Вот что я вам скажу господа генералы
Все цитаты и крылатые фразы из фильма «Даун Хаус»
― Какой вы искренний человек. Как пожарный.
― Это всё ложь! Дикая, наиковарнейшая ложь!
Про фильм и самые цитаты. (Какой вы искренний человек. Как пожарный)
Песни из фильма (Я готов слушать вас всю свою биографию. Пока я любил тебя. )
В двух словах
Князь Мышкин возвращается на историческую родину. Историческая родина встречает его как обычно. Дороги и люди не изменились. Непросто ему придется.
Зачем стоит перечитать цитаты из фильма «Даун Хаус»?
Чтобы понять, откуда здесь взялись коровы. И чем можно кормить живого ослика. И какого слесаря вызывать, когда ваш компьютер сломался. Очень полезные для жизни цитаты.
― А потом?
― А потом все умерли. А я в клинику лёг на анализы. На восемь лет.
― За Настасью Филипповну, зазнобу мою! Страдаю я от любви. за любовь пострадал. От гнева отцовского, как партизан, в горах Швейцарских скрывался.
― У меня почти то же самое. Когда я трезвый, я их практически не замечаю. Зато когда я выпью, энтузиазма значительно больше.
― Клевета! Я, дорогой, вам травмы сейчас нанесу.
― А в магазине я с маклером встечался, меня папа послал. Очень папа просил один пароход купить. Так я маклера прогнал. И пароход не купил.
― А купил магазин. И подарил магазин Настасье Филипповне, чтобы она всю жизнь в моих туфельках чокать могла. Но к папе я уже после этого не поехал. Потому что папа с моим братом Серёгой меня всенепременно бы утопили в пруду.
― Так я стал милионшиком. А на эти нечаяные капиталы, я своей ненаглядной Настасье Филипповне куплю чисто три казино. И баню.
― Но, после нашей с вами, Парфён Семёныч, сказочной встречи, я намерен предложить себя вам в помощники.
― Широкий ты человек.
― Я тоже всегда волнуюсь перед встречей с братом Серёгой. Он такой выдумщик.
― Так. Чем могу служить?
― Я состою в связи с вашей супругой.
― Увольте, все связи моей супруги я помню и контролирую. Однако о вас мне не докладывали.
― Вот оно как. Да ты, брат, дурачок, видно.
― От вас ничего не утаишь. На то вы и генерал.
― Зачем же? Я и сам способен устроиться.
― У меня три дочери. Тоже дуры набитые. Вдруг вы где случайно друг на друга наткнётесь. Дети дураками получатся.
― Оно, конечно, женщина она эффектная. Но она с Тоцким сожительствует. И, говорят, выпивает часто. У меня мама напряглась уже. Как электричество.
― Какая разница, Ганя? Я тебе за ней три вагона тушёнки дам.
― Ты на его брата особо не уповай: Парфён и сам не промах. Помнишь, как он в доктора с нашим котом играл?
― А вы кто?
― Я князь Мышкин.
― А я Лизавета Прокофьевна. Тоже урождённая Мышкина. А это мои белочки: Аглая, Александра и Аделаида. Все на «А». Пойдёмте, милейший. Кофеём побалуемся. И вы нам про житьё ваше скорбное расскажете.
― А что это за музыка?
― Хаус.
― Хаус. Это средневековье. Вы знаете, мне тоже нравится. Я девушка романтичная. Мне всё необычное нравится. В стиле «ретро».
― Небось, наркоман? У нас, у Мышкиных, все наркоманы. Вот мой дядька, например, Полуэкт Вениаминыч, с утра до поздней ночи жрал колёса. Пока не сдох окончательно. А моя двоюродная бабка была марафетчицей. Правда, она и сейчас жива и здорова. Ей триста лет. Таковы парадоксы природы семейства Мышкиных.
― Нет, я таблетки не люблю. Я ими давлюсь. Мне больше нравится рыбок разводить. Так что я в наркотиках совсем не нуждаюсь. Я и без них вижу жизнь. живописной. У меня и справка есть.
― Какой вы искренний человек. Как пожарный.
― Хорошо. Я расскажу вам безумно грустную историю трагедии и жизни девушки Марии.
― Я вами доведена до Точки Сборки. Вы меня под Пинк Флойд невинности лишили и к дзэн-буддизму пристрастили, а сами жениться на другой задумали! Я вас наверняка в подъезде серной кислотой оболью. В суд подам! За растление несовершеннолетней гражданки Украины. То есть, меня.
― Никакой посторонней женитьбы! И деньги тут ни при чём. Я ими и пользоваться не умею.
― Не пьёшь?
― Не пью.
― Тогда проходи. Как поняла, жить здесь будете?
― Буду. Только вы мне особенно увлекаться не давайте.
― Чем?
