Электроник читать как учился
Как учился Электроник
Содержание материала
Рассказ прервал мягкий гудок. Включился голубой экран на стене. Профессор и Светловидов бросились к видеотелефону. Они увидели дежурного милиции.
— Ваш Электроник натворил дел в парке культуры, — строго сказал дежурный, хотя глаза его были веселыми. — Показывал с эстрады фокусы и проглотил с десяток часов, кошельков, авторучек. Вот заявление некоторых потерпевших.
— Я так и знал, что эта выдумка Пумпонова к добру не приведет… — простонал профессор.
— Мальчик найден? — нетерпеливо спросил Светловидов.
— Мальчик исчез, перескочив через двухметровый забор. Вот вещественное доказательство, которое имеется у многих потерпевших. — Дежурный развернул во весь экран платок с веселой мордочкой и монограммой «Электроник». — Я дал указание всем постам, — продолжал дежурный, — задержать мальчика и немедленно направить его в больницу. Лично я, — добавил дежурный, — не совсем понимаю, как можно проглотить такое количество предметов.
— Прошу немедленно вызвать нас, когда поступят сведения, — сказал Светловидов. — Спасибо.
Профессор ходил по комнате, сцепив руки за спиной.
— Что такое? — бормотал он, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Легкомысленность этого Пумпонова всегда ставит меня в глупейшее положение. Вместо серьезной работы получается клоунада, фарс!
Светловидов неожиданно развеселился. Интересно бы сейчас увидеть Электроника, посмотреть на его фокусы.
— Какие, однако, способности у вашего мальчика! — шутливо сказал он. — Пожалуй, вместе с красным лисом они могли бы выступать в цирке.
— Ну, знаете ли… — загорячился Громов. — Вы еще не выслушали и половины, а уже делаете выводы!
— Не волнуйтесь, — засмеялся Светловидов. — Я не сомневаюсь, что все эти проглоченные вещи можно вернуть потерпевшим.
— Конечно, конечно… Там есть такой маленький ящичек, он легко открывается. Все будет возвращено владельцам.
— Я думаю, его скоро найдут, — сказал Александр Сергеевич. — Эта забавная история еще больше подогрела мое любопытство. Прошу вас, добрый Гель Иванович, возьмите свою трубку и продолжайте. Если бы я не слышал эту историю от вас, я бы счел все за шутку.
— Чтобы не выглядеть и в ваших глазах шарлатаном, — улыбнулся профессор, — придется закончить историю.
Он сел в кресло напротив Светловидова, запахнул домашнюю куртку, раскурил трубку. Светловидов опять заметил лукавый огонек в его глазах, вспыхнувший почти одновременно со спичкой, и решил, что профессор обрел свое обычное шутливое настроение.
— Прежде всего, — продолжал Громов, — мы обнаружили, что наш Электроник круглый дурак. Да, да, он ровным счетом ничего не знал. Мы заранее проверили читающее устройство и выяснили, что оно сможет узнавать разные образы. Пумпонов тренировал прибор, различающий звуки человеческой речи: он пищал, свистел, говорил басом, лепетал, как ребенок, прикидывался женщиной и в конце концов научил прибор реагировать на разные голоса. Память Электроника была способна классифицировать слова слышимой речи и со временем должна была составлять самостоятельные суждения. Короче говоря, в нем были предусмотрены все механизмы, которые могли вести отбор и усвоение полезной информации. Но пока что он ничего не знал…
Впрочем, я слишком придирчив, — поправил себя Громов. — Память любого ребенка подобна ученической тетради: чистая бумага, на которой надо записать полезные сведения. Если вспомнить, что маленький человек задает в день почти пятьсот вопросов родителям, станет ясно, как он заполняет эту чистую бумагу… Мы поблагодарили природу за ее изобретение и с легкой душой заимствовали простой метод приобретения знаний. Нет, честно говоря, на душе у нас было не так легко: на нас обрушилась лавина работы. В обыденной жизни мы просто не задумывались, какое множество вещей и понятий окружает нас. А ведь все их надо было показать и растолковать Электронику…
Светловидов знал, какая это трудная задача — научить машину самостоятельно мыслить, составлять себе программу действий. Слушая профессора, он живо представил всю картину школьной жизни Электроника. Урок первый: как узнавать и отличать друг от друга разные образы? Что такое буква «А»? Это целый маленький мир. Как объяснить машине, что буква «А» — соединенные вверху две палки с перекладиной посредине; и кружок с палкой справа — тоже буква «А»? И вот каждая буква пишется разными почерками сто раз. Потом ученый показывает Электронику двадцать букв и объясняет: «Это «А». Остальные восемьдесят он сам должен назвать.
