отчуждение родителя судебная практика

Официальный сайт
Верховного Суда Российской Федерации

Осторожно, дети. Верховный суд разъяснил, на что обращать внимание при покупке вторичного жилья

Очень полезное разъяснение сделала Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РФ, когда разбирала спорную ситуацию, связанную с покупкой квартиры у собственников, среди которых были несовершеннолетние дети.

Нельзя признать недействительной сделку, основы­ваясь только на ст. 167 Граждан­ского кодекса

Мало кто знает, что положенное при таких сделках согласие органов опеки еще ни о чем не говорит. Точнее, не страхует от возможных проблем.

Дело в том, что опека лишь разрешает сделку при условии, что маленьким собственникам будет куплено равноценное продаваемому жилье. А если это условие не выполнят, то уже проведенную сделку купли-продажи легко признают незаконной.

Наша история началась в Челябинской области. Там некая гражданка решила продать квартиру, в которой были прописаны двое ее несовершеннолетних детей. Каждому из них принадлежало по 1/3 доли.

А дальше события развивались следующим образом. Сделка состоялась. Новая хозяйка квартиры полностью рассчиталась за покупку и справила новоселье. Но пожить спокойно в новой квартире ей не удалось.

Причина оказалась в том, что прежняя владелица, вопреки договоренности, не приобрела на детей новую квартиру, которая упоминалась в согласии органа опеки. То есть гражданка нарушила прописанное в разрешении условие. Отдел опеки потребовал признать сделку недействительной по статье 168 Гражданского кодекса РФ. Эта статья говорит о сделке, противоречащей закону.

Расстроенная новая хозяйка попыталась защищаться и обратилась в суд. Она утверждала, что разрешение опеки на сделку вообще незаконно, поскольку в нем не сказано, как рассчитываться с несовершеннолетними продавцами, и не уточняется, на какой счет переводить деньги на имя несовершеннолетних после продажи их долей.

Местный городской суд с доводами опеки согласился целиком и полностью. И он удовлетворил иск отдела опеки, признав недействительным договор купли-продажи квартиры. Жилье вернули в собственность прежней владелицы и ее детей. Ну а истице, так и не ставшей полноправной собственницей новой квартиры, присудили компенсацию в сумме стоимости жилья.

В своем решении городской суд сослался на статью 167 Гражданского кодекса, которая говорит о последствиях недействительной сделки. Но Челябинский областной суд отменил решение городских коллег и принял новое решение, отказав опеке, а заодно и истице.

По мнению апелляции, то, что прежняя хозяйка не купила своим детям жилье и нарушила договоренности с опекой, не делает договор купли-продажи квартиры незаконным. По мнению апелляции, сделку совершили с соблюдением всех процедур, фактически она исполнена и оснований для недействительности нет. При этом позицию в суде объяснили нормами статьи 168 Гражданского кодекса, на которую первая инстанция не ссылалась.

Опека разрешает сделку с квартирой, если детям купят равноценное жилье. Иначе сделку отменят

Апелляция должна была уточнить, по каким основаниям истец оспаривает сделку, и в зависимости от этого определить, какие обстоятельства значимы для спора и влияют на действительность сделки или свидетельствуют о ее ничтожности, указала Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда.

Текст: Наталья Козлова

Источник

Отчуждение родителя судебная практика

Об актуальных изменениях в КС узнаете, став участником программы, разработанной совместно с АО «Сбербанк-АСТ». Слушателям, успешно освоившим программу выдаются удостоверения установленного образца.

Программа разработана совместно с АО «Сбербанк-АСТ». Слушателям, успешно освоившим программу, выдаются удостоверения установленного образца.

Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 15 октября 2013 г. N 5-КГ13-88 Состоявшиеся по делу судебные определения следует отменить с направлением дела о признании договора дарения доли квартиры недействительным и применении последствий недействительности сделки на новое рассмотрение, поскольку в суде не рассматривался вопрос о соблюдении ответчиком жилищных и иных прав несовершеннолетних детей при совершении им сделки по отчуждению принадлежащей ему доли в праве собственности на жилое помещение

Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 15 октября 2013 г. N 5-КГ13-88

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации в составе

председательствующего Горшкова В.В., судей Пчелинцевой Л.М. и Асташова С.В.

рассмотрела в открытом судебном заседании 15 октября 2013 г. дело по иску Копыловой М.В., действующей в интересах несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., к Копылову П.Б., Семенову М.К. о признании договора дарения доли квартиры недействительным, применении последствий недействительности сделки, аннулировании в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним записи о регистрации права собственности на долю в жилом помещении

по кассационной жалобе Копыловой М.В., действующей в интересах несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., на решение Бутырского районного суда г. Москвы от 18 сентября 2012 г. и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 20 ноября 2012 г.

Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Пчелинцевой Л.М., объяснения Копыловой М.В. и ее представителя Бобровой Г.Ю., поддержавших доводы кассационной жалобы, объяснения Копылова П.Б. и его представителя Маркиной Л.А., возражавших против удовлетворения кассационной жалобы, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации установила:

Копылова М.В., действующая в интересах несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., обратилась в суд с иском к Копылову П.Б., Семенову М.К. о признании договора дарения доли квартиры недействительным, применении последствий недействительности сделки, аннулировании в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним записи о регистрации права собственности на долю в жилом помещении.

