она была такая непостоянная то сводила с ума то сходила с ума
See, that’s what the app is perfect for.
У Дьявола Есть Множество Обличий.
Но женщина особо удалась.
она была такая непостоянная — то сводила с ума..
More you might like
У меня — твоя фамилия, у тебя — моя душа.
На ладонях судеб линия стала общей, не спеша.
У меня — твоя бессонница, у тебя — мои мечты.
Я тебе — жена, любовница и покой средь суеты.
У меня — твои желания, у тебя — мои грехи.
Я дарю тебе внимание и бессонные стихи.
Наша нежность — в изобилии, понимание — без слов.
У меня — твоя фамилия, у тебя — моя любовь.
Жизнь сложится так,что ты каждое утро будешь проезжать мимо моего дома
Я с трудом узнаю тебя на фотографиях,где ты отмечен
Этот путь от меня до тебя,давно уже бесконечен.
Бесконечно далёк и вяжется в восьмерку
Наша бесконечность сложилась из двух параллельных линий
Проезжая мой дом,твой кадык будет биться пульсом
Я не помню как ты первый раз улыбнулся
Потому что знала тебя всю свою жизнь и не было первого раза
Ты появился сразу,как джин из хрустальной вазы
И от тебя не пахло чужой очень хитрой женщиной
Земфира помнит каждую чью-то трещинку
И твою неумелую, падающую, как башни в нью-йорке
Ложь. И разломанную восьмерку
Познакомьтесь дети,это любовь.! Это любовь! Которую развели
Ты мой лучший шулер на целом клочке земли
Мой любимый Оушен и 13 твоих друзей :
Месть (как раздача холодных блюд)
13 друзей моего превосходного афериста
Хотя я могу насчитать их триста.
И вот завтра утром ты снова проедешь мой дом
Я оставлю записку на подоконнике перед сном
Ты изменился,я тебя больше не узнаю
Твой кадык танцует нервную босанову
Мои пальцы хрустят как покусанные печенья
Стань собой,хотя бы на минуточку,на мгновение
Или не собой,а тем кого я выдумала и полюбила слепо
Но если ты ищешь повод то-
По китайскому календарю.
я тебе безгранично предан, и чем искренней, тем печальнее. назови эти строки бредом, или нудным, тупым мычанием. безразлично спроси: “а толку?”, разрушая всё, что я выстроил, но не вникнув: твой взгляд и только спас меня от шального выстрела. ухмыльнись и скажи, что глупый, что смешной, что смешной до ужаса: ровно год снятся эти губы, той, с кем думал — едва подружимся.
..ты когда-то шепнёшь об этом: “сколько боли ему дарила я. он был мне безгранично предан…” —
и тобой предан тоже,
мы никогда не проснёмся вместе,
имя твоё в телефоне стёрто,
мне бы не видеть тебя лет двести.
мне не снятся красивые сны.
дай мне мягче подушку,
и крышу над домом прочнее.
в самом сердце январь,
и так долго еще до весны.
я окрепла, я стала горой!
ни сломить, ни сломать,
но зачем мне дана эта сила?
каждый раз говорю себе
«это — последний герой».
порядком меня загубила.
тревожно на сердце.
докричись до Морфея-
быть может он вколет мне морфий?
сколько разных людей
разбирало меня по частям,
приближая меня к катастрофе.
превышая лимит тишины.
с каждым годом она
все чернее мне делает душу.
мне не снятся красивые сны,
дай мне крышу над домом прочнее,
дергая в спальне ночник,
гасишь в комнате свет,
выдыхая легко и устало.
ты, как всякий чужой,
тащишь к себе одеяло.
свиться струйкой водопроводной –
двинуть к морю до холодов.
я хочу быть такой свободной,
чтобы не оставлять следов.
наблюдая, как чем-то броским
мажет выпуклый глаз заря,
я хочу быть немного бродским –
ни единого слова зря.
Человек вас любит настолько, сколько он готов за вас отдать. Очень меркантильно звучит. Как и фраза Надежды Мандельштам: «Он вас любит? А сколько он на вас потратил?». Какая корыстная дама.
