практика создания легальных рабочих организаций под контролем полиции в начале 20 века
Практика создания легальных рабочих организаций под контролем полиции в начале 20 века
История ОГЭ запись закреплена
История России начала XX века.
«Зубатовский социализм», «зубатовщина» — система легальных рабочих организаций в Российской Империи. Попытка царского правительства отвлечь рабочих от революционной борьбы путем создания легальных рабочих организаций под опекой департамента полиции.
Главную опасность многие представители власти видели в нараставшем рабочем движении. Начальник Московского охранного отделения С. В. Зубатов попытался взять под контроль рабочее движение и вырвать его из-под влияния революционных организаций. Он считал необходимым внушить рабочим мысль, что интересы правительства не совпадают с интересами буржуазии и
что улучшить свое материальное положение рабочие могут только при помощи государства.
При поддержке генерал-губернатора Москвы великого КНЯЗЯ Сергея Александровича в 1901–1902 гг. во второй столице, а затем и в других городах были созданы легальные рабочие организации. 19 февраля 1902 г., в день отмены крепостного права, члены этих организаций провели грандиозную манифестацию перед памятником Александру II в Кремле. Однако правительство с реальным облегчением положения рабочих не спешило. Поэтому члены зубатовских организаций приняли активное участие в прокатившихся в 1902–1903 гг. по стране стачках. Это вызвало недовольство фабрикантов, и Зубатова отправили в отставку. Революционеры и либералы резко осуждали созданные им организации за связь с полицией.
Плеве с недоверием относился к инициативе Зубатова. Более действенным министр внутренних дел считал разрушение революционных организаций изнутри путем внедрения в них полицейских агентов. Он расширил сеть отделений по охране порядка и общественной безопасности (их называли охранками). От агентов наружного наблюдения (филеров) инструкция требовала: они должны быть «с крепкими ногами, с хорошим зрением, слухом и памятью, с такой внешностью, которая давала бы возможность не выделяться из толпы». В 1904 г. Плеве был убит членами одной из революционных организаций, причем при участии агентов полиции.
Россия начала 20 века_проверочные задания №4 (11 класс)
Ищем педагогов в команду «Инфоурок»
Проверочные задания №4
Россия начала 20 века.
Важнейшие документы Столыпинской аграрной реформы были изданы:
Создание крупных монополистических объединений в России началось:
после революции 1905-1907 гг.
после Первой мировой войны
Расположите в хронологической последовательности события, происшедшие в 1914-1918 гг.:
А) Февральская революция в России
Б) отступление русских войск из Галиции после Горлицкого прорыва
В) убийство эрцгерцога Франца-Иосифа
Г) Брусиловский прорыв
Какая из перечисленных военных операций произошла во время русско-японской войны?
штурм Перекопского перешейка
переход через Сиваш
Летом 1905 г. произошло восстание военных моряков на корабле:
Известным российским философом в начале ХХ в. был:
Установите соответствие между названиями российских политических партий начала ХХ в. и фамилиями их лидеров:
А) кадеты 1) В.И. Ульянов (Ленин)
Б) социал-демократы 2) А.И. Гучков
(большевики) 3) П.Н. Милюков
В) октябристы 4) П.А. Столыпин
Г) эсеры 5) В.М. Чернов
Орган исполнительной власти в России в начале ХХ в. – это:
Практика создания легальных рабочих организаций под контролем полиции в начале ХХ в. получила название:
Футуристами называли себя в начале ХХ в.:
представители одного из авангардистских направлений в поэзии
создатели первых российских кинофильмов
основатели новых театров в Москве и Санкт-Петербурге
участники объединения писателей-фантастов
Что из перечисленного было характерно для культурной жизни России в первое десятилетие ХХ в.?
проведение кампаний по ликвидации неграмотности
создание русской школы классического балета
создание первых отечественных кинофильмов
проведение первых передвижных художественных выставок
Что из названного послужило поводом для объявления Германией войны России 19 июля 1914 г.?