Как и любой ученик, Электроник получал двойки. Никто его, конечно, не ругал за плохие ответы. Но всякий раз, когда ученик ошибался, профессор нажимал кнопку, и внутри Электроника — в одной из схем машины — ослаблялась та связь, которая передала неправильную информацию. В другой раз сигнал бежал по верному пути, и Электроник уже не ошибался. Он был очень старательным учеником.
Все приключения Электроника (11 стр.)
Кукольника Смехова знал весь театральный мир как первоклассного мастера. Его марионетки путешествуют по белу свету с театрами. Они признаются в любви, клянутся в верности, ревнуют, убивают, плачут, но играют одни и те же роли и никогда не проявляют самостоятельности. Можно представить радость мастера, когда он узнал, что будет делать живую куклу! Смехов очень волновался и всех спрашивал, каким должен быть мальчик. Ему надавали массу советов и в конце концов только сбили с толку. Однажды Смехову попалась на глаза журнальная фотография: мальчишка вылез из бассейна и от удовольствия счастливо смеется. Обаятельная улыбка, курносый нос, вихор на макушке – вообще весь облик этого случайного парнишки так понравился кукольнику, что он решил: таким будет его новое творение. Смехов натянул на машину кожу, как чулок на ногу, заперся в мастерской и не пускал туда никого, пока однажды не вынес настоящего мальчишку.
Оставалось придумать имя. Помощник Пумпонов на правах старшего сказал: «Должно быть в нем что-то современное и что-то старинное, древнегреческое». Думали, гадали, как вдруг кто-то сказал: «Электроник». Хорошая находка! И отдана дань уважения родителям Электроника, и по-древнегречески звучит красиво: электрон – это янтарь. Так и решили.
КАК УЧИЛСЯ ЭЛЕКТРОНИК
Рассказ прервал мягкий гудок. Включился голубой экран на стене. Профессор и Светловидов бросились к видеотелефону. Они увидели дежурного милиции.
– Ваш Электроник натворил дел в парке культуры, – строго сказал дежурный, хотя глаза его были веселыми. – Показывал с эстрады фокусы и проглотил с десяток часов, кошельков, авторучек. Вот заявление некоторых потерпевших.
– Мальчик найден? – нетерпеливо спросил Светловидов.
– Мальчик исчез, перескочив через двухметровый забор. Вот вещественное доказательство, которое имеется у многих потерпевших. – Дежурный развернул во весь экран платок с веселой мордочкой и монограммой «Электроник». – Я дал указание всем постам, – продолжал дежурный, – задержать мальчика и немедленно направить его в больницу. Лично я, – добавил дежурный, – не совсем понимаю, как можно проглотить такое количество предметов.
– Прошу немедленно вызвать нас, когда поступят сведения, – сказал Светловидов. – Спасибо.
Профессор ходил по комнате, сцепив руки за спиной.
– Что такое? – бормотал он, ни к кому, собственно, не обращаясь. – Легкомысленность этого Пумпонова всегда ставит меня в глупейшее положение. Вместо серьезной работы получается клоунада, фарс!
Светловидов неожиданно развеселился. Интересно бы сейчас увидеть Электроника, посмотреть на его фокусы.
– Какие, однако, способности у вашего мальчика! – шутливо сказал он. – Пожалуй, вместе с красным лисом они могли бы выступать в цирке.
– Не волнуйтесь, – засмеялся Светловидов. – Я не сомневаюсь, что все эти проглоченные вещи можно вернуть потерпевшим.
– Конечно, конечно… Там есть такой маленький ящичек, он легко открывается. Все будет возвращено владельцам.
– Я думаю, его скоро найдут, – сказал Александр Сергеевич. – Эта забавная история еще больше подогрела мое любопытство. Прошу вас, добрый Гель Иванович, возьмите свою трубку и продолжайте. Если бы я не слышал эту историю от вас, я бы счел все за шутку.
– Чтобы не выглядеть и в ваших глазах шарлатаном, – улыбнулся профессор, – придется закончить историю.
Он сел в кресло напротив Светловидова, запахнул домашнюю куртку, раскурил трубку. Светловидов опять заметил лукавый огонек в его глазах, вспыхнувший почти одновременно со спичкой, и решил, что профессор обрел свое обычное шутливое настроение.