Хотя какая корысть: жила в нищите с бедным поэтом, есть было нечего, ходить тоже не в чем. Но поэт был готов за неё отдать — всё. Просто — всё, что было. Ухо, глаз, почку, жизнь.. Не особо задумываясь. А что думать, если любишь? Так например и маленький ребёнок не задумается. И отдаст всё, что имеет, хотя у него и нет ничего, кроме игрушек и собственного дыхания. И он может пожадничать — не угостить конфетой, игрушку прижать к себе. Это в обычных обстоятельствах. А в смертельно важных — даже не задумается. Потому что как жить и зачем — без мамы и папы? И это высшая степень любви. За неё всё прощается, вообще — всё. Если человек так сделал или мы точно знаем, что так и сделает. И все отношения, основанные на здоровом эгоизме — хорошая штука. Пока сам не окажешься в такой опасности, что надо отдать всё. Или хотя бы почку. Или квартиру. И здоровый эгоист скажет, что это неразумно как-то: отдавать свои органы и квадратные метры.
А неразумный ребёнок или поэт — отдаст. Скажет: На! А как иначе? Только живи! И это высшая степень любви, недоступная многим. И вот удивляются: почему эти неподходящие люди вместе живут? Да ещё в нездоровых отношениях! Неправильных!
Вот поэтому и живут.
И здоровые отношения двух разумных эгоистов плачевно кончаются, по крайней мере, для одного эгоиста — если он заболеет или в тюрьму попадёт. Или состарится и ослабеет. На него потратят разумную сумму, а потом оставят одного. Потому что где настоящая любовь — нет эгоизма. Разумного или животного — по мне, они мало чем отличаются. Есть только любовь. Которую я всем желаю найти или сохранить.
будут те, кто их жгут.
будут те, кто их ждут.
будет новый рассвет,
и всегда будет тот, кто тебе очень рад
будут те, кто их льют.
кто-то, грохот услышав, пугается гроз,
кто-то будет не спать.
чтоб вернуться опять.
и всегда будут путаться нити в узлы,
и не каждый вопрос будет высказан вслух,
иногда для любви не хватает и двух,
на большой глубине мы хотим высоты,
и пока на земле существуют мосты,
мне к тебе не доплыть. не всколышет волна
Вот она выдыхает: «уже тяжело молчать, дай мне знак – звонок, один поворот ключа, дай мне лишнее слово в наш полуночный чат, я начну тебе отвечать. Я начну говорить с тобой, видеть тебя иным, отличать от тысячи пасынков той весны, что растет за моим окном, проникает в сны, состоит из этой искрящейся тишины. Я была немой, но больше я не могу. Дай мне слово лечь ударным в мою строку. Дай мне южный город – Тбилиси или Баку, дай мне ветер на берегу. Я хочу говорить с тобой всем, что дарует мир – адресами, домами, событиями, людьми, черным кофе в турке, улицей, что шумит, старым городом, небом, раскинувшимся над ним. Я хочу рассказать тебе, сколько всего вокруг – как колышется хлопок облака на ветру, белозубые дети бросают свою игру, чтобы солнце коснулось рук. Как сидят старики, смуглы от горячих лет, как гранат рассыпается зернами на столе, как медовым лучом остается на коже след, как миндальное дерево цвет забирает в плен».
Вот она выдыхает, бумага дрожит едва, как живая вода, закованная в слова.