выступление российских войск на помощь Сербии
участие русских революционеров в убийстве Франца-Фердинанда
отказ России прекратить начатую всеобщую мобилизацию
заключение Россией военного соглашения с Францией
В сражениях русско-японской войны русскими войсками командовали:
В.В. Шульгин и С.Ю. Витте
А.А. Брусилов и А.В. Самсонов
С.О. Макаров и З.П. Рожественский
Н.Е. Жуковский и С.А. Чаплыгин
Прочтите отрывок из воспоминаний современника о событиях 1905 г. и напишите дату событий, о кануне и начале которых идет речь:
Для меня не было неожиданностью, когда у Дворцового моста мы встретили отряды пехоты и кавалерии. Передние встали, задние ряды продолжали двигаться в том же благоговейном настроении, когда раздался первый залп…».
Кровавое воскресенье, 9 января
Прочтите отрывок из воспоминаний, относящихся к 1906 г., и напишите пропущенное в тексте название органа, о начале деятельности которого идет речь:
«И все же эти выборы были явлением совершенно новым в русской политической жизни. Монополия власти ускользала из рук высшего чиновного мира; люди иной формации, разночинцы, пусть и с имущественным цензом, формально получали право контролировать правительство… На одном из первых заседаний ___________ один из ораторов восклицал под гром рукоплесканий: «Вы видели на днях эти золотые мундиры? Все эти ненужные побрякушки – эти царские регалии, усыпанные бриллиантами! Господа, ведь это кристаллизованный пот русского народа!».
Прочтите отрывок из протокола Самарского биржевого общества (1913 г.) и напишите, каким общим термином называется форма объединения промышленников, о которой идет речь:
«В настоящее время считается доказанным, что нефтяная промышленность находится под влиянием негласных соглашений нефтепромышленников… Так, например, в 1911 г. наиболее крупную группу представляла собой Английская нефтяная корпорация, сосредоточившая в своем распоряжении свыше 70 млн. пуд. нефти. Если прибавить сюда группу Нобеля (80 млн. пуд.) и Голландскую компанию (до 50 млн. пуд.), то окажется, что в распоряжении трех объединенных групп сосредоточена годовая добыча около 200 млн. пуд., т.е. около 50% добычи Бакинского района… Конечно, группе иностранных нефтепромышленников, являющихся диктаторами в нефтяном деле, оказалось делом нетрудным осуществить синдикат, диктовать свои цены и распоряжаться всецело в своих интересах русским нефтяным богатством».
«Зубатовщина» как система провокации и «полицейский социализм»
Вы будете перенаправлены на Автор24
«Зубатовщина» — это название созданной в начале XX века системы легальных рабочих организаций.
Идею выдвинул чиновник Департамента полиции С.В. Зубатов, в ее основе лежало создание контролируемых правительством организаций для отвлечения рабочих от участия в политической борьбе. Для этого создавались рабочие просветительские организации под контролем полиции, направлявшие рабочее движение к борьбе за экономические интересы.
Зарождение идеи
В начале века С.В. Зубатов был начальником Московского охранного отделения. Допрашивая арестованных по делам революционных организаций, Зубатов заметил, что все они делились на категории: интеллигенты-революционеры и рабочие. Интеллигенты сознавали, за что привлечены к ответственности, а рабочие не понимали, в чём их вина. Рабочие не видели политического характера своих действий. Докапываясь до корней явления, Зубатов столкнулся с русской социал-демократической мыслью. Политическое революционное учение базировалось на экономических требованиях рабочих. Ведя пропаганду, революционеры убеждали рабочих, что они добьются решения экономических проблем лишь посредством революции. Так они рассчитывали привлечь городской пролетариат, в их руках превращавшийся в революционную армию.
