Что влияет на развитие экономической науки
Факторы развития экономической теории
Вы будете перенаправлены на Автор24
Среди факторов развития экономической теории можно выделить постулаты, которые выдвигались представителями различных экономическихшкол. В свою очередь теории всегда корректируется действительностью, которая ставит вопрос о необходимости дальнейшего развития науки.
Неоклассическое направление
Данная школа ставит в центр развития экономики человека. Он становится фактором благосостояния всего общества в целом. Представители данного направления изучают субъективную сторону поведения человека в экономической среде. Они ставят в зависимость текущее положение на рынке от поведения, потребностей, ожиданий, психологических и других особенностей человека.
Заслуга данного направления состоит также в том, что ее сторонниками был разработан научный аппарат исследования экономических процессов, который опирается на выявление и изучения связей между явлениями и процессами, выдвижение и проверку гипотезы относительно действительной реальности.
Школа маржиналистов
Идеи данного направления также внесли свой вклад в развитие экономической науки. В настоящее время разработки этой школы активно используются как в теории экономики, так и практической деятельности. Например, в сфере ценообразования.
Теория равновесия
Новый виток в развитии данного направления дал расцвет информационно-коммуникационных технологий. Деятельность человечества постепенно перемещается во всемирную паутину, что дает новые возможности для построения самоорганизующейся и самоуправляемой экономической системы.
Доступность информации о любом интересующем предмете позволяет наиболее полно реализовать возможность идеального выбора. К тому же глобальная связь сокращает потери времени на коммуникации, что позволяет значительно ускорить все экономические процессы. Следовательно, развитие экономики также ускоряется.
Мейнстрим
Теории, которые углубляются в поиски возможности построить идеальное экономическое общества, не соответствуют реалиям действительности. Экономическая система полна несовершенств, которые могут быть сглажены только какой-либо независимой силой. В качестве такого элемента выступает государство. Оно воздействует на экономику с помощью государственной политики в сфере экономических отношений. Его основным методом является законодательный механизм. В свою очередь отрицание иных факторов, кроме рыночных, в экономических отношениях не соотносится с реальной действительностью.
Готовые работы на аналогичную тему
Таким образом, в настоящее время наибольшую популярность набирают направления экономической теории, которые рассматривают экономику в связи с другими сферами общества.
Теория оптимальных решений
В настоящее время ученые-экономисты сходятся во мнении, что методы поиска оптимального решения, максимизации выгод и минимизации затрат применимы не во всех случаях. В условиях конкретной производственной единицы или домохозяйства, когда набор альтернативных вариантов и факторов не велик, данные методы действенны. Однако на более глобальном уровне, в условиях влияния множества факторов и взаимосвязей, такие расчеты производить невозможно.
В настоящее время вскрываются некоторые проблемы в развитии экономической теории:
• Сфера исследования данной науки – преимущественно рынок, тогда как действительность намного сложнее; • Модели экономической теории, которые используются в процессе исследования, носят схематичный, образный характер, а также не учитывают динамику протекающих экономических процессов; • Сведение экономических процессов к математическим функциям. Такое упрощение не позволяет во всей полноте охватить экономические реалии и сделать абсолютно правильные выводы; • Переход в развитии общества, когда главную ценность имеет информация; • Некоторые другие.
Проблемы, назревшие в современной экономической теории, требуют скорейшего решения от ее исследователей.
Особенности развития экономической науки в России
Вы будете перенаправлены на Автор24
Экономическая наука
Экономическая наука – это направление в теоретическом знании, которое занимается проблемами хозяйственных отношений и обеспечения потребностей общества в условиях ограниченности ресурсов.
Впервые экономические отношения стали описывать древние философы, которые обратили внимание на закономерности развития связей между субъектами. Тогда это были примитивные формы отношений, затрагивающие обмен. Специализация труда, его разделение на скотоводство, земледелие и ремесло стало первым толчком к более глубокому изучению процессов хозяйствования. Сама наука начала развиваться в пятнадцатом веке. Тогда она занималась проблемами господствующего класса и рассматривала отдельные вопросы. Постепенно фактические и теоретические знания накапливались, что позволило выделить отдельное направление по изучению систем хозяйствования и связей между ними и их элементами.
Постепенно появились прикладные направления экономической теории, которые действуют на стыке общественных наук. Они специализируются на решении отдельных задач, которые встают перед людьми в разных сферах деятельности. Прикладные дисциплины опираются на знания, накопленные в рамках теоретической науки.
Экономическая наука выполняет познавательную, практическую, прогностическую, мировоззренческую, методологическую, идеологическую, критическую и теоретическую функции. Каждая из них оказывает влияние на хозяйственные процессы, принципы построения отношений между субъектами хозяйствования.
Объектами экономической науки выступают домашние хозяйства, предприятия, государство, отрасли, регионы, мировое хозяйство, международные связи, а также экономические события, явления и их закономерности.
