Что в анналах родной природы
История песни «Синяя птица» – Машина времени
Принято считать, что выражение «синяя птица счастья» вошло в обиход благодаря пьесе-притче «Синяя птица» бельгийского драматурга и философа Мориса Метерлинка. Её впервые поставили на сцене Московского Художественного театра осенью 1908 года.
О ней очень лестно отзывались многие критики, включая Дмитрия Быкова, который сказал:
Это очень хорошая пьеса. Может быть, лучшая в XX веке.
Вперёд, к победе символизма!
Также пьеса известна в формате детской сказки, которую написала Жоржетта Леблан, спутница Метерлинка.
Советской и постсоветской широкой аудитории образ синей птицы знаком, по большей части, благодаря композиции «Машины времени». Об этом хите культовой рок-группы пойдёт речь далее.
История создания песни «Синяя птица» Машины времени
Весной 1979 года Андрей Макаревич, Александр Кутиков, Пётр Подгородецкий и Валерий Ефремов формируют новый состав группы «Машина времени». В мае, обосновавшись в студии ГИТИСа, они начинают работать над программой. В неё вошли переделанные старые композиции, а также ряд свежих песен. По утверждению Подгородецкого, «Синяя птица» была одной из них:
Насколько я помню, там были песни «Синяя птица», «Твой дом», «Будет день», «Кого ты хотел удивить?», а также несколько довольно тягучих макаровских баллад.
Александр «Фагот» Бутузов настаивал, что эта песня появилась несколько позже:
В декабре семьдесят девятого я с «Машиной», которая еще состояла при Театре Комедии, приехал на гастроли в Сочи. Именно там, зимой, я впервые услышал от Макара «Синюю птицу»
Смысл песни «Синяя птица»
Найти объяснения Андрея Макаревича, о чём композиция «Синяя птица», не удалось. Впрочем, основная идея вполне понятна без разъяснений автора.
Синяя птица – это олицетворение тщетной погони за счастьем, которое можно обрести рядом.
Клип «Синяя птица»
Музыкальный видеоклип к песне группа «Машина времени» не снимала. Давайте посмотрим ролик, записанный на «Авторадио».
Интересные факты
Вопросы и ответы
Слова и музыку произведения написал Андрей Макаревич.
Это знаменитая композиция рок-группы «Машина времени». Её спел Андрей Макаревич.
Судя по воспоминаниям участников группы «Машина времени» и знакомых музыкантов, она появилась на свет в 1979 году.
Синяя птица удачи олицетворяет напрасные поиски счастья где-то далеко, хотя его можно найти рядом.
Текст песни «Синяя птица» – Машина времени
Мы в такие шагали дали, что не очень-то и дойдёшь.
Мы в засаде годами ждали, невзирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем и в огне почти не горим,
Мы охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин.
Мы охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин.
Говорят, что за эти годы
Синей птицы пропал и след.
Что в анналах родной природы
Этой твари в помине нет.
Говорят, что в дальние страны
Подалась она навсегда.
Только я заявляю прямо:
Это полная ерунда.
Только мы заявляем прямо:
Это полная ерунда.
Синей птицы не стало меньше,
Просто в свете последних дней
Слишком много мужчин и женщин
Стали сдуру гонять за ней.
И пришлось ей стать осторожной,
Чтоб свободу спасти,
И вот теперь почти невозможно
Повстречать ее на пути.
Стала пуганной птица-удача
И не верит чужим рукам,
Да и как же ей быть иначе –
Браконьеры и тут, и там.
Подкрадёшься – она обманет
И вот уже навсегда ушла.
И только небо тебя поманит
Синим взмахом её крыла.
Аккорды песни «Синяя птица» – Машина времени
Am E7
Мы в такие шагали дали, что не очень-то и дойдёшь.
Am
Мы в засаде годами ждали, невзирая на снег и дождь.
A7 Dm
Мы в воде ледяной не плачем, и в огне почти не горим,
Dm Am E7 Am
Мы охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин.
Птица Алконост.
Образ Алконоста восходит к греческому мифу о девушке Алкионе, превращённой богами в зимородка.
«Алкионъ есть птица морская» превратилось в «алконостъ». Самое раннее изображение Алконоста встречается в книжной миниатюре XII века. Эта райская сказочная птица стала известна по памятникам древнерусской литературы.