– Прежде всего, – продолжал Громов, – мы обнаружили, что наш Электроник круглый дурак. Да, да, он ровным счетом ничего не знал. Мы заранее проверили читающее устройство и выяснили, что оно сможет узнавать разные образы. Пумпонов тренировал прибор, различающий звуки человеческой речи: он пищал, свистел, говорил басом, лепетал, как ребенок, прикидывался женщиной и в конце концов научил прибор реагировать на разные голоса. Память Электроника была способна классифицировать слова слышимой речи и со временем должна была составлять самостоятельные суждения. Короче говоря, в нем были предусмотрены все механизмы, которые могли вести отбор и усвоение полезной информации. Но пока что он ничего не знал…
Впрочем, я слишком придирчив, – поправил себя Громов. – Память любого ребенка подобна ученической тетради: чистая бумага, на которой надо записать полезные сведения. Если вспомнить, что маленький человек задает в день почти пятьсот вопросов родителям, станет ясно, как он заполняет эту чистую бумагу… Мы поблагодарили природу за ее изобретение и с легкой душой заимствовали простой метод приобретения знаний. Нет, честно говоря, на душе у нас было не так легко: на нас обрушилась лавина работы. В обыденной жизни мы просто не задумывались, какое множество вещей и понятий окружает нас. А ведь все их надо было показать и растолковать Электронику…
Светловидов знал, какая это трудная задача – научить машину самостоятельно мыслить, составлять себе программу действий. Слушая профессора, он живо представил всю картину школьной жизни Электроника. Урок первый: как узнавать и отличать друг от друга разные образы? Что такое буква «А»? Это целый маленький мир. Как объяснить машине, что буква «А» – соединенные вверху две палки с перекладиной посредине; и кружок с палкой справа – тоже буква «А»? И вот каждая буква пишется разными почерками сто раз. Потом ученый показывает Электронику двадцать букв и объясняет: «Это «А». Остальные восемьдесят он сам должен назвать.
Как и любой ученик, Электроник получал двойки. Никто его, конечно, не ругал за плохие ответы. Но всякий раз, когда ученик ошибался, профессор нажимал кнопку, и внутри Электроника – в одной из схем машины – ослаблялась та связь, которая передала неправильную информацию. В другой раз сигнал бежал по верному пути, и Электроник уже не ошибался. Он был очень старательным учеником.
После алфавита и цифр – картинки. Мужские, детские, женские лица, животные, автомобили, домашняя обстановка, школьные принадлежности… Тысячи и тысячи понятий запоминал ученик. Это не значит, что в его памяти укладывался точный, почти фотографический образ какого-то определенного дома или автомобиля. Если бы это было так, Электроник не узнал бы никакого другого дома, никакого другого автомобиля. Он запоминал какие-то общие, важнейшие черты разных образов и мог уже отличить ребенка от мужчины. Примерно так действует и память людей. Мы никогда не запоминаем фотографически точно, во всех деталях даже близкого друга – наш мозг не перегружает себя. Но зато не спутаем его ни с кем другим, а после долгой разлуки обязательно узнаем…
– Я не утомил вас, Александр Сергеевич? – спросил профессор.
– Наоборот, я боюсь, что из милиции позвонят слишком быстро и вы не закончите рассказ.
Справедливость позволяет мне сказать, что Электроник оказался весьма сообразительным. Очень скоро мне пришлось отказаться от наказаний и перейти к простому разъяснению ошибок. Правда, это требовало большего терпения, чем простое нажатие кнопки. Но успехи Электроника вдохновили бы любого учителя. Он охотно углублялся в теоремы, молниеносно вел подсчеты и даже сравнительно легко учил наизусть стихотворения. Мы уже беседовали на разные темы, при этом Электроник высказывал двоякого рода суждения: одни он заимствовал у авторитетных лиц, другие – составил сам.
И вот первые шаги по комнате. Мы подготовили Электроника к этому событию, записав на пленку биотоки с мышц человека и заложив их в его память. Как известно, электрические сигналы, которые командуют мышцами одного человека, можно передать мышцам другого, и он будет делать то же самое. Так и с Электроником. Чужие биотоки навязывали мышцам мальчика нужные движения.
И снова начались дни мучений: Электроник учился ходить и натыкался на все предметы. Он чуть не угробил себя, пока не привык к пространству.
Электроник уже научился ходить, а я все медлил, боялся выводить его на улицу.