Осознав опасность, Зубатов понял обреченность борьбы одними репрессивными мерами. Необходимо вырвать из рук социал-демократии рабочую массу. Для этого нужно, чтобы власть поддержала рабочих в борьбе за экономические нужды. В апреле 1898 года Зубатов составил докладную записку, предложив программу мер для улучшения положения рабочих. Со стороны администрации Москвы инициатива встретила понимание, и Зубатов получил добро на проведение занятий с рабочими. Он объяснял, что правительство не является врагом рабочих, и что те могут добиться удовлетворения своих интересов и при монархическом строе. Проповедь имела успех: убеждённые им рабочие начали агитацию в рабочей среде и в мае 1901 года подали ходатайство о создании общества.
Московский обер-полицеймейстер Д. Ф. Трепов выдал рабочим разрешение, и так возникло «Общество взаимопомощи рабочих механического производства». К основателям Общества относились рабочие М. А. Афанасьев, Ф. А. Слепцов, Н. Т. Красивский, Назаров, Сафонов, Савинов и другие. Многие из них в прошлом были членами социал-демократических кружков. Зубатов снабжал их зарубежной литературой по профессиональному рабочему движению (книги авторов С. Вебб и Б. Вебб, Г. Геркнер, В. Зомбарт, Вигуру, Рузь). Затем возникла необходимость в написании популярных брошюр, для чего Зубатов обратился к бывшему народнику Л. А. Тихомирову. Тот написал ряд брошюр о профессиональном движении, а Зубатов распространил их среди рабочих. В дальнейшем родилась идея организации популярных лекций для рабочих. Профессор Озеров увлёкся идеей и обещал привлечь преподавателей Московского университета.
Готовые работы на аналогичную тему
В чтениях принимали участие профессора И. Х. Озеров, А. Э. Вормс, В. Э. Ден, А. А. Мануйлов, Н. Ф. Езерский, В. И. Анофриев и другие. Лекции вызывали огромный интерес у рабочих.
С ростом численности Общества возникла необходимость в руководящем органе. В сентябре 1901 был создан «Совет рабочих механического производства». Зубатов провёл в Совет свою агентуру, что дало ему возможность держать под контролем все события рабочего мира Москвы. Совет принимал жалобы от рабочих и защищал их в случаях притеснений. Московская администрация оказывала Совету поддержку и производила давление на фабрикантов.
Успехи Общества создали ему огромную популярность, а его лидеры приобрели легендарные черты.
Деятельность Общества парализовала социал-демократическую пропаганду в Москве. Советские историки указывали, что во время его расцвета в Москве стала невозможна социал-демократическая пропаганда.
Еврейская независимая рабочая партия
В 1900 году в Минске была проведена серия арестов представителей еврейского Бунда, причём в руки полиции попала «зелёная» молодёжь. Взяв московский опыт за основу, Зубатов стал объяснять арестованным разницу между революционным и рабочим движениями. Многие были переубеждены и отпущены на свободу. Перевербованные бундовцы вернулись в Минск и начали в бундовской среде контрпропаганду, что привело к расколу. Руководство Бунда отреагировало прокламацией, в которой все примкнувшие к новому движению объявлялись «провокаторами». Тогда сторонники Зубатова объявили о создании собственной организации. В июле 1901 года была основана Еврейская независимая рабочая партия. Ее возглавили М. В. Вильбушевич, И. Гольдберг, Ю. Волин, Г. И. Шаевич, А. Чемерисский. Зубатов руководил политикой партии через личную переписку.
Успеху партии способствовала поддержка начальника Губернского жандармского управления Минска полковника Н. В. Васильева. Он регулировал конфликты между рабочими и хозяевами с выгодой для первых. Это привлекло минских рабочих на сторону ЕНРП. Рабочие собирались и обсуждали свои нужды, для них устраивались литературные вечера и публичные лекции. Стали создаваться рабочие союзы и рабочие советы, защищавшие нужды рабочих. Лидеры ЕНРП наладили выпуск листовок, в которых излагались принципы мирного рабочего движения и критиковались революционные методы. На стороне «независимцев» оказались тысячи минских рабочих, их влияние распространилось на Вильно, Бобруйск, Гродно, Екатеринослав и другие города.
