откуда у рпц деньги на храмы
О храмовых финансах и других неудобных вопросах
Размышления в режиме самоизоляции
Когда крепкого русского крестьянина спрашивали, каков его доход, он, хитро прищурившись, отвечал: «Хватает и давать в долг, и отдавать долг, и на ветер бросать». Что означает этот непростой ответ, можно погуглить в интернете. Но на самом деле это не ответ, а уход от ответа. Примерно так отмахнется от вопроса и любой уважающий себя современный россиянин: «Хватает». Дело в том, что в нашем менталитете тема доходов, так сказать, табуирована: от зарплаты чиновника до зарплаты соседа и даже родственника. Такие вопросы задавать как-то неудобно. Хорошо это или плохо, но так есть. Так уж сложилось. Да и, действительно, зачем спрашивать? Человека, который доел сегодня последнюю краюху хлеба, а на завтра у него ничего нет, видно издали. А остальным хватает. Кому – на хлеб, кому – на хлеб с маслом, а кому еще и на икру сверху. Ну, опять же, красную, черную или кабачковую, спрашивать не принято.
Тема церковного бюджета сегодня тоже табуирована. Зачастую не только прихожане, но даже и рядовые священники не знают, много ли у прихода денег, на что они тратятся, – это забота настоятеля и казначея. И это тоже особенность нашего менталитета. Одно можно сказать наверняка: существование прихода на какой-то территории означает, что пожертвований хватает. То есть на данной территории хватает людей, которым нужен храм и служители при нем, чтобы покрестить ребенка, отпеть усопшего, повенчать молодых и просто прийти помолиться. Пожертвования людей, посещающих храм, как раз и создают тот бюджет, из которого начисляется заработная плата священнослужителям, певчим, уборщицам, сторожам, оплачиваются коммунальные услуги, налоги, ремонт и все остальное.
Каким-то приходам повезло: они находятся в центре города, в удобной транспортной развязке, до них легко добраться, у них много состоятельных прихожан. Этим храмам хватает и на богатую роспись, и на прекрасный хор, и на серьезную социально-благотворительную работу, общественную и образовательную деятельность. Другим храмам повезло меньше: они находятся, например, в вымирающем селе. Им тоже хватает, но только на то, чтобы едва свести концы с концами, иногда за счет средств самого священника, кстати. Но раз приход действует, значит, хоть как-то можно существовать, значит, денег хватает. Еще раз повторюсь: жизнеспособность храма зависит от «денежного потока», формируемого прихожанами, ну или от личного подвига сельского священника-одиночки. Наши храмы не содержит ни государство, ни Москва, ни олигархи, за редким, даже редчайшим исключением.
Сегодня в вопросе содержания храмов у многих, даже постоянных прихожан, нет четкого понимания ситуации, а есть некая отстраненность: «Не мое это дело». Как же мы пришли к такому отношению? Отчасти нас избаловало некое смутное воспоминание о царских временах, когда Церковь была в значительной степени на государственном финансировании. Многие (но далеко не все) церковные учреждения и храмы строились и содержались за счет государевой казны, а также православных меценатов, коих было немало. Память об этом осталась в нашем менталитете: «Я, конечно, принесу в церковь свой гривенник, но ведь этого явно мало; очевидно, что содержит ее кто-то другой, богатый и могущественный, наверное, помещик или сам царь-батюшка». Справедливости ради нужно отметить, что до революции официально публиковались ежегодники, в которых подробнейшим образом расписывалось имущество и доход каждого прихода. Все было предельно прозрачно: сколько десятин земли, сколько средств из казны, какой кружечный сбор и требы. Но это было уже очень давно.
После революции отделение Церкви от государства, то есть от государственного финансирования, физические репрессии верующих, закрытие и разрушение храмов загнали Церковь буквально в подполье, вынудили старательно прятать от враждебного государства (и от возможных осведомителей среди прихожан) всё, включая и свои финансы. Церковная казна потеряла прозрачность. Приходская община в результате гонений была разрушена: верующие, приезжавшие в единственный храм со всего региона, перестали чувствовать себя единым организмом, ответственным за судьбу своего храма, приходские собрания стали пустой формальностью, ну а распределение средств сосредоточилось в руках настоятеля, а в некоторых случаях – даже засланного советской властью «церковного старосты».
В позднесоветское время гонения ослабли, а рубликов, пожертвованных пенсионерами, с избытком хватало и на содержание храма, и на очень неплохое (по советским меркам) жалование священникам и сотрудникам храма. Ведь храм, как правило, был один на областной центр, а верующих было немало. Да и тратить особо некуда было, ведь любая деятельность кроме богослужения была по-прежнему запрещена. Церковь стремительно богатела, и на фоне брежневского дефицита и горбачевских талонов выглядела уже вполне респектабельно, а прихожане не особо задумывались, на что живет Церковь, просто покупали свечки, подавали записки, и было очевидно, что этого вполне хватает.
До сих пор живы стереотипы: «государство нам должно» и «Церковь богата, проживет и без меня»
С другой стороны, советская власть приучила нас к социальной безответственности, ведь мы ни за что не платили. Детский сад, школа, институт, больница, жилплощадь… Всё было за государственный счет, за все платило большое и могучее советское государство. И вот эта смесь советского «государство нам должно» и «Церковь богата, проживет и без меня» пришла в 1990-е годы, когда «новые русские» и старые партийные функционеры стали строить храмы. И будущие прихожане с этим радостно согласились: «Вот, у них есть деньги и власть, пусть они нам построят, тогда мы и будем ходить». Конечно, были замечательные исключения, но массово дело обстояло именно так.