Решением Бутырского районного суда г. Москвы от 18 сентября 2012 г. в удовлетворении иска Копыловой М.В., действующей в интересах несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., отказано.

Определением судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 20 ноября 2012 г. решение суда оставлено без изменения.

В кассационной жалобе Копылова М.В., действующая в интересах несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., ставит вопрос о передаче жалобы с делом для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации для отмены вынесенных судебных постановлений и направлении дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

По результатам изучения доводов кассационной жалобы Копыловой М.В., действующей в интересах несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., 29 мая 2013 г. судьей Верховного Суда Российской Федерации Пчелинцевой Л.М. дело было истребовано в Верховный Суд Российской Федерации, и ее же определением от 16 сентября 2013 г. кассационная жалоба с делом передана для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации.

Проверив материалы дела, обсудив обоснованность доводов кассационной жалобы, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит жалобу подлежащей удовлетворению, поскольку имеются основания для отмены обжалуемых судебных постановлений в кассационном порядке.

Основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в кассационном порядке являются существенные нарушения норм материального права или норм процессуального права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов ( ст. 387 ГПК РФ).

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации приходит к выводу, что в настоящем деле такого характера существенные нарушения норм материального и процессуального права были допущены судами первой и апелляционной инстанций, которые выразились в следующем.

Судом установлено, что с 29 июля 1994 г. по 22 июля 2008 г. Копылова М.В. состояла в браке с Копыловым П.Б.

Решением Бутырского районного суда г. Москвы от 28 июля 2009 г., вступившим в законную силу, произведен раздел совместно нажитого имущества супругов и за Копыловой М.В. и Копыловым П.Б. признано право собственности на указанную квартиру по 1/2 доли в праве собственности за каждым.

9 марта 2011 г. Копылова М.В. подарила несовершеннолетней дочери Копыловой В.П. 1/3 доли от 1/2 доли в праве общей долевой собственности на квартиру, что составляет 1/6 доли в праве общей долевой собственности на спорную квартиру.

По договору дарения от 20 апреля 2012 г. Копылов П.Б. подарил принадлежащую ему 1/2 доли в праве собственности на спорную квартиру Семенову М.К. Государственная регистрация права Семенова М.К. на 1/2 доли в праве собственности на спорную квартиру произведена 4 мая 2012 г. Согласие органов опеки и попечительства на совершение данной сделки не испрашивалось.

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении требований Копыловой М.В., действующей в интересах несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., суд исходил из того, что несовершеннолетние Копылова Виктория и Копылов Олег являются детьми Копыловой М.В. и Копылова П.Б., не лишенных в отношении детей родительских прав; дети не относятся к категории лиц, оставшихся без попечения родителей, поэтому согласие органов опеки и попечительства на сделку по отчуждению Копыловым П.Б. доли в праве собственности на квартиру не требовалось. При этом суд пришел к выводу, что оспариваемой сделкой права несовершеннолетних детей не нарушены, так как несовершеннолетние Копылова В.П. и Копылов О.П. проживают с матерью в спорной квартире, несовершеннолетний Копылов О.П. сохранил право пользования квартирой, Копыловой М.В. и несовершеннолетней Копыловой В.П. суммарно принадлежит 1/2 доли в праве собственности на спорную квартиру, поэтому проживание истца с детьми во всей квартире нарушает права другого собственника на совместное пользование жилым помещением и местами общего пользования.

С данными выводами суда первой инстанции согласился суд апелляционной инстанции.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации считает, что с выводами суда согласиться нельзя, так как они основаны на неправильном толковании и применении норм материального права к отношениям сторон и сделаны с существенным нарушением норм процессуального права.

В соответствии со ст. 168 ГК РФ (в редакции, действовавшей на момент совершения договора дарения от 20 апреля 2012 г.) сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения.

В силу ст. 169 ГК РФ (в редакции, действовавшей на момент совершения договора дарения от 20 апреля 2012 года) сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, ничтожна.

Согласно п. 4 ст. 292 ГК РФ отчуждение жилого помещения, в котором проживают находящиеся под опекой или попечительством члены семьи собственника данного жилого помещения либо оставшиеся без родительского попечения несовершеннолетние члены семьи собственника (о чем известно органу опеки и попечительства), если при этом затрагиваются права или охраняемые законом интересы указанных лиц, допускается с согласия органа опеки и попечительства.

Конституционный Суд Российской Федерации в абзаце первом пункта 3 постановления от 8 июня 2010 г. N 13-П указал на то, что забота о детях, их воспитание как обязанность родителей, по смыслу статьи 38 ( часть 2 ) Конституции Российской Федерации, предполагают, что ущемление прав ребенка, создание ему немотивированного жизненного дискомфорта несовместимы с самой природой отношений, исторически сложившихся и обеспечивающих выживание и развитие человека как биологического вида.

Согласно п. 1 ст. 63 СК РФ родители несут ответственность за воспитание и развитие своих детей. Они обязаны заботиться о здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии своих детей.

Защита прав и интересов детей возлагается на их родителей ( п. 1 ст. 64 СК РФ).

В соответствии с п. 1 ст. 65 СК РФ обеспечение интересов детей должно быть предметом основной заботы их родителей.

В силу ч. 2 ст. 56 ГПК РФ суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались.