Деятельность «независимцев» прервалась в 1903 году, когда недовольный начинаниями Зубатова министр внутренних дел В. К. Плеве потребовал от него прекратить «всё это».
Зубатовское общество в Петербурге
Осенью 1902 года Зубатов был назначен заведующим Особого отдела Департамента полиции Петербурга. Сразу он взялся за постановку легального рабочего движения. Из Москвы были перевезены лидеры московского Общества. 10 ноября в трактире «Выборг» состоялось первое собрание рабочих, а 13 ноября инициативная группа подала ходатайство градоначальнику о разрешении создать рабочее общество. Рабочие арендовали помещение», и с середины ноября начались собрания. На них обсуждались нужды рабочих и выступали зубатовцы из Москвы. Новая организация получила название «Общества взаимопомощи рабочих механического производства г. Санкт-Петербурга». Зубатов познакомился с основателями и объяснил им смысл легального рабочего движения и необходимость борьбы с революционными партиями.
Первое время Общество успешно функционировало, и привлекло к себе интерес. Рабочие посещали собрания и записывались в его члены. Но вскоре Общество столкнулось с противодействием социал-демократов. Осознавшие к 1902 году опасность социал-демократы пустили в ход в борьбе с зубатовским движением все средства. Был распущен слух, что зубатовские общества являются полицейской «ловушкой», предназначенной для вылавливания недовольных существующим строем лиц. Сотрудничающие с Зубатовым рабочие объявлялись «провокаторами», а движение получило определение «провокации». Пропаганда имела действие, и рабочие массы отшатнулись от Общества. Зубатовским рабочим не удалось найти профессоров для чтения лекций. Социал-демократы в своих газетах предупреждали, что профессора, согласившиеся читать лекции, будут пригвождены к позорному столбу. В этих условиях Зубатову пришлось обратиться к духовной интеллигенции. Для чтения лекций были приглашены протоиерей Философ Орнатский и священник Георгий Гапон.
С Гапоном Зубатов познакомился в 1902 году по инициативе петербургской администрации. Зубатов убедился, что в политических вопросах тот ещё «сырой человек», и передал его на попечение своему помощнику. Гапон первое время лишь изучал литературу и посещал рабочие собрания. Вскоре он уже выдвинулся на первые места и приобрёл большое влияние на рабочих. Летом 1903 года Гапон читал лекции по истории революционного движения. Зубатов предлагал Гапону возглавить Общество, но тот отказался, указав, что оно слишком связано с полицией. Гапон предлагал устроить общество по образцу тред-юнионов. После отставки Зубатова в августе 1903 года Гапон взял дело в свои руки, составил новый устав и повёл рабочих по новому пути.
Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в.
В 1901–1904 гг. альтернативой революционной борьбе стало создание легальных объединений рабочих. В монографии С. В. Медведева предлагается комплексный анализ попытки решения рабочего вопроса в Москве, Минске и Одессе, а также переосмысливается личность С. В. Зубатова – главного идеолога эксперимента по внедрению в рабочую среду тайных агентов полиции, проводившегося на фоне конфликта Министерства финансов и Министерства внутренних дел. Благодаря привлечению широкого массива архивных источников, многие из которых вводятся в научный оборот впервые, читатель представит себе атмосферу всеобщей подозрительности начала XX века, узнает интересные подробности из жизни представителей революционного подполья, рабочей среды и, конечно, секретных сотрудников Московского охранного отделения. Книга рекомендована как специалистам, так и самой широкой аудитории.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в. предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Подготовлено к печати и издано по решению Ученого совета Университета Дмитрия Пожарского
Андреев Д. А. — кандидат исторических наук, доцент МГУ им. М.В. Ломоносова;
Гайда Ф.А. — доктор исторических наук, доцент МГУ им. М.В. Ломоносова.