Рассказчик вскочил с кресла: гудел видеотелефон. На экране – то же лицо.
Голос милиционера по-прежнему спокойный, глаза – с хитринкой.
– Есть новые сведения, – говорит он. – На Липовой аллее во время соревнований мальчик в синей курточке обогнал всех спортсменов. Приметы совпадают. Однако, когда его встретили позднее, он назвал себя не Электроником, а Сергеем Сыроежкиным.
– Он бежал очень быстро? – спросил профессор.
– Говорят, что он мог бы установить мировой рекорд. Это случилось до происшествия в парке.
– Тогда это он! – уверенно сказал Громов.
– Но Сергей Сыроежкин, тринадцати лет, действительно живет на Липовой аллее, дом пять, квартира сто двадцать шесть, – возразил дежурный.
– А Сыроежкина вы задержали? – вмешался Светловидов.
Онлайн чтение книги Все приключения Электроника
Рентген ничего не показал
Светловидов вызвал такси. Через пять минут они уже ехали в отделение милиции. Профессор был сосредоточен, молчалив. Светловидов улыбался, рисуя себе встречу с Электроником, которая сейчас произойдет.
– Удивительную вы все-таки историю рассказали! – прервал молчание Светловидов. – Когда-то изобретатель или инженер придумывал машину; на заводе ее запускали в производство, и эти машины работали где угодно. Потом появились вычислительные машины. Они не могли трудиться сразу же после сборки. Программист должен был дать им программу действий. А теперь и этого мало. Для таких сложнейших систем, как ваш Электроник, нужен еще и талантливый педагог!
– И вот вам результат воспитания: мы едем в милицию, – проворчал Громов. – Хотел бы я еще знать: если я случайно встречу этого негодного лиса, послушается ли он меня, остановится ли?
В отделении было пустынно и тихо. За столом сидел один дежурный – симпатичный молодой милиционер. Он встал, откозырял, сказал, пожимая руку Громова:
– Рад с вами познакомиться, профессор. Извините, что мы так долго выполняли ваше поручение. Мальчишка действительно бегает, как заяц. Электроник-Сыроежкин сейчас в поликлинике, это через дорогу. Проходит рентген.
– Рентген? – Брови Громова поползли вверх. – Ах да, проглоченные предметы… Но в данном случае рентген бесполезен. Он только озадачит врача.
Дежурный был явно смущен ответом.
– Я беспокоился о его здоровье, – пробормотал он.
Они пересекли улицу, вошли в поликлинику. Милиционер нажал кнопку у двери рентгеновского кабинета. Тотчас же вышел врач.
– Рентген ничего не показал, – развел он руками.
– Как – не показал? – спросили трое хором.
– Никаких посторонних предметов в желудке нет, – пояснил врач. – А так… сердце в норме, легкие прозрачные. Здоровый мальчик.
– Где он? – не выдержал профессор.
– Сейчас… Сережа! – позвал врач.
Дверь кабинета скрипнула. В щель просунулся любопытный нос. И вот из темноты появился мальчишка.
Профессор шагнул навстречу и остановился. Внимательно посмотрел на мальчика. Громко сказал:
– Здравствуй, Электроник! – улыбнулся Светловидов и протянул руку.
– Я Сыроежкин, – сказал мальчик, пряча руки за спину.
– Это не он? – удивился Александр Сергеевич, глядя вопросительно на Громова.
Профессор сделал неопределенный жест рукой. Глаза его были устремлены на Сыроежкина, излучая мягкий свет.
– Значит, это не он? – сказал дежурный. – Та-ак… Но ведь свидетели уверяют, что именно этот мальчик проглотил часы. Скажи честно, – обратился он к Сыроежкину, – ты показывал фокусы в парке?
– Ничего я не показывал, – буркнул Сергей.
– И не ты бежал в кроссе?
– Ничего я не бежал. Все это болельщики напутали.
– И ты не знаешь, – прищурился милиционер, – кто такой Электроник?
– Ничего я не знаю! – закричал с отчаянием Сережка. Если бы профессор умел читать мысли! Он сразу бы узнал все: как Сережка нашел настоящего друга, как он был рад и счастлив всего только час тому назад и как боится так сразу, внезапно потерять его. Нет, он никому его не отдаст! Не скажет о том, что Электроник сидит у него в комнате, в шкафу, ни слова, что бы с ним ни делали эти трое.