Вся эта предыстория сформировала современное отношение к церковным финансам – не только со стороны далеких от темы «диванных финансистов», но зачастую и постоянных прихожан. Все перечисленные «архетипы» постоянно всплывают в разговоре: «Вы же на госфинансировании, почему за свечки еще деньги берете? В Церкви все должно быть бесплатно! Вас же “Газпром” спонсирует! Вам же губернатор дает! У вас же богатые спонсоры!» Увы, не содержит нас «Газпром». Наши главные благотворители – вы, дорогие прихожане. И если хотите, чтобы ваш храм действовал, а священники в нем служили, а не ждали покойников в прощальном зале или не подрабатывали таксистами по ночам, вам нужно полностью храм содержать. Не просто купить свечку и посетовать, что подорожали записки, а содержать. Богатые благотворители, конечно, есть, но они могут сделать разовое пожертвование, заказать дорогую икону или целый иконостас, оплатить какие-то конкретные строительные работы или даже построить храм. Но редко какой храм сможет похвастать регулярной спонсорской помощью, постоянно покрывающей все расходы. Содержать храм приходится приходскими силами.
Все эти рассуждения касались недавнего «мирного времени». А в сегодняшней непростой ситуации всем храмам категорически не хватает средств. И тут уже вопрос не в дорогих иконах и не в позолоте куполов. Не хватает на оплату труда работников храма. По причине эпидемии вместе с прихожанами исчезли из наших храмов и пожертвования. Это означает только одно: абсолютное большинство прихожан жертвуют на храм только в виде треб и свечей, не представляя себе, какой процент расходов покрывает его личный вклад, считая, что эти пожертвования – некие «сверхдолжные заслуги», без которых приход в общем-то может и обойтись.
Без эпидемии денег хватало. По закону больших чисел: не один, так другой, не другой, так третий; не постоянный прихожанин – так проезжий: кто-нибудь да пожертвует. Сейчас не жертвуют ни постоянные прихожане, ни тем более «захожане». Конечно, ситуация не совсем катастрофическая, но если у крупных приходов была какая-то финансовая «подушка безопасности», был штат сотрудников, без которых можно обойтись, на которых можно сэкономить (что, на самом деле, тоже очень печально), то в маленьких сельских приходах эпидемия ударила непосредственно по единственному работнику – священнику. Если из храма уйдет красивый хор, это неприятно, но не страшно; даже если уйдут просфорница, уборщица, сторож и дворник – все это можно стерпеть. Но если приход не обеспечит священника и не сможет оплатить коммуналку – храм будет стоять пустым, без отопления и света, а долги будут только расти.
Здесь мне видится два вопроса. Вопрос ближней перспективы уже озвучен многими: #поддержисвойхрам. Подсчитай, сколько ты жертвуешь в обычное время, прибавь к этому немного за своих соседей, друзей и знакомых, которые приходили в храм гораздо реже и сейчас вряд ли задумываются о содержании храма, еще прибавь за престарелых прихожан, которые не умеют пользоваться интернет-банком, и переводи регулярно на храмовый счет. Ну, или подавай записки в режиме онлайн, заказывай молебны, панихиды… Все, как в обычное время. Если ты считаешь себя прихожанином, конечно. Не нужно думать, что чужой богатый дядя продержит храм на плаву во время эпидемии. Если не мы – то никто.
Прихожане должны быть ответственны за формирование и распределение церковного бюджета
Вопрос дальней перспективы – серьезный и честный диалог о приходских финансах и активное привлечение прихожан к ответственности за формирование и распределение церковного бюджета. Безусловно, этот диалог будет сложным. С одной стороны, далеко не всем входящим в храм можно доверить распределение церковных средств. Нужно, чтобы человек ориентировался в современной обстановке, в уровне цен, разбирался в хозяйстве, социальных вопросах и, наконец, сам был жертвователем и, конечно, верующим прихожанином, а не просто сторонним спонсором. Открытость, прозрачность – да, для всех прихожан, но вот «рулить», конечно, захотят многие, но не многие смогут. Следовательно, нужен механизм формирования попечительского совета – не формальной, а реально действующей структуры. С другой стороны, будет сопротивление некоторой части духовенства «позднесоветского образца», привыкшей мыслить, перефразируя Людовика XIV, так: «Церковь – это я», воспринимающей церковный бюджет как свой личный источник дохода. Ну, это вполне понятно, ведь на очередном собрании может встать вопрос: откуда у батюшки новая машина, сопоставимая по стоимости с расходами, необходимыми на достройку храма?
Если такой диалог состоится и будет продуктивным, мы убьем нескольких зайцев сразу. Мы снимем с Церкви и священнослужителей постоянные обвинения либеральных СМИ в финансовых интригах, так как сможем ответить: «Извините, сколько средств собрали, столько и распределили, туда, куда сами решили, это уж наше общинное дело». И даже если прихожане решили купить батюшке дорогую машину или, например, в знак благодарности за труды отправить его с семьей на курорт – то это будет их общинное решение, а не его личный произвол. Во-вторых, прихожане будут чувствовать ответственность за свой храм. Ведь если человек принес свои деньги, не просто положил их в копилку, а два часа аргументированно спорил о том, куда их направить, ему будет далеко не все равно, на что их в итоге потратили, что в храме обновилось и чего еще не хватает. Коллегиальные финансовые решения позволят избежать многих несуразностей, таких как нереальные, надуманные, нерентабельные приходские проекты, бесполезные печатные издания, чрезмерно раздутые штаты или, наоборот, слишком низкие зарплаты служащим в храме, нецелевые расходы и т.д., ведь не секрет, что далеко не все настоятели одновременно и хорошие хозяйственники.