Особенности развития экономической науки в России
Становление экономической науки в России происходило под влиянием западных открытий и накопления собственного практического опыта. Стоит отметить, что ее изменения не всегда совпадали с социально-экономическими изменениями в обществе. Важной особенностью становления экономической мысли в России является ее сильная практическая база, то есть все выводы делались на основе практических исследований, а не только теоретических вычислений. Первый серьезный печатный труд в области экономических исследований был издан еще в 18-м веке. «Книга о скудости и богатстве» Посошкова и программа революционные преобразований Пестеля стали первыми трудами в области экономического развития и становления науки.
Готовые работы на аналогичную тему
Специфика становления российской экономики была связана с изменениями в сфере секторе сельского хозяйства. Крепостное крестьянство очень долго было камнем преткновения. Различные авторы разрабатывали концепции по преобразованию действовавшей экономической системы в более эффективную, но каждый раз они наталкивались на консерватизм самого крестьянства.
Сперанский и Витте разработали эффективные программы по переходу к рыночной экономике и преобразованию крестьян в фермеры, но их программы так и не были реализованы.
Приход к власти большевиков потребовал пересмотра действовавших экономических институтов, поэтому появились новые исследования и труды, которые легли в основу новой экономической политики. Централизация власти, гонения интеллигенции и ученых привели к тому, что наука стала заниматься только теми вопросами, которые были разрешены властью. Экономическая теория сосредоточилась на расчетах и планах.
Сегодня переход к рыночной экономике дал новый толчок к исследованиям в области экономической науки. Россия идет по своему уникальному пути развития, поэтому универсальные методики западного или восточного мира для страны оказываются неприемлемыми. Специфика хозяйственной системы такова, что необходим собственный мощный теоретический институт, способный справляться с современными задачами российской экономики.
Особенности развития экономической науки в мире
Двадцатый век сформировал несколько направлений теоретической экономики, идеи которых активно используются на практике правительствами разных стран мира. Когда мировое хозяйство было расколото на экономики капиталистических и социалистических стран в мире доминировали учения неоклассиков и марксистов. Сегодня передовыми учениями считаются институционализм и мейнстрим.
Институционализм стал учитывать социальную составляющую, как фактор влияния на хозяйственные связи. Он рассматривает целые структуры и институты, определяющие не только экономическое развитие, но и влияющие на закономерности науки. Институционализм опирается на нормы и традиции и рассматривает их влияние на установление экономических отношений. Сегодня новая институциональная экономика слилась с неоклассической экономической теорией. Хотя между ними есть серьезные методологические различия. Институты выражают закрепленные в социуме нормы и правила, снижающие издержки экономических транзакций. Институционализм отличает практический подход к экономическим исследованиям и учет влияния социальных факторов на них.
Мейнстрим представляет собой совокупность нескольких направлений экономики. Он сформировался на Западе. По сути, это совокупность ведущих экономических идей, которые дали толчок к развитию нового институционализма. Сущность мейнстрима заключается в том, что он объединяет разные направления экономики, а не сталкивает их между собой.
Таким образом, экономическая наука – это сложная система знаний, которая изменяется и растет вместе с человечеством. Отношения между субъектами экономики становятся более многослойными, поэтому требуются правила, которые будут их регулировать, а также методики для их анализа. Современная экономическая наука выступает в качестве инструмента исследований хозяйственных связей на микро- и макроэкономическом уровнях.
Экономическая наука на современном этапе: кризис или прорыв?
Сегодня в экономике происходит много интересного, не меньше интересного происходит и в экономической науке. Однако так считают не все. Так что же происходит с экономической наукой? Это длительный кризис или начало качественного прорыва?
В настоящее время уже у многих исследователей возникает ощущение, что наука подошла к своему естественному рубежу, за которым уже ничего конструктивного нет; дальше начинается своего рода метанаука [1]. Не является исключением из общего правила и экономика. Так ли это? Не является ли такое утверждение примитивным пессимизмом? Как на самом деле обстоит дело? Можно ли говорить о какой-то специфике экономической науки на современном этапе?
В данной статье мы попытаемся дать ответы на перечисленные вопросы, прекрасно осознавая, что все сказанное ниже ни в коей мере не может претендовать на объективность. Однако мы, по крайней мере, сделаем попытку быть предельно объективными, насколько это вообще возможно применительно к обозначенной проблематике.
Хронология Нобелевских премий по экономике выглядит следующим образом [2; 3]:
Даже поверхностный анализ представленного списка позволяет выявить несколько особенностей в динамике экономической мысли. Рассмотрим их более подробно.
В дальнейшем такое нарушение научной «чистоты» экономики становится устоявшейся традицией. Так, например, в 1991 г. Р.Коуз снова забрел в сферу политики и права; в 1992 г. Г.Беккер сделал мощный рывок в социологию, а в 1993 г. Д.Норт и Р.Фогель забрались на территорию истории; в 1994 г. Дж.Нэш, Р.Зельтен и Дж.Харшани повторили «подвиг» Ж.Дебрё, немного потеснив мэтров математики. Таким образом, в 90-е годы стало окончательно ясно, что собственного предмета исследования экономике катастрофически не хватает.