– Ничего я не знаю, – мрачно повторил Сыроежкин.
Нет, замечательный ученый не умел читать чужие мысли. Он сказал милиционеру:
– Отпустите мальчика, это недоразумение. Вы слышали, что рентген ничего не показал!
И Сережка ушел. А четверо взрослых остались в приемной поликлиники.
– Такой казус, – сокрушался дежурный. – Вы бы хоть, профессор, дали фотографию своего Электроника.
– Фотографии у меня нет, – сказал Громов. – Да вы ее только что видели: вот она – фотография – ушла на двух ногах, Сережка Сыроежкин. Симпатичное имя!
Электроник читать как учился
© Велтистов, Е. С., текст, наследники, 2015
© Биленко, Ю. С., иллюстрации, 2015
© Янаев, В. Х., оформление обложки, 2015
© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2015
«Здравствуй! Меня зовут Электроник…»
Эту книгу можно было бы издать без предисловия.
Зачем же предисловие? Да еще написанное человеком, который в детстве сам без предисловий приступал к приключениям любимых героев.
Дело в том, что про Электроника знает нынче великое множество детей. Не ленивых и любопытных. А вдруг самые любопытные захотят узнать про автора любимых книг?
Для них-то и написано предисловие.
Итак, автор. Евгений Велтистов.
Шла война. Великая война. Во второй год Великой войны он пришел в 265-ю московскую школу учиться. Книг было мало. Тетрадей еще меньше. Читать хотелось очень сильно. Когда спросили, кем ты станешь, ответил: «Продавцом детских книжек. Чтобы прочитать все».
Потом он передумал. Решил стать журналистом. Это было твердое решение. Окончил факультет журналистики. Стал работать – сперва в газетах, потом – редактором отдела в популярном журнале «Огонек». Ведал фельетонами и всякой всячиной, что печаталась на последних страницах. Был очень худой. И поэтому казался еще длинней. В многоэтажном доме редакция занимала три этажа. И когда в праздничные дни вывешивали веселую стенгазету, Велтистова изображали примерно так: голова на третьем этаже, туловище – на втором, а бегущие ноги – на первом.
Он был настоящим репортером: неутомимо выхаживал новости. Находил интересных людей. Он нашел, например, в одном арбатском переулке сочинительницу знаменитой песенки «В лесу родилась елочка», старушку Раису Кудашеву. И сумел ей помочь, так как требовалась помощь. Он также помог детскому саду поселиться на роскошной даче, до этого принадлежавшей жулику. А известному писателю-фантасту Станиславу Лему – увидеть атомный реактор в Дубне.
Встречался со знаменитым радиоэлектроником и кибернетиком Акселем Ивановичем Бергом, чтобы потом «списать» с него своего профессора Громова, чудаковатого и при внешней суровости доброго человека. Познакомился с главным конструктором космических ракет Сергеем Павловичем Королевым, которого сегодня мы считаем национальным героем. Бывал в гостях у виднейших ученых: физика Петра Леонидовича Капицы и кибернетика Виктора Михайловича Глушкова. Взял интервью (в ту пору диковина!) у шефа уголовной полиции города Нью-Йорка. (Отзвуки заокеанской командировки находим в романе «Ноктюрн пустоты», также полуреальном-полуфантастическом.)
Велтистов был человек немногословный. Настырный. Копил впечатления. Обдумывал будущие книги. Рукопись первой повести «Приключения на дне моря» принес в издательство «Детская литература». Вскоре она увидела свет (1960). За ней вышли другие произведения. Их было немало: «Тяпа, Борька и ракета» (1962), «Электроник – мальчик из чемодана» (1964), «Глоток солнца» (1967), «Железный Рыцарь на Луне» (1969), «Гум-Гам» (1970), «Рэсси – неуловимый друг» (1971), «Излучать свет» (1973), «Победитель невозможного» (1975), «Богатыри» (1976), «Миллион и один день каникул» (1979), «Ноктюрн пустоты» (1982), «Прасковья» (1983), «Классные и внеклассные приключения необыкновенных первоклассников» (1985), «Планета детей» (1985), «Избранное» в двух томах (1986), «Новые приключения Электроника» (1988).
Книги «Тяпа, Борька и ракета» и «Излучать свет» были написаны Велтистовым в соавторстве с женой и другом Мартой Петровной Барановой.