Коллегиальные финансовые решения позволят рационально распределять приходские средства
Мы сможем освободить священника от поисков цемента, профнастила, арматуры, пиломатериала, от необходимости ругаться с бригадами строителей, ведь священнику нужно служить, а не быть прорабом на стройке храма. Наконец, это будет серьезный шаг к формированию реальной приходской общины, поскольку совместные дела, как известно, объединяют.
Ну, а если все останется по-старому, если мы не проведем работу над ошибками.
Пройдет эпидемия, вернутся в храм прихожане, снова принесут свои пожертвования, и все вернется на свои места. Если, конечно, не будет второй волны… Или опасности возникновения второй волны… Или профилактических мер по предупреждению опасности возникновения второй волны… Или настоящих, а не надуманных алармистами гонений… Или еще чего.
Сегодня нам дан шанс пересмотреть приходскую жизнь и сделать наши приходы более устойчивыми, в том числе в финансовом отношении. Конечно, финансы – далеко не самый важный, но, пожалуй, самый трудный и болезненный вопрос. Другие вопросы надеюсь затронуть в других публикациях.
А пока, как это ни банально звучит, – огромная благодарность всем, кто, несмотря ни на что, поддерживал и поддерживает храмы, с пониманием и смирением воспринимая нынешнюю суровую реальность.
Доходы и расходы прихода: нет поводов для сенсаций
Беседа с иеромонахом Иринеем (Пиковским), казначеем Московского Сретенского монастыря
Казначей Сретенского монастыря – о том, что некоторыми СМИ преподносится как «горячие» темы: платит ли Церковь налоги? на что тратятся деньги жертвователей? почему храмы и монастыри вынуждены заниматься «торговлей»?
– Тема, которой вы касаетесь, многогранна. В Священном Писании признается факт, что существуют люди богатые и бедные, имеющие различный социальный статус. Когда Христос пришел на землю, Он сказал: «Блаженны нищие духом» (Мф. 5: 3). В другом случае Он говорит, что трудно богатому войти в Царствие Небесное – легче верблюду пройти через игольные уши (см.: Мф. 19: 24). И по всему тексту Евангелия мы можем сделать вывод, что Христос отдает предпочтение бедным. Он не говорит, что богатые не спасутся, но – что трудно надеющемуся на богатство войти в Царство Небесное. Следовательно, идеалом ученика Христова является тот, кто оставляет всё: дом, семью, имущество, – всецело вверяя себя в руки Учителя, и следует за Ним, неся крест.
Но в Евангелии есть и очень интересный сюжет – как одна женщина (мы не знаем ее имени, и она даже не называется богатой) принесла Господу миро стоимостью в 300 денариев и, разбив сосуд, помазала ноги Его (см.: Лк. 7: 37–48). В I веке стоимость этого мира равнялась годовому заработку военнослужащего. И вот неожиданно для всех Учитель бедности говорит: «…что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете…» (Мф. 26: 10–11). Когда Иисус входит в Иерусалим после воскрешения Лазаря, Он, как «Сын Давидов», принимает поистине царские почести: Его встречает народ с пальмовыми ветвями в руках и восклицая: «Осанна в вышних!» Итак, Христос, не имея никакого личного имущества на земле, принимает богатое приношение, когда хочет подчеркнуть Свое достоинство Царя Славы.
В Ветхом Завете постоянно указывается на то, что храму Божию, как месту пребывания Славы Господней, надо посвящать самое лучшее, приносить первые части от плодов, жертвы от домашнего скота, десятины и так далее.
На основании этого в церковной среде издревле существует различное отношение к имуществу. Одно дело – имущество, нажитое и используемое лично для себя и своей роскоши (обладание богатством ради его бесконечного умножения – греховно), другое дело – имущество, посвящаемое Богу, направляемое на украшение храмов, создание атмосферы благолепия на богослужениях для прославления Бога и Его святых. Это же касается и духовенства. Одно дело – личное имущество (в своем доме священник должен быть образцом кротости и нестяжания), другое дело – имущество церковное, включая священнические одежды, которые должны быть величественными, благообразными, поскольку за богослужением священник являет собой образ Христа.
В этом отношении примером для нас является святой праведный Иоанн Кронштадтский, который был большим нищелюбом. Он раздавал деньги нуждающимся, устраивал дома попечения о больных и одержимых недугом пьянства. Но когда речь шла о его священнической рясе, наперсном кресте, он от подарков не отказывался и, как пастырь Христов, всегда ходил в солидной, добротной рясе.
Когда речь идет о достатке современных священнослужителей, никто не задается вопросом, ездит ли он на своей машине или ему дали автомобиль «по доверенности»? Живет ли он в своей квартире или скитается по арендованным комнатушкам? Главное для стороннего «наблюдателя» то, что священник в принципе позволил себе сесть в комфортный автомобиль – даже если его кто-то из прихожан везет в больницу причащать больного.