С учетом приведенных выше требований материального закона и правовых позиций, изложенных в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 8 июня 2010 г. N 13-П, по данному делу юридически значимым для правильного разрешения исковых требований Копыловой М.В. являлось выяснение вопроса о соблюдении Копыловым П.Б. при совершении сделки по отчуждению доли в праве собственности на жилое помещение жилищных и иных прав несовершеннолетних детей, зарегистрированных и постоянно проживающих в спорном жилом помещении.

Однако суд вопрос о соблюдении Копыловым П.Б. жилищных и иных прав несовершеннолетних детей при совершении им сделки по отчуждению принадлежащей ему доли в праве собственности на жилое помещение (договора дарения) в пользу Семенова М.К. применительно к настоящему делу исходя из положений СК РФ и правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации не выяснял, ограничившись в решении общей ссылкой на то, что Копылов П.Б. родительских прав в отношении несовершеннолетних детей не лишен и после заключения договора дарения право пользования жилым помещением у детей сохранено, а жилищные права несовершеннолетних не могут являться предметом договора дарения.

Судом в настоящем деле нарушены требования процессуального закона к исследованию и оценке доказательств.

В соответствии с ч. 1 и ч. 4 ст. 67 ГПК РФ суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств. Результаты оценки доказательств суд обязан отразить в решении, в котором приводятся мотивы, по которым одни доказательства приняты в качестве средств обоснования выводов суда, другие доказательства отвергнуты судом, а также основания, по которым одним доказательствам отдано предпочтение перед другими.

Обратившись в суд с требованием о признании договора дарения доли квартиры недействительным, истец Копылова М.В., действующая в интересах несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., в обоснование иска указывала на то, что в спорной квартире ответчик Копылов П.Б. не проживает с 2005 года, воспитанием детей не занимается, уклоняется от защиты их прав и законных интересов. В нарушение установленной законом обязанности заботиться о детях, в том числе об их достойном и максимально комфортном проживании в жилом помещении, он заключил безвозмездный договор отчуждения своей доли постороннему лицу, не члену семьи, вынуждая тем самым разнополых детей поселиться в одной комнате вместе с матерью, фактически принуждая детей соседствовать в одной квартире с посторонними людьми и создавая для детей жизненный дискомфорт. Копылов П.Б., полагала истец, действовал намеренно с целью лишить детей возможности пользоваться обеими комнатами квартиры в силу нежелания выполнять свой родительский долг.

В подтверждение оснований иска Копылова М.В. представила в суд ряд доказательств (характеристики на Копылову В. и Копылова О., выданные ГБОУ ЦО N 1682, справка руководителя психологической службы ГБОУ ЦО N 1682 о психологическом состоянии Копыловой В. и другие документы).

Между тем судом имеющие существенное правовое значение для правильного разрешения настоящего спора фактические основания иска Копыловой М.В. и доказательства, их подтверждающие, при рассмотрении дела не были проверены и исследованы с учетом положений ст. 63-65 СК РФ и п. 4 ст. 292 ГК РФ, как того требует ст. 67 ГПК РФ.

Таким образом, суд, по сути, уклонился от осуществления правосудия по данному гражданскому делу, мотивируя отказ в удовлетворении исковых требований Копыловой М.В. о признании договора дарения доли квартиры недействительным по основаниям, предусмотренным ст. 168 ГК РФ, положениями ст. 209 ГК РФ о правомочиях собственника, подразумевая, что отец несовершеннолетних детей, Копыловой В. и Копылова О., Копылов П.Б. как собственник 1/2 доли в праве собственности на спорную квартиру мог распорядиться ею по собственному усмотрению, в частности подарить иному лицу. Тем самым суд фактически освободил Копылова П.Б. от выполнения обязанностей родителя по созданию нормальных жилищных и иных условий для своих детей, возложив данную обязанность лишь на мать несовершеннолетних Копылову М.В., чем также допустил нарушение норм ст. 61 СК РФ, согласно которой родители имеют равные права и несут равные обязанности в отношении своих детей.

В обоснование иска Копылова М.В. ссылалась не только на нормы ст. 168 ГК РФ, но и на нормы ст. 169 ГК РФ о недействительности сделок, совершенных с целью, противной основам правопорядка и нравственности.

К таким сделкам можно отнести, в частности, сделки, нарушающие основополагающие принципы российского правопорядка, определенные в Конституции Российской Федерации.

С учетом положений Конституции Российской Федерации и правовых позиций, отраженных в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 8 июня 2010 г. N 13-П «По делу о проверке конституционности пункта 4 статьи 292 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки В.В. Чадаевой», совершение родителем, сознательно не проявляющим заботу о благосостоянии детей и фактически оставляющим детей без своего родительского попечения, умышленных действий, направленных на совершение сделки по отчуждению жилого помещения (или доли в праве собственности на жилое помещение) в пользу иного лица, с целью ущемления прав детей, в том числе жилищных, может свидетельствовать о несовместимом с основами правопорядка и нравственности характере подобной сделки и злоупотреблении правом. Судом нормы ст. 169 ГК РФ в таком контексте к разрешению спора применены не были.

