Вот что я понял шоу
Что Градский сказал на прощание Пелагее, Билану и Агутину на последней записи шоу «Голос»
Вместе с родными Александра Борисовича утрату очень сильно переживают другие наставники шоу, для которых Градский был не просто коллегой.
Кадры из видео © YouTube / «Пусть говорят»
Сегодня Россия простилась с музыкантом Александром Градским. Почтить память мэтра в его театр пришла вся светская Москва. Но среди звёзд особой скорбью в глазах отличались Пелагея, Агутин и Билан. И дело не в том, что без Александра Борисовича шоу «Голос» уже не будет прежним, а в том, что они потерялись, будто ориентиры сбились. Градский был недосягаемой высотой, но они тянулись именно за ним. Его последние слова, сказанные каждому из них, они не забудут никогда.
Кадры из видео © YouTube / «Голос»
В эфире программы «Пусть говорят», посвящённой памяти Александра Борисовича, певец рассказал, что во время последней записи Градский вспоминал, как он впервые встретился с Биланом. Тогда мэтр смотрел, как поёт 16-летний Витя (имя Дмитрия при рождении), и оценивал. Кто же знал, что через двадцать лет они вместе будут решать судьбы других артистов. Вот что Градский сказал коллеге, когда камеры были включены: » Чем замечателен этот проект — что мы с первых сезонов научились брать хороших исполнителей, потрясающих и ставить их на этом этапе вместе. Эта тенденция у нас сохранилась навсегда. Билан, а Билан? Молодец!»
Кадры из видео © YouTube / «Голос»
Пелагея отметила, что Градский — человек незаменимый, тем более на проекте «Голос». Девушка считала Александра Борисовича мастером своего дела. И с этим согласится каждый, кто хоть немного разбирается в музыке. Впрочем, во время записи последних программ мэтр и сам раздобрился на комплименты.
Кадры из видео © YouTube / «Голос»
Во время записи последнего выпуска с участием Градского Леонид отметил, что великий певец, композитор и поэт не может ходить. «Борисыч, что с ногами?» — спросил Агутин. Мэтр сказал, что не хочет подводить людей, поэтому перенёс восстановительные тренировки на даты после записи выпусков.
— Он отвечает: «Сейчас между съёмками перерывы небольшие были, я боялся начать заниматься. Мало ли, упаду или ещё что. Всех подведу. А сейчас у меня будет больше времени на подготовку, поэтому с завтрашнего дня начинаю заниматься, разрабатывать ноги». Он был в оптимистичном настроении. Я даже успокоился сразу, — рассказал Леонид Агутин.
Позже Агутин вспоминал: он написал Градскому, что он его герой, понадеялся на скорое выздоровление. Сообщение так и осталось без ответа.
Скандальное шоу «Игра» приостановили из-за треша, который устроил Дорохов с «Камызяками»
«Перерыв» в трансляции на самом деле может означать конец проекта, для которого российское телевидение пока не готово, в отличие от зрителей.
На официальном сайте холдинга «Газпром-Медиа», которому принадлежит канал ТНТ, где выходит шоу «Игра», появилось объявление об изменениях в производстве передач. Некоторые съёмки теперь будут проходить без зрителей в зале, а какие-то и вовсе отменят. Так, по информации в пресс-релизе, приостановлено шоу «Игра». Но, по информации Super.ru, проект закрыли и в эфир ТНТ он больше не выйдет. Задействованных сотрудников уже уведомили.
Резонный вопрос — даже если приостановлены съёмки, зачем прекращать трансляцию уже отснятых выпусков? По официальной версии, шоу уже приблизилось к экватору и продюсеры приостановили эфиры, чтобы сохранить целостность ближе к финалу. Неофициальный вариант звучит гораздо правдоподобнее. Нескольких выпусков уже хватило, чтобы создать каналу кучу проблем: обвинения в плагиате формата КВН, в пропаганде ЛГБТ — странно, что программа продержалась так долго.
Главным фриком на шоу оказался Денис Дорохов. Именно из-за его поцелуя с партнёром по команде Александром Панекиным депутат Виталий Милонов заявил, что телеканал ТНТ нужно исключить из сетки вещания. А в последнем выпуске «Игры» 34-летний юморист вовсе вышел на сцену без одежды. Команды на шоу борются за приз в 30 млн рублей, так что, должно быть, именно возможность хорошо подзаработать движет комиком. Судя по его интервью Starhit, всё так и есть.
