иконоборческое движение что такое
Иконоборчество: почему возникло и почему проиграло
Приблизительное время чтения: 4 мин.
Сегодня для нас слово «икона» имеет преимущественно сакральное значение. Так называют написанное в соответствии с церковными канонами и освященное живописное изображение Пресвятой Троицы, Господа Иисуса Христа, Божией Матери, ангелов и святых, а также священных событий.
Между тем в древнегреческом языке слово ἡ εἰκών (eikōn), от которого и происходит русская «икона», не обозначало священных предметов. На русский оно переводится как «образ», «изображение», «подобие», «сравнение».
Так называли любые картины или художественные изображения, например, даже извания. Это древнегреческое слово является однокоренным с глаголом ἔοικα (eoika) – «быть похожим», «походить», «подобать», «приличествовать». В Византии после принятия христанства древнегреческое ἡ εἰκών трансформировалось в слово ἡ εἰκόνα (ikona), которое и стало обозначать уже собственно церковные священные изображения, т.е., иконы.
Вообще образы Христа, Богородицы, святых и священных событий появляются в христианстве во втором веке. Уже к IV веку стены многих храмов были расписаны живописными изображениями.
Однако, как известно, почитание икон в Церкви укоренялось не просто. В VIII-IX веках в Византии большое распространение получила ересь иконоборчества – ἡ εἰκονομαχία (ikonomahia).
Ее приверженцы, среди которых были некоторые византийские императоры и даже патриархи, считали, что поклонение иконам нарушает вторую заповедь Моисея «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им…» (Исх. 20: 4,5).
Надо сказать, что отчасти ересь иконоборчества возникла как ответная реакция на крайности народного почитания икон, которое к тому времени отчасти начало впадать в суеверия. То есть, как и многие другие ереси, она представляла собой совершенно неправильный выход из сложившейся к тому времени неправильной ситуации. Тогда, например, получили распространение обычаи брать иконы в восприемники детям, примешивать краску с икон в евхаристическое вино, и т.д.
Иконоборцы свою борьбу с иконами аргументировали тем, что нельзя поклоняться «рукотворным вещам». В ходе же богословских споров на эти темы защитниками иконопочитания было сформулировано, что иконам следует поклоняться и к ним прикладываться, но не служить им, потому что служение приличествует только Богу: «Поклоняться можно и не Богу, потому что поклонение есть выражение почтения, служить же нельзя никому, кроме Бога».
Также поклоняются Кресту и Евангелию, и прочим святыням, но не служат им. Икона – это образ Первообраза, и «честь, воздаваемая образу, восходит к Первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней».
Интересно, что в ереси иконоборчества сошлись крайности – крайний спиритуализм и приземленные мирские интересы. С одной стороны, как говорили иконоборцы, Божество полностью неизобразимо, и Его нельзя «оскорблять бессловесным и мертвым веществом». С другой стороны, ересь иконоборчества получила поддержку и по государственно-политическим, мирским соображениям в ситуации борьбы византийских императоров с монашеством. Монахи никак не хотели отступать от иконопочитания, императоры же Лев III Исавр (717–741) и Константин V Копроним (718–775) cчитали, что монастыри отвлекают на себя слишком много материальных ресурсов и людей, которые могли бы пригодиться империи в ее многочисленных войнах с варварами.
И такого ожесточения в борьбе с иконами, возможно, не было бы, если бы вопрос о них не оказался связан с материальными и государственными интересами. Императоры-иконоборцы, борясь с монашеством, попутно ожесточались и на иконы. Кстати, настоящим оплотом иконоборцев в борьбе с «иконопоклонниками» была византийская армия и военные.
Однако ожесточенная борьба с иконами, которая во многом велась ради секуляризации общественной жизни и культуры, ради мирских интересов, приводила к значительному обеднению культуры. Уничтожались иконы, которые были выдающимися художественными произведениями, а стены церквей расписывались арабесками и виньетками из птиц и растений, художественная ценность которых была неизмеримо ниже.
А.В. Карташев в «Истории Вселенских соборов» пишет о «ханжеском и фальшивом аргументе иконоборцев», который призывает «бросить всякое знание и художество, дарованное Богом ради славы Его». Иконоборцы отвергали «в принципе и всякое знание, и всякое богословие, и всякую мысль и слово человеческое, как орудия выражения догматов. Это было не только лицемерное напускное варварство, но и просто дуализм, отвергающий святость всего материального. VII Вселенский собор православно восстает против этой скрытой ереси монофизитства и дуализма и защищает вместе с искусством и “всякое знание и художество, как дарованные Богом ради славы Его”. Просветительский либерализм иконоборцев таким образом оказывается мракобесием, а богословие VII собора – благословением науки и культуры, самым глубоким и непререкаемым».
В 754 году был проведен иконоборческий собор, который осудил почитание икон. Также этот собор анафематствовал константинопольского патриарха Германа и преподобного Иоанна Дамаскина, которые были убежденными сторонниками иконопочитания. Хотя собор претендовал на статус вселенского, позже его решения были отвергнуты Церковью.