В связи с изложенным решение суда первой инстанции и определение суда апелляционной инстанции, оставившее его без изменения, нельзя признать законными. Они приняты с существенными нарушениями норм материального и процессуального права, повлиявшими на исход дела, без их устранения невозможна защита нарушенных прав и законных интересов несовершеннолетних Копыловой В.П. и Копылова О.П., в интересах которых действует истец, что согласно ст. 387 ГПК РФ является основанием для отмены обжалуемых судебных постановлений, а дело подлежит направлению на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

При новом рассмотрении данного дела суду надлежит учесть изложенное и разрешить дело в соответствии с требованиями закона.

Судебная коллегия находит необходимым также обратить внимание на следующее.

В судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации истец пояснила, что после принятия судами первой и апелляционной инстанций обжалуемых судебных постановлений спорная 1/2 доли в праве собственности на квартиру неоднократно отчуждалась по гражданским сделкам ее собственниками, в связи с чем в производстве суда находятся иные гражданские дела, связанные с правами в отношении данной квартиры. Эти обстоятельства не отрицались стороной ответчика.

Соответственно, суду при новом рассмотрении настоящего дела также необходимо обсудить вопрос об объединении соответствующих гражданских дел в одно производство для их совместного рассмотрения в порядке ст. 151 ГПК РФ в целях своевременного и правильного разрешения возникшего в отношении квартиры спора.

Источник

Согласование сделок с имуществом несовершеннолетних, или Людоедство органов опеки // Непятничное

Я уже писал о сложностях, с которыми сталкивается всякий, кто воспользовался маткапиталом в целях приобретения жилья и решил просчитать юридические риски последующей продажи такого жилья без предварительного выделения долей. Подробнее об этом здесь: https://zakon.ru/blog/2019/03/18/neispolnenie_obyazatelstv_v_ramkah_ispolzovaniya_matkapitala_kak_osnovanie_nedejstvitelnosti_sdelok_

Вкратце изложу суть своего «кейса»: семья купила однокомнатную квартиру в ипотеку, позже решила вложить в нее маткапитал. Через какое-то время семья приобретает «на вырост» трехкомнатную квартиру, тоже в ипотеку, для погашения которой хочет продать однокомнатную. Но чтобы ее продать, нужно сначала выделить доли супруге и детям в рамках исполнения обязательств по маткапиталу. Тут-то все и начинается.

Проанализировав ситуацию, я решил все-таки предварительно выделить доли (интересно, что по закону сделать это собственник обязан не только в отношении супруги и детей, которые появились на момент использования маткапитала, но и в отношении тех детей, кто родился позже, так во всяком случае трактуют закон нотариусы; кроме того, не все нотариусы соглашаются удостоверять сделку по наделению долей до снятия обременения, даже несмотря на то, что сам залогодержатель, т.е. банк, ничего против не имеет). Но в этом посте я хочу поведать о тех сложностях, с которыми столкнулся на следующем этапе.

Здесь на авансцену выходят органы опеки. Без их согласия отчудить детские доли у меня не получится. И с этим согласием не все просто.

Предварительно пройдя консультацию с органами опеки по месту жительства, мы вздохнули более-менее свободно: оказывается, до недавнего времени спокойно согласовывали отчуждение детских долей при условии открытия специального целевого счета в пользу детей и помещения на него денежных средств в размере, не меньшем размера маткапитала. Однако буквально сегодня нам было объявлено, что эта схема уже не работает, а тем, кто ею воспользовался, отказывают в согласовании.

Схема с выделением долей вместо продаваемых в приобретенной «на расширение площади» трехкомнатной квартире тоже не получит поддержки в ООиП в силу запрета возмездных сделок между детьми и родителями по ст. 37 ГК (квартира уже приобретена с использованием ипотеки, де-юре она в собственности у родителей). Я правда не понимаю, почему не могу взамен продаваемых долей подарить детям аналогичные доли в большей по площади квартире, ну да ладно. В итоге органами опеки нам было предложено приобрести новую квартиру детям не меньшей площади, стоимость долей в которой была бы не меньше стоимости долей детей в существующей (продаваемой нами) квартире.

При этом органы опеки не могут привести четкие критерии сделки по покупке детям нового жилья взамен отчуждаемого, соответствие которым обеспечивает согласование продажи детских долей в отчуждаемой нами однокомнатной квартире. Были лишь озвучены вышеуказанные два момента: жилплощадь и стоимость долей не меньше, чем в нынешней квартире.

Понятно, что в Москве приобрести квартиру такой же площади за 500 тыс. (стоимость маткапитала) нереально. Однако больше мы на приобретение нового жилья детям выделять не планировали — нам нужно погашать ипотечный кредит в новой, приобретенной «на вырост», квартире, для чего мы и продаем предыдущую. По поводу приобретения жилья для детей в других регионах органы опеки гарантировать согласование не берутся и намекают, что вполне возможны варианты с отказом.

В итоге имеем абсурдную ситуацию: государство вроде как бдит, чтобы жилищные права детей не были нарушены, при этом буквальное толкование существующих норм приводит органы опеки в ступор при вопросе согласования продажи жилья меньшей площади для наделения детей жильем в квартире большей площади, если она уже в собственности родителей. В итоге маткапитал, который вроде как призван решить жилищные проблемы семей, после исполнения обязательств по нему становится камнем преткновения в решении тех же жилищных проблем, когда требуется увеличить жилплощадь и использовать для этого деньги от продажи первоначальной квартиры. Уверен, в России таких ситуаций масса, и похоже, что адекватного ответа для добросовестных родителей наши публичные органы предложить не могут.