Она Была Такая Непостоянная То Сводила С Ума То Сходила С Ума О Да Она Была Идиоткой
Длительность: 34 сек
Machete Нежность Official Music Video
Эта Песня Не Оставит Равнодушным Дымом Лечилась Исповедь Хулиганки New 2019 Инна Вальтер
Whatsapp Ucun Status Video 2018
Не Твой Уровень Дорогой
Тима Белорусских Витаминка Премьера Официального Клипа
Zivert Life Official Audio 2018
Hammali Navai Девочка Война
Ой Ой Ой Нам Было Интересно
Султан Ураган И Мурат Тхагалегов На Дискотеку Official Music Video Hd
Mull3 Снова Ночь Она Моя Роза Я Её Люблю Она Моя Доза
Максим Фадеев О Конфликте С Эрнстом И Русском Рэпе Большое Интервью
Артур Пирожков Зацепила Audio
Участники Первой Фабрики Звезд Что С Ними Стало
Розовая Любовь Российского Шоу Бизнеса
Мария Куликова Судьба Человека С Борисом Корчевниковым
Замуж За Геев 2 Раза Подряд Судьба Как Живет Бывшая Жена Николая Баскова
Жанна Бадоева О Скандале С Нателлой Крапивиной Муже Из Италии И Работе На Первом
Re Zero Season 2 Opening
Нястя Самбурская Саша
Remember Son Dying Is Gay
Война Бессконечная Стрельба
Звук Чумного Доктора
Sophie Francis Lovedrunk
Сием Сием Песня На Русском
Offensive Aggressive War Epic Music Military Cinematic Powerful
Kedr Livanskiy Otvechai
Other Side Of The Dime Tumbleweed Dk
Ту Мией Пешам Ман Аз Замин Канда Мешам
Asun Ketahuan Tidur Di Becak Kun Anta
Audiophile Choice 2021 Golden Ear Collection Audiophile Nbr Store
Ghost Dance Meme Ii Ft Pumpkin Pie Cookie Ii Lazyish
Mentahan Anime Penyihir Dan Hana Dva Celana Sobek Robek Dva Angkat Kaki Tiktok Viral
Hogssss Op Th14 Trophy Pushing Attack Strategy Legend Hits Clash Of Clans
Vlog Unboxing Modori Sodam Set Telur Kecap Di Atas Nasi Hangat
Fiat Tipo Egea Himmel Spritzen Schwarz Teil 1
Она Была Такая Непостоянная То Сводила С Ума То Сходила С Ума О Да Она Была Идиоткой
Dana Cicil Akulaku Tidak Bisa Kebuka Ini Penyebab Solusinya
Baby Alive Justins Adoption Story Twins Baby Alive Video
Squid Game Episode 4 Stick To The Team Reaction Review
Mega Save In Spa Francorchamps Assetto Corsa
20 July 2021 Top 20 News Of Bihar Seemanchal News Mithilanchal News Bihar News
15 June 2021 Top 20 News Of Bihar Seemanchal News Mithilanchal News Bihar News
Agnostic Front Victim In Pain
Just Pain Shorts Trending Viral Narutoedits Naruto Itachi Sasuke
Agnostic Front Love To Be Hated
С Чего Всё Началось От Версии 1 0 До 2 11 История Geometry Dash
Та странная, что встретилась случайно
А знаешь. все еще будет!
В переводе с одного из восточных языков,
фраза «Я люблю тебя» звучит как
«Я возьму твою боль на себя»
Задолго до нашей встречи у нас были одинаковые сны.
Эта девочка так не похожа на всех тех, кого раньше встречал.
И мне страшно захотелось ему позвонить, но мы ведь только что расстались.
Знаешь, чем прекрасен сегодняшний день? Сегодня тебе выпал шанс влюбиться в меня еще раз.
Она могла довести своими выходками до бешенства, но в этом и была её своеобразная прелесть.
Есть такие песни, что когда ты закрываешь глаза, они становятся людьми.
А знаешь, у женщины действительно есть такое место, прикоснувшись к которому, можно свести её с ума. Душа называется.
— Может быть, вы слишком многого хотите?
— Чтобы кто-то увидел меня такой, какая я есть.
— Это довольно трудно. Вы ведь далеко упрятаны.
Джон Фаулз
— Бегать за ней неправильно и не бегать тоже неправильно, что тогда?
— Встать у неё на пути.
Если у тебя никогда не возникало желания украсть человека и заниматься с ним любовью до конца жизни, то ты ничего не знаешь о любви.
Если она хочет только тебя, не беспокойся о тех, кто хочет ее.
Где-то между нашим смехом, длинными разговорами, глупыми ссорами и шутками, я влюбилась в тебя.
Женщину тянет не к внешности мужчины, не к его состоянию и даже не к интеллекту. Ее тянет к той силе, что он наполнен.
Давай просто будем. Не надо обещаний. Не надо ожидать невозможного. Ты будешь у меня, а я буду у тебя. Давай просто будем друг у друга. Тихо. Молча. И по-настоящему.
Всегда говорите дорогим вам людям: «Я тебя люблю». Ведь кто, если не вы? Когда, если не сейчас?