Конечно, существуют и недостойные примеры, когда священник, распоряжаясь храмовым имуществом, присваивает его себе. Но таких примеров немного. Наличие у священника вкусной трапезы или хорошей одежды – это зачастую плод заботы любящих его прихожан, желающих таким образом выразить свою благодарность за духовную и молитвенную помощь. На мой взгляд, это не самая большая этическая проблема на фоне тех крайностей, которые случаются в обществе, особенно в среде состоятельных людей.
– Значит, есть большая разница между пользованием и владением имуществом?
– Да, с правовой точки зрения, пользование и владение – это разные категории. Священник может, например, пользоваться приходской квартирой всю жизнь, но он не сможет завещать ее детям и внукам. Им придется самим зарабатывать себе на житье.
– Старый, но, наверное, не теряющий актуальности вопрос: почему торговля книгами и утварью прямо не называется торговлей? Разве можно спрятать за словами «распространение» и «пожертвования» очевидный факт торговли на приходах?
– Да, сейчас многие храмы «распространяют» книги и утварь за так называемые фиксированные пожертвования. Если предметы покупаются у третьих лиц и перепродаются с наценкой – это очень похоже на торговую деятельность, на перепродажу.
Чтобы ответить на этот вопрос, надо сделать небольшое отступление. Структурно Русская Православная Церковь состоит из множества юридических лиц, объединенных едиными нормами канонического права. Эти юридические лица могут быть разных типов: синодальные отделы, епархии, монастыри, приходы, семинарии, издательства, гимназии, православные детские дома и так далее. Их объединяет то, что они по своим уставам, как лозы винограда, связаны с единым корневым учредителем – Московской Патриархией – и зарегистрированы как религиозные организации. Во всех этих юридических лицах, разбросанных по стране и за рубежом, действуют единые внутренние правила, которые не противоречат гражданским законам – и даже древнее законов Российской Федерации – и признаются государством как имеющие силу внутренних установлений.
На этом основании продукция одной религиозной организации (книги, утварь, иконы) может быть передана другой религиозной организации внутри единой РПЦ без наценки и налогов. Ассортимент товаров, реализуемых при рядовом храме, как правило, и складывается из таких вот внутрицерковных обменов. Если конечный храм, продающий изделия в розницу, устанавливает свою наценку к исходной цене, он получает доход.
Но главное отличие данного вида деятельности от обычной торговли состоит в том, что данный доход не является «прибылью» – он в полном объеме направляется на уставную деятельность монастыря или прихода, в первую очередь – на социальное служение, а также на восстановление и украшение храма.
– Ну, хорошо, с книгами понятно. А как насчет пирожков, меда, чая? Это же не религиозные товары.
– Да, продукты питания не являются религиозными товарами. В то же время выращивание овец или коров, производство молочных продуктов, ловля рыбы являются исторически обоснованными занятиями монастырей. Мед, чай, квас, вино издревле при монастырях изготавливались и продавались. Сейчас же даже свой собственный мед тот или иной монастырь не может продать, не уплатив налоги государству. Конечно, если при монастыре или храме продукты питания продаются без уплаты налогов – это большой риск для религиозной организации. Но в настоящее время уже наметилась тенденция передачи торговли данными видами товаров от религиозной организации какому-нибудь индивидуальному предпринимателю или ООО. Поэтому, если на храмовой территории или возле метро стоит ларек с пирожками – не факт, что это «храмовая торговля». Вполне возможно, что это уже отдельное юридическое лицо, которое выплачивает храму аренду или помогает храму, но ведет коммерческую деятельность (торговлю) с соответствующей уплатой налогов и отвечает за свои действия перед государством самостоятельно, отдельно от прихода.
– Еще одна статья доходов Церкви – это организация паломничеств.
– Тут надо сделать четкие разграничения: организация поездок паломнических групп – и прием паломников на территории того или иного монастыря.
У нас есть два закона, которые можно применять к «религиозным путешествиям»: закон об основах туристической деятельности и закон о религиозных объединениях. Туризм – это коммерческая деятельность, направленная на предоставление услуг по желанию клиента, по интересующим клиента правилам. Паломничество – это путь к самоограничению, к пристраиванию себя к созданным в Церкви духовным правилам.
Паломничество изначально имеет свой уникальный характер, отличный от туризма. Паломническая группа – это религиозная группа. Христианские паломничества к святым местам, в Иерусалим, в Рим, в места казни мучеников известны с IV века. Правители Европы и Азии издревле паломничества не только не облагали налогами, но и финансировали, украшали святые места дорогими вкладами. Дореволюционное Российское правительство строило паломнические центры на Святой Земле и заботилось о безопасности паломников. Паломники всегда отличались от туристов. У них была другая цель – не отдых, а молитва и поклонение святыне.
В настоящее время русские паломники перед отправлением в путешествие совершают молебны, с ними едет священник или религиозный наставник, куратор. Путешествующие носят религиозную одежду, соблюдают соответствующие правила, посты. Приезжая к месту паломничества, паломники идут, прежде всего, к святыне. При этом является ли святыня памятником архитектуры или нет – не важно. Паломника интересует сама святыня, и этим он отличается от религиозного туриста, который едет просто осматривать религиозные достопримечательности. Кроме того, паломников в монастырях могут привлекать к бесплатному труду, к послушаниям (например, к мойке посуды в трапезной, уборке в храме, ухаживанию за цветами на клумбе), а если паломники останутся на ночлег при монастыре – разбудят рано утром на богослужение. Религиозный туризм – это когда группа, например, китайцев едет осматривать Троице-Сергиеву Лавру или русские – посещают египетские пирамиды. Они ведь не молиться туда едут. Оттого они и не паломники, а – туристы.