Источник

Отчуждение родителей как форма эмоционального насилия над детьми

«Отчуждение родителей процветает в состязательной правовой системе «победитель получает все», где родители должны как можно больше унижать других родителей, чтобы доказать, что они являются более стоящими родителями и больше достойны получения статуса единоличного опекуна или основного попечителя. Родители стремятся выиграть суды, унижая другого родителя, по сути, участвуя в отчуждающем поведения. Таким образом, система поощряет и вызывает отчуждающее поведение».

Всех, кто читает данный блог, прошу ответить на следующий вопрос. [poll align=»left»]

Отчуждение родителей как форма эмоционального насилия над детьми: современное состояние знаний и будущие направления исследований

Эдвард Крук, доктор философии, Университет Британской Колумбии

В этой статье рассматривается текущее состояние исследований по отчуждению родителей, которое показывает, что отчуждение является гораздо более распространенным и изнурительным для детей и родителей, чем предполагалось ранее. В крайних случаях можно утверждать, что отчуждение родителей является серьезной формой эмоционального жестокого обращения с детьми. Тщательное изучение ключевых элементов отчуждения родителей в исследовательской литературе последовательно выявляет два основных элемента жестокого обращения с детьми: отчуждение родителей как существенная форма вреда для детей, обусловленная действиями человека. Как форма индивидуального жестокого обращения с детьми, родительское отчуждение требует ответных мер защиты ребенка. Как форма коллективного насилия, родительское отчуждение требует фундаментальной реформы системы семейного права в направлении совместного воспитания как основы семейного права. Появляется научный консенсус в отношении распространенности, последствий и профессионального признания отчуждения родителей как формы жестокого обращения с детьми. В ответ авторы обсуждают необходимость исследования эффективности вмешательств в родительское отчуждение, особенно в наболее экстремальных случаях. В этой статье приводятся доводы в пользу более количественного и качественного исследования, сосредоточенного на четырех столпах вмешательства на микро- и макроуровнях, с конкретными рекомендациями для дальнейшего изучения мер защиты детей, программ воссоединения и других терапевтических подходов.

Отчуждение родителей как форма эмоционального насилия над детьми: современное состояние знаний и будущие направления исследований

Родительское отчуждение, которое чаще всего происходит в контексте споров об опеке над детьми во время или после расставания родителей, включает «программирование» ребенка одним из родителей с целью очернить другого родителя-мишень, причинить вред и нанести ущерб отношениям между ребенком и отчужденным родителем (или даже полностью уничтожить их), в результате чего родитель-мишень демонизируется, а его авторитет как родителя, достойного любви и внимания ребенка, подрывается (Harman, Kruk, & Hines, In Press). Такая клевета приводит к эмоциональному отторжению ребенка от родителя-мишени и утрате способного, любящего родителя в жизни ребенка. Отчуждение родителей проявляется в нежелании или отказе ребенка иметь отношения с родителем по нелогичным, несуществующим или преувеличенным причинам. Роительское отчуждение отличается от отвержения родителя, которое включает в себя поведение, когда родитель сам наносит ущерб отношениям с ребенком, как правило из-за собственных недостатков родителя (Drozd & Olsen, 2004).

Родительское отчуждение лежит в диапазоне от легких, тонких форм очернения и заканчивая более серьезными формами агрессии и принудительного контроля, которые приводят к полному отказу ребенка от контакта с родителем-мишенью.

Такое поведение также охватывает диапазон от отдельных событий до продолжающегося злоупотребления, направленного на родителя-мишень. Нет гендерных различий в отношении того, кто является виновником, а кто является мишенью родительского отчуждения. Однако, если ребенок проводит большую часть времени только с одним из родителей — это является сильным указателем на того, кто может оттолкнуть ребенка от другого родителя (Baker & Eichler, 2016; Harman, Kruk & Hines, In Press).

Арена родительского отчуждения полна споров, особенно касательно вопроса о том, является ли родительское формой жестокого обращения с детьми и насилия в семье. Проблемы, связанные с разграничением между злоупотреблениями, отвержением и отчуждением, а также с правовыми реформами и терапевтическими вмешательствами, необходимыми для борьбы с отчуждением, создают значительные проблемы для исследователей, практиков и политиков (Drozd & Oleson, 2004).

Существуют сильно разнящиеся взгляды на текущее состояние исследований феномена отчуждения. Согласно Emery (2014), до настоящего времени не было опубликовано ни одного высококачественного исследования синдрома родительского отчуждения. Точно так же в своей главе об эмпирических исследованиях отчуждения Saini et al. (2016) также утверждает, что родительское отчуждение остается гипотезой, нуждающейся в дальнейшем эмпирическом тестировании, хотя обзор литературы включал только часть существующей исследований, включающую 45 статей и 13 докторских диссертаций. Напротив, исследователи родительского отчуждения указывают на более тысячи существующих исследований этого явления (Университетский медицинский центр Вандербильта, 2017). Хотя в большинстве исследований отчуждения используются качественные и смешанные методы исследования, некоторые утверждают, что глубину опыта отчуждения родителей можно уловить только качественными исследованиями (Balmer, Matthewson, & Haines, 2018; Kruk, 2010).