2. Снижение качества и значимости результатов экономических исследований.[2] Пристальное изучение работ нобелевских лауреатов невольно наводит на мысль, что нобелисты первого десятилетия «перекапывали» основы экономической науки, в то время как последующие десятилетия ознаменовались разбором более частных вопросов. Если работы П.Самуэльсона, Дж.Хикса, В.Леонтьева и Р.Фриша приводили к перевороту в экономическом мировоззрении, то труды экономистов более позднего периода уже редко приводили к принципиальному «прорыву» в науке.
Таким образом, глобализм разработок первых экономистов-нобелистов сменяется изощренностью мысли и утонченностью научных построений более поздних корифеев. Похоже, что недалеко то время, когда работы последних лауреатов не будут изучаться даже в качестве факультативного материала.
3. Снижение масштабности личности исследователя-экономиста. Ретроспективный анализ биографий нобелевских лауреатов подводит к недвусмысленному выводу, что с течением времени такие грандиозные, можно сказать, легендарные личности, как Р.Фриш, П.Самуэльсон, В.Леонтьев и др., сменились экономистами высокого уровня, которые, тем не менее, уже не поражают масштабностью своей деятельности. Можно напомнить, например, что Рагнар Фриш на заре своей деятельности стал золотых дел мастером. Изменив свою профессиональную ориентацию и перейдя в сферу экономики, он проявил себя в качестве уникального полигистра. Он был пионером в области конструирования экономико-математических моделей; будучи сильным математиком, работал над полным решением таких уравнений, которые до него не решались в математической литературе; не ограничиваясь чистой теорией, Р.Фриш занимался практическим применением построенных моделей и государственной экономической политикой; им же внесен заметный вклад в дело совершенствования экономической статистики. Преподавательская деятельность Р.Фриша привела к созданию мощной научной школы международного значения. Помимо профессорской деятельности, он выступал в качестве эксперта правительств Норвегии, Индии и Египта. При этом он на протяжении всей жизни увлекался скалолазанием и профессионально занимался генетикой пчел с целью улучшения их породы [2]. Если к сказанному добавить, что во время 2-ой мировой войны Р.Фриш находился в нацистском заключении, то вырисовывается поистине удивительная личность.
Впечатляют широта научных интересов вундеркинда американской экономической науки Пола Самуэльсона, проявившаяся в выполненной им математизации всей экономики и создании в ней абсолютно новых научных направлений. Его деловые качества воплотились в сотрудничестве со многими правительственными и частными организациями, а его научная универсальность выразилась в работе во время 2-ой мировой войны в радиационной лаборатории, занимающейся изучением колебаний радарного луча [2].
Не менее оригинальной и колоритной представляется фигура Уильяма Артура Льюиса, который в семилетнем возрасте за три недели домашних занятий освоил двухгодовую школьную программу и в 14 лет блестяще окончил колледж. Будучи слишком юным для поступления в высшее учебное заведение, он некоторое время работал клерком, а в возрасте 33 лет уже стал полным профессором Манчестерского университета. Помимо преподавательской и исследовательской деятельности У.А.Льюис вел работу в качестве вице-директора Специального фонда ООН и советника премьер-министра Ганы, а также был вице-президентом Университета Вест-Индии. Его деловые качества проявились в 1970 году, когда он стал основателем и президентом Карибского банка на Барбадосе [2].
В качестве настоящего научного «монстра» воспринимается М.Алле, который поразительным образом совмещал теоретическую и практическую деятельность, а также работу во многих науках. Так, например, в возрасте 26 лет он возглавил службу горнодобывающей промышленности и контроля над железными дорогами [2, с.169], а в 32 года стал директором Бюро горной документации и статистики в Париже [4, с.142]. Впоследствии он стал директором Центра экономического анализа в Париже и председателем экспертного комитета по изучению тарифной политики на транспорте Европейского экономического союза. Профессорскую деятельность во многих учебных заведениях различных стран мира он сочетал с грандиозной по своим масштабам исследовательской работой. Его перу принадлежат научные труды по фундаментальной и прикладной экономике, истории цивилизаций, истории экономических учений, социологии и политологии, теории вероятностей и физики. На протяжении всей своей жизни М.Алле работал над разработкой общей теории поля. Однако параллельно с чисто теоретическими исследованиями по теории тяготения, электромагнетизма и квантовой механики, он выполнил, в частности, экспериментальные исследования по аномалиям параконического маятника, которые впоследствии были отмечены премией Французского общества астронавтики и званием лауреата Фонда гравитационных исследований США [4, с.77-78]. Во время 2-ой мировой войны в качестве лейтенанта артиллерийской батареи М.Алле участвовал в боевых действиях против Италии [2, с.170].
К сожалению, подобный размах талантов и деятельности крупнейших экономистов со временем постепенно затухает и сейчас, можно сказать, практически сошел на «нет».
Разносторонность дарований современных экономистов не идет ни в какое сравнение с мэтрами предыдущих поколений; уступает «молодежь» и умением эффективно сочетать все свои таланты. При таком положении дел трудно рассчитывать на «взрыв» в экономической мысли, который бы дал качественно новые научные результаты.