Состоявшийся в 787 году Седьмой Вселенский Собор утвердил догмат иконопочитания. А в 843 году состоялся еще один церковный собор, который подтвердил все определения VII Вселенского собора и установил чин провозглашения вечной памяти ревнителям Православия и анафематствования еретиков. Этот чин до сих пор совершается в нашей Церкви в Неделю Торжества Православия (первое воскресенье Великого Поста).
Фото на заставке: Кахрие-джами, Церковь Христа Спасителя в Полях из ансамбля монастыря в Хоре, Стамбул; Базурин Никита.
Что такое иконоборчество и кто такие иконоборцы
Ранние иконоборческие настроения
Критика церковных символов, имеющих внешнее сходство с обычными людьми, имела место еще в Древнем Риме и Древней Греции. Древнегреческий философ Гераклит подвергал осуждению материальность скульптурных композиций. Основатель Элеатской школы Ксенофан считал нелепой идею создавать художественные работы, на которых небесные жители выглядят подобно смертным.
Во II столетии отношение христиан к религиозным изображениям становится все более противоречивым. В основу сомнений был положен текст второй заповеди, данной свыше пророку Моисею, призывавшей не создавать кумиров. В этот период начинают фиксировать случаи вандализма – обезглавливание священных статуй, лишение их глаз, полное уничтожение. В Персии иконоборческая ересь проявлялась в умышленном погашении ритуальных огней.
В IV веке возражения против поклонения святым образам и ключевые идеи иконоборцев стали усиливаться. Римский богослов Евсевий Кесарийский критиковал стремление верующих молиться у икон с изображением Христа. Святитель из Палестины Епифаний Кипрский совершил неслыханный для тех времен поступок – открыто уничтожил Божественный лик в христианской церкви.
Борьба с иконами в Византии
В Византии движение активизировалось в VIII веке, который рассматривается как начало эпохи иконоборчества. Историки выделяют следующие причины этого явления:
Первый период иконоборчества длился в течение 730–787 гг. под руководством императора Льва III Исавра. Политику этого правителя продолжили его сын Константин V и внук Лев IV. Сторонники иконоборческого направления жестоко боролись против традиции поклонения священным образам. Многие иконопочитатели подвергались преследованиям, суровым пыткам, попадали в тюрьмы. Только при императрице Ирине был проведен Седьмой Вселенский собор, после которого гонения временно прекратились, а поклонение иконам в христианской церкви было официально восстановлено.
Второй этап иконоборчества, проходивший с 814 г. по 842 г., сопровождался усилением репрессий против почитателей священных изображений. Особой жестокостью отличился император-иконоборец Феофил, правивший в Византии с 829 г. по 842 г. и заточивший в темницы большое количество священнослужителей. Только после смерти этого правителя его богобоязненная супруга Феодора сумела полностью возродить давнюю традицию иконопочитания.
Окончательная победа иконопочитателей состоялась в 842 году после проведения Константинопольского собора. Почитание святых образов было признано всеми представителями христианского мира, а иконоборцев предали анафеме.
Иконоборчество в Нидерландах
Иконоборческие бунты в Нидерландах начались в 1566 году. В движении участвовали многотысячные массы простых людей, контролируемые кальвинистскими консисториями и дворянами-кальвинистами. Протест проходил как открытое вооруженное восстание, направленное против католической церкви, инквизиции, продажи индульгенций, жестокого преследования еретиков. Недовольство народа и дворянских кругов вызывала манера правления испанского короля Филиппа II, установившего жесткий контроль над нидерландскими провинциями.
Участники иконоборческого движения разгромили множество храмов и дворянских поместий, уничтожили немало икон, статуй и церковных документов, отнимали имущество у сторонников католицизма. Одновременно с погромами из мест заключения освобождались люди, объявленные ранее еретиками. На фоне таких событий Маргарита Пармская, исполнявшая обязанности испанской наместницы в Нидерландах, издала манифест от 23 августа 1566 г. В нем обещалось устранить инквизицию и суровые законы против еретиков, обеспечить большие свободы кальвинистам. Впоследствии ни одна из обозначенных в этом документе реформ так и не была реализована, поскольку представители власти преследовали совсем иные цели.
После выхода манифеста лидеры народного восстания стали отказываться от прежних идей и присягать на верность королю Филиппу II. Оставшись без прежнего руководства, иконоборцы были постепенно разгромлены испанскими войсками. Многих участников народных бунтов заключили в тюрьмы и подвергли пыткам. Власти, подавившие движение иконоборцев в Нидерландах, вновь установили прежний режим и восстановили безграничную власть Католической церкви.
Иконоборцы в других странах
Иконоборческие настроения имели место в средневековой Европе, где приняли форму религиозно-политического движения. Здесь не только боролись против поклонения священным изображениям, но и подвергали критике безраздельное господство и гнет Церкви. Как утверждали иконоборцы, верующий человек может прийти к спасению без религиозной символики и подчинения строгим правилам католицизма.