Анализ исследований родительского отчуждения за последнее десятилетие показывает, что этот синдром является более распространенным и изнурительным для детей и родителей, чем предполагалось ранее. Несмотря на мнения тех, кто сомневается в самой концепции, появляется новый научный консенсус в отношении определения и распространенности родительского отчуждения и его последствий для родителей и детей. Например, родительское отчуждение признается как проявление трех расстройств, определенных в DSM-V (Американская психиатрическая ассоциация, 2013 г.): «Отношения между родителями и детьми», «Дети, страдающие от расстройств в отношениях с родителями» и «Психологические злоупотребления в отношении детей». Отчуждение родителей связано с двумя наборами симптомов, выявленными в DSM: «нарушение функционирования в поведенческих, когнитивных или аффективных сферах» и «признаки негативных намерений другого человека, враждебность по отношению к другому или делания козлом отпущения другого и необоснованные чувства отчуждения». Нынешний проект Международной классификации болезней Всемирной организации здравоохранения также содержит конкретное определение родительского отчуждения (Bernet, Wamboldt, & Narrow, 2016).

Медленно, но верно недопонимание и отрицание отчуждения родителей смываются.

Опрос, проведенный на конференции Ассоциации семейных и примирительных судов 2014 года, показал, что 98% согласны в поддержку основного принципа отчуждения родителей: один из родителей может манипулировать детьми, чтобы отвергнуть другого родителя, который не заслуживает того, чтобы его отвергли (Варшак, 2015).

Текущее состояние знаний отражает возникающий научный консенсус относительно определения, распространенности и последствий родительского отчуждения. Saini et al. (2016) признает единство во мнении, что отчуждение родителей обычно связывают с опытом ребенка, который под влиянием одного родителя отвергнул и начал ненавидеть другого родителя, а также с поведением самого родителя, который отравляет отношения ребенка с другим родителем.

Родительское отчуждение характеризуется как форма «программирования» ребенка: неоправданная кампания клеветы против родителя-мишени, приводящая к необоснованному отказу ребенка от этого родителя (Bernet & Baker, 2013). В ситуациях родительского отчуждения, взгляд детей на отчужденного родителя почти всегда исключительно негативный, родитель демонизирован и рассматривается как зло, а в крайних случаях вообще забыт. Для ребенка отчуждение родителя является серьезным психическим состоянием, основанным на ложном убеждении, что отчужденный родитель недостоен быть родителем (там же).

Ссылаясь на более раннюю работу Дрозда и Олесона (2004), Saini et al. (2016) заявляет, что не существует надежных инструментов, чтобы отличить родительское отчуждение от оправданного отстранения, когда ребенок, став жертвой жестокого обращения или насилия в семье, оправданно боится и отвергает родителя. Они утверждают, что это приводит к серьезному изъяну большинства исследований родительского отчуждения. Тем не менее, существует огромное количество исследований по проблеме жестокого обращения с детьми, демонстрирующих, что даже дети, подвергающиеся физическому насилию, редко отвергают родителя абьюзера с таким рвением, которое демонстрируют отчужденные дети (Clawar & Rivlin, 2013). Готлиб (2012, стр. 52) обобщает клиническую картину в области защиты детей:

Идентификация ребенка с родителем-абьюзером и защита этого родителя ребенком очевидны в случаях родительского отчуждения. Ребенок будет скорее действовать заодно с отчуждающим и жестоким родителем, нежели отвергать его (Lorandos, Bernet, & Sauber, 2013).

Во-первых, жестокое обращение с детьми и родительское отчуждение представляют собой серьезную форму вреда и представляют серьезную угрозу благополучию ребенка. Во-вторых, абьюз обусловлен человеческим фактором; это результат действий человека. Это может быть дело рук отдельного родителя или опекуна и / или формой объединенных действий нескольких людей. Например, бывают социальные, правовые, политические и экономические факторы, ставящие под угрозу благополучие детей. Как результат индивидуальных действий родителя, родительское отчуждение является формой жестокого обращения с детьми. Поскольку правовые системы обычно исключают одного из родителей из повседневной родительской рутины, отчуждение родителей также может рассматриваться как форма коллективного насилия (Giancarlo & Rottman, 2015).

Два ключевых элемента отчуждения родителей как формы жестокого обращения с детьми (Cooper, 1993; Finkelhor & Corbin, 1988)

Стратегии Абюза

Первая определяющая черта родительского отчуждения, как формы эмоционального насилия над детьми, связана с поведением алиенатора. Она включает в себя реализацию ряда абьюзных стратегий со стороны отчуждающего родителя, чтобы способствовать отказу ребенка от другого родителя. Чтобы ребенок отвергнул другого родителя, им манипулируют, разрушая и вмешиваясь в отношения между ребенком и другим родителем. Такие стратегии включают в себя (а) очернение, оговаривание, (б) ограничение контакта, стирание другого родителя из жизни и памяти ребенка, (в) принуждение ребенка отвергнуть другого родителя, (г) создание впечатления, что другой родитель опасен, (д) принуждение ребенка выбирать между родителями, угрожая прекращением привязанности, и (е) принижение и ограничение контакта с семьей родителя-мишени. (Baker & Darnell, 2006; Viljoen & van Rensberg, 2014).