В рамках шоу я сделал очень много экстремального, неординарного для себя. Начав играть, ты желаешь победить, иначе какой смысл заниматься этим
Мы даже ещё не считали, кто сколько получит, поэтому мне сложно понять сейчас, какой суммой я распоряжаюсь в мыслях и мечтах. У меня ипотека. Поэтому разумнее всего будет закрыть её
«Не могу объяснить что это, но я в восторге», или почему иммерсивное шоу может перевернуть сознание
Почему каждый новый сезон билеты на «Вернувшихся» или «Безликих» (в Санкт-Петербурге) практически не достать?
Уже несколько сезонов подряд главным трендом в театральной жизни России остаются иммерсивные спектакли. Каждый новый театральный сезон и каждый новый иммерсивный спектакль неизменно вызывают множество обсуждений и вопросов. Именно поэтому редакция ok-magazine.ru совместно с участниками и создателями одного из самых популярных иммерсивных проектов в России — шоу «Вернувшиеся» — попробовали разобраться в феномене иммерсивности и понять, почему иммерсивное шоу может перевернуть сознание.
До России иммерсивные шоу добрались в 2014 году, когда в Центре имени Мейерхольда по мотивам романа Стругацких «Гадкие лебеди» был поставлен спектакль «Норманск». Затем вышли «Русские сказки», «Черный Русский» и, наконец, иммерсионный шоу-спектакль «Вернувшиеся» по мотивам пьесы известного норвежского драматурга Генрика Ибсена «Привидения». В работе над ним приняла участие американская команда Journey Lab (создававшая Sleep no more в Нью-Йорке) вместе с российской компанией YBW. Одним из продюсеров спектакля стал хореограф и ведущий шоу «Танцы» — Мигель, а автором музыкального сопровождения — композитор и солист группы Therr Maitz — Антон Беляев.
Мигель, хореограф-постановщик, режиссер и продюсер шоу:
«Иммерсивные шоу в Россию попали примерно 4 года назад, конечно по веянию моды, когда все вдруг повально начали ставить иммерсивные спектакли, которые скорее были похожи на променад-театр. Создать же самое настоящее иммерсивное шоу удалось именно нашей команде, ведь мы дали зрителям то, зачем на такие шоу и приходят — настоящую, полную свободу! Мы решились показать людям абсолютно новый жанр, хотя в то время никто не знал технологию, подобные проекты начали появляться один за другим, но, побывав на нескольких шоу, я понял — стопроцентной, абсолютной иммерсивности удалось достичь только нам!
Сегодня иммерсивному шоу «Вернувшиеся» уже три года, мы стабильно играем каждую неделю без перерывов, были сотни показов, десятки тысяч зрителей, а в 2018-м нас номинировали на «Золотую Маску», так что считаю нам удалось реализовать задуманное и определенно стоит продолжать!
Люди любят раскрепощаться у нас, забывать про мобильные телефоны и свою повседневную реальность, оставляя ее за порогом Особняка, многие приходят на шоу повторно, есть те кто был на шоу несколько десятков раз — это и есть тот отклик, который дает нам уверенность в том, что мы все делаем правильно!»
В спектакле, поставленном по канонам классического театра, между сценой и зрительным залом всегда есть невидимая грань. В иммерсивном спектакле эта грань стирается, а вместе с ней стираются и все остальные грани — сознание гостя полностью отдается силе воображения, а тело — силе эмоций и чувств. Каждый гость может вместе с героями спектакля создавать свою собственную историю. Она может разворачиваться вокруг него самого или же стать частью общего повествования. Самое важное для актера иммерсивного театра — способность обновляться и каждый раз проживать историю с новыми гостями, точно в первый раз.
Мигель, хореограф-постановщик, режиссер и продюсер шоу:
«Первое правило в иммерсивном шоу не забывать, что оно иммерсивное и зрителю дана полная свобода. Да, конечно, у нас есть какие-то правила, регламентирующие поведение зрителя на шоу, но это сделано лишь потому, что мы не хотим давать возможности зрителю помешать действию, которое происходит.
Главная задача творца — создать атмосферу, в которой человек будет полностью растворяться, поймет, что он невидим ни для кого, что его в этом мире просто не существует, поэтому, например, на «Вернувшихся» носят маски и нельзя разговаривать, это помогает полному погружению! А вот как создать такую атмосферу через декорации, свет, звук, игру актеров — мы долго выводили такую идеальную формулу, но я, конечно, ее не раскрою!»