Сергей Руденко. Письмо впервые влюблённого
Что такое любовь? Ну, когда от человека сводит живот и при этом легкость такая. И щеки болят, потому что улыбаешься. И улыбаешься так много, что все считают тебя больной.
— Почему мне кажется, будто я уже очень давно вас знаю?
— Потому что вы мне нравитесь, и мне ничего от вас не надо. А ещё потому, что мы понимаем друг друга.
Рэй Брэдбери. 451° по Фаренгейту
Она была из тех женщин, о которых его предупреждала мама, и которых так рекомендовал ему отец.
Я тебя обязательно встречу,
Обниму и мне станет уютно.
Если не на улице вечером,
То во сне где-то под утро.
Она была такая непостоянная то сводила с ума то сходила с ума
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С—м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К—ну мосту.
Он благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой на лестнице. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу. И каждый раз молодой человек, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он был должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться.
Не то чтоб он был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию. Он до того углубился в себя и уединился от всех, что боялся даже всякой встречи, не только встречи с хозяйкой. Он был задавлен бедностью; но даже стесненное положение перестало в последнее время тяготить его. Насущными делами своими он совсем перестал и не хотел заниматься. Никакой хозяйки, в сущности, он не боялся, что бы та ни замышляла против него. Но останавливаться на лестнице, слушать всякий вздор про всю эту обыденную дребедень, до которой ему нет никакого дела, все эти приставания о платеже, угрозы, жалобы, и при этом самому изворачиваться, извиняться, лгать, – нет уж, лучше проскользнуть как-нибудь кошкой по лестнице и улизнуть, чтобы никто не видал.
Впрочем, на этот раз страх встречи с своею кредиторшей даже его самого поразил по выходе на улицу.
«На какое дело хочу покуситься и в то же время каких пустяков боюсь! – подумал он с странною улыбкой. – Гм… да… все в руках человека, и все-то он мимо носу проносит единственно от одной трусости… это уж аксиома… Любопытно, чего люди больше всего боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся… А впрочем, я слишком много болтаю. Оттого и ничего не делаю, что болтаю. Пожалуй, впрочем, и так: оттого болтаю, что ничего не делаю. Это я в этот последний месяц выучился болтать, лежа по целым суткам в углу и думая… о царе Горохе. Ну зачем я теперь иду? Разве я способен на это? Разве это серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фантазии сам себя тешу; игрушки! Да, пожалуй, что и игрушки!»
На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, – все это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши. Нестерпимая же вонь из распивочных, которых в этой части города особенное множество, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины. Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека. Кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен. Но скоро он впал как бы в глубокую задумчивость, даже, вернее сказать, как бы в какое-то забытье, и пошел, уже не замечая окружающего, да и не желая его замечать. Изредка только бормотал он что-то про себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам себе признался. В эту же минуту он и сам сознавал, что мысли его порою мешаются и что он очень слаб: второй день, как уж он почти совсем ничего не ел.
Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу. Впрочем, квартал был таков, что костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить. Близость Сенной, обилие известных заведений и, по преимуществу, цеховое и ремесленное население, скученное в этих серединных петербургских улицах и переулках, пестрили иногда общую панораму такими субъектами, что странно было бы и удивляться при встрече с иною фигурой. Но столько злобного презрения уже накопилось в душе молодого человека, что, несмотря на всю свою, иногда очень молодую, щекотливость, он менее всего совестился своих лохмотьев на улице. Другое дело при встрече с иными знакомыми или с прежними товарищами, с которыми вообще он не любил встречаться… А между тем, когда один пьяный, которого неизвестно почему и куда провозили в это время по улице в огромной телеге, запряженной огромною ломовою лошадью, крикнул ему вдруг, проезжая: «Эй ты, немецкий шляпник!» – и заорал во все горло, указывая на него рукой, – молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу. Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская,[1] но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону. Но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его.