Недавнее исследование 126 родителей-мишеней Poustie, Matthewson и Balmer (2018) выделили тактику (а) эмоциональных манипуляций, (б) поощрения неповиновения и союза, (в) нарушения времени посещений и общения между родителем-мишенью и ребенком, (г) утаивание информации, (д) клевета на родителя-мишень и (е) стирание. Такая клевета приводит к тому, что ребенок эмоционально отвергает родителя-мишень и к утрате способного заботиться и любящего родителя из жизни ребенка. Тактика отчуждения родителей равносильна крайнему психологическому жестокому обращению очень маленьких и старших детей. Она включает отвержение, терроризирование, изолирование, развращение или эксплуатирование, а также запрещение эмоциональной отзывчивости (Baker & Darnell, 2006).

Семнадцать стратегий родителей-алиенаторов (Бейкер и Дарнелл, 2006)

Согласно Бейкеру и Дарнеллу (2006), каждая из 17 стратегий выполняет ряд функций: (а) для повышения сплоченности и согласованности ребенка с отчуждающим родителем, (б) для создания психологической дистанции между ребенком и родителем-мишенью, (в) чтобы усилить гнев и травму родителя-мишени из-за поведения ребенка, и (г) чтобы спровоцировать конфликт между ребенком и родителем-мишенью, если родитель-мишень бросает вызов или реагирует на поведение ребенка.

Отчуждение родителей существует в континууме от умеренного до чрезвычайно тяжелого и может быть взаимным и невзаимным. В некоторых случаях дети и родители воссоединяются; в других они этого не делают. Как группа, которая, возможно, наиболее негативно затронута синдромом отчуждения родителей, полностью отделенные родители оказались в центре последних исследований (Kruk, 2010a, 2010b, 2011, 2018).

В трех отдельных исследованиях таких родителей (78 отцов и матерей, которые не общались со своими детьми в течение как минимум одного года), повествовательное исследование и основанный на теории анализ выявили следующее, как наиболее распространенные показатели серьезного отчуждения родителей и как характеристики виновных в отчуждении. Они представляют собой более серьезные формы насилия по сравнению с менее серьезным отчуждением. Менее распространенные и узнаваемые, чем поведение, идентифицированное Бейкером и Дарнеллом, они отражают гораздо большую степень патологии со стороны родителя-алиенатора.

Показатели крайнего отчуждения родителей как жестокого обращения с детьми: характеристики родителя-алиенатора (Kruk, 2018)

Остальные стратегии включают в себя отсутствие вины или угрызения совести за свое поведение или сожаление о своих действиях; преувеличение, нечестность и отношение «цель оправдывает средства»; поливание грязью другого родителя перед ребенком или избегание любого упоминания другого родителя в попытке стереть этого родителя из памяти ребенка; и мониторинг и опрос ребенка касательно его отношений с другим родителем. Эти последние стратегии соответствуют опыту менее отчужденных родителей.

Влияние на ребенка

Таким образом, первый элемент в определении родительского отчуждения как формы жестокого обращения с детьми связан с жестоким и насильственным поведением родителя-алиенатора. Вторая составляющая определения фокусируется на глубоко разрушающих воздействиях на ребенка. В наиболее серьезных случаях эти эффекты являются глубокими (Balmer, Matthewson & Haines, 2018; Mone & Biringen, 2012; Mone, MacPhee, Anderson & Banning, 2011).

Во-первых, воспитание ненависти к другому родителю равносильно прививанию ненависти к самому себе у ребенка. Ненависть к себе является особенно тревожной чертой среди отчужденных детей и одним из наиболее серьезных и распространенных последствий отчуждения родителей. Дети, усвоившие ненависть, направленную на отчужденного родителя, склоняются к вере, что отчуждаемый родитель не любил или не хотел их, и испытывают серьезную вину, связанную с предательством отчужденного родителя.

Их ненависть к себе (и депрессия) проистекает из-за ощущения себя нелюбимыми другим родителем и из-за разлуки с ним, в то время как им отказывают в возможности оплакивать потерю родителя или даже говорить о родителе (Warshak, 2015b).

Во-вторых, многочисленные исследования показывают, что у отчужденных детей наблюдаются серьезные психосоциальные нарушения. К ним относятся нарушенное социально-эмоционального развития, отсутствие доверия в отношениях, социальная тревога и социальная изоляция (Baker, 2005, 2010; Ben-Ami & Baker, 2012; Friedlander & Walters, 2010; Godbout & Parent, 2008). У таких детей плохие отношения с обоими родителями. Будучи взрослыми, они склонны вступать в партнерские отношения раньше, с большей вероятностью разводятся или расходятся, имеют больше шансов иметь детей вне какого-либо партнерства и с большей вероятностью становятся отчужденными от своих собственных детей (Ben-Ami & Baker, 2012).

Отчужденные дети чаще прогуливают школу, бросают школу в раннем возрасте. Они реже достигают академической и профессиональной квалификации в зрелом возрасте. Они, как правило, испытывают безработицу, имеют низкие доходы и остаются на социальной помощи. Они часто, кажется, бесцельно дрейфуют по жизни. Отчужденные дети испытывают трудности с контролем своих импульсов, борьбой с психическим здоровьем, зависимостью и самоповреждением (Otowa, York, Gardner, Kendle и Hettema, 2014). Они чаще курят, употребляют алкоголь и злоупотребляют наркотиками, часто поддаются поведенческим зависимостям и склонны к беспорядочным связям, отказываются от контрацепции и становятся родителями-подростками (там же).