Деятельность Департамента полиции в первые годы XX столетия представляет особый интерес для изучения истории сыска, рабочего движения и общественных настроений. Накануне Первой революции в России в правительственные учреждения поступали различные проекты по нормализации трудового процесса на промышленных предприятиях, создавались межведомственные комиссии для их обсуждения, пресса проводила кампании в поддержку тех или иных законопроектов. В создавшихся условиях не мог не активизироваться и Департамент полиции, руководство которого поощряло инициативу на местах. Результатом этого стал известный эксперимент начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова по легализации рабочего движения, а также более внимательное отношение политической полиции к анонимным донесениям обеспокоенных граждан. Менее известны инициативы Зубатова по установлению контроля над высшими учебными заведениями и тюремными учреждениями Москвы, прежде всего Бутырской тюрьмой. На несколько лет Московское охранное отделение заняло определяющую позицию в системе политического сыска, распространяя свое влияние на охранные отделения и губернские жандармские учреждения целого ряда российских городов (Минск, Одесса, Вильна). Секретные агенты Зубатова пытались организовать рабочие общества на местах, сообщая об успехах и неудачах в Москву.
Так как органы политического сыска Москвы были подведомственны Министерству внутренних дел, а их деятельность часто не отвечала интересам большей части отечественных и иностранных фабрикантов, Министерство финансов, защищая промышленников, разработало свою законотворческую стратегию по целому ряду общественных проблем. На практике это привело к конфликту фабричной инспекции, подведомственной Министерству финансов, с представителями секретной агентуры политической полиции. Положение осложнялось конфликтом «между полициями», а также нестабильными взаимоотношениями С. В. Зубатова со своим непосредственным начальством (Ц. Ф. Треповым, В. К. Плеве) и секретными сотрудниками (к примеру, Г. И. Шаевичем, М.В. Вильбушевич).
В монографии осуществлена попытка проанализировать деятельность Московского охранного отделения, направленную на создание подконтрольных полиции обществ рабочих, а также субъективные или объективные факторы, благоприятствующие или, наоборот, препятствующие реализации проекта С. В. Зубатова. К субъективным факторам можно отнести успешные или ошибочные решения авторов эксперимента, к объективным — обстоятельства, неподвластные их воле: протестную активность рабочих, экономическое положение в стране, влияющее на зарплаты и продолжительность рабочего дня, общественное восприятие Департамента полиции, Московского охранного отделения, губернских жандармских управлений.
Отдельный раздел посвящен анонимным донесениям, поступавшим в Московское охранное отделение в течение 1900-х гг., проанализирована реакция сотрудников полиции на информацию, содержащуюся в доносах обеспокоенных обывателей или в угрозах провокационно настроенных граждан.
Широко используемым в тексте термином «легализация рабочего движения» автор обозначает политику создания рабочих обществ взаимопомощи, действующих под контролем Московского охранного отделения и Особого отдела Департамента полиции. Активную деятельность обществ можно обозначить периодом 1901–1903 гг., начало — фактом создания устава первой организации взаимопомощи рабочих механического производства, постепенную ликвидацию — увольнением С. В. Зубатова с должности главы Особого отдела. После 1903 г. общества действуют во многом инерционно, представляя интересы рабочих в минимальном объеме. Легализация рабочего движения была в значительной мере условной: согласование устава Общества взаимопомощи рабочих с московским генерал-губернатором и обер-полицмейстером, официальное разрешение деятельности организации не означало доступа зубатовских рабочих объединений к свободной деятельности в рамках закона.
Министерство финансов в лице его руководителя С.Ю. Витте, фабричные инспекторы и даже некоторые губернаторы активно противодействовали обществам, оспаривая законность их мероприятий. На данный момент не найдено архивных документов, позволяющих доказать симпатии министра внутренних дел В. К. Плеве к инициативам С. В. Зубатова в рабочем вопросе, скорее, наоборот, история с увольнением главы Особого отдела демонстрирует постепенно нарастающее недоверие Плеве к легализации рабочего движения, кульминацией чего стало обвинение агентов Зубатова в развязывании забастовок на юге России летом 1903 г. Таким образом, недоверие правительственных чиновников к легализации рабочего движения, ее кратковременность и зависимость от «главного архитектора идей» позволяют именовать эту политику «экспериментом Зубатова».