Одним из признаков завершенности науки служит переход к таким теориям, понятиям и построениям, которые принципиально неверифицируемы, то есть непроверяемы [1]. Подобная картина в наибольшей мере характерна для физики, которая часто оперирует такими объектами (элементарными частицами), которые в принципе невозможно идентифицировать. Например, для обнаружения частиц, которыми оперирует современная теория поля, необходимо построить ускоритель, диаметр которого равнялся бы диаметру солнечной системы [1]. К сожалению, нечто подобное наблюдается и в экономической науке.
Так, например, теория рефлексивности оперирует такими понятиями, как «фундаментальные условия» и «предпочтения». Однако на практике измерить такие понятия не представляется возможным. Дело в том, что фундаментальные условия предполагают целый вектор показателей, многие из которых невозможно измерить. Например, при оценке перспектив какой-либо фирмы должен учитываться психологический климат, установившийся между сотрудниками этой фирмы. Однако как его оценить? Кроме того, нынешнее состояние этой фирмы во многом зависит от будущей конъюнктуры, которую тоже непонятно, как оценить. В отношении предпочтений, то есть существующих в головах субъектов мыслительных образов экономической реальности, вообще нельзя сказать ничего определенного. Действительно, как количественно измерить степень доверия или недоверия экономических агентов в отношении той или иной фирмы, проекта или мероприятия? Если же мы не можем измерить фундаментальные условия и предпочтения, то мы не можем проверить и теорию, базирующуюся на этих понятиях.
Не лучше обстоит дело и с теорией многоуровневой экономики, которая оперирует понятием «технологического уровня» и рассматривает компенсационные и замещающие потоки между разными технологическими уровнями. Однако, как идентифицировать тот или иной технологический слой, непонятно. Как правило, каждая технологическая страта «размазана» между различными отраслями экономики и вычленить ее практически невозможно. Как же тогда пользоваться подобной теорией?
Пожалуй, еще хуже обстоит дело с современной теорией потребления и теорией человеческого капитала, которые оперируют такими понятиями, как полезность, конечное благо и человеческий капитал. В каких единицах измерять полезность и как ее измерить? Как подсчитать объем конечного блага, например, такого, как эйфория или наслаждение музыкой? И как рассчитать величину человеческого капитала, имеющегося у конкретного индивидуума? Конечно, в научной практике используются косвенные методы оценки, однако даже дилетанту видна искусственность, а, порой, и откровенная ущербность, всех этих попыток. Как же можно полагаться на выводы теорий, оперирующих такими понятиями?
Если мы не можем оценить основополагающие переменные экономической теории, то мы не можем проследить и тем более проконтролировать правильность всех логических цепочек этой теории. При желании одно и то же явление может быть одинаково успешно объяснено с помощью разных неверифицируемых теорий и невозможно определить, какое объяснение лучше, правильней. Однако в данном случае важно другое, а именно: на современном этапе экономическая наука все активней использует абстрактные понятия и генерирует весьма красивые и мощные теории, которые при всей своей изощренности не могут быть проверены. Не является ли эта тенденция своеобразным признаком конца экономической науки?
На наш взгляд, любое научное исследование можно охарактеризовать с четырех сторон: 1. «нужности», то есть практической значимости полученных результатов; 2. «научности», то есть с точки зрения того, насколько «крутой» научный инструментарий используется исследователем для получения результата; 3. «интересности», то есть насколько актуальной, масштабной, жгучей и захватывающей является рассматриваемая проблема; 4. «красивости», то есть элегантности и эстетичности полученных результатов. Понятно, что идеальное научное исследование предполагает высокую оценку по всем четырем критериям. Как же в этом смысле обстоят дела в экономической науке?
Прежде всего, следует сказать, что в экономике проявляются по крайней мере три «нехорошие» закономерности, которые можно сформулировать в виде соответствующих афоризмов.
Зачастую многие крупные ученые-экономисты оказываются абсолютно беспомощными перед лицом конкретных экономических проблем. Есть и ставшие уже классическими примеры практической несостоятельности научных теорий в экономике. Так, например, крах страхового фонда «Long-Term Capital Managment» позволил Дж.Соросу вполне обоснованно иронизировать по поводу теорий эффективных рынков: он никогда не тратил время на их изучение, поскольку ему неплохо жилось и без них. Действительно, в то время, как Дж.Сорос зарабатывал очередной миллиард долларов, названный фонд рухнул, несмотря на то (а, может быть, как раз благодаря этому!), что его арбитражные стратегии были обоснованы группой ученых, получивших в 1997 г. Нобелевскую премию по экономике за работы по ценообразованию опционов [5, с. 46]. А ведь Нобелевские премии по экономике вручаются только за работы, прошедшие серьезную проверку временем! Вряд ли в какой-либо другой современной науке можно найти конфуз подобного масштаба; для экономики же это уже почти норма.