Александр Шульгин, актер иммерсивного шоу «Вернувшиеся»:
«Для меня иммерсивный театр — это поиск и освоение тех граней, которые недоступны в драматическом театре. Шоу «Вернувшиеся» — это как отдельная планета, на которой мы существуем, а каждый спектакль невозможно повторить, это отдельный фильм, который сняли именно сегодня. Завтра будет иначе.
В драматическом театре есть четкий рисунок, стоит нарушить который, и рухнет весь карточный домик. В нашем шоу, несмотря на наличие маршрута героя, ты не знаешь, что ждет тебя в той или иной сцене. Твое внимание работает на 360 градусов, твои рецепторы оголены максимально. Потому что, придя в новую локацию, ты можешь увидеть зрителя, который держит в руках твой реквизит, являющийся ключевым в сцене. И ты здесь и сейчас должен принять решение, как продолжить сцену, не разрушив ее, при этом взаимодействуя с гостем. А зритель бывает разный. И ему дана свобода. Он имеет право подойти вплотную к тебе во время диалога и смотреть в упор, сесть на твое место в сцене, бежать за тобой или бросить тебя и пойти за другим героем. Это его право. Зритель сам выбирает свой путь.
В этом и есть развитие, расширение твоего мастерства, твоя актерская свобода. Поддашься ли ты зрительской манипуляции или будешь четко следовать правилам иммерсивного жанра? Несмотря на такую разницу, для меня огромное удовольствие работать как в драматическом театре, так и в иммерсивном. Перед выпуском «Вернувшихся» мы несколько месяцев обучались технике Viewpoint, привезенной нашими режиссерами Виктором Карина и Мией Занетти из Америки. Данная техника позволяет осуществить современный подход к осознанию и восприятию пространства и последующим выбором действия в данный момент.
На мой взгляд, этот метод позволяет расширить свой эмоциональный спектр и как следствие, рождает реакцию здесь и сейчас из реальной физической формы, диалога или спонтанной импровизации. Этот метод оказался настолько необычным и при этом действенным, что мы не сразу поняли эффект зыбучего песка. Да и вообще, нам, привыкшим работать по системе Станиславского, Михаила Чехова и др., пришлось сильно выйти из привычной зоны комфорта. Это как зайти в дом, но не через дверь, а через люк на крыше.
Каждое шоу, я хочу показать зрителю, что нужно верить в себя, нужно учиться любить и быть честнее. Потому что есть люди, готовые тебя поддержать, выслушать и помочь. Мой персонаж пастор Мандерс, проходит путь от корыстного священника-карьериста до полного саморазрушения и потери всего. Это страшно. Но потом он обретает свободу. Какую? Это уже решает зритель, делая свой выбор здесь и сейчас. Доверять моему герою и идти с ним до конца или испугаться, возненавидеть и выбрать свой путь.
Мне важно каждый раз проходить этот путь с моим героем. Мне важно донести до зрителя проблемы личности в нашем обществе, и преодоления их же. Мне не все равно, с какими ответами выйдет зритель с нашего шоу. Это как клятва Гиппократу. Когда к тебе обращаются за помощью, ты обязан помочь. Наверное, это фанатизм, но я не могу по-другому. Ты либо горишь, либо уходи из профессии».
Ирина Шихман: Я теперь амбассадор иностранного агента. Мне кажется, что это суперклассно звучит
Несколько дней назад Ирина Шихман, автор и ведущая ютуб-канала «А поговорить?», навестила родной город Томск. На встрече с друзьями и коллегами мы договорились с ней поговорить в эфире инстаграма ТВ2. Что и сделали, не откладывая в долгий ящик.
Напомним, что Ирина Шихман начинала свою журналистскую карьеру в Томске — многие ее помнят как журналиста программы «Обстоятельства» на телеканале «СТС-Открытое ТВ», входившего наряду с ТВ2 в Томскую Медиагруппу. Позже Ирина долгое время работала в программе Сергея Майорова «Истории в деталях» на СТС. Затем были канал Москва-24, НТВ и другие. Год назад Ирина Шихман ушла в свободное плавание, и сейчас выпуски «А поговорить?» набирают миллионы просмотров. Сегодня это не только интервью со звездами, но и документальные фильмы об актуальных политических проблемах. А с недавних пор еще и разговоры о науке.
— Ира, давай начнем с Навального. Сейчас все смотрят прямую трансляцию с суда, вчера следили за прилетом в Россию Алексея Навального. Ты смотришь?