Литературу по проблематике работы можно разделить на две группы: исследования о политике и методах Московского охранного отделения по решению рабочего вопроса и труды, посвященные истории и структуре органов российской полиции.
Обложка книги под редакцией В. Ф. Плетнёва «Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка», изданной по материалам постановки 1924 года
Завершая обзор советской литературы о деятельности Московского охранного отделения в первые годы XX столетия, хотелось бы подчеркнуть, что архивные материалы дореволюционного периода получили свое первое освещение в научных монографиях. Рабочий вопрос, центральный в трудах лидеров партии и корифеев советской исторической науки, предопределил однобокий интерес к С. В. Зубатову и его сотрудникам. В силу наиболее полной, в сравнении с остальными начинаниями, реализации эксперимента по легализации рабочего движения, советские историки практически не исследовали другие новаторские идеи одиозного начальника Московского охранного отделения. Организационные, кадровые и финансовые проблемы московской политической полиции как структурной единицы Департамента полиции Российской империи также остались вне поля зрения исторической науки СССР.
Российский период исследования темы характерен стремлением авторов отойти от устоявшихся традиционных для советского времени однозначных оценок. Первой работой о С. В. Зубатове, вышедшей в 1990-е гг., стала научно-популярная книга В. В. Кавторина «Первый шаг к катастрофе». Как признается сам автор, мотивом для написания книги явился притягательный образ начальника Московского охранного отделения, который был «не просто чиновником и политиком, но личностью» [63] . В. В. Кавторин пытается выяснить, кем же на самом деле был С. В. Зубатов: предателем, провокатором, шпионом, беспринципным карьеристом, ловцом чинов или денежных средств. Задаваясь целью освободиться от десятилетиями транслируемого советскими учебниками образа С. В. Зубатова,
Эксперимент С. В. Зубатова исследуется и в монографии А. В. Ушакова «Рабочий класс и рабочее движение в Москве в конце XIX — начале XX века». Автор, наряду с прочим, анализирует экономическое положение рабочих накануне Первой революции в России. Эта тема имеет непосредственное отношение к легализации рабочего движения, так как полицейские рабочие общества боролись за улучшение бытовых и производственных условий. В исследовании
А. В. Ушаков использует статистические сведения по количеству фабрик и заводов, источникам формирования пролетариата и его численности, заработной плате рабочих, стоимости пищевых продуктов. Немаловажное для историков значение имеет информация о жилищных условиях рабочих
Вторая большая группа исследований объединена тематикой истории и структуры Департамента полиции.
Вопрос личной религиозности начальника полиции решается исследовательницей упрощенно и противоречиво. Мысль Зубатова о демократичном характере христианства (речь идет о том, что в перспективе Страшного Суда не имеет значения уровень доходов или происхождение, любые другие преимущества) безапелляционно отвергается О. А. Кононовой как демагогия. «В России не власть “вдохновлялась” христианской религией, а религия и церковь “вдохновлялись” указаниями властей» [113] , — поправляет С. В. Зубатова О. А. Кононова. Не будем спорить с последним утверждением, однако отметим, что из текста всё же непонятно, на основании чего Зубатову отказывается в праве придерживаться мнения о демократичности христианства. Да и тезисы о Зубатове как беспринципном и безнравственном мудром политике опровергаются кратковременностью его пребывания как во главе Московского охранного отделения, так и во главе Особого отдела. Конфликты с Д. Ф. Треповым, настороженное отношение министров Сипягина, Плеве, Витте, директоров Департамента полиции рисуют совсем другой образ Зубатова, не укладывающийся в рамки подобных утверждений: «Сергей Васильевич понял, что тактику надо подкорректировать, иначе не сносить головы» [114] . Человек, заботящийся о сохранении постов, не стал бы рисковать многим, пускаясь в смелые, уникальные для России начала XX в. эксперименты. Карьерист не испортил бы отношения с начальством, лавируя между компромиссами и лестью. Чиновники не приняли Зубатова в том числе потому, что он не особенно заботился о том, чтобы его приняли. Начальник Московского охранного отделения понимал, что легализация рабочего движения идет вразрез с интересами самых разных корпораций, однако неотступно, в той степени, в какой это позволяли его полномочия, продолжал продвигать эксперимент. Этим объясняется его отказ вернуться на службу через несколько лет после увольнения. Зубатов без легализации рабочего движения не был бы собой. Продолжение эксперимента после Первой революции в России было невозможно.