Показатели родительского отчуждения как жестокого обращения с детьми: характеристики индуцированного ребенка

Направления для будущих исследований

Появляется научный консенсус относительно реальности, определения, распространенности и последствий отчуждения родителей. Учитывая расширенную базу знаний по этому явлению, назревает необходимость эффективного вмешательства. Самым большим пробелом в исследованиях по отчуждению родителей и приоритетом будущих исследований является оценка существующих и возникающих методов вмешательства, моделей и политики в отношении понимания и решения проблемы отчуждения родителей как формы эмоционального жестокого обращения с детьми.

Что касается вмешательства на индивидуальном, семейном, групповом (микро), общественном и социальном (макро) уровнях, существуют четыре основных столпа вмешательства, все они рассматриваются как необходимые и основополагающие для борьбы с родительским отчуждением (Kruk, 2018). Эти столпы подпадают под заголовки снижения индивидуального вреда, профилактики, лечения и правоприменения.

Приоритеты для будущего исследования отчуждения родителей: четыре столпа вмешательства

Отчуждение родителей как серьезная форма эмоционального абьюза над детьми, которое связано с игнорированием детей и физическим и сексуальным надругательством, явно делает эту проблему случаем защиты детей (там же). В то же время родители-мишени повсеместно сталкиваются с профессиональным непониманием и безразличием со стороны профессиональных служб, особенно органов по защите детей (Poustie, Matthewson and Balmer, 2018). Прежде всего, мы должны признать отчуждение родителей как форму индивидуального жестокого обращения с детьми, требующую защиты детей. Исследование эффективных ответных мер защиты детей на отчуждение родителей как форму индивидуального жестокого обращения с детьми является первоочередной задачей. Это включает в себя эффективность программ поддержки / сохранения семьи и вмешательства в случаи похищения и отчуждения детей со стороны органов по защите детства.

Правовые системы, которые позволяют исключить одного из родителей из жизни ребенка (при отсутствии серьезных показаний) посредством единоличного опекунства или распоряжения о первичном проживании, не только способствуют отчуждению родителей; они могут также участвовать в форме отчуждения (там же). Отчуждение родителей процветает в состязательной правовой системе «победитель получает все», где родители должны как можно больше унижать других родителей, чтобы доказать, что они являются более стоящими родителями и больше достойны получения статуса единоличного опекуна или основного попечителя. Родители стремятся выиграть суды, унижая другого родителя

, по сути, участвуя в отчуждающем поведения. Таким образом, система поощряет и вызывает отчуждающее поведение (Kruk, 2013; Giancarlo & Rottman, 2015).

Вопрос о том, является ли отчуждение родителей более вероятным в тех юрисдикциях, где проживание ребенка предоставляется только с одним родителем, и менее вероятен в тех юрисдикциях, где законодательно предусматривается презумпция совместного воспитания детей, является важным вопросом для дальнейших исследований. По мнению самих родителей, закон о совместном воспитании детей, являющийся правовым основанием для того, чтобы дети имели двух основных родителей, является оплотом против отчуждения родителей (Kruk, 2011; Kruk, 2013). В этом напревлении есть потребность в более надежных долгосрочных исследованиях.

Основные элементы и работающие методы эффективных программ воссоединения еще не определены. Тем не менее, существующие программы подчеркивают клиническую значимость того, что дети начинают считать своих родителей одинаково ценными и важными в своей жизни, и в то же время помогают детям-подросткам отказаться от своей защищающей роли по отношению к своим родителям-алиенаторам (Smith, 2016).

Исследование ясно показывает, что усилия по воссоединению должны продолжаться в сотрудничестве со службами, которые имеют специализированный опыт в воссоединении после родительского отчуждения (Darnell, 2011). Были разработаны несколько моделей вмешательства. Наиболее известной из них является программа «Семейные мосты» Варшака (2010 г.), образовательная и основанная на опыте программа, направленная на то, чтобы позволить ребенку иметь здоровые отношения с обоими родителями, вывести ребенка из родительского конфликта, а также поощрять детскую автономию, множественное восприятие перспективы и критическое мышление.

Заключение

Учитывая консенсус в области социальных наук о реальности отчуждения родителей (Warshak, 2015a; Harman & Biringen, 2016), назрела срочная необходимость исследований эффективности различных подходов к вмешательству. Это включает исследование четырех основных направлений вмешательства в родительское отчуждение: (а) решение проблемы отчуждения родителей посредством ответных мер защиты детей (компонент снижения вреда); (б) эффективность реформы семейного права в направлении совместного воспитания как профилактика отчуждения родителей (компонент профилактики); (c) программы лечения и воссоединения, которые быстро развиваются в ответ на растущее профессиональное признание отчуждения родителей и его последствий (компонент лечения), и (c) компонент обеспечения исполнения, различные подходы к решению проблемы отчуждения родителей с точки зрения нарушения закона. Учитывая устойчивую базу исследований о существовании, распространенности и последствиях отчуждения родителей, а также продолжающиеся противоречия, касающиеся направлений политики и практики в отношении детей и семьи, а также лучшие практики в правовой и терапевтической областях, путь последующих исследований по отчуждению родителей становится понятным.

Перевод: Анна Пархоменко

Первая книга в России о семейном киднеппинге http://громчечемтишина.рф

Книгу можно заказать онлайн на сайте издательства «Питер»

Источник