― Да, собственно говоря, всем.
― Варюшка на математических олимпиадах всегда призы брала. А в последний раз на главный приз подарили живого ослика. Так мы его свежими овощами кормили.
― А потом он сдох и мы его во дворе детскими совками четыре часа закапывали.
― А теперь там, на этом месте, яблонька выросла.
― Ну, что, сволочь столичная! Знакомиться будем?
― Чем обязаны, Настасья Филипповна? Вы, я слышу, основательная датая. Поскандалить изволите или, так, от чистого сердца?
― Поскандалить.
― Товарищи, мы здесь говорим, а там всё стоит!
― Что стоит?
― Всё стоит!
― Королевна моя! Снегурочка! Поехали голыми на пароходе кататься, жопками плотву погоняем! Как! И вы здесь, жемчужина моя? Дайте-ка я вас немедленно поцелую!
― Чем обязан?
― Обязан! Ещё как обязан! Помнишь, ты у меня на кремацию мамы денег занимал? А мама-то жива! Вот я и пришёл тебя поздравить и денежки свои вернуть. Давай-ка мои денежки!
― Какие денежки, Ганя? Зачем тебе денежки?
― Это всё ложь! Дикая, наиковарнейшая ложь!
― Гавриил Ардалионович, нельзя женщин обижать! Да и ещё и на людях!
― Тогда тебя, идиот!
― Ой.
― Порву за князя, за Льва Николаевича! Пацаны! Мордуй всех живых!
― Тигрица моя, вот это веселье! Я тебе сегодня вечером ведро денег принесу, если ты за меня пойдёшь в ЗАГС!
― Я подумаю. Милости прошу сегодня вечером к себе на коктейль.
― Спасибо, князь. Вы настоящий дворянин. И программист. Кушайте на здоровье.
― Мне бы помыться, а то от меня котиками пахнет.
― Пойдёмте, голубчик, я вам шампуня дам. От перхоти.
― Поехали. Только за виски заплати. Потому что у меня платиновый «Американ Экспресс». Не везде принимают. Тем более в этом гадюшнике, где я оставил все свои военные накопления.
― Как вы определяете, где вы находитесь?
― По приборам. У, ты, ёлки-палки! Опять корову сбил! Бардак устроили. Ходят, где попало.
― А откуда здесь коровы?
― Со стороны Смоленска идут. Там лесные пожары. А ещё кабаны. Лоси.
― А вы пить не будете? Драться не будете?
― Я, голубчик, не пью, не курю, не колюсь и не нюхаю. И компьютером не увлекаюсь. А уж драться я совсем не пристрастен.
― Исключительный вы человек.
― Я, в отличие от некоторых пожилых генералов, правды о себе сказать не боюсь. Я и сам воплощённая Правда и Честь. Жил я, малыш 25-летний, как голь перекатная.
― Два дня до этого у Марины зависал, в половых излишествах и беспробудном алкоголизме.
― Ванюша. В этой жизни есть три вещи, которые я люблю: тебя, сгущёнку, и свою кареокую Ларису. Я тут написал ей письмо о своей беспощадной любви. Передай, брат, ей это письмо. А я тебя прикрою.
― Ганя! Правду говорят, что вы за рубль родину продадите?
― Продаст! Ну, за рубль, может, не продаст, но за два точно.
― А молодые как?
― Вы о Рогожине и этой дикой женщине?
― Да.
― Всё, сливайте воду.
― Бедный. Бедный человек. Какой он бедный человек. Где он? Надо подставить ему плечо. Бросить спасательный круг человеческого сострадания.
― Не расстраивайтесь, Парфён Семёнович. При ваших красоте и остроумии вы ещё найдёте своё счастье.
― Жалко мне её до слёз. Не пойму отчего, но как первый раз в глаза её взглянул, так сразу понял, что это очень несчастная и одинокая гражданка.
― Правда, красиво?
― Очень красиво!
― Я всегда здесь останавливаюсь. и писаю. Я и сейчас с вами пописаю за компанию.
― Какой фантастический вид!
― Это крайне важно. У меня вот одна знакомая так по незнанию замуж вышла. и ей очень не понравилось.
― Как же быть?
― Надо много практиковаться.
― Князь. Конечно, она права. Они все правы, конечно. Но я не виновата, честное слово, не виновата, я как и все, хочу любить. Ну, что же мне делать?
― Бедная. Бедная! Бедная моя! Бедная моя.
― Определенно, не всё в порядке. Может, заранее скорую вызвать? Мы и потащимся, и спасёмся заодно.
― Вы не бойтесь, я этот раствор знаю. С ним всегда такой приход.
― Я готов слушать вас всю свою биографию.
― В конце концов, я дуло ей в рот вставил и на курок нажал. Чё-то накатило.