Несмотря на то, что Г. А. Гапон, по сообщениям из разных источников, несколько раз получал деньги из бюджета Департамента полиции, он не стал секретным сотрудником, заботясь об автономности своего общества от полицейского контроля. Последующие контакты Г. А. Гапона с эсерами, а также попытки установить параллельную связь с полицией, не выводят «революционного батюшку» из разряда таких преступных авантюристов, как С.П. Дегаев, Е.Ф. Азеф, Д. Г. Богров и др. В рамках исследования о Московском охранном отделении не предполагалось подробно рассматривать деятельность Георгия Гапона и созданного им общества, однако к этой проблеме мы все-таки обратимся в пункте 3.3.
В целом, 2000-е гг. характеризуются более пристальным вниманием исследователей к не изученным ранее аспектам деятельности Московского охранного отделения: структуре, кадровому составу, бюрократическим и внутриагентурным конфликтам. Теоретическому осмыслению проблемы «полицейского государства» были посвящены два семинара НИУ ВШЭ с участием ученых, профессионально занимающихся историей полицейских учреждений: 3. И. Перегудовой, Л. В. Бибиковой, В. И. Гурьева, А. Ю. Дунаевой. На семинарах обсуждались такие вопросы, как «генезис института полиции и история его трансфера в Россию», «проблемы институциональной истории российских органов правопорядка», «полиция как политическая технология», «историческая эволюция представлений о полиции как реализованном порядке».
Нельзя сказать, что зарубежные историки ввели в научный оборот обширные массивы неизвестных отечественным специалистам источников или выявили новых акторов легализации рабочего движения. Ценность их трудов заключается в оригинальной для середины XX столетия интерпретации экспериментов С. В. Зубатова, попытке преодолеть общеизвестные стереотипы и фактические ошибки.
Привлеченные к исследованию источники можно разделить на четыре группы: 1) законодательство; 2) официальное делопроизводство; 3) документы личного происхождения; 4) периодика.
Основной массив составили материалы официального делопроизводства Московского охранного отделения (ГА РФ. Ф. 63), Особого отдела Департамента полиции (ГА РФ. Ф. 102). Они дают возможность проанализировать основные направления политики Департамента полиции, определить позицию тех или иных должностных лиц по широкому кругу разбираемых вопросов. К этой группе источников относятся письма С. В. Зубатова и Д. Ф. Трепова главе Особого отдела Л. А. Ратаеву и директору Департамента полиции С.Э. Зволянскому, секретным сотрудникам, их резолюции по ходатайствам рабочих обществ, докладные записки и записки для памяти, распоряжения генерал-губернатора и губернатора Москвы, министров внутренних дел и министра финансов, различные проекты по рабочему вопросу, агентурные сведения. В фонде Департамента полиции были проработаны также описи 6-го делопроизводства, в которых содержатся документы по созывавшимся в первые годы XX в. межведомственным совещаниям. Документы состоят из резолюций, циркуляров, а также из переписки между чиновниками Министерства внутренних дел и Министерства финансов. Делопроизводственные материалы Департамента полиции информативны и позволяют пересмотреть некоторые принятые в исторической специальной литературе оценки взаимоотношений между высшими чинами политической полиции. К примеру, некоторые письма главы Особого отдела Л. А. Ратаева к начальнику Московского охранного отделения Зубатову свидетельствуют о его амбивалентном отношении к экспериментам и личности Сергея Васильевича, в то время как в историографии распространено убеждение об их сотрудничестве и единомыслии. Многие исследователи придерживаются мнения о прекрасных взаимоотношениях между московским обер-полицмейстером Треповым и Зубатовым, однако архивные документы рисуют иную картину. Напротив, деловые и неформальные связи между товарищем министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским и С. В. Зубатовым до сих пор не стали предметом подробного научного анализа, в то время как, судя по переписке 1900–1901 гг., можно предположить, что наиболее доверительные в этот период отношения сложились у Сергея Васильевича именно с Петром Дмитриевичем.