В XVI столетии иконоборческое движение интенсивнее всего развернулось в Западной Европе. В это период в Германии фиксировались бунты последователей протестантизма. На территории Балтии от агрессивных действий иконоборцев пострадали многие православные храмы.
В России иконоборчество проявлялось в виде открытого протеста существующему режиму. После Гражданской войны 1918 г. в Советском Союзе повсеместно разрушались храмы и иконы, а религия и ее последователи всячески преследовались.
Последствия иконоборческого движения
Период иконоборчества имел как негативные, так и положительные последствия. К первым стоит отнести разрушение многочисленных культурных памятников, авторами которых выступали талантливые мастера. Из-за происходивших событий исчезли скульптуры, шедевры изобразительного искусства, мозаики, посвященные религиозной тематике. Некоторые смогли сохраниться частично, другие оказались полностью уничтоженными и не дошли до следующих поколений.
Иконоборческое движение, ярче всего проявившее себя в Византии, привело к укреплению христианской Церкви и ее догматов во многих странах, среди которых была и Русь. После победы иконоборцев произошло определение византийской государственности, сформировалась устойчивая взаимосвязь между духовенством и представителями державной власти.
Отношение к иконам в наше время
Сегодня почитание икон является важным церковным правилом для большинства христиан. В то же время встречаются религиозные направления, отрицающие необходимость поклонения перед святыми образами.
Основным течением такого рода является протестантизм, приверженцы которого, подобно византийским иконоборцам, называют почитание святых ликов не иначе как идолопоклонством. Протестанты ссылаются на определенные разделы Священного Писания, утверждают, что православные христиане молятся перед иконами на коленях, целуют их и обращаются с ними как с кумирами, что противоречит Библии. Их взгляды в определенной степени напоминают установления мусульман, которые не признают никаких религиозных изображений.
В православии протестантские утверждения опровергаются. Церковнослужители напоминают о том, что иконы изображают истинного Бога. Верующие поклоняются не изделию человеческих рук, а святому первообразу. Иконы напоминают людям о Господе, Божием Сыне, Пречистой Богоматери, но не заменяют Их истинной нематериальной сути.
Иконоборческое движение в Византии
Изображения Иисуса Христа, Пречистой Девы Марии, святых богоугодников и библейских сцен были широко распространены в христианстве уже во II столетии. В V веке иконам поклонялось множество людей во всем мире, однако в некоторых случаях почитание религиозных картин подвергалось серьезной критике. В VIII столетии в Византии активизировалось движение, сторонники которого стремились прекратить поклонение священным образам и всячески преследовали иконопочитателей. При этом они ссылались на ветхозаветные заповеди и уничтожали огромное количество настоящих произведений искусства, посвященных религиозной тематике. В результате в христианской церкви возник многолетний раскол. Чтобы восстановить традицию иконопочитания, потребовался длительный период и значительные усилия со стороны ее приверженцев.
Первые попытки иконоборчества
Возражения против поклонения священным образам стали возникать еще в IV веке. Сохранились сведения о том, что римский богослов Евсевий Кесарийский не поддерживал сестру императора в ее желании молиться у иконы с изображением Христа. При этом он утверждал, что божественную природу невозможно отобразить человеческими средствами. Негативно относился к поклонению перед иконами и палестинский святитель Епифаний Кипрский, который не побоялся открыто уничтожить божественный лик в одном из христианских храмов.
В первой половине VI века иконоборческие настроения, продвигаемые монофизитами, стали проявляться ярче:
В дальнейшем тенденция к иконоборчеству стала усиливаться. Движение активизировалось на фоне распространения ислама, не одобрявшего изображений любых одушевленных объектов. Не последнюю роль в борьбе с иконопочитателями сыграли различные виды еретических течений, охвативших Римскую империю (монтанизм, павликианство).
Религиозные и политические причины
В первую очередь противники преклонения перед иконами опирались на известную ветхозаветную заповедь, полученную библейским пророком и основоположником иудаизма Моисеем от Господа. Согласно ей верующие не должны делать изображений всего того, что находится на земле, на небе или под водой, а также не могут поклоняться им. Иконоборческая позиция подкреплялась тем, что некоторые христиане почитали святые образа не так, как предписывала Церковь, а превращали их в своеобразный фетиш. Многие верующие стали уделять основное внимание самой картине, но не изображенным на ней святым, воспринимали иконы как живые существа, наделяли их человеческими свойствами. Подобные случаи рассматривались в качестве суеверий, возврата к устаревшим языческим традициям.
К политическим причинам иконоборчества относят стремление византийских правителей сблизить христианство с иудаизмом и мусульманством, которые не признавали святые изображения. Благодаря такой тактике императоры рассчитывали быстрее подчинить себе народы, исповедующие данные религии. Кроме этого, правители Византии желали ослабить авторитет духовенства, которое все активнее участвовало в политической жизни державы и влияло на многие процессы в государстве. Иконоборцы планировали лишить Церковь накопленных богатств и направить значительную их часть в державную казну.