― Где она? Я хочу последний раз поцеловать её.
― В спальной. Иди, лобызайся. Я всё понимаю.
― Красота спасёт мир.
И ведь что интересно.
Чему как бы учит фильм «Даун-Хаус»
Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь!
Понравился пост? Любите хорошие цитаты?
Тогда давайте не будем терять друг друга!
Оставайтесь на связи:
Про фильм и самые цитаты. (Какой вы искренний человек. Как пожарный)
Песни из фильма (Я готов слушать вас всю свою биографию. Пока я любил тебя. )
Ссылки по теме
Даун Хаусна Википедии. Но мало.
Читать роман Ф.М. Достоевского Идиот в библиотеке М.Мошкова (Внимание! 1,5 МБ букв)
Присмотреть на Озоне:
Что-нибудь еще? Да, их есть у меня.
ДМБ (Обязательно бахнем. И не раз. Весь мир в труху. Но потом. )
День выборов (Да какая ж это ванна, сынок? Это купель!)
Убить дракона (Всех учили, но почему ты оказался первым учеником?)
Кин-Дза-Дза! (Дядя Вова, цапу надо крутить, цапу!)
Гараж (Не трогайте макака суматранского!)
Тот самый Мюнхгаузен (Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь!)
Кавказская пленница (Простите, часовню тоже я развалил?)
А на посошок.
— Так вот вы где, Вас мне и надо. Вы съесть изволили Мою морковь!
Даун Хаус
— А вы пить не будете? Драться не будете?
— Я, голубчик, не пью, не курю, не колюсь и не нюхаю. И компьютером не увлекаюсь. А уж драться я и вовсе не пристрастен.
— Исключительный вы человек.
Стою я у своего головного офиса, не поверите, трезвый как стекло, а она на светофоре дорожку переходит, ножками своими нежными переступает. В одной ручке бутылочка водочки 0.75, в другой — конфетка. Я так и обомлел. Полдня на этом светофоре и простоял. Думал обратно пойдет похмеляться.
Ах, господа, я такая проказница!
Буэнос диас, голодранцы! Я пришел, чтобы надавать вам по соплям кредитными билетами.
Князь, зачем Вам это? Я же вас попутаю до смерти. Да и на что мы будем кушать и вам пилюльки покупать?
Я вами доведена до точки сборки. Вы меня под Pink Floyd невинности лишили и к дзэн-буддизму пристрастили, а сами жениться на другой задумали. Я вас наверняка в подъезде серной кислотой оболью. В суд подам. За растление несовершеннолетней гражданки Украины. То есть меня. И деньги здесь ни при чём — я ими пользоваться не умею!
Смерть эксплуататорам и программистам!
— К слову, князь, а вы имеете интимный опыт в любви с женщиной?
— Разумеется нет.
— Как же вы жениться собрались тогда?
— Для этого и собирался. А что?
— Это крайне важно. У меня вот одна знакомая так по незнанию замуж вышла и ей очень не понравилось.
— Как же быть?
— Надо много практиковаться.
— Но с кем и где?
— Можно со мной. Я не возражаю. А где? На крыше дома №6. Там гудрон, мягко, тепло, романтично.
— Я готов.
— Вы тут сидите, а там все стоит!
— Что стоит.
— Все стоит!
Скажите, князь, а вы и на самом деле хотели на Настасье Филипповне жениться? Вот что вы все в ней нашли? У нее, наверное, болезни какие-нибудь нехорошие.
— Ганя! Правду говорят, что вы за рубль Родину продадите?
— Продаст. Ну за рубль, может, и не продаст, но за два — точно.
Поехали. Только за виски заплати, а то у меня платиновая American Express, не везде принимают.
О! А здесь работницы чулочной фабрики милиционера изнасиловали.
— Как вы определяете, где вы находитесь?
— По приборам.
А я вот не знаю: то ли утопиться, то ли застрелиться, то ли, Парфён, за тебя замуж пойти, — что, в принципе, одно и то же.
Купим им байдарку и отправим на Белое море. Может, утонут.
Настоящая водка – это не пьянство, а ключ, ключ к своей совести. С нее-то и начинается настоящая мудрость.
Помню-помню как жопку твою обосранную в питьевом фонтанчике в Баден-Бадене мыл..
Я, в отличие от некоторых пожилых генералов, правды о себе сказать не боюсь. Я и сам воплощенная правда и честь.
И все забыл. Потому что пьян был. Два дня перед этим у Марины зависал, в половых излишествах и беспробудном алкоголизме.
Ванюша, в этой жизни есть всего три вещи которые я люблю: тебя, сгущёнку и свою кареокую Ларису.
Недавно я видел сверхсекретные карты генштаба – на них нет Америки!
Спасибо, князь, вы настоящий дворянин и программист.