До тех пор, пока значительная часть документов Особого отдела и Московского охранного отделения не опубликована, преждевременно делать однозначные выводы о характере формальных и неформальных связей между сотрудниками Департамента полиции.
В целом, имеющиеся воспоминания о политике С. В. Зубатова в рабочем вопросе предоставляют оценочные суждения и фактический материал противоположных по убеждениям деятелей государственного аппарата, полицейского сыска, революционеров и рабочих. Однако, несмотря на диаметральность высказываемых ими взглядов, информативность рассматриваемых сочинений недостаточна. При работе с этими источниками учитывался субъективизм авторов воспоминаний, их политическая и идеологическая позиции.
Несмотря на хорошую изученность материалов Московского охранного отделения (ГА РФ. Ф. 63. МОО), исследователи не обращали должного внимания на дела под номером 44 за разные годы, в которых содержатся анонимные обращения простых людей в полицию: возможно, ученых отпугивает их кажущаяся малоинформативность, возможно, непреодолимые сложности создает неразборчивый почерк большинства безымянных сообщений. Доносы убедительно доказывают тот факт, что нижние полицейские чины практически не отличались от среднестатистических представителей российского общества 1900-х гг.: уровень образования, в отдельных случаях вредные привычки, нежелание ответственно относиться к службе, стереотипы мышления — по всем перечисленным параметрам у полицейских урядников и околоточных было больше общего с авторами анонимок, чем с высшими чинами Департамента полиции. Большой проблемой можно признать и то, что урядники и околоточные, проверяющие информацию доносов, с одной стороны, относились халатно к своим обязанностям, а с другой — были недостаточно подготовлены «по политической части».
В приложении к монографии анализируются анонимки за 1902–1911 гг. Автор сознательно расширил хронологические рамки по этой теме. Выбранный период позволяет наиболее полно проанализировать общественные настроения до и после революции 1905–1907 гг. Кроме того, представляется важным сравнить содержание и характер анонимных донесений, поступающих в Московское охранное отделение как при С. В. Зубатове, так и через несколько лет после его отставки.
Недостаточное освещение в науке получила тема апостериорного осознания роли С. В. Зубатова в истории политической полиции его современниками. Исследователи неоднократно анализировали труды известного публициста и разоблачителя Е.Ф. Азефа В. И. Бурцева, однако, к примеру, письма историка Б. И. Николаевского до сих пор не были предметом научного анализа. Между тем в письмах за 1927 г. из Берлина Б. И. Николаевский неоднократно высказывался об экспериментах Московского охранного отделения в первые годы XX столетия: «Я убежден, что ни один беспристрастный историк не сможет принять Вашего утверждения о покровительстве Департамента полиции легальному марксизму 90-х… Для меня несомненно одно: Департамент полиции полагал, что в известных пределах полемика внутри революционного лагеря ему полезна, и в этих пределах он ее допускал. Но тот факт, что он чаще обрушивался своими парами на марксистов, чем на народников, показывает, что опаснее с его точки зрения и тогда были марксисты… Все, что мы знаем о заветных планах Зубатова, показывает, что он хотел в известных пределах идти по пути Бисмарка, если приписываемая ему фраза “мы заставим революционеров перейти к террору и тогда раздавим” и не верна, то она, во всяком случае, верно передает руководящую мысль его полицейской политики» [149]