Первый период иконоборчества
Борьбу с почитанием икон принято разделять на два периода. Первый длился с 730 г. по 787 г. Начался он во время нахождения у власти императора Льва III Исавра. Этот правитель, открыто говоривший о необходимости уничтожения икон, был осужден Папой Римским Григорием. Император, имевший репутацию безбожника, получил от него предупредительное послание с просьбой не пытаться изменить установленные издавна церковные правила.
Несмотря на разногласия с Церковью, Лев III Исавр продолжал вести агрессивную политику против святых образов. Сначала была снята икона Христа с ворот Халкопратии, в результате чего произошли серьезные столкновения между военными и местным населением. Далее последовало удаление священных ликов с других видных мест. Восстания недовольных иконопочитателей жестоко подавлялись. В этот период пострадало большое количество художественных произведений христианской тематики. Иконы не только снимали, но и сжигали, храмовые фрески и мозаики уродовали и сбивали.
Иконоборчество в Византии продолжил Константин V, приходившийся Льву III сыном и преемником. За безжалостное уничтожение многочисленных религиозных картин он получил прозвище «гноетезный», т. е. подобный гною. В 754 г. этот император инициировал иконоборческий собор, проигнорированный представителями Рима, Иерусалима, Александрии. После него вместе с иконами стали оскверняться и мощи святых.
После смерти Константина императором стал его сын Лев IV, получивший репутацию более умеренного иконоборца. Когда этот правитель умер, его наследник, Константин VI, был еще малолетним. Власть оказалась в руках его матери Ирины, благосклонно относившейся к иконам. Императрица организовала Седьмой Вселенский собор, установивший догмат о возобновлении иконопочитания в христианской церкви.
Благодаря правительнице Ирине иконоборческое движение на некоторое время прекратилось. В период ее нахождения у власти, а также правления Константина VI осуществлялось повсеместное восстановление некогда уничтоженных святынь.
Особенности второго периода
Второй период иконоборческого движения в Византии начался в 814 г. и продолжался по 842 г. В 802 г. престол занял император Никифор I, который с почтением относился к христианским святыням. В 811 г. его сменил Михаил I, также не разделявший иконоборческих настроений. Уже через 2 года он был свергнут, а к власти пришел полководец Лев V Армянин, возобновивший борьбу с почитателями религиозных образов. Его преемник Михаил II Косноязычный предоставил амнистию всем пострадавшим христианам, однако придерживался жесткой политики своего предшественника.
Преследования иконопочитателей возобновились с новой силой при императоре Феофиле, правившем с 829 г. по 842 г. В этот период было закрыто множество монастырей, многие священнослужители оказались в заточении. Ситуация улучшилась только после смерти правителя, когда его супруга Феодора окончательно восстановила давнюю христианскую традицию почитания святых образов.
Константинопольский собор 842 г. стал настоящим торжеством православной веры. Согласно его решению провозглашалась необходимость возврата к почитанию икон, объявлялись законными постановления семи Вселенских соборов, а иконоборцы предавались анафеме. В память об императрице Феодоре, признанной блаженной, ежегодно в первое воскресенье Великого поста православные христиане отмечают праздник восстановления иконопочитания.
Последствия для Византии
В иконоборческий период был разрушен значительный культурный пласт, создаваемый талантливыми мастерами на протяжении нескольких столетий. В это время уничтожили немало шедевров изобразительного искусства, посвященных религиозной тематике. Бесследно исчезли многие роскошные мозаики, которые иконоборцы заменили аскетичными крестами. Пострадали скульптурные изображения святых, большинству из которых не удалось сохраниться даже частично.
Период борьбы с иконопочитанием, завершившийся несомненной победой христианской Церкви, также сыграл важную роль в истории Византии. После окончания этого этапа произошло укрепление государственности, полностью оформилось православие, были выработаны его основные каноны и эстетика. Между представителями государственной власти и духовенства установились гармоничные и продуктивные отношения, способствующие успешному развитию общества и дальнейшему процветанию страны.
Иконоборчество и иконопочитание
Бога не видел никто никогда;
Единородный Сын,
сущий в недре Отчем,
Он явил. Ин. 1.18
Эпоха иконоборческих споров, сотрясавших христианский мир в VIII-IX веках, оставила неизгладимый след в истории Церкви. Отголоски этого спора слышны в Церкви и по сей день. Это была жесточайшая борьба с жертвами с обеих сторон, и с величайшим трудом одержанная иконопочитателями победа вошла в церковный календарь как праздник Торжества Православия.
В чем же суть этих споров? Только ли за эстетические идеалы боролись друг с другом христиане, «не щадя живота своего», впрочем, как и чужого. В этой борьбе мучительно выкристаллизовывалось православное понимание мира, человека и человеческого творчества, вершиной которого, по мнению апологетов иконопочитания, и стала икона.