Сказанное выше подводит к недвусмысленному выводу: глубокая экономическая наука уводит нас от реальности, а, следовательно, и от истины. На первый взгляд, кажется, что можно достичь «золотой середины» между теорией и практикой, чтобы одно не отрывалось от другого. Но кто и где видел эту «золотую середину»? Это всего лишь абстрактный образ, в реальности этой середины просто не существует: либо то, либо другое.
Не менее серьезные проблемы испытывает экономическая наука и со своей объяснительной функцией. Здесь следует вспомнить афоризм, высказанный в свое время доцентом математики Государственного университета управления В.Г.Евстигнеевым: «Есть задачи, ради которых придумывается вся теория». Безусловно, и экономические теории должны объяснять какие-то конкретные ситуации и явления. Почему, например, возник азиатский кризис 1997-1999 гг. и как он распространился на другие регионы мира? Почему в переходный период реальный сектор экономики России «просел», а финансовый сектор раздувался невиданными темпами? К сожалению, большинство экономических теорий не могут объяснить ничего реально существующего. Данный факт отражается и в сфере образования: было бы логично излагать различные экономические теории и их приложения, однако большинство учебников наполнены либо только весьма скользкими, но эффектными теориями, либо весьма полезными, но не связанными между собой примерами и фактами. Имеющиеся исключения из правила лишь подтверждают правило.
Еще более основательный кризис наблюдается в сфере прогнозирования. Все тончайшие расчеты, проводимые экономистами, не позволяют поставить процедуру прогнозирования на строгую научную основу. Если какой-то экономист все же что-то угадывает, то это воспринимается либо как случайность, либо как колоссальный успех, так как во всех прочих случаях экономисты совершенно неспособны предугадать события. Однако и здесь научность и простота приходят в противоречие. Например, в свое время (в конце 30-х годов) Дж.М.Кейнс предугадал приход к власти в Германии тоталитарного режима, причем сделал он это путем простейшего анализа бюджета страны [6]. Дж.Сорос предугадал августовский валютный кризис 1998 года в России путем элементарного изучения платежного баланса страны. И это на фоне десятков и сотен тысяч несбывшихся изощренных модельных прогнозов.
Основная масса прикладных экономических формул, дающих выверенные количественные результаты, отличается примитивностью, громоздкостью, корявостью, а, иногда, и нелогичностью. Чего стоит такое научное направление, как эвристическое программирование, занимающееся созданием количественных алгоритмов оптимизации, не имеющих серьезного теоретического обоснования. С другой стороны, большинство по-настоящему элегантных экономических моделей и теорий дает результаты, не стыкующиеся с действительностью. Конечно, объяснить возникающие нестыковки можно; вот, только применять соответствующие теории нельзя.
Таким образом, на нынешнем этапе своего развития экономическая наука представляет собой весьма неоднородную массу знаний, отдельные элементы которой сильно различаются с точки зрения указанных четырех критериев. Можно сказать, что имеет место непропорциональное развитие и самой экономической дисциплины: выигрыш по одному критерию сопровождается явным проигрышем по другому. Доля экономических знаний, удовлетворяющих всем четырем критериям одновременно весьма невелика (схематично этот процесс показан на рис.1). Данная закономерность особенно явственно стала проявляться в 20-м веке; работы более ранних экономистов характеризовались более высокой сбалансированностью. По-видимому, по мере развития экономической науки в ее недрах стали нарастать центробежные силы, разрывающие единое экономической знание на отдельные фрагменты, каждый из которых удовлетворяет одному-двум критериям, не больше. Такое положение дел можно квалифицировать как начало кризиса.
Помимо перечисленных специфических проблем экономической науки есть еще одна проблема, присущая всей науке на современном этапе. Не рассмотрев эту проблему, мы не поймем до конца тех сдвигов, которые претерпело экономическое знание. Ниже представим логику развития науки, как она нам видится. Возможно, нарисованная нами картина будет несколько упрощенной, но, думается, в целом она правильно отражает социальную динамику.
В-четвертых, развитие науки на второй стадии фазы ее избытка существенно замедляется (см. рис.2). Данный факт достаточно очевиден. На первой стадии наука получает мощный импульс к развитию, исходя из собственных потребностей. Иными словами, это период самодостаточности науки, когда она сама ставит перед собой задачи и сама же их решает. Однако такое дорогое удовольствие не может длиться долго и начинается вторая стадия. Здесь уже общественные потребности в науке не могут стимулировать науку, так как сами отстают от нее. Наоборот, потребности, обладая по отношению к науке «притягивающим» свойством, начинают увлекать ее «вниз». Наука вынуждена подстраиваться под потребности и ограничивать свои горизонты, то есть становится более приземленной. В этот период возникает необходимость открытия не столько нового, сколько использования уже имеющегося багажа. Именно в этой стадии развития находится современное мировое сообщество.
Из сказанного ясна специфика нынешнего этапа развития: сейчас нужны не новые научные исследования, а эффективное приложение и внедрение уже существующих знаний; нужны не открытия сами по себе, а инновации по поводу того, как применить уже имеющиеся открытия. Только в этом случае возникшее неравновесие между потребностями и возможностями будет уменьшено.