— Да, я второй день не отрываясь смотрю трансляцию телеканала «Дождь», они большие молодцы. Я каждый раз поражаюсь их журналистскому мастерству. И считаю, что на сегодняшний момент это лучшие журналисты, кто умеет работать в прямом эфире. Быстро и качественно сообщать информацию. У меня вчера была куча работы, но я как села в три часа дня и не могла оторваться, по-моему, до 10 вечера. Это триллер, который Голливуду и не снился. И насколько все это оказалось банальным и предсказуемым. Капитан Очевидность. Нет бы что-то новое придумали, вот правда.
— У Юрия Дудя был с Навальными выпуск, который набрал больше 20 млн просмотров. А ты приглашала Навального поговорить, когда это еще было возможно?
— Да, приглашала. Но мне интересней Юлия Навальная. До интервью Юры она и не давала никому интервью. Но мне кажется, что ее героизм заслуживает внимания. Алексей, как нам стало ясно за все эти годы, не остановится, он политик. И его поведение понятно. Оно политическое. В стране с нормальной конкурентной борьбой это было все предсказуемо. А вот как себя ведет Юлия или как себя ведет Светлана Тихановская, безумно интересно. Наверное, потому, что я сама женщина. А главное, эти женщины не собирались быть политиками. Для них это просто: я люблю этого человека, и поэтому мне приходится с этим жить. В этой ситуации мне очень хочется разобраться. Со Светланой получилось записать и поймать ее в этом моменте, когда человек меняется и превращается из домохозяйки, из «кухарки», как ее называет нынешнее руководство страны, в международного политика. И, к сожалению, не по своей воле она превращается. И это безумно интересно. И с Юлией Навальной мне безумно хочется поговорить.
— В шоу «А поговорить?» за последние пару лет наметилась тенденция: разговоры с известными довольно узкому кругу экспертами-учеными нередко набирают больше просмотров, чем беседы со звездами шоу-бизнеса. Почему это происходит, как думаешь?
— Честно говоря, да простит меня моя аудитория, никогда не думаю о таких вещах: а какой запрос сейчас у моей аудитории? Чего она хочет? Я всегда руководствуюсь своим собственным интересом. Потому что, если тебе не нравится то, что ты делаешь, сколько бы ты ни угождал аудитории, ничего из этого не выйдет. Поэтому наука – не моя идея, это идея нашего режиссера Никиты Лойко. Никита, как он сам говорит, любит засыпать под лекции. Его любимый лектор, под которого она засыпает – Дробышевский. И он ему сказал: вы лучше всех меня усыпляете. И поверьте, это комплимент. Никита все время ко мне приходил и рассказывал: я вчера такую лекцию слушал. Он очень любит про космос слушать и все время мне рассказывает. Ты представляешь, такое бывает и такое бывает. Меня это дико увлекало. А я человек, который постоянно занимается саморазвитием. Я прихожу и говорю: я тупая, объясните мне, тупой. И я пытаюсь все время узнать то, чего я не знаю.
Когда я переезжала из Томска в Питер, то в Питере у меня был жуткий комплекс провинциалки. Я даже боялась спросить у человека, как пройти, потому что тот узнает, что я не знаю, как пройти к улице. Сегодня мне смешно об этом рассуждать, но тогда это было так. Однако с тех пор я поняла, что не стыдно чего-то не знать, стыдно не интересоваться. И я все время пытаюсь добрать то, что не добрала в свое время в университете или в школе. Нанять себе репетитора по истории, нанять себе репетитора по политологии. И в данном случае наша рубрика «Наука» — такой способ использовать свое служебное положение. Я могу звать лекторов прямо в студию, и они мне расскажут то, чего я не знаю. Я использую свое служебное положение и вас с собой призываю. Если вам интересно, как и мне, то давайте вместе образовываться. Когда мы только начинали, я это и сказала. Мне этого не хватает, я этого хочу, давайте вместе со мной.
— Феномен-то заключается в том, что некоторые звезды шоу-бизнеса в твоих интервью вызвали меньше интереса, чем выпуски о науке.