Иконоборчество родилось не где-то за пределами христианства, среди язычников, стремящихся к разрушению Церкви, а внутри самой Церкви, в среде православного монашества — духовной и интеллектуальной элиты своего времени. Споры об иконе начались с праведного гнева истинных ревнителей чистоты веры, тонких богословов, для которых проявления грубого магизма и суеверия не могли не оказаться соблазном. И действительно, было чем возмутиться. В Церкви получили распространение весьма странные формы почитания священных изображений, явно граничащие с идолопоклонством. Так, например, некоторые «благочестивые» священники соскабливали краску с икон и подмешивали ее в причастие, полагая тем самым, что причащаются тому, кто изображен на иконе. Бывали также случаи, когда, не чувствуя дистанции, отделяющей образ от Первообраза, верующие начинали относиться к иконам, как к живым, брали их в поручители при крещении, при пострижении в монашество, ответчиками и свидетелями на суде и т.д. Таких примеров множество, и все они свидетельствуют о потере правильной духовной ориентации, о размывании четких евангельских критериев отношения к жизни, которыми некогда была сильна первая Церковь.
Причины подобных явлений, серьезно встревоживших защитников ортодоксии, следует искать в том новом состоянии Церкви, которое она обрела в постконстантиновскую эпоху. После Миланского эдикта (313 г.), даровавшего христианам свободу, Церковь стремительно развивалась вширь. В нее хлынул поток язычников, которые, воцерковляясь, меняли только внешний свой статус, но, в сущности, оставались по-прежнему язычниками. Немало способствовал этому получивший распространение обычай крещения детей, а также кардинальное изменение отношений Церкви и государства. Теперь вхождение в Церковь не было связано с риском и жертвами, как во времена первых христиан. Нередко поводом для принятия христианства становились причины политические или социальные, а отнюдь не глубокое внутреннее обращение, как некогда в апостольское время. То, что еще вчера казалось чуждым и неприемлемым, сегодня становилось привычным и терпимым: первые христиане умирали за свободу от диктата государства и отказ поклоняться императору, христиане Византии стали воздавать императору честь, едва ли не равную Богу, оправдывая принцип симфонии идеей сакрализации государства. Границы Церкви и империи в сознании простых людей стали сливаться. Все члены ранних христианских общин назывались верными, царственным священством (1 Петр. 2.9), а те, кто вне Церкви — мирянами. Со временем термин «миряне» стал обозначать церковный народ, в отличие от священнослужителей, поскольку в Византийской империи некрещеных практически не было. Это размывание границ Церкви и возрастание перегородок внутри нее сильно отзовется в последующие времена христианской истории. Таким образом, мир стремительно входил в Церковь, взрывая ее изнутри, и Церковь не всегда справлялась с этим разрушительным потоком. Мощное движение монашества, зародившегося в IV веке, было в определенной степени ответом на это обмирщение Церкви, ибо наиболее духовно чуткие люди воспринимали внешний триумф Церкви как духовную катастрофу, провидя за пышным фасадом ее внутреннее ослабление. Распространилось даже мнение, что в миру спастись невозможно, что необходимо бежать из мира. Раннее монашество и пустынножительство было своего рода духовным диссидентством и разбросанные по пустыне монашеские поселения ощущали себя как бы «Церковью внутри Церкви».
На этом этапе, сложном и переломном для всей Церкви, нужны были новые средства катехизации, которые были бы понятны тысячам обычных людей, не искушенных в тонкостях богословия, а просто нуждающихся в наставлении, в вере. Наиболее эффективным средством была икона; сильное эмоциональное воздействие, знаковая структура, несущая информацию на невербальном уровне, — эти свойства иконы способствовали ее широкому распространению, и заложенная в ней духовная основа становилась достоянием самых простых новообращенных душ. Вот почему именно на икону так уповали св. отцы, называя ее «Библией для неграмотных». Действительно, через икону вчерашние язычники лучше постигали тайну воплощенного Слова, нежели через книжные знания.