Это не заело, это хаус. В моем противоречивом прошлом – молодежная эстрада.
Я, дорогой, вам травмы сейчас нанесу.
Наркотикам нет! Что такое наркотики? Разве это удовольствие? Хаос один. И кто их придумал? Хиппи некультурные. А водку? Сам Менделеев. Великий ученый. Отец всей химической таблицы элементов. Светоч.
Вернулись мы, в общем, с ваших свадьб бесконечных. Кофе попили. И водки. И начала она мне мозг сверлить… В конце концов, я дуло ей в рот вставил и на курок нажал. Чё-т накатило.
Красота спасёт мир.
— Определенно, не все в порядке. Может, заранее скорую вызвать? Мы и потащимся и спасемся заодно.
— Вы не бойтесь. Я этот раствор знаю. С него всегда такой приход.
— Я готов слушать вас всю свою биографию.
Я все время размышляю, зачем я деньги вернул? Ведь так все ладненько получалось: интересная работа, начальный капитал, небольшое предприятие по утилизации промышленных отходов, и, как следствие, улучшение характера и прекрасный аппетит.
Нет, спасибо, меня и так прёт. Наяву. Без всякого компота.
Королевна моя, снегурочка, поедемте голыми на пароходе кататься, жопками плотву погоняем!
— Помнишь, ты у меня на кремацию мамы денег занимал? А мама-то жива! Вот я и пришел тебя поздравить и денежки свои вернуть. Давай-ка мои денежки!
— Какие денежки, Ганя? Зачем тебе денежки?
— Мама, ты же знаешь, я не пью! Я завязал! Это все ложь. Дикая, наиковарнейшая ложь! Он же очерняет меня в глазах общественности!
— Ах ты, мерзавец, маму в гроб упёк?
Порву за князя, за Льва Николаевича! Пацаны, мордуй центровых!
— Тигрица моя! Вот это веселье! Я тебе сегодня вечером ведро денег принесу, если ты за меня пойдешь в ЗАГС!
— Я подумаю.
Мне бы помыться. А то от меня котиками пахнет.
Дурная баба беспорядочного образа жизни.
— Скажи спасибо, что тебя в квартиру впустили. Твоё место не в приличном доме, а в публичном.
— А я куда пришла, позвольте уточнить?
Ой-ей-ей?! Все пропало! Тушеночная невеста нас тут всех разоблачила. Не твоего пропитого ума дело!
Нет, я таблетки не люблю. Я ими давлюсь. Мне больше нравится рыбок разводить. Так что я в наркотиках совсем не нуждаюсь. Я и без них вижу жизнь живописной. У меня и справка есть.
Какой вы искренний человек… как пожарный.
А еще я видел, как в Китае одного писателя казнили. Он потом в Интернете свои ощущения опубликовал.
Ох Китай — это прямо дичь какая то! В мою молодость цыгане на рынке продавали китайские ковры, их домой приносишь, вешаешь на стену. Днем вроде ничего, а ночью ковер зеленым начинал искриться и на нем портрет Мао Цзедуна в гробу появлялся. Такие вот традиции!
— Да ты, брат, дурачок, видно.
— От вас ничего не утаишь. На то вы и генерал.
Дочь ваша Варя как хороша. Как работает левой снизу.
От взрыва у нас забор снесло, и больных неделю по горам ловили.
Тушенка китайская, давно просроченная, давай медикаментами.
Не жалей меня, я этого не заслужила и абсолютно тебя не достойна. Разве, что Парфён подойдёт, мы с ним из одного теста сделаны. Точнее, из говна.
— Попрощался?
— Да, а где её ноги?
— А что, по-твоему, мы ели?
Цитаты из фильмов
Так вот, что я вам скажу, господа генералы. Замуж мне недосуг. Идите все в жопу
Путин объявил, что ему НЕДОСУГ и он не едет на саммит G8 в Кэмп-Дэвид.
Суки во главе с США обиделись.
— Девушка, хотите, за поцелуй я вам скажу, за кого вы выйдете замуж?
— Хочу!
— За мужчину!
Господа чиновники!
Идите вы все на х*й!
Верните мне и моим детям СОЦИАЛИЗМ! Мне срать на джинсы, видики и 100 сортов колбасы, которую делают из туалетной бумаги, а не из мяса! Я хочу чтобы мой ребенок получал нормальное образование и мед обслуживание. Я не хочу дрожать каждый день от мысли, что я потеряю работу, не смогу платить кредит и меня выгонят из квартиры под мост! Я не хочу кормить толстопузое ворье, вкалывая по 12 часов в сутки!
Все было иначе, мы сами виноваты.