Вернемся к доходам. Как ни парадоксально, основные доходы от организации паломнических поездок уходят третьим лицам. Билеты на самолет – покупаются у коммерческих авиакомпаний, автобусы – арендуются у транспортных фирм, питание в дороге – в светских кафе и ресторанах. Размещение на ночлег за границей, да и в нашей стране, чаще всего – в обычных гостиницах. Редко какой монастырь имеет при себе паломническую гостиницу. Паломники в Дивеево, к примеру, чаще всего живут и питаются в частном секторе, а не при монастыре.
Только крупные монастыри, например лавры, могут позволить себе строительство паломнических гостиниц. Да и в этом случае об особых доходах речь вести не приходится. После бесплатных размещений и обедов архиереев, духовенства, родственников монашествующих обители, учащихся семинарий, воскресных школ, трудников, малоимущих – самому монастырю, владельцу гостиницы, мало что остается от пожертвований, собранных с паломнических групп. Всё, что собирают с одних, тут же тратят на других. Учитывая, что паломники и сами люди предельно экономные, на паломнических гостиницах особо денег не заработаешь. Это так, миссионерская деятельность обители плюс послушание для своих послушниц или послушников.
– Так откуда же деньги у Церкви, у приходов? Как приход зарабатывает на жизнь, куда тратит деньги?
Но мы отвлеклись. Итак, иногда создается впечатление, что доходы прихода формируются, прежде всего, от торговли. Это не верно. У любого храма, как правило, есть три самых распространенных типа доходов и расходов.
Первый – доходы от пожертвований за свечи, запись имен в синодики, от исполнения треб и так называемых заказных записок. Эти доходы в основном компенсируют расходы на коммунальные услуги по содержанию храма, жалованье духовенства и основных сотрудников (бухгалтер, уборщицы, хор). На большее этих средств не хватает. Благодаря пожертвованиям своих прихожан приход лишь сводит концы с концами при условии, конечно, минимального штата сотрудников и минимальных зарплат. Всякое же развитие –увеличение количества хоровых певцов, социально-благотворительная деятельность и т.д. – нередко становится возможным только благодаря «доходным» проектам: издательство, сельское хозяйство, рукоделия.
Второй тип доходов – от распространения книг и церковных изделий. Эти доходы «от торговли» идут на просветительские проекты, воскресные школы, детские дома, подарки заключенным, кормление нищих и т.д. Не будет этих доходов – у храмов не будет социально-значимых проектов. «Торговля» создает «резерв» для стабильного функционирования долгосрочных социальных проектов. Но на эти деньги новый храм не построишь, монастырские корпуса не отремонтируешь.
Третий тип доходов – целевые пожертвования на программы строительства и реконструкции. Речь идет о реставрации храмов, капитальном ремонте монастырских корпусов, благоустройстве прилегающей территории. На это нужны средства из внешних источников, которыми, как правило, являются целевые проекты по финансированию того или иного строительства. Для этих целей формируется Попечительский совет храма или монастыря, создается программа возведения храма или реконструкции какого-то корпуса, разрабатываются концепция дизайна, архитектурный проект, отправляются запросы потенциальным организациям-жертвователям. Меценатом такого проекта может выступить одна организация (коммерческая фирма, банк, фонд) или более десяти-двадцати-ста попечителей с разной долей вклада в общее дело.
При этом решением Попечительского совета права по управлению ходом финансирования строительства могут быть оставлены за религиозной организацией или переданы специально созданному благотворительному фонду. Если жертвователи доверяют храму или монастырю и эта религиозная организация умеет работать с большим потоком технических и финансовых документов, то деньги будут пересылаться благотворителями прямо на счет храма или монастыря, который будет непосредственным заказчиком строительства и благополучателем его результатов.
Но если монастырь или храм не способен самостоятельно вести управление финансированием строительства, Попечительский совет может поручить это дело отдельной организации, попечительскому фонду. В этом случае подозрений в «нецелевом расходовании средств» меньше, но и контроля со стороны храма также меньше. Если за реставрацию памятников федерального значения берется соответствующий орган государственной власти, он, конечно, предпочел бы именно этот принцип финансирования. Кроме того, некоторые государственные департаменты сами выступают как заказчики строительства, напрямую заключая контракты с подрядными организациями. Однако, если строители трудятся сами по себе, без участия общин, которые будут потом в этом храме молиться, есть вероятность того, что датчики и приборы будут установлены в таких местах, где их никак нельзя размещать с точки зрения храмового убранства (под куполом, в месте установки иконостаса, в алтаре и т.д.). Из-за этого в таком храме после окончания строительства будет трудно молиться, придется что-то переделывать.
При этом вне зависимости от того, государственные ли или частные деньги пошли на постройку храма, они не могут быть расходованы на иные цели. Если деньги дали на кирпичи, они могут быть потрачены только на кирпичи, а никак не на оплату хора.