В настоящее время потенциальные возможности науки довольно значительны, однако многое из придуманного пока не находит достойного применения. Таким образом, человечество входит в эпоху обширных прикладных исследований. Конечно, это не означает, что фундаментальные исследования будут (или должны быть) нулифицированы. Речь идет просто о существенном сокращении их доли.
Не миновала описанная общая схема и экономическую науку, которая к настоящему времени накопила, можно сказать, безграничный объем знаний. Фактически современные экономисты достаточно хорошо понимают механизм функционирования экономической системы. Вместе с тем, практически все страны постоянно «напарываются» на весьма болезненные экономические проблемы, которые, казалось бы, уже не должны возникать. Здесь проявляется отнюдь не слабость экономической науки, как это может иногда казаться, а неумение или нежелание пользоваться ее плодами. В этом смысле значительно более остро сейчас стоит проблема не дальнейшего наращивания потенциала экономической науки, а повышение искусства по ее применению к конкретным ситуациям. Ближайшая аналогия этого процесса имеется в инженерном деле. Так, например, современная механика, физика и математика в принципе позволяют решить большинство сегодняшних технических задач, однако понять, как это сделать, может далеко не каждый инженер.
Итак, в настоящее время требуются не столько глубокие исследователи экономики, сколько люди, знающие экономику и умеющие использовать свои знания для достижения практических результатов. Данный факт проявляется в уровне оплаты труда экономистов различного профиля. Рынок требует хороших бухгалтеров, аудиторов, менеджеров, маклеров, брокеров, финансовых и коммерческих директоров, аналитиков и т.п. Такие специалисты могут получать порой астрономические доходы. Зато даже самые крупные ученые-экономисты при неблагоприятном стечении обстоятельств могут остаться без средств к существованию. По всей вероятности, дальше эта тенденция будет усиливаться. Сказанное позволяет нарисовать своеобразный портрет преуспевающего человека (в том числе экономиста) будущего: это высококвалифицированный специалист, довольно много знающий; причем эти знания носят позитивный характер, то есть они не являются лишними и их можно использовать в практической деятельности.
Надо сказать, что американский науковед Д.Прайс давно отстаивал тезис о применимости закона уменьшающейся предельной эффективности к науке. Согласно его точке зрения темпы развития науки постепенно уменьшаются, вследствие чего в ней неизбежно наступит так называемая сатурация (насыщение процесса) [8, с.68]. Опровержением концепции Д.Прайса служила гипотеза о пульсирующем характере научного прогресса [8, с.69]. Однако в любом случае, похоже, что в настоящее время экономика все же входит в состояние сатурации.
С проявлением закона Госсена связан еще один интересный эффект, служащий своего рода индикатором кризисных процессов в науке. Речь идет о повышении «изотеричности» экономической дисциплины. Иными словами, результаты экономических исследований становятся порой настолько сложными и специальными, что большинство самих же экономистов их не может понять, а те, которые могут понять, как правило, не хотят этого делать из-за трудоемкости такой работы. Получается парадоксальная ситуация: наиболее значительные результаты могут быть получены только в области математизации экономики, а последняя достигла такого уровня сложности, что «отсекает» от себя подавляющую часть своих потенциальных потребителей. В данном случае проявляется определенное противоречие в развитии науки: главным способом познания экономических систем стало математическое моделирование; модель же по определению является упрощенным отражением реальности для облегчения исследования; если же модель становится слишком сложной, то она теряет свою ценность как инструмент познания. По сути дела в экономике процесс познания наткнулся на барьер инструментальной сложности. Нечто похожее уже давно произошло в физике, где общая теория поля превратилась в столь сложную область знания, что во всем мире ее знают в полной мере лишь 5-6 человек [1].
Сказанное подводит к выводу, что экономическая наука сейчас уже окончательно превратилась в техническую науку, занимающуюся настройкой и оптимизацией соответствующих технических параметров. Очень часто при работе с экономическими параметрами о человеке вообще забывают. На наш взгляд, подобный технико-механический крен в экономических исследованиях явно вызван кризисом жанра с соответствующей утратой каких-то сущностных моментов в самом предмете исследования.
Современная экономическая наука обладает рядом особенностей, которые в последующие годы, по-видимому, будут тормозить ее дальнейшее развитие. Рассмотрим только три особенности, которые нам кажутся наиболее важными и интересными.
1. Беспомощность человека перед лицом накопленных экономических знаний. Выше уже говорилось, что современный арсенал экономики достиг чудовищных размеров. Чтобы получить достаточно полное представление о состоянии современной экономической мысли нужно перелопатить столько литературы, что это не под силу уже ни одному человеку. Например, знакомство с классиками политической экономии весьма желательно, но это означает изучение многотомных трактатов Дж.С.Милля, Т.Мальтуса, А.Смита, Д.Рикардо, А.Маршалла, Дж.М.Кейнса и пр. Однако это лишь начало. Затем необходимо изучить основополагающие труды нобелевских лауреатов по экономике, а число этих лауреатов уже около сорока. Это при том, что знакомство с творческим наследием любого из них само по себе уже тяжкий труд. Нельзя забывать и работы крупнейших экономистов современности. Одновременно нужно штудировать различные разделы математики, истории, права, социологии и статистики. Даже идейный багаж экономики огромен, а если сюда добавить весь ее методический инструментарий, то получится и вовсе неподъемный груз.