Господа и Дамы, идите в пень со своим днем валентина. 14 ЭТО ДЕНЬ IT-ШНИКА. ENIAC, 1946 ГОД, 14 ФЕВРАЛЯ. Я понимаю что тут не все айтишники, но изначально это был наш сайт и давайте оставим хоть что-то айтишное на нем, помимо исходника.
Всех с наступающим.
По надраенной тропе
Генералы топали.
Подарили ВВП
Деревянный Тополь.
Настоящих Тополей
Лучше б сделали,
Ей-ей!
Господа этим просто необходимо поделиться.
Итак прошедшая суббота (1 апреля), дочка друга выходит замуж.
Обыкновенная такая еврейская свадьба. Да дело происходит в штате
Массачусетс, город Бруклайн (вот почему-то в Нью-Йорке Бруклин, а у нас
Бруклайн). На свадьбе как положено играет группа. Солист, черный такой,
по русски говорит СВОБОДНО! ну типа как мы с вами. Думал может из
фестивальной молодежи, НЕТ! Разговорился с ним, сам выучил, выступал по
кабакам, сначала петь научился на русском, ну а потом и заговорил.
Уверяю говорит свободно, и даже в нюансах мата разбирается. Великий и
могучий рулит иногда.
Подружка моя выходила замуж за француза. И свадьба их проходила во
французском городке под названием St. Gandon!
Папа невесты, который снимал свадьбу дочери на камеру, был вынужден
ехать в соседний город и искать табличку с другим названием, для того,
чтобы злополучное название не фигурировало на видео: «А то что ж я
приеду та Украину и скажу родственникам, что моя дочь выходила замуж в
St. Gandonе. «
:-)))
конечно многие генералы заслуживают отрезания, но.
дети одних солдатских матерей избивают детей других солдатских матерей
под контролем комитета солдатских матерей, который финансируется (и
наверное контролирутся из-за рубежа), а виноват министр обороны.
Генералы положительно относятся к солдатам у дачи.
Вот что я вам скажу господа генералы
Прежде нежели приступлю к описанию странных происшествий, коим я был свидетель, я должен сказать несколько слов о положении, в котором находилась Оренбургская губерния в конце 1773 года.
Сия обширная и богатая губерния обитаема была множеством полудиких народов, признавших еще недавно владычество российских государей. Их поминутные возмущения, непривычка к законам и гражданской жизни, легкомыслие и жестокость требовали со стороны правительства непрестанного надзора для удержания их в повиновении. Крепости выстроены были в местах, признанных удобными, заселены по большей части казаками, давнишними обладателями яицких берегов. Но яицкие казаки, долженствовавшие охранять спокойствие и безопасность сего края, с некоторого времени были сами для правительства неспокойными и опасными подданными. В 1772 году произошло возмущение в их главном городке. Причиною тому были строгие меры, предпринятые генерал-майором Траубенбергом, дабы привести войско к должному повиновению. Следствием было варварское убиение
Траубенберга, своевольная перемена в управлении и, наконец, усмирение бунта картечью и жестокими наказаниями.
Это случилось несколько времени перед прибытием моим в Белогорскую крепость. Все было уже тихо или казалось таковым; начальство слишком легко поверило мнимому раскаянию лукавых мятежников, которые злобствовали втайне и выжидали удобного случая для возобновления беспорядков.
Обращаюсь к своему рассказу.
Однажды вечером (это было в начале октября 1773 года) сидел я дома один, слушая вой осеннего ветра и смотря в окно на тучи, бегущие мимо луны. Пришли меня звать от имени коменданта. Я тотчас отправился. У коменданта нашел я Швабрина, Ивана Игнатьича и казацкого урядника. В комнате не было ни Василисы Егоровны, ни Марьи Ивановны. Комендант со мною поздоровался с видом озабоченным. Он запер двери, всех усадил, кроме урядника, который стоял у дверей, вынул из кармана бумагу и сказал нам: «Господа офицеры, важная новость! Слушайте, что пишет генерал». Тут он надел очки и прочел следующее:
«Господину коменданту Белогорской крепости
Капитану Миронову.
Сим извещаю вас, что убежавший из-под караула донской казак и раскольник Емельян Пугачев, учиня непростительную дерзость принятием на себя имени покойного императора Петра III, собрал злодейскую шайку, произвел возмущение в яицких селениях и уже взял и разорил несколько крепостей, производя везде грабежи и смертные убийства. Того ради, с получением сего, имеете вы, господин капитан, немедленно принять надлежащие меры к отражению помянутого злодея и самозванца, а буде можно и к совершенному уничтожению оного, если он обратится на крепость, вверенную вашему попечению».