— Самое смешное, что когда мы начинали, то думали, что будут ее смотреть 200-300 тысяч человек. Ну и что. Зато мы вместе и делаем классное дело. И рассказываем полезные и интересные вещи. Но то, что произошло год назад, когда мы начали эту рубрику, и первый герой – Илья Колмановский, который набрал миллион, и в этом году мы повторили с ним выпуск и он опять набрал миллион, это было, как говорит Елена Малышева, «чудо чудесное». Потому что трудно было представить, что Михаил Гельфанд наберет уже 2,8 миллиона просмотров. А многие наши звезды шоу-бизнеса и миллиона не набирают. Я недавно написала пост в инстаграме о том, что мне всю жизнь пытались вдалбливать, что публика – дура, пиши проще, ой, давай объясняй, как для домохозяек. Или как у нас: образ мужика с пивом на диване, и что надо им вдалбливать, что они ни хрена не понимают. Зачем ты снимаешь, кому это надо? И я понимаю, что когда ты не даешь зрителю вот этого выбора: вот здесь мы обсуждаем веселые сплетни, а здесь говорим о серьезном, тогда зритель и будет обсуждать эти сплетни. Или потреблять эту голимую пропаганду. Давайте давать хотя бы две точки зрения. Ой, мне тоже говорят, смотрите, в Америке тоже все телевидение куплено, посмотрите: этот канал интересы одного представляет, а этот другого. Да, но у них хотя бы разные каналы представляют разные интересы. С разных башен. А у нас все одно. И когда мы предложили публике что-то другое, публика действительно заинтересовалась. Меня же это интересует, почему это не интересует кого-то другого? Оказалось, есть огромное количество людей, которых это тоже интересует.
— Я обратила внимание, что среди твоих гостей ученых больше упор на экспертов из естественных наук (биологи, физики, медики) либо на стыке естественных и гуманитарных (антропологи), чистых гуманитариев почти нет. Это случайно получается или тебе самой интереснее то, что происходит в естествознании?
— Это случайность, я сама заметила. И меня уже ругают за это. Это не специально, просто так получалось. Мы хотим и о климате поговорить, и об экономике. И о математике, правда, я не знаю, как это будет выглядеть, потому что я не представляю, как можно объяснить высшую математику так, чтобы это было понятно и интересно. Хотя математики со мной поспорят, скажут, смотри, так. И у меня все, взрывается мозг сразу. Гуманитарный мозг. Это случайность. Биологи больше занимаются пропагандой науки, я не знаю. Среди них больше популяризаторов. Хотя я честно скажу, что мне нужен кандидат каких-то наук. У нас были случаи, когда я писала просто «специалист» и народ становился как-то сразу недоволен этим.
— Вообще, что касается твоей аудитории, такое ощущение, что качество ее изменилось. Особенно заметно по комментариям к глубоким откровенным интервью, как с Юлией Ахмедовой. Много слов понимания, благодарности за разговор на, по сути, трагичную тему. Пришла более зрелая публика? Кто сейчас в основном смотрит «А поговорить?», судя по статистике?
— Я бы не сказала, что она повзрослела. У меня такой жанр, что рост моей публики напрямую зависит от тех гостей, которых я к себе зову. Если я зову певицу Нюшу, то приходит ее публика. Если я зову Светлану Тихановскую, то со Светланой приходит ее публика. Да, есть какой-то костяк, который приходит именно на наш продукт «А поговорить?», но в принципе, давайте будем честными, и по просмотрам это видно: вот у этого человека вот столько-то просмотров, а вот тут, как бы я ни старалась, было меньше. Мы начали делать много серьезных тем, и пришла серьезная аудитория, которой это тоже интересно, как и нам. Но сейчас мы больше начнем снимать звезд инстаграма, певцов и певиц, и появится больше аудитории, которой интересно вот это. Поэтому здесь я не говорю, что мы взрастили какую-то аудиторию. Очень мало времени прошло. Я предпочитаю считать, что не кого-то там научила, а просто нашим зрителям интересно то же, что и нам. Я так считаю, и поэтому у меня такой же зритель.
— Судя по статистике, кто смотрит «А поговорить?». Есть же данные?
— В этом плане ютуб – отличная площадка, там все видно сразу. Нас смотрят 60% женщин, 40% мужчин. Для ютуба это очень хорошо, потому что в ютубе в основном сидят мужчины и за женской аудиторией все гоняются. Рекламодатели я имею в виду. Основной костяк нашей аудитории – 24-35 лет, потом идет 35-45. Практически на моем канале нет подростков, 0,8%.
— Они в Тик-Токе, наверное.
— Ну почему? У Юры Дудя очень много подростков, потому что он часто снимает их героев. Я меньше снимаю. В основном, нас смотрят Россия, Украина, Белоруссия. Смотрят Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург. Большие города и по ниспадающей.