Если сопоставить доходы «с записок» с целевым финансированием строительства, разница в суммах будет в десятки, сотни, тысячи раз. Поэтому, повторюсь, на записках и требах построить новый храм крайне трудно.
Не всякому храму достается внимание общества и государства. Государство, как правило, реставрирует только самые известные и посещаемые федеральные памятники, а коммерсанты – те храмы, в которых служат выдающиеся священники, хорошие проповедники, известные организаторы церковных проектов, почитаемые духовники. Община верующих формируется вокруг известного священника, а не федерального памятника.
Поэтому, когда новый храм строится для существующей уже общины верующих во главе со священником, то после завершения строительства храм не остается пустым. Община своими пожертвованиями сможет в дальнейшем поддержать функционирование храма.
– А может ли храм уйти от занятия торговлей? Скажем, расширить сборы пожертвований и за счет них финансировать разные социальные проекты? Ведь некоммерческие организации живут же как-то?
– И много таких? Как часто вы видите открытие новых детских спортивных клубов, домов престарелых? Вы слышите что-либо об обществах защиты природы, союзах поэтов, юных физиков и авиамоделистов? Сейчас хорошо живут только те некоммерческие организации, которые «питаются» с бюджета. Остальные НКО – еле живы, не развиваются, или им тоже приходится заниматься коммерческой деятельностью. Например, правозащитные организации нередко оказывают консультации на платной основе, клубы психологов – проводят тренинги за деньги. Некоммерческим организациям, чтобы выжить, тоже приходится «крутиться».
Хотелось бы затронуть вопрос, почему так трудно жить только на пожертвования. У нас нет культуры благотворительности, общественной поддержки бескорыстных дел на благо народа. Россия – одна из немногих стран мира, где благотворительность не поддерживается на законодательном уровне. Скажем, во многих европейских странах, в Соединенных Штатах благотворитель, желающий оказать поддержку некоммерческой организации, получает налоговые льготы. Например, в США предприниматель, оказавший помощь бой-скаутскому клубу, женской организации или протестантской церкви, считается уже исполнившим свой налоговый долг перед государством. Потраченные на некоммерческие организации деньги уменьшают сумму налогов, которые должны быть перечислены в государственную казну.
В России же фирма-спонсор отчисляет деньги на благотворительность только после уплаты всех налогов, с чистой прибыли. Получается парадокс. Коммерческая организация уплатила все налоги, перевела деньги приходу на строительство храма. А храм, покупая, к примеру, стройматериалы, снова уплачивает налог – НДС. Фактически это если не двойное, то – сугубое налогообложение. Итак, отсутствие налоговых стимулов у юридических лиц и общественной поддержки ведет к тому, что сфера бизнеса далеко не всегда заинтересована в благотворительной деятельности.
С физическими лицами тоже не все так просто. Да, для них, по Налоговому кодексу, существуют так называемые «налоговые вычеты». Если вы, скажем, со своей зарплаты пожертвовали благотворительному фонду защиты материнства деньги, то вы вправе претендовать на некий вычет по налогу на доходы физических лиц. Но, чтобы получить этот «вычет», нужно собрать бумаги, отнести в налоговый орган для пересчета своей налогооблагаемой базы, побегать по кабинетам, дождаться ответа. При этом система налогообложения сложна для понимания обывателя, и каждый год в ней что-то меняется. Не все имеют достаточно времени, чтобы этим заниматься; не все знают, что такое в принципе возможно. Да и смысл этим заниматься есть только у тех, у кого задекларированы большие зарплаты, кто жертвует большие суммы и их пожертвование оформляется тщательно заполненной квитанцией. Если дело касается небольших пожертвований, брошенных в ящик в храме, и тому подобных, заявленная государством налоговая льгота для физических лиц фактически недоступна.
Вывод такой: у нас на государственном, законодательном уровне нет стимулов, направленных на поддержку некоммерческих структур. Это касается всех НКО, не только религиозных организаций.
При этом приходы, священники как-то еще умудряются кормить бездомных, посещать тюрьмы, а туда без подарков не ездят, и их раздают заключенным всем подряд – верующим и неверующим. И родители, приводящие детей в воскресную школу, чаще всего люди небогатые, надеются, что «за счет храма» их детей обучат какому-то рукоделию, займутся с ними творчеством, куда-то бесплатно свозят на экскурсию. На это средств от записок и треб, как правило, у храма не хватает, их надо изыскивать, постоянно у кого-то просить. Или «крутиться», приторговывая православными изделиями на приходе, «зарабатывая» на социальные проекты. Вы думаете, что самим священникам нравится это дело? Они бы с радостью отказались от церковных производств и торговли, если бы был отрегулирован вопрос с законодательным поощрением социальной заботы и благотворительности.
– Существует ли контроль со стороны благотворителей за тем, как расходуются пожертвования? Скажем, если спонсор из другого региона, он же не может каждый день приезжать на стройку?
– Для этого существует определенная законом Российской Федерации система договорных отношений и стандарты подготовки отчетной документации. Каждый жертвователь может проверить первичные документы. Если они не будут предоставлены в порядке, установленном законом, он может прервать финансирование. Более того, если это предусмотрено договором и деньги использованы не по целевому назначению, жертвователь может взыскать сумму неистраченного пожертвования обратно.