На первый взгляд, можно предположить, что современные учебные пособия должны помочь в решении проблемы освоения экономической науки. Однако на поверку это оказывается не так. Во-первых, многие положения в экономике не являются настолько бесспорными и классическими, чтобы их можно было включить в учебник. В то же время и не рассматривать такие положения тоже нельзя. Во-вторых, сами учебники, «сжимая» исходный материал, часто недопустимо упрощают и вульгаризируют обсуждаемые результаты. Таким образом, учебники не снимают проблему изучения первоисточников.
Для рядового исследователя-экономиста основная проблема состоит, прежде всего, в том, что практически по любому вопросу, который он берется рассматривать, уже имеются разработки. Поэтому сказать что-то принципиально новое уже почти невозможно. Это с самого начала предполагает копание исследователя в частностях, что не может дать большого научного эффекта. Психологически данное положение дел приводит к тому, что у любого здравомыслящего человека опускаются руки перед бездной существующей экономической литературы. Глубокое разочарование постигает и опытных экономистов.
2. Неблагодарность экономической науки. Одной из особенностей экономики является неблагодарность последующих поколений. В основе такого феномена лежит следующий факт. Дело в том, что, когда перед экономистами встает какая-то проблема и они не знают, как ее решить, то эта проблема всеми признается как чрезвычайно сложная. Таковой она и считается до тех пор, пока не появляется человек, находящий решение этой проблемы. Но в экономике все фундаментальные идеи, лежащие в основе любых теорий и позволяющие «раскусить» самые запутанные вопросы, являются, как правило, очень простыми. И как только ключевая идея высказана и с ее помощью исходная проблема решена, то внешне простое решение создают иллюзию его очевидности. В результате проходит немного времени, и пионерные идеи становятся общепринятыми и даже как бы самоочевидными. Теперь человек, впервые высказавший их, уже не воспринимается в качестве оригинального мыслителя, а его вклад в экономическую науку не кажется таким уж значительным.
Особенно ярко проявляется эта тенденция при смене поколений экономистов. Например, вряд ли теорема эквивалентности Д.Рикардо или закон Л.Вальраса современным молодым экономистам покажутся гениальными открытиями. Для них это, скорее, некие банальные факты. Многими экономистами революционное разделение понятий «рыночных товаров» и «конечных благ», введенное Г.Беккером, уже сейчас воспринимается как вполне естественное, само собой разумеющееся. Таким образом, в экономике действует принцип: когда все неясно, то все трудно; когда кто-то все прояснил, то все легко и банально. Разумеется, и в других науках есть нечто подобное, но в экономике этот «подлый» принцип проявляется особенно ярко.
Так как «чистая» наука не может сравниться по уровню заработка с бизнесом, то подобные умонастроения могут иметь далеко идущие последствия. Во-первых, на стадии выбора жизненного пути уже сейчас многие экономисты предпочитают коммерческий сектор и государственную службу кабинетным занятиям наукой. Во-вторых, даже кадровые профессора испытывают постоянные импульсы к тому, чтобы уйти из науки в более оплачиваемые сферы деятельности. Причем, если для астрофизика, палеонтолога, спелеолога, зоолога, историка и философа это не очень актуально, то для экономиста такие центробежные тенденции проявляются чрезвычайно сильно.
Примечательно, что в последние годы все явственней просматривается тенденция крупных экономистов к отходу от чисто академической карьеры и использованию своих знаний в целях личного обогащения. Так, Л.Клейн в 60-х годах продавал свои эконометрические модели частным корпорациям и государственным учреждениям [2, с.123]. В 70-х годах У.А.Льюис имел свой банк на Барбадосе [2, с.112]. В тех же 70-х Г.Марковиц возглавлял «Арбитраж менеджмент компани», а позже стал ее консультантом [2, с.187]. М.Миллер в 80-х был директором Чикагской торговой палаты и Чикагской коммерческой биржи [2, с.189]. У.Шарп занимался консультированием Швейцарского банка, а в 80-х годах организовал собственную фирму «Шарп-Рассел-рисерч», которая впоследствии была реорганизована в «Уильям Ф.Шарп ассошиэйтс» [2, с.196].
Однако даже в рамках «чистой» науки сейчас происходят интересные тенденции. Так, например, публикации, которые всегда считались главным результатом научной деятельности ученого, все меньше интересуют современных молодых экономистов. Примечательно, что в настоящее время действует Российская программа экономических исследований (РПЭИ), в рамках которой выдаются достаточно солидные гранты и проводятся, пожалуй, самые серьезные экономические исследования в стране. Однако результаты этих исследований публикуются чрезвычайно малым тиражом в специальных репринтных выпусках, которые распространяются только среди узкого круга специалистов. В научных журналах общероссийского значения данные результаты, как правило, не публикуются и, следовательно, до широкой научной общественности не доходят.