— Ты не скрываешь своих оппозиционных взглядов, снимаешь остро злободневные фильмы. Начинала с гламурной журналистики. Что с тобой произошло? Был вообще этот момент выбора или как-то все само собой постепенно происходило?
— Начнем с того, что начинала с той редакции, в которой ты сейчас сидишь. И никогда к гламурной журналистике себя не причисляла.
— Но «Истории в деталях» – это все-таки гламурная журналистка?
— Я бы сказала, что портретная и психологическая журналистика. Светская. Я всегда работала в редакциях, которые обладали критическим мышлением. И я всегда работала в редакции, где пропагандировали две точки зрения. Я не скажу, что в какой-то момент я изменилась. В том плане, что я интересовалась только этим, а потом резко начала интересоваться только политикой. Ты же видишь, что на моем канале мы снимаем и совершенно гламурные репортажи про актрис. И документальные фильмы. И все подряд. У человека не может быть только один спектр и больше ничего. Наверное, есть такие люди, я не из таких. Если я сижу долго в одном жанре, мне становится скучно. Но все эти годы, и я настаиваю на этом, жанр интервью в любом виде не может быть скучным. Эта психология взаимоотношений и какого-то общения двух людей. Вот эта борьба, что у тебя есть час-полтора, чтобы развернуть человека в свою сторону или обратить внимание на какие-то сложные моменты его личности, мне кажется дико интересной. Я до сих пор справиться не могу, я каждый раз пробую что-то новое, и выходит: Боже, я опять ничего не знаю в своей профессии. Сказать, что какой-то переход произошел? Я ушла на ютуб. Я приехала в Москву, я очень хотела работать в «Историях в деталях», это не то чтобы я пряталась, потому что мне не дают свободы на телеке в новостях, а я пойду работать в светскую журналистику. Нет, я действительно хотела работать в этом жанре и в этой программе. Работала в этом жанре на других каналах, а потом ушла на ютуб, я вдруг подумала: я же могу еще и политиков звать. О, как интересно. И пошло-поехало. Это был абсолютно естественный процесс.
Я всегда интересовалась как ответственный гражданин страны политикой. Мы всегда это обсуждали в редакции. Просто я не работала в новостях и в информационно-аналитической программе.
— Я, правда, не знаю. Мне кажется, что ребята с Дождя и с ФБК привыкли к этому, я была, честно говоря, к этому не готова, что Владимир Соловьев и телеканал «Россия» начали живо все это обсуждать. Это, скорее, был не испуг, а ступор. Я не понимала, что мне делать: выходить с комментариями, что я права? А потом я подумала, вот есть мое журналистское произведение, я высказалась. Каждое слово я проверяю и могу ответить. Поэтому пусть говорят. Люди, от которых я говорила в этом сюжете, пойдут в суд, у меня есть прямые доказательства, я могу их предоставить.
— Не было попыток со стороны силовых структур и каких-либо представителей власти прямо намекнуть тебе что-то типа «лучше бы ты снимала про шоу-бизнес»?
— Нет, правда, нет. Пока ничего не было.
— Мне показалось или «Вирус молчания» снят в противовес вышедшему чуть раньше и, по-моему, очень мягкому и лояльному интервью с Еленой Малышевой? Она тебе правда симпатичной показалась? Если бы ты сейчас брала у нее интервью (после того как коронавирус прошелся по стране, после расследования Навального о ней), спросила бы еще что-нибудь?
— Во-первых, мне не кажется интервью с Еленой Малышевой мягким. Мы очень долго с ней спорили и даже ругались в какой-то момент. Мне, честно говоря, странно слышать, что оно какое-то мягкое.
— У нее были такие назидательные нотки в ответах, включалась типичная для нее интонация. И ты сидишь и внимательно слушаешь.
— Это Елена Васильевна, она такая. Ей кажется, что все, кто младше ее и менее опытный, не имеют права строгие вопросы задавать. Она пытается быстро погасить тебя своим опытом. Тоже имеет право. Я что могла, сделала. Может, не очень хорошо справилась, но, на мой взгляд, интервью не было мягким. Кстати, по поводу расследования Навального, там даже были использованы какие-то куски из этого интервью, то я скажу, что я с этим расследованием не очень согласна. Елена Васильевна не политик. И обвинять ее в том, что она имеет какую-то зарубежную недвижимость? Мы может этим бравировать, но мне это странно. Телеведущий может зарабатывать деньги и покупать себе квартиру. Вот да, такие у нас зарплаты на телевидении первым лицам. Она никогда не скрывала, что жила в Америке и что у нее там недвижимость. В этом плане я ее защищаю.