— Принять надлежащие меры! — сказал комендант, снимая очки и складывая бумагу. — Слышь ты, легко сказать. Злодей-то, видно, силен; а у нас всего сто тридцать человек, не считая казаков, на которых плоха надежда, не в укор буди тебе сказано, Максимыч. (Урядник усмехнулся.) Однако делать нечего, господа офицеры! Будьте исправны, учредите караулы да ночные дозоры; в случае нападения запирайте ворота да выводите солдат. Ты, Максимыч, смотри крепко за своими казаками. Пушку осмотреть да хорошенько вычистить. А пуще всего содержите все это в тайне, чтоб в крепости никто не мог о том узнать преждевременно.
Раздав сии повеления, Иван Кузмич нас распустил. Я вышел вместе со Швабриным, рассуждая о том, что мы слышали. «Как ты думаешь, чем это кончится?» — спросил я его. «Бог знает, — отвечал он, — посмотрим. Важного покамест еще ничего не вижу. Если же. » Тут он задумался и в рассеянии стал насвистывать французскую арию.
Несмотря на все наши предосторожности, весть о появлении Пугачева разнеслась по крепости. Иван Кузмич, хоть и очень уважал свою супругу, но ни за что на свете не открыл бы ей тайны, вверенной ему по службе. Получив письмо от генерала, он довольно искусным образом выпроводил Василису Егоровну, сказав ей, будто бы отец Герасим получил из Оренбурга какие-то чудные известия, которые содержит в великой тайне. Василиса Егоровна тотчас захотела отправиться в гости к попадье и, по совету Ивана Кузмича, взяла с собою и Машу, чтоб ей не было скучно одной.
Иван Кузмич, оставшись полным хозяином, тотчас послал за нами, а Палашку запер в чулан, чтоб она не могла нас подслушать.
Василиса Егоровна возвратилась домой, не успев ничего выведать от попадьи, и узнала, что во время ее отсутствия было у Ивана Кузмича совещание и что Палашка была под замком. Она догадалась, что была обманута мужем, и приступила к нему с допросом. Но Иван Кузмич приготовился к нападению. Он нимало не смутился и бодро отвечал своей любопытной
сожительнице: «А слышь ты, матушка, бабы наши вздумали печи топить соломою; а как от того может произойти несчастие, то я и отдал строгий приказ впредь соломою бабам печей не топить, а топить хворостом и валежником». — «А для чего ж было тебе запирать Палашку? — спросила комендантша. — За что бедная девка просидела в чулане, пока мы не воротились?» Иван Кузмич не был приготовлен к таковому вопросу; он запутался и пробормотал что-то очень нескладное. Василиса Егоровна увидела коварство своего мужа; но, зная, что ничего от него не добьется, прекратила свои вопросы и завела речь о соленых огурцах, которые Акулина Памфиловна приготовляла совершенно особенным образом. Во всю ночь Василиса Егоровна не могла заснуть и никак не могла догадаться, что бы такое было в голове ее мужа, о чем бы ей нельзя было знать.
На другой день, возвращаясь от обедни, она увидела Ивана Игнатьича, который вытаскивал из пушки тряпички, камушки, щепки, бабки и сор всякого рода, запиханный в нее ребятишками. «Что бы значили эти военные приготовления? — думала комендантша, — уж не ждут ли нападения от киргизцев? Но неужто Иван Кузмич стал бы от меня таить такие пустяки?» Она кликнула Ивана Игнатьича, с твердым намерением выведать от него тайну, которая мучила ее дамское любопытство.
Василиса Егоровна сделала ему несколько замечаний касательно хозяйства, как судия, начинающий следствие вопросами посторонними, дабы сперва усыпить осторожность ответчика. Потом, помолчав несколько минут, она глубоко вздохнула и оказала, качая головою: «Господи боже мой! Вишь какие новости! Что из этого будет?»
— И, матушка! — отвечал Иван Игнатьич. — Бог милостив: солдат у нас довольно, пороху много, пушку я вычистил. Авось дадим отпор Пугачеву. Господь не выдаст, свинья не съест!
— А что за человек этот Пугачев? — спросила комендантша.
Тут Иван Игнатьич заметил, что проговорился, и закусил язык. Но уже было поздно. Василиса Егоровна
принудила его во всем признаться, дав ему слово не рассказывать о том никому.
Василиса Егоровна сдержала свое обещание и никому не сказала ни одного слова, кроме как попадье, и то потому только, что корова ее ходила еще в степи и могла быть захвачена злодеями.
Вскоре все заговорили о Пугачеве. Толки были различны. Комендант послал урядника с поручением разведать хорошенько обо всем по соседним селениям и крепостям. Урядник возвратился через два дня и объявил, что в степи верст за шестьдесят от крепости видел он множество огней и слышал от башкирцев, что идет неведомая сила. Впрочем, не мог он сказать ничего положительного, потому что ехать дальше побоялся.