Нередко вчерашние язычники, обращаясь ко Христу, становились святыми, как это было, скажем, в случае с Блаженным Августином. Но чаще бывало другое — языческая стихия оказывалась сильнее христианского семени, и тернии заглушали ростки духа: в неофитском сознании неизбежно происходила фольклоризация веры, привносящая в традицию Церкви чуждые элементы, иноприродные обычаи. В конце концов проникновение магического отношения в культ вытесняло изначальную свободу духа, дарованную Самим Христом. Еще апостолам и ранним апологетам приходилось сталкиваться с проблемой очищения веры от примесей. Таких примеров много в посланиях Павла общинам Коринфа, Фессалоник, Галаты. К IV веку появилась необходимость систематизировать канон Ветхозаветных и Новозаветных книг, дать ответ на распространившиеся ереси, сформулировать основные догматы веры. В этом процессе, особенно на ранних этапах, с IV по VI век церковное искусство исполняло важную вероучительную функцию. Например, св. Григорий Нисский в похвальном слове великомученику Феодору говорит так: «живописец, изобразив на иконе доблестные подвиги (…) мученика (…), начертание человеческого образа подвигоположника Христа, все это искусно начертав красками, как бы в какой объяснительной книге, ясно рассказал нам подвиги мученика (…). Ибо и живопись молча умеет говорить на стенах и доставлять величайшую пользу». [1] Другой святой подвижник — Нил Синайский, ученик Иоанна Златоуста, дает следующий совет некоему префекту Олимпиодору, вознамерившемуся построить церковь и украсить ее фресками и мозаиками. «Пусть рука превосходнейшего живописца наполнит храм с обеих сторон изображениями Ветхого и Нового Завета, дабы те, кто не знает грамоты и не может читать Божественных писаний, рассматривая живописные изображения, приводили себе на память мужественные подвиги искренне послуживших Христу Богу и возбуждались к соревнованию достославным и приснопамятным доблестям, по которым землю обменяли на небо, предпочтя невидимое видимому». [2]
Однако широкое распространение иконописных изображений в народе было не только школой веры, но и той почвой, на которой неокрепшее в вере сознание невольно провоцировалось своим языческим прошлым. Не умея понять глубину различия образа и Прообраза, неофит отождествлял их и его почитание икон превращалось в идолопоклонство, а молитва перерастала в магическое действие. Отсюда и возникали те весьма опасные отклонения, столь возмущавшие строгих ортодоксов, о чем говорилось выше.
Наряду с этим византийская знать, которая в отличие от простолюдинов была образованна и изощренна в богословских вопросах, впадала в другие крайности. Так, например, при императорском дворе в моду вошли наряды, украшенные изображением святых, ангелов и даже Христа и Богородицы. Светская мода явно стремилась подражать стилю священнических одежд, восхищавших современников великолепием и пышностью. Но если употребление сакральных образов в церковных облачениях объяснимо их символической функцией, то использование священных изображений в светской одежде противоречило не только здравому смыслу, но и являлось явной профанацией святынь. И это также не могло не возмущать истинных ревнителей Православия. Некоторые из них даже приходили к выводу, что лучше вовсе не иметь икон, нежели поощрять возврат к язычеству. Этот неожиданный поворот ортодоксии вполне объясним, ибо когда маятник сильно оттягивают в одну сторону, то он неизбежно отклонится с той же силой в прямо противоположную сторону.
Надо помнить также, что в предиконоборческую эпоху процесс формирования художественного языка церковного искусства еще не завершился. Восприняв на определенном этапе традиции позднеантичной живописи, в иконописи (а также фреске и мозаике) происходил отбор собственных художественных принципов. Со временем икона сформировалась как сложнейшая и гармоничная знаковая структура. Таким образом, ее язык от первоначального чувственного реализма постепенно переходил к формам все более символическим и аскетическим. И на ранних этапах соединение античной (а в сознании людей того времени — просто языческой) традиции с христианским откровением вызывало по меньшей мере недоумение. В какой-то мере опасения об излишней чувственной природе античного искусства, обольщающего глаз и уводящего душу от чистого созерцания, были не лишены основания. Постоянно раздавались голоса: «Как даже осмеливаться посредством низкого эллинского искусства изображать Преславную Матерь Божию, в Которой вместилась вся полнота Божества, высшую небес и святейшую херувим?» Или: «Как не стыдятся посредством языческого искусства изображать имеющих царствовать со Христом, соделавшихся сопрестольными Ему, которым предстоит судить вселенную, уподобившихся образу славы Его, когда, как говорят слова Священного Писания, их не был достоин весь мир?»
Блаженный Августин в своем трактате «О Троице» также возмущается творчеством некоторых художников, которые позволяют изображать Христа слишком вольно, как им заблагорассудится, что немало смущает церковный народ и рождает в нем нежелательные эмоции.
В VI-VII вв. на границах Византийской империи появляется и активизируется ислам. Почитая Единого Бога, Бога Авраама, Исаака и Иакова, так же как иудеи, мусульмане отрицательно относились к священным изображениям, памятуя о заповеди Моисея. Влияние мусульманского ригоризма не могло не сказаться на христианском мире, православные «суперортодоксы» в восточных христианских провинциях во многом были согласны с правоверными последователями пророка Мухаммада. Первые серьезные конфликты по поводу икон и первые гонения на иконопочитателей начались на границе двух миров: христианского и исламского. В 723 г. халиф Иезид издал указ, обязывающий убрать иконы из христианских храмов на подвластных ему территориях. В 726 г. такой же указ издал византийский император Лев Исавр. Его поддержали епископы Малой Азии, известные своим строго аскетическим отношением к вере. С этого момента иконоборчество становится не просто интеллектуальным движением, но агрессивной силой, перешедшей в наступление.
Таким образом, православие встало перед проблемой защиты икон с двух прямо противоположных сторон: с одной стороны — от грубого магизма полуязыческой народной веры, с другой — от полного отрицания и уничтожения «ревнителями чистой духовности». Обе тенденции образовывали своего рода молот и наковальню, между которыми выковывалась в своей кристальной ясности богословская мысль, защищавшая иконопочитание как важнейший элемент православия.