— А коронавирус – «чудо чудное»?
— Это другой вопрос. И когда мы Елену Малышеву снимали, все говорили, что это «чудо чудное» и что он до нас не доберется. И через месяц после сьемки «Вируса молчания» все изменилось. И поэтому я ей таких вопросов не задавала, потому что никто ничего не знал. Это сегодня кажется, вот Малышева у нее была, чего же та ей таких вопросов не задавала. Я их задавала, там был целый блок вопросов про вирус, и она говорила, что все прекрасно. Все врачи из программы «Жить здорово» сидели и говорили, что ничего до нас не доберется, не бойтесь, все хорошо.
— То есть люди, которые себя позиционируют как эксперты на такой большой площадке, как Первый канал, говорили что-то о здоровье, оказались не правы. И это бросается в глаза при просмотре интервью.
— Я боюсь сейчас выглядеть защитником, но действительно, на тот момент никто не понимал, что с этим делать. И когда я делала «Вирус молчания», я в первую очередь делала его для регионов. Потому что когда в Москве все сели на жесткий локдаун и у нас были десятки тысяч заболевших в сутки, в регионах, когда мы приезжали, мне говорили, что это все придумали, чтобы нас посадить дома. И никто не верил в то, что это существует. А мы пытались донести: да нет, ребят, у меня этот знакомый, этот знакомый. И никто не придумывает. И когда мы это делали, то Анастасия Васильева – директор Альянса врачей — говорила о том, что я сейчас хочу докричаться до регионов, что к вам это придет осенью. И что у вас есть время подготовиться. Она так же говорила и про Москву. Мы узнали об этом в январе, и у нас было время до марта подготовиться. Но мы этого не сделали. Вы сделайте хотя бы в регионах, потому что в регионах еще хуже с больницами. Но я сейчас вижу, когда приезжаю, что никто ничего не сделал. Более того, поражают цифры Петербурга. И тогда у меня был врач из Петербурга, который говорил, что мы со всем справимся. Но, как мы сейчас видим, Питер ни фига не справляется. Мне-то понятно, в самом начале все говорили всякую ерунду, никто ничего не понимал, все считали, что это проделки Запада, правительства. Нас все хотят посадить, обанкротить. Я не помню, какую чушь там несли и говорили.
Что, по сути, мы сделали в «Вирусе молчания»? Не поехали в красивые больницы, куда звали всех журналистов, а просто выехали из Москвы в область. И увидели эти обрушенные потолки, глаза врачей, которые боятся сниматься и боятся говорить. А у них вообще пустые полки, ничего нет. И им привозят что-то благотворители, помощь от которых на камеру они боятся брать. И потом звонишь в область, и люди со слезами на глазах говорят, что их лишили премии или зарплаты за то, что они признались в аховой ситуации. Все врачи перезаражены, их заставляют работать. Они заражают пациентов. И это какая-то круговая порука.
— Вообще, в связи с новыми законопроектами, ограничивающими так или иначе свободу слова, есть ли у вашей команды план как-то диверсифицировать риски в связи с возможной блокировкой канала? Есть ли у тебя планы выходить на другие платформы, чтобы обезопасить свой проект?
— Ты знаешь еще какие-то платформы, где есть свобода слова? Видеоплатформы я имею в виду.
— Я не знаю, но, может быть, ты знаешь?
— Сейчас есть много киноплатформ, на которые нас звали. Но у каждой есть свой руководитель, у которого есть свое мнение. И пока единственной площадкой, где ты предоставлена самой себе, это ютуб. Пока мы ничего не думали, мы думаем о том, что наше дело – просто задавать вопросы. И пока нам будут давать их задавать, мы будем их задавать. А дальше будем думать.
— В комментариях пишут, что есть еще Телеграм.
— Телеграм – площадка не для видеоконтента. Я всю жизнь занимаюсь телевизионной журналистикой, я не считаю себя печатным журналистом. Я никогда им не была и делаю это плохо. И не хочу заходить на другое поле.
— Ты активно позиционируешь себя как амбассадора движения «Насилию. Нет» (признаны иностранными агентами), в мерче их фотографируешься. После изменения статуса движения – попадания в список иноагентов – ты планируешь изменить форму поддержки?
— Этот статус был присвоен женским инициативам. С чем ты связываешь этот наезд именно на женские инициативы?