В крепости между казаками заметно стало необыкновенное волнение; во всех улицах они толпились в кучки, тихо разговаривали между собою и расходились, увидя драгуна или гарнизонного солдата. Посланы были к ним лазутчики. Юлай, крещеный калмык, сделал коменданту важное донесение. Показания урядника, по словам Юлая, были ложны: по возвращении своем лукавый казак объявил своим товарищам, что он был у бунтовщиков, представлялся самому их предводителю, который допустил его к своей руке и долго с ним разговаривал. Комендант немедленно посадил урядника под караул, а Юлая назначил на его место. Эта новость принята была казаками с явным неудовольствием. Они громко роптали, и Иван Игнатьич, исполнитель комендантского распоряжения, слышал своими ушами, как они говорили: «Вот ужо тебе будет, гарнизонная крыса!» Комендант думал в тот же день допросить своего арестанта; но урядник бежал из-под караула, вероятно при помощи своих единомышленников.
Новое обстоятельство усилило беспокойство коменданта. Схвачен был башкирец с возмутительными листами. По сему случаю комендант думал опять собрать своих офицеров и для того хотел опять удалить Василису Егоровну под благовидным предлогом. Но как Иван Кузмич был человек самый прямодушный и
правдивый, то и не нашел другого способа, кроме как единожды уже им употребленного.
«Слышь ты, Василиса Егоровна, — сказал он ей покашливая. — Отец Герасим получил, говорят, из города. » — «Полно врать, Иван Кузмич, — перервала комендантша, — ты, знать, хочешь собрать совещание да без меня потолковать об Емельяне Пугачеве; да лих не проведешь!» Иван Кузмич вытаращил глаза. «Ну, матушка, — сказал он, — коли ты уже все знаешь, так, пожалуй, оставайся; мы потолкуем и при тебе». — «То-то, батько мой, — отвечала она, — не тебе бы хитрить; посылай-ка за офицерами».
Мы собрались опять. Иван Кузмич в присутствии жены прочел нам воззвание Пугачева, писанное каким-нибудь полуграмотным казаком. Разбойник объявлял о своем намерении немедленно идти на нашу крепость; приглашал казаков и солдат в свою шайку, а командиров увещевал не супротивляться, угрожая казнию в противном случае. Воззвание написано было в грубых, но сильных выражениях и должно было произвести опасное впечатление на умы простых людей.
«Каков мошенник! — воскликнула комендантша. — Что смеет еще нам предлагать! Выйти к нему навстречу и положить к ногам его знамена! Ах он собачий сын! Да разве не знает он, что мы уже сорок лет в службе и всего, слава богу, насмотрелись? Неужто нашлись такие командиры, которые послушались разбойника?»
— Кажется, не должно бы, — отвечал Иван Кузмич. — А слышно, злодей завладел уж многими крепостями.
— Видно, он в самом деле силен, — заметил Швабрин.
— А вот сейчас узнаем настоящую его силу, — сказал комендант. — Василиса Егоровна, дай мне ключ от анбара. Иван Игнатьич, приведи-ка башкирца да прикажи Юлаю принести сюда плетей.
— Постой, Иван Кузмич, — сказала комендантша, вставая с места. — Дай уведу Машу куда-нибудь из дому; а то услышит крик, перепугается. Да и я, правду сказать, не охотница до розыска. Счастливо оставаться.
Башкирец с трудом шагнул через порог (он был в колодке) и, сняв высокую свою шапку, остановился у дверей. Я взглянул на него и содрогнулся. Никогда не забуду этого человека. Ему казалось лет за семьдесят. У него не было ни носа, ни ушей. Голова его была выбрита; вместо бороды торчало несколько седых волос; он был малого росту, тощ и сгорблен; но узенькие глаза его сверкали еще огнем. «Эхе! — сказал комендант, узнав, по страшным его приметам, одного из бунтовщиков, наказанных в 1741 году. — Да ты, видно, старый волк, побывал в наших капканах. Ты, знать, не впервой уже бунтуешь, коли у тебя так гладко выстрогана башка. Подойди-ка поближе; говори, кто тебя подослал?»
Старый башкирец молчал и глядел на коменданта с видом совершенного бессмыслия. «Что же ты молчишь? — продолжал Иван Кузмич, — али бельмес по-русски не разумеешь? Юлай, спроси-ка у него по-вашему, кто его подослал в нашу крепость?»
Юлай повторил на татарском языке вопрос Ивана Кузмича. Но башкирец глядел на него с тем же выражением и не отвечал ни слова.
— Якши, — сказал комендант, — ты у меня заговоришь. Ребята! сымите-ка с него дурацкий полосатый халат да выстрочите ему спину. Смотри ж, Юлай: хорошенько его!