Иконоборческая эпоха делится на два периода: с 726 по 787 г. (от указа Льва Исавра до VII Вселенского собора, созванного при императрице Ирине) и с 813 по 843 г. (с воцарения императора Льва V Армянина до созыва Константинопольского собора, установившего праздник Торжества Православия). Более ста лет продолжавшаяся борьба породила новых мучеников, кровь которых теперь была на руках и совести христиан.
Основной фронт борьбы был сосредоточен в Восточной части Церкви, хотя споры об иконе всколыхнули Церковь по всей ойкумене. На Западе иконоборческие тенденции проявлялись значительно меньше, в силу варварского состояния западных народов. Тем не менее Рим реагировал на события быстро и остро: уже в 727 г. папа Григорий II собрал Собор, который дал ответ на указ Льва Исавра и подтвердил ортодоксальность иконопочитания. Папа отправил Патриарху Константинопольскому послание, которое затем было зачитано на VII Вселенском Соборе и сыграло важную роль. Его преемник — папа Григорий III на Римском Соборе 731 года постановил лишать причастия и отлучать от Церкви тех, кто будет осквернять или оскорблять святые иконы.
Для западной ситуации иконоборческих времен показателен случай с марсельским епископом Серениусом, который приказал убрать иконы из храма под тем предлогом, что народ воздает им неправильное поклонение. На что папа Григорий 1, хваля его за ревность в борьбе с язычеством, но, предостерегая от осквернения святынь, писал, что иконы «выставляются в храмах, дабы неграмотные, смотря на стены, могли читать то, чего не могут читать в книгах».
Но в целом христианский Запад не испытывал тех крайностей иконоборчества, с которыми пришлось столкнуться христианскому Востоку. Это имело свои положительные стороны — в самый разгар борьбы иконопочитателей и иконоборцев, когда государственная власть силой своего давления перетягивала чащу весов в пользу отрицающих иконы, нередко именно голос римского епископа звучал как единственный трезвый голос в Церкви, поданный в защиту ортодоксии. С другой стороны, иконоборчество на Востоке, как это ни странно, способствовало развитию богословия иконы, заставляя в этой борьбе оттачивать мысль, искать более веские аргументы, отчего само православие обретало все большую глубину. На Западе же не было столь серьезной необходимости защиты иконопочитания, поэтому и богословская мысль не спешила развиваться в этом направлении. Запад не выработал иммунитета против иконоборчества, а потому оказался беззащитным перед иконоборческими тенденциями протестантизма в Новое время. И вся средневековая история церковного искусства на Западе, в противоположность Востоку, воспринимаемая как движение от иконы к религиозной картине, есть не что иное, как размывание и в конечном итоге — утрата иконного (богословско-символического) начала. В XX веке Запад мучительно возвращается к иконе.
Но вернемся к иконоборческим спорам VIII-IX вв. Первым актом иконоборчества было уничтожение по приказу императора иконы Спаса, висевшей в Константинополе над воротами в императорский дворец. Видя эту кощунственную акцию, возмущенный народ растерзал чиновника, исполнявшего приказ. На это император ответил репрессиями. Борьба из сферы теоретической перешла в открытую войну.
Не прекратились и богословские баталии, ибо каждая сторона искала свои аргументы в этом споре. Иконоборческий собор, созванный в 754 г., декларирует в своих постановлениях: «Нечестивое учреждение лжеименных икон не имеет для себя оснований ни в Христовом, ни в отеческом апостольском учении, нет также специальной молитвы, освящающей их, чтобы из обыкновенных предметов сделать их святыми; но они (т.е. иконы) постоянно остаются вещами обыкновенными, не имеющими никакого особенного значения, кроме того, какое сообщил им иконописец». [3] Иконоборцы не отрицали искусство как таковое, не отрицали даже церковное искусство (отстаивая в основном декоративные принципы украшения храмов), но восставали против иконопочитания как молитвенного акта и против иконы как сакрального изображения. Правда, в среде иконоборцев были различные мнения по поводу того, что и как следует изображать на иконах и фресках, но в целом их аргументы сводились к тому, что в Писании сказано «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1.18), а потому, по их мнению, единственной иконой Бога может быть только Евхаристия — Тело и кровь Христовы. Эту точку зрения весьма пространно излагает император Константин Копроним в своем богословском трактате.
Иконоборцы исходили изначально из неправильного определения термина «икона», считая, что здесь непременно подразумевается тождество образа и Прообраза, их единосущность. Но иконопочитатели настаивали на принципиальном различии их, поскольку различны уровни их бытия. «Иное есть изображение, иное то, что изображается» (св. Иоанн Дамаскин). «Икона сходна с архетипом благодаря совершенству искусства подражания, сущностью же она от Первообраза отлична. И если бы ни в чем не отличалась от Первообраза, то это была бы не икона, а не что иное, как сам архетип» (патриарх Никифор). На этом основании Евхаристию невозможно считать иконой, ибо здесь наличествует то самое тождество. «Сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя» — сказал Господь Иисус Христос. Он не сказал: «это будет образом Тела и Крови», но «сие есть Тело, сия есть Кровь». Следовательно, мы и причащаемся Его естества. В молитвенном же созерцании иконы мы имеем общение с Первообразом, не смешивая цель и средство; видимое постигаем через невидимое, земное через небесное. «Никто не будь столь безумен, чтобы истину и тень ее, архетип и изображение его, причину и следствие мыслить по существу тождественными» (св. Федор Студит).