– Я так и знал! – бормотал он в смущении, – я так и думал! Это уж всего сквернее! Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить! Да, слишком приметная шляпа… Смешная, потому и приметная… К моим лохмотьям непременно нужна фуражка, хотя бы старый блин какой-нибудь, а не этот урод. Никто таких не носит, за версту заметят, запомнят… главное, потом запомнят, ан и улика. Тут нужно быть как можно неприметнее… Мелочи, мелочи главное. вот эти-то мелочи и губят всегда и все…
Идти ему было немного; он даже знал, сколько шагов от ворот его дома: ровно семьсот тридцать. Как-то раз он их сосчитал, когда уж очень размечтался. В то время он и сам еще не верил этим мечтам своим и только раздражал себя их безобразною, но соблазнительною дерзостью. Теперь же, месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык считать уже предприятием, хотя все еще сам себе не верил. Он даже шел теперь делать пробу своему предприятию, и с каждым шагом волнение его возрастало все сильнее и сильнее.
С замиранием сердца и нервною дрожью подошел он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою в—ю улицу. Этот дом стоял весь в мелких квартирах и заселен был всякими промышленниками – портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от себя, мелким чиновничеством и проч. Входящие и выходящие так и шмыгали под обоими воротами и на обоих дворах дома. Тут служили три или четыре дворника. Молодой человек был очень доволен, не встретив ни которого из них, и неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, «черная», но он все уже это знал и изучил, и ему вся эта обстановка нравилась: в такой темноте даже и любопытный взгляд был неопасен. «Если о сю пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти. » – подумал он невольно, проходя в четвертый этаж. Здесь загородили ему дорогу отставные солдаты-носильщики, выносившие из одной квартиры мебель. Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая. Это хорошо… на всякий случай…» – подумал он опять и позвонил в старухину квартиру. Звонок брякнул слабо, как будто был сделан из жести, а не из меди. В подобных мелких квартирах таких домов почти всё такие звонки. Он уже забыл звон этого колокольчика, и теперь этот особенный звон как будто вдруг ему что-то напомнил и ясно представил… Он так и вздрогнул, слишком уж ослабели нервы на этот раз. Немного спустя дверь приотворилась на крошечную щелочку: жилица оглядывала из щели пришедшего с видимым недоверием, и только виднелись ее сверкавшие из темноты глазки. Но, увидав на площадке много народу, она ободрилась и отворила совсем. Молодой человек переступил через порог в темную прихожую, разгороженную перегородкой, за которою была крошечная кухня. Старуха стояла перед ним молча и вопросительно на него глядела. Это была крошечная сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были жирно смазаны маслом. На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье, а на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка.[2] Старушонка поминутно кашляла и кряхтела. Должно быть, молодой человек взглянул на нее каким-нибудь особенным взглядом, потому что и в ее глазах мелькнула вдруг опять прежняя недоверчивость.
Машина времени — Он был старше её
Слушать Машина времени — Он был старше её
Текст Машина времени — Он был старше её
Он был старше ее.
Она была хороша,
В ее маленьком теле гостила душа,
Они ходили вдвоем,
Они не ссорились по мелочам.
И все вокруг говорили,
чем не муж и жена,
И лишь одна ерунда
Его сводила с ума,
Он любил ее,
А она любила летать по ночам.
Он страдал, если за окном темно,
Он не спал, на ночь запирал окно,
Он рыдал, пил на кухне горький чай,
В час, когда она летала по ночам.
А потом по утру она клялась,
Что вчера это был последний раз,
Он прощал, но ночью за окном темно,
И она улетала все равно.
А он дарил ей розы,
Покупал ей духи,
Посвящал ей песни,
Читал ей стихи,
Он хватался за нитку
Как последний дурак
Он боялся, что когда ни будь, под полной Луной
Она забудет дорогу домой
И однажды ночью
Вышло именно так.
Он страдал, если за окном темно,
Он не спал, на ночь запирал окно,
Он рыдал, пил на кухне горький чай,
В час, когда она летала по ночам.
А потом по утру она клялась,
Что вчера это был последний раз,
Он прощал, но ночью за окном темно,
И она улетала все равно
И три дня и три ночи
Он не спал и не ел
Он сидел у окна
и на небо глядел
Он твердил ее имя
Выходил встречать на карниз,
А когда покатилась на убыль Луна
Он шагнул из окна Как шагала она
Он взлетел, как взлетала она,
Но не вверх, а вниз
А потом, поутру она клялась
Что вчера это был последний раз
Он прощал, но ночью за окном темно
И она улетала все равно
И она улетала все равно…