Указанная ситуация, на наш взгляд, является следствием формирующейся новой концепции, в соответствии с которой даже любые чисто научные ноу-хау желательно не афишировать. Только в этом случае можно получить по максимуму со своих собственных исследований. Вопрос о научном приоритете, как правило, отходит на задний план. Нарисованная картина может быть дополнена открывающейся новой возможностью публиковать свои изыскания в Интернете, что вообще снижает ценность научной печатной продукции.
Похоже, что в последнее время научная амбициозность представителей экономического знания постепенно затухает. Многие талантливые экономисты не хотят на простом энтузиазме проводить научные исследования, а если они и провели таковые, то отнюдь не стремятся опубликовать полученные результаты, а стараются их подороже продать. Большинство способных экономистов совершенно не желает занимать высокие государственные посты, если это не сулит им серьезных барышей. Красивый диплом, громкое научное имя, публикации в солидных научных изданиях, членство в больших академиях и чтение лекций в известных университетах сейчас уже не имеют самоценности. Все это хорошо, но в дополнение к и без того хорошей жизни. Стремление выпячивать свои таланты сменяется стремлением к получению с них максимальных дивидендов. Можно сказать, что человечество все больше осознает и воплощает в жизнь мудрый афоризм Рене Декарта: «Тот прожил счастливо, кто хорошо укрылся». Таким образом, высокое служение науке сменяется простым стремлением хорошо жить, а остатки общественно-научных амбиций экономистов уже не могут предотвратить наметившейся тенденции.
В контексте сказанного особый интерес представляет Россия, где к настоящему моменту сложилась и вовсе уникальная система: экономические изыскания все больше превращаются в хобби. Нынешние соискатели, пишущие кандидатские и докторские диссертации, активно зарабатывают деньги и решают свои бытовые проблемы. Наукой они занимаются на досуге, когда еще остаются силы. Совершенно очевидно, что при таком подходе ни о каких серьезных исследованиях не может идти речь. Кроме того, большинство людей желает прожить интересную, богатую событиями жизнь, а научные исследования предполагают монотонное обдумывание различных проблем в тиши кабинета. Все это служит лишним аргументом в пользу приложения сил экономиста в бурном коммерческом секторе. Развитие подобной тенденции в будущем должно привести к тому, что многие талантливые экономисты будут все больше уходить в тень, все меньше ориентироваться на глобальные запросы человечества.
Фактически нынешняя жизненная парадигма многих экономистов предполагает следующее. Есть гениальность в науке и гениальность в жизни. Научная гениальность чрезвычайно редкое явление и к тому же в настоящее время не слишком высоко ценимое. Зато можно прожить гениальную жизнь в том смысле, что в ней будет всего хорошего по максимуму. Это сделать, как ни странно, легче, чем засыпать человечество ненужными открытиями. История знает немало таких примеров: Тур Хейердал, Айвен Сандерсон, Жак-Ив Кусто, Джералд Даррелл, Бернгард Гржимек, Джордж Адамсон и др. Строго говоря, все они, будучи очень талантливыми исследователями, все же не являются научными гениями. Зато каждый из них прожил поистине гениальную жизнь, жизнь, о которой каждый может только мечтать. Применительно к экономистам такая парадигма формулируется еще жестче, а реализуется гораздо проще. Действительно, быть простым частным лицом, владеющим уникальными экономическими знаниями, значительно выгодней, чем быть признанным крупным ученым или высокопоставленным чиновником.
Разумеется, нельзя во всем противопоставлять научную гениальность и гениальность в жизни. Однако если последняя начнет повсеместно побеждать, то фундаментальная экономическая наука может сильно затормозить свое поступательное движение.
Все сказанное выше не позволяет однозначно утверждать, что современная экономическая наука находится в состоянии кризиса. Однако то, что в ней происходит нечто похожее на кризис все же очевидно. В формировании такой картины участвуют как общие факторы, характерные для развития современной науки вообще, так и частные, связанные со спецификой экономического знания. На наш взгляд, налицо все симптомы переломного периода, когда экономическая наука должна получить «второе дыхание». В противном случае она начнет «мельчить», все больше и больше ориентируясь на прикладную продукцию.
[1] Крылов О.В. Будет ли конец науки?// «Российский химический журнал», №?. 1999.
[2] Нобелевские лауреаты по экономике: биобиблиографический словарь. М.: Инфомарт. 1994.
[3] Хрестоматия по экономической теории. М.: Юристъ. 1997.
[4] Алле М. Экономика как наука. М.: Наука для общества, РГГУ. 1995.
[5] Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности. М.: Инфра-М. 1999.
[6] Столерю Л. Равновесие и экономический рост. М.: Статистика. 1974.
[7] Гарднер М. Теория относительности для миллионов. М.: Атомиздат. 1979.
[8] Стефанов Н. Мультипликационный подход и эффективность. М.: Политиздат. 1980.
[2] Только не надо путать качество с уровнем научности и культурой подачи материала!