Поэтому, повторюсь, деньги, идущие на строительство храма, не могут быть использованы на другие цели – оплату певчих или покупку автомобилей для прихода. Благотворитель контролирует все целевые расходы в первую очередь потому, что его самого может проконтролировать, например, Федеральная налоговая служба. Кроме того, налоговая служба может проконтролировать и деятельность прихода: если расход целевых средств документально не подтвержден, эти деньги как «нецелевые» могут быть обложены контролирующим органом налогом на прибыль.
Так что здесь двойная проверка: и благотворитель контролирует приход, и его же проверяют соответствующие государственные органы контроля. В этом случае религиозная организация уравнена с любой светской. Несмотря на то, что храм, религиозная община, как правило, ведет упрощенный бухгалтерский учет, когда дело касается целевого финансирования, отчетность составляется до мелочей. Все документы – от строительных смет, КС-2, КС-3 до последней накладной – должны быть достоверными и правильно оформленными.
– Ситуация с поиском средств не превращает ли настоятеля храма в «топ-менеджера»? Нет ли при этом опасности забыть основную цель служения – вместе с людьми молиться Богу?
– Можно ответить и «да», и «нет». Священник всегда обязан молиться Богу – и не только за благотворителей, но и за малых мира сего, для которых собственно и строится храм. Священник обязан всегда оставаться духовным пастырем, пастырем добрым. Бывает, что настоятелю храма приходится превращаться в «прораба» или «менеджера», когда нет квалифицированных помощников, нет средств, чтобы нанять человека со стороны, получавшего бы достойную зарплату профессионала – организатора стройки. Но у подобной ситуации, как правило, экономические причины: денег на стройку мало, а сделать надо очень много. Но при этом священник старается всё же не оставлять и социальные проекты – это тоже часть его призвания. Вот и приходится ему трудиться за двоих, троих, четверых специалистов.
Конечно, если по счастливой случайности староста храма – архитектор, строитель или хотя бы квалифицированный юрист, то настоятель с большой радостью переложит на него значительную часть хозяйственных обязанностей. Были бы такие «помощники», которые пришли в храм не за заработком, а ради труда во «славу Божию»…
– А что нужно для того, чтобы устроиться на работу в храм? Даже если не за заработок, а в виде добровольческого вклада в общее дело. Накладывает ли это дополнительные обязанности – поститься, посещать богослужения?
– В отношении религиозных требований приход храма как юридическое лицо очень толерантно относится к своим работникам. Никто не потянет сотрудника насильно на богослужение, исповедь или Причастие. Поэтому при храме можно встретить как верующих, так и неглубоко верующих работников. Кто-то воцерковляется в процессе работы в храме. Это уже личная воля каждого. Хотя у Церкви есть право прописывать в трудовом договоре некоторые ограничения, касающиеся проявления уважения к богослужению, к духовенству; принятого в храме стиля одежды, – это не противоречит Конституции, но используется редко. С одной стороны, и так всё понятно. Если ты пришел работать в храм, то на святом месте надо вести себя благочестиво. Но с другой стороны, есть и некоторые послабления.
В отношении высокоинтеллектуального труда предпочтение отдается профессионалам вне зависимости от глубины их веры. Профессиональный бухгалтер может со временем воцерковиться, главное – чтобы он или она всегда исполняли свои обязанности бухгалтера профессионально. Если юрист посещает храм регулярно, но не может оформить документы на землю – какой с него толк? Лучше пусть продолжает молиться, а землю оформляет – другой.
С другой стороны, низкоквалифицированный труд может использоваться настоятелем как способ оказания материальной помощи социально обездоленным людям, верующим или же попавшим в затруднительное положение, которые хотят не просто получить от храма подачку в виде «материальной помощи», но – честно заработать себе копейку. Так, для некоторых категорий тружеников – немощных, малограмотных, освобождающихся из тюрем, безработных – работа при храме часто последний шанс для трудоустройства. В других местах с ними просто никто не захочет возиться.
– Какие специалисты в первую очередь нужны?
– В первую очередь нужны верующие певцы. Они нужны везде, открытые вакансии есть всегда. Ведь прихожане хотят, чтобы богослужение было красивым, умилительным. Три-четыре хороших певца нужны любому храму, особенно если они поют не только ради денег. Везде нужен хороший бухгалтер, хотя и не всегда на полный рабочий день, если приход маленький. Для ведения делопроизводства, оформления документов на землю, здания и сооружения большим приходам может потребоваться секретарь или юрист. Требуются лица строительных специальностей, слесари, сантехники, которые не пьют и знают свое дело.
К сожалению, несмотря на то, что в наших храмах золота мало, в последнее время участились попытки ограблений. Поэтому может потребоваться и сторож. Проблему для храмов сейчас представляют не только воры, но, к сожалению, и бомжи, которые могут питаться при этом же храме. Их жалко, но они нередко заходят на богослужение в грязной, пачкающей одежде, пристают к прихожанам, уносят оставленные случайно сумки, даже пытаются ограбить ящики для пожертвований. Это, кстати, показатель уровня нашей духовной культуры.
Вернемся к востребованным специальностям. Если храм ведет какое-то строительство, нужны профессиональные архитекторы, прорабы, а лучше – строительная организация, которая может произвести все работы по разумной смете.