Выступая против грубых форм почитания икон, граничащих с идолопоклонством, и одновременно отметая аргументы обвиняющих православных в магизме и материализации духовности, св. Иоанн Дамаскин писал: «Я не поклоняюсь веществу, но Творцу вещества, соделавшемуся веществом ради меня, соблаговолившему вселиться в вещество и через посредство вещества соделавшемуся моим спасением». Св. Федор Студит прибавляет к этому следующее: «Оно (Божество) присутствует также в изображении Креста и других божественных предметов не по единству природы, т.к. эти предметы не плоть Божественная, но по относительному их Божественному причастию, т.к. они участвуют в благодати и чести». Другие богословы отмечали, что как мы чтим Библию, не поклоняясь «естеству кож и чернил», но Слову Божьему, заключенному в ней, так мы почитаем в иконе не краски и доски, а Того, чей образ написан этими красками на этой доске. Честь, воздаваемая иконе, относится к Первообразу.
В 787 году в Никее был созван Собор в защиту иконопочитания, который вошел в историю под названием VII Вселенского. В постановлениях собора даны четкие определения православной позиции относительно икон и иконопочитания. Суть соборных решений следующая: «Мы неприкосновенно сохраняем все церковные предания, утвержденные письменно и неписьменно. Одно из них заповедует делать живописные изображения, т.к. это согласно с историей Евангельской проповеди, служит подтверждением того, что Христос истинно, а не призрачно вочеловечился, и служит на пользу нам. На таком основании определяем, чтобы святые и честные иконы, точно также как и изображения честного животворящего креста, будут ли они сделаны из красок или мозаики или какого-нибудь другого вещества, только бы сделаны приличным образом, будут ли они находиться в церквах Божиих, на священных сосудах, или на стенах и на дощечках, или на домах, или на дорогах, а равно будут ли это иконы Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа или непорочной Владычицы нашей Богородицы или честных ангелов и всех святых и праведных мужей… Чем чаще при помощи икон они являются предметом нашего созерцания, тем больше взирающие на них возбуждаются к воспоминанию о самих первообразах; приобретают более любви к ним и получают побуждение воздавать им лобзание, почитание и поклонение, но никак не служение (λατρεία), которое по вере нашей приличествует только Божественному естеству…». [4] Отцы Собора подчеркивали также: «Не изобретение живописцев производят иконы, а ненарушимый закон и предание Православной церкви; не живописец, а свв. отцы изобретают и предписывают: им принадлежит сочинение, живописцу же — только исполнение».
Любопытно, что в ответ на нападки иконоборцев, утверждавших, что иконы не должны почитаться в церквах именно потому, что нет специальной молитвы, освящающей иконы, отцы Собора пишут так: «Над многими такими предметами, которые мы называем святыми, не читается священной молитвы, потому что они по самому имени полны святости и благодати». Практика освящения икон укоренилась в Церкви, видимо, довольно поздно.
Деяния VII Вселенского Собора были подписаны представителями всех поместных церквей, в том числе и Римского Престола.
VII Вселенский Собор состоялся в 787 году, но понадобилось еще более полувека, чтобы позиции иконопочитателей были закреплены. Окончательное подтверждение их на Константинопольском соборе 843 года поставило точку в долгой борьбе. Установленный на этом соборе праздник Торжества Православия был не просто признанием победы одной партии над другой, но свидетельством силы самого принципа ортодоксии. Иконопочитание явилось своего рода итогом догматического творчества Церкви, ибо богословие иконы вытекает непосредственно из христологии. Современный западный богослов Хр. фон Шеборн прослеживает ступени раскрытия тайны Боговоплощения в православной догматике. «Христологические споры длились много веков. В течение всего этого времени Церковь непрестанно исповедовала тайну, открытую ей и запечатленную в святом лике Иисуса Христа, единосущного Образа Отчего (Первый Никейский Собор), Слова, ставшего плотью без изменения (Ефесский Собор), истинного Бога и истинного Человека (Халкидонский Собор), единого во Святой Троице, пришедшего пострадать за нас (Второй Константинопольский Собор), Слово Божье, человеческие воля и действия Которого, в полном согласии с предначертанием Божиим, согласились на страдания до смерти (Третий Константинопольский Собор). Рассмотрев эти бурные века, эту страшную и мучительную борьбу вокруг истинного исповедания Христа, взгляд задерживается и останавливается на молчаливом и спокойном образе — иконе Христовой». [5] Таким образом, икона есть зримое завершение определенного этапа постижения Евангельского откровения.
Печатается по книге И. Языкова. Богословие иконы. М., 2001 г.