж точно не меньше.
А если говорить про мозг, то я могу абсолютно твердо сказать, что мозгу все равно – он реально испытывает это что-то, или он об этом вспоминает, или он это выдумывает.
И, кстати говоря, эту поразительную мысль высказала вовсе не я, а Иван Михайлович Сеченов, и было это в конце девятнадцатого века, когда никто про это ничего знать не мог.
Не было томографов, которые у нас сейчас есть, и которые с легкостью зафиксируют, если я очень сильно переживаю, а при этом ничего не происходит, то есть это мое внутреннее переживание.
Например, я вспоминаю какой-то там спектакль или сюжет какой-то очень мощной книги – вот томограф зафиксирует такую же мозговую активность, как если бы это происходило на самом деле.
Но Сеченов этого не мог знать. Поэтому он гений.
Только с помощью книг интеллект и развивается – или с помощью чего-то аналогичного, а именно хороших и умных разговоров с умными людьми.
Интеллект развивается с помощью переработки той интеллектуальной информации, которая поступает в ваш мозг из любых источников. Когда я говорила «любых», я имела в виду, что это может быть зрительная информация – это может быть слуховая, это может быть танец.
Ну, конечно, книга – главный игрок, о чем говорить. Важнее книги ничего нет в нашей цивилизации.
Даже если эта книга перестанет шуршать страницами, так сказать, а будет возникать в виде пикселей, то она от этого не перестанет быть книгой.
Хотя, повторяю, что касается меня, то мой выбор однозначный – я читаю книгу как книгу. Как привыкли читать, так и будем читать. Чем она старей, тем мне лучше. Каждый делает свой выбор…»