Некоторые приходы по целевым строительным проектам согласны платить за услуги профессиональной подрядной организации. Но, к сожалению, иногда бывает, что разбалованные на государственных заказах фирмы не понимают предъявляемых требований. Храму нужна качественная работа, а не «распиливание» бюджета. Нужно исполнение договора с фиксированными сроками и сметами, а не постоянное приращение смет, пользуясь слабой строительной подготовкой настоятелей. Сейчас, к сожалению, большая трудность – найти подрядчика, который не ворует, не «осваивает средства», а нормально, качественно работает, укладываясь в сроки, прописанные договором.
Кроме того, настоятель храма, работая с подрядчиком, не знает, кого последний возьмет себе в субподрядчики. Скажем, заключается договор с серьезной, хорошо зарекомендовавшей себя фирмой с названием типа «Русь братская», а по факту конечными строителями оказываются низкоквалифицированные граждане среднеазиатских республик. Эти субподрядчики не только работают плохо, но еще и меняются как перчатки. В конечном итоге их работы не стыкуются друг с другом, и не ясно, кто в результате будет отвечать за ввод здания в эксплуатацию, нести гарантийные обязательства. В общем, хороший прораб и честный строитель – сейчас большая редкость! А они храмам очень нужны.
– А как сам приход соблюдает Трудовой кодекс?
– В отношении всего, что касается трудовой дисциплины, отпусков, больничных, материальной помощи, храм – такое же юридическое лицо, как и любая светская организация. Приход обязан составлять штатное расписание, заключать трудовые договора с сотрудниками, вести отчисления в Пенсионный фонд, фонды социального страхования, платить налоги с доходов своих работников. Должен проводиться инструктаж по технике безопасности, должны быть предусмотрены меры пожарной безопасности. Отпуска, премии, материальная помощь – оформляться распоряжениями настоятеля и т.д. То есть надо соблюдать трудовую и налоговую дисциплину в полном объеме.
– Вопрос, который сейчас периодически задается коммерсантами: а платит ли Церковь налоги?
– Это иллюзия, что Церковь налогов не платит. Церковь, как и любое юридическое лицо, является, по Налоговому кодексу, налогоплательщиком. Проще перечислить две-три статьи, по которым у Церкви есть льготы, чем пересказывать весь остальной Налоговый кодекс, который никаких послаблений не дает. Церковь налоги платит.
Если при монастыре есть основные средства нерелигиозного назначения, например пахотная земля или сельхозпостройки, за них платится налог на имущество. Если приход продает имущество нерелигиозного назначения или сдает помещения в аренду – с этого платится НДС и налог на прибыль. С автомобилей уплачивается транспортный налог. Приход храма обязан не только отчислять налог на доходы физических лиц, но и – нести на себе социальные выплаты. Даже за несвоевременное предоставление расчетов в Пенсионный фонд на храм или монастырь могут наложить громадный штраф.
Есть только две налоговые льготы, которыми многие приходы стараются воспользоваться. В первую очередь это льгота по налогу на прибыль. Так, пожертвования от совершения богослужений, треб и иной религиозной деятельности, а также распространение религиозной литературы налогом на прибыль не облагаются. Другая льгота – по налогу на добавленную стоимость (НДС) в отношении предметов религиозного назначения, по перечню, утвержденному Постановлением Правительства РФ в марте 2001 года. По данному перечню не подлежит обложению НДС реализация богослужебной или религиозно-просветительской литературы, свечи, ладан, иконы, разные церковные изделия, крестики, в том числе некоторые ювелирные изделия, диски аудио и видео и т.д. Перечень широкий. Но к этой льготе, как ни странно, не относятся такие традиционные обрядовые предметы, как платки и обручальные кольца.
– У вас на любой вопрос есть складный ответ. Всё же непонятно: в стране экономика развивается еле-еле, а храмы и монастыри растут как на дрожжах. Как это возможно?
– Может быть, это говорит о том, что храмы востребованы обществом? Несмотря на все трудности в экономике, появляются же благотворители, желающие оставить после себя на земле такой исторический след, как храм.
А может, в Церкви просто меньше воруют? Любой настоятель, даже тот, кто носит хорошие туфли и ездит в комфортном автомобиле, как никто другой заинтересован в том, чтобы со стройки никто ничего не «отпилил». И поэтому прилагает все усилия, чтобы все пожертвования «на храм» – до последней копейки – пошли по целевому назначению. Если это кирпич – то пусть будет куплен самый качественный кирпич, пусть будут лучшие стройматериалы, надежная электропроводка, самые долговечные входные двери и прочее. Это вопрос эффективности расходов.
При этом в российской глубинке попечительские советы не создаются, деньги собираются всем миром, с каждого по возможностям. Например, на юге России, на Украине прихожане жертвуют не деньгами, а своим собственным трудом, приносят на стройплощадку продукты, цемент, изделия из дерева, листовое железо. Порой и сам удивляешься, на какой риск идут некоторые настоятели приходов, когда начинают строительство, не имея полной суммы бюджета на храм. Они очень сильно рискуют, но очень надеются, что с Божией помощью полную сумму денег со временем где-то изыщут. Я знаю таких батюшек, которые закладывали даже собственные квартиры, ночевали на стройке, работали как грузчики и прорабы, лишь бы построить красивый храм самым рациональным образом, а затем – подарить его людям. Об этих подвижниках пресса, к сожалению, молчит…
– То есть не всё так плохо?
– Трудностей очень много, в том числе и в Церкви, – этого никто и не отрицает. Но хорошего неизмеримо больше!