— Прямым текстом там написано, что их объявили иноагентами не за зарубежное финансирование, а за то, что они пропагандировали феминизм, защиту женщин и гомосексуалов. И отстаивали законы о домашнем насилии. Вот такие формулировки, я более точно их написала у себя в инстаграме. Вот и все. Там прямом текстом говорится, что не надо защищать женщин, не надо бороться за закон о домашнем насилии. И прекратите защищать гомосексуальных людей.
— То есть ты планируешь продолжать поддерживать «Насилию. Нет» с этой пометкой?
— Как я написала, я теперь амбассадор иностранного агента. Мне кажется, что это суперклассно звучит.
— За этот год канал «А поговорить?» здорово вырос, он стал самостоятельным бизнес-проектом, независимым финансово от правительства Москвы, как раньше. 1,55 миллиона подписчиков. Это действительно хорошие деньги – иметь свой ютуб-канал? Или в основном заработок вкладывается в производство и твой уровень жизни не особо изменился?
— Я тебе отвечу так. Это реально хорошие деньги, спасибо нашим рекламодателям. И мой уровень жизни не особо изменился. Я до сих пор сижу в маленькой двухкомнатной квартире, 38 квадратных метров. Да, я погасила ипотеку. Вот что изменилось за этот год. Можете меня поздравить. Кто знает, что такое ипотека, тот меня понимает. Мне ничего такого и не надо. Кучу шмоток Шанель? Я не знаю, как менять свой образ жизни? Даже когда у нас не было совсем денег, мы с Никитой занимали и брали кредит и тратили все на путешествия. Мне кажется, это лучшее, на что можно тратить заработанное. Это самые лучшие впечатления, которые тебе не подарят ни одна дорогостоящая сумка, шмотка или покупка. Поэтому никак я особо не поменялась, кроме выплаченной ипотеки, и похвастаться нечем.
– У тебя сильно выросла узнаваемость. Даже когда я говорю о том, что буду разговаривать с Ириной Шихман, меня спрашивают: вы знаете Ирину Шихман? Возможно, и с некоторыми звездными гостями сложились приятельские взаимоотношения. Как ты сама оцениваешь свой переход в звездный статус? Удается ли тебе успешно проходить через медные трубы?
— Так всего этого боюсь, всех этих звездных статусов. Мне очень неловко, когда люди меня узнают. Я чувствую себя более неловко, чем люди, которые ко мне подходят. Я стараюсь никуда не ходить и прятаться в квартире. Я не знаю, как к этому относиться, пока очень приятно. Если ко мне кто-то подходит, то обычно с благодарностью и говорят: спасибо. И мне это приятно. Ты же занимаешься журналистикой, чтобы это кто-то посмотрел, что-то открыл для себя и понял. И когда тебе напрямую говорят, что «я это услышал, меня это изменило и я показал это маме», это дико круто. Во всем остальном, я не знаю, как с этим работать, купаться в этом. Мне неловко, и я не знаю, как себя вести. Как девочка, которая не умеет принимать комплименты.
— Насколько важно для тебя оставаться собой, когда ты в тысячи раз более востребована?
— Я веду себя так же, как и вела. Надеюсь, ты не судишь людей по принципу: кто известен, а кто нет. Мои друзья остались моими друзьями, мои коллеги остались моими коллегами. Я как общалась со всеми, так и общаюсь.
— А отношение к приватности изменилось? Вот ты идешь, гуляешь, а тебя узнают.
— В отношении приватности изменилось только то, что когда я напиваюсь с друзьями в баре, то думаю о том, что это кто-то может увидеть. Но потом думаю: но я ведь тоже человек, могу и напиться.
— Спасибо, Ира, за разговор. И последнее, может, проанонсируешь какой-нибудь готовящийся выпуск или проект? Про Юлию Навальную уже знаем.
— Я ничего не буду анонсировать, потому что, как показывает ютуб-практика, анонсы не работают. Это не телевидение, где можно сказать: вот смотрите в среду вечером или еще что-то. Просто скажу, что у нас появится в ближайшее время еще один новый формат. Я в очередной раз поняла, что ничего не знаю в своей профессии. Надеюсь, что с каждым новым выпуском у нас будет получаться все лучше и лучше. И надеюсь, что наша серьезная аудитория воспримет этот формат на ура. Очень хочется повторения рубрики «Наука». И потихонечку начинаем снимать наши интервью, все просыпаются после новогодних каникул.