…Я помню, в какой атмосфере родился «Электроник – мальчик из чемодана» (первая и, на мой вкус, лучшая часть тетралогии). В конце 50-х – начале 60-х годов школьники начали учиться по насыщенным программам. Триумфальный полет Юрия Гагарина проложил путь в космос – казалось, мы всегда будем первыми. Слово «кибернетика», восходящее к старинному греческому «управляю кораблем», порхало над кухонными столами московских коммуналок. На страницах газет спорили о судьбе поэзии в технический век. Поэт Борис Слуцкий написал, что физики в почете, а лирики, наоборот, в загоне и что это мировая закономерность. Рьяные сторонники точных наук, так называемые технари, сводили роль искусства в будущем к жалкому минимуму. Интерес к научной фантастике распространился необычайно широко. Лем стал любимцем технарей. Золотые весла литературных фантазий уводили читателя в такие дебри мироздания, какие действительно не снились предыдущим поколениям. Еще не было горького, поныне не растворившегося осадка от Чернобыльской катастрофы. Еще не знали, что плетемся в хвосте компьютерной революции. И что не мы, а американцы вскоре высадятся на Луне. Пели с энтузиазмом: «На пыльных тропинках далеких планет…» Электронная эра переживала свой романтический период. Свою радужную юность.
Тут-то и был написан «Электроник – мальчик из чемодана».
Кстати, почему «из чемодана»?
Этот образ возник так. Однажды автор собрался в отпуск к теплому морю. Несет чемодан по перрону к поезду и удивляется: тяжелый. Словно там не рубашки и ласты, а камни. Чтобы веселей было нести, стал фантазировать: «Может, в чемодане кто-то есть? Может, там… электронный мальчик? Вот поставлю чемодан на полку, откину крышку. Мальчик откроет глаза, встанет и скажет: “Здравствуй! Меня зовут Электроник…”». Вошел в купе, щелкнул замками и ахнул. Оказывается, в спешке перепутал чемоданы: взял другой, набитый книгами. Пришлось у моря обойтись без ластов. Зато начитался вволю.
А про воображаемого мальчика не забыл.
Сказка подчиняется общим законам искусства. Один из них формулируется примерно так: на яблоне могут расти серебряные яблоки, но никаких яблок не вырастишь на вербе. Вроде бы неопровержимо. Однако искусство для того и существует, чтобы опровергать собственные законы. Бывает, что изображенное писателем вполне достоверно, похоже на реальную жизнь, а выглядит жалко, бескрыло и едва подсвечено убогой мыслью, какой-нибудь банальностью. Читать не хочется. Чувствуя фальшь, читатель говорит, как режиссер бездарному актеру: «Не верю!» Это приговор.
В книге Велтистова странные, невероятные ситуации, в том числе пресловутые «яблоки на вербе», сменяют друг друга. И написаны повести про Электроника выразительно, ярко. Сюжет-шутку движет необычайное сходство мальчика-робота и ученика 7 класса «Б» Сережки Сыроежкина. С самого начала приняв озорную условность, праздничную фантастичность сюжета, вживаешься в него и уже всему веришь: и лукавому профессору Громову, который предпочитает обычное такси вертолетам, и неслыханной Стране двух измерений, где все плоское: люди, дома, мячи, деревья… И другим чудесам. Все это словно выдумано не писателем, а читателями – теми, кому адресовано. Теми, кто не может учиться, не озорничая.
Велтистов-фантаст обладал настоящим умением говорить о сложном просто. Способен был увидеть привычное (даже наскучившее) с новой стороны. Его перо одевало в плоть бесплотное. Превращало абстрактное в конкретное. Он, безусловно, «физик», а не «лирик». Симпатии его на стороне точных наук. Но пренебрежения к «лирике» не разделял. Герои «Электроника» не страдают бездуховностью. Математик Таратар, рассказывая ученикам о процессе творческого открытия, привел в качестве примера… стихи Пушкина. Поправил очки и прочел тихо, почти шепотом: «Я помню чудное мгновенье…» И в класс словно ворвался легкий ветерок, затуманил глаза.
Интересно, а этот математик выдуманный?
Оказывается, не совсем.
Работая над «Электроником», Велтистов не раз заглядывал в школу с математическим уклоном. Познакомился с заслуженным учителем. Звали его Исаак Яковлевич Танатар. На уроках он не обходился без шутки, ходил с ребятами в походы, выпускал с ними стенгазету «Программист-оптимист» с ребусами на «танатарском» языке формул. Дети, конечно же, называли его «Таратар». Так звучит фамилия и в повести.