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного изобразило беспокойство. Он оглядывался на все стороны, как зверок, пойманный детьми. Когда ж один из инвалидов взял его руки и, положив их себе около шеи, поднял старика на свои плечи, а Юлай взял плеть и замахнулся, — тогда башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
Когда вспомню, что это случилось на моем веку и что ныне дожил я до кроткого царствования императора Александра, не могу не дивиться быстрым успехам просвещения и распространению правил человеколюбия. Молодой человек! если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений.
Все были поражены. «Ну, — сказал комендант, — видно, нам от него толку не добиться. Юлай, отведи башкирца в анбар. А мы, господа, кой о чем еще потолкуем».
Мы стали рассуждать о нашем положении, как вдруг Василиса Егоровна вошла в комнату, задыхаясь и с видом чрезвычайно встревоженным.
— Что это с тобою сделалось? — спросил изумленный комендант.
— Батюшки, беда! — отвечала Василиса Егоровна. — Нижнеозерная взята сегодня утром. Работник отца Герасима сейчас оттуда воротился. Он видел, как ее брали. Комендант и все офицеры перевешаны. Все солдаты взяты в полон. Того и гляди злодеи будут сюда.
Неожиданная весть сильно меня поразила. Комендант Нижнеозерной крепости, тихий и скромный молодой человек, был мне знаком: месяца за два перед тем проезжал он из Оренбурга с молодой своей женою и останавливался у Ивана Кузмича. Нижнеозерная находилась от нашей крепости верстах в двадцати пяти. С часу на час должно было и нам ожидать нападения
Пугачева. Участь Марьи Ивановны живо представилась мне, и сердце у меня так и замерло.
— Послушайте, Иван Кузмич! — сказал я коменданту. — Долг наш защищать крепость до последнего нашего издыхания; об этом и говорить нечего. Но надобно подумать о безопасности женщин. Отправьте их в Оренбург, если дорога еще свободна, или в отдаленную, более надежную крепость, куда злодеи не успели бы достигнуть.
Иван Кузмич оборотился к жене и сказал ей:
— А слышь ты, матушка, и в самом деле, не отправить ли вас подале, пока не управимся мы с бунтовщиками?
— И, пустое! — сказала комендантша. — Где такая крепость, куда бы пули не залетали? Чем Белогорская ненадежна? Слава богу, двадцать второй год в ней проживаем. Видали и башкирцев и киргизцев: авось и от Пугачева отсидимся!
— Ну, матушка, — возразил Иван Кузмич, — оставайся, пожалуй, коли ты на крепость нашу надеешься. Да с Машей-то что нам делать? Хорошо, коли отсидимся или дождемся сикурса; ну, а коли злодеи возьмут крепость?
— Ну, тогда. — Тут Василиса Егоровна заикнулась и замолчала с видом чрезвычайного волнения.
— Нет, Василиса Егоровна, — продолжал комендант, замечая, что слова его подействовали, может быть, в первый раз в его жизни. — Маше здесь оставаться не гоже. Отправим ее в Оренбург к ее крестной матери: там и войска и пушек довольно, и стена каменная. Да и тебе советовал бы с нею туда же отправиться; даром, что ты старуха, а посмотри, что с тобою будет, коли возьмут фортецию приступом.
— Добро, — сказала комендантша, — так и быть, отправим Машу. А меня и во сне не проси: не поеду. Нечего мне под старость лет расставаться с тобою да искать одинокой могилы на чужой сторонке. Вместе жить, вместе и умирать.
— И то дело, — сказал комендант. — Ну, медлить нечего. Ступай готовить Машу в дорогу. Завтра чем
свет ее и отправим; да дадим ей и конвой, хоть людей лишних у нас и нет. Да где же Маша?
— У Акулины Памфиловны, — отвечала комендантша. — Ей сделалось дурно, как услышала о взятии Нижнеозерной; боюсь, чтобы не занемогла. Господи владыко, до чего мы дожили!
Василиса Егоровна ушла хлопотать об отъезде дочери. Разговор у коменданта продолжался; но я уже в него не мешался и ничего не слушал. Марья Ивановна явилась к ужину бледная и заплаканная. Мы отужинали молча и встали из-за стола скорее обыкновенного; простясь со всем семейством, мы отправились по домам. Но я нарочно забыл свою шпагу и воротился за нею: я предчувствовал, что застану Марью Ивановну одну. В самом деле, она встретила меня в дверях и вручила мне шпагу. «Прощайте, Петр Андреич! — сказала она мне со слезами. — Меня посылают в Оренбург. Будьте живы и счастливы; может быть, господь приведет нас друг с другом увидеться; если же нет. » Тут она зарыдала. Я обнял ее. «Прощай, ангел мой, — сказал я, — прощай, моя милая, моя желанная! Что бы со мною ни было, верь, что последняя моя мысль и последняя молитва будет о тебе!» Маша рыдала, прильнув к моей груди. Я с жаром ее поцеловал и поспешно вышел из комнаты.