Венец-обруч с камнем.
Алконост являет наличие женской груди(кормящая молоком небесного знания) и рук, в одной из которых она держит райский цветок(Чаша) или развернутый *свиток с изречением о воздаянии в раю(аз кон) за праведную жизнь на земле.
Когда Алконост приобретает белое оперение и становится птицей-вестником радости и наслаждений.
По народному сказанию, утром на Яблочный Спас прилетает в яблоневый сад птица Сирин, которая грустит и плачет. А после полудня прилетает в яблоневый сад птица Алконост, которая радуется и смеётся. Птица смахивает с крыльев живую росу и преображаются плоды, в них появляется удивительная сила — все плоды на яблонях с этого момента становятся целительными.
В современном неоязычестве Алконост представляется инкарнацией Хорса.
В качестве места обитания Алконоста иногда называется река Евфрат (райская река, согласно Быт. 2:14), иногда остров Буян, иногда просто славянский рай Ирий.
Птица Алконост – пример Божьего Милосердия и божественного промысла, потому в те семь дней, когда Алконост своих деток высматривает, море спокойно. Корабелы эти дни ценят и называют Алконостскими или Алкионовыми.
Последнее наименование позволяет соотнести происхождение Алконоста с греческой легендой о царице Алкионе. Дочь Бога ветра Эола, супруга царя Кеика, царица Трахины, Алкиона тщетно пытается отговорить своего мужа от морского путешествия-паломничества к святилищу Аполлона Кларосского в Малую Азию. Кеик попадает в бурю и погибает вместе со всеми своими спутниками. Алкиона долгие месяцы ждёт своего мужа на берегу, к которому и выносит его труп. После этого Алкиона поднимается на утёс и бросается с него в море. Боги смилостивились над Алкионой и воды коснулось не женское тело, а маховые перья с крыла зимородка.
Райская птица Алконост пребывает близ рая, хотя иногда появляется и на реке Евфрат. Когда же начинает петь, то себя уже не ощущает, а кто окажется поблизости, то от пения ее все в мире забывает, после чего «ум от него отходит и душа из тела выходит. Святых же она песнями утешает, многие блага им обещает».
Вот как описывается она в настенном лубке «Птица Алконост и птица Сирии»:
«Птица райская алконостъ:
Близ рая пребываетъ.(рай-йар-яр-ирий)
Некогда и на Ефрате реце(речке) бываетъ.
Егда же в’ пении гласъ испущаетъ
тогда и сама себе неощущаетъ.
А кто во близости ея будетъ,
той все в’ мире семъ позабудетъ.
Тогда умъ от него отходить и д(у)ша его ис тела исходит.
Таковыми песньми с(вя)тых оутешаетъ
и будущую им радость возвещаетъ.
И многая благая темъ сказуетъ
то и яве перстомъ оуказуетъ».
Так, в одном стихе — «Сорок калик с каликою» —о Алконосте рассказывается:
У Клюева в поэме «Погорелыцина»:
Купола
(Высоцкий Владимир)
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.
Сирин, Алконост, Гамаюн
(Гребенщиков, Борис «Русский альбом, 1991»)
Птица счастья
/Н.Н. Добронравов/
Птица счастья завтрашнего дня
Прилетела, крыльями звеня.
Выбери меня, выбери меня,
Птица счастья завтрашнего дня.
Сколько в звёздном небе серебра,
Завтра будет лучше, чем вчера.
Лучше, чем вчера, лучше, чем вчера,
Завтра будет лучше, чем вчера.
Где-то гитара звенит,
Надёжное сердце любовь сохранит.
Сердце любовь сохранит,
А птица удачи опять улетит.
Будет утро завтрашнего дня,
Кто-то станет первым, а не я.
Кто-то, а не я, кто-то, а не я,
Сложит песню завтрашнего дня.
Нет на свете танца без огня,
Есть надежда в сердце у меня,
Выбери меня, выбери меня,
Птица счастья завтрашнего дня.
Синяя птица
/А.Макаревич/
Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдёшь.
Мы в засаде годами ждали,
Не взирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим,
Мы охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин.
Говорят, что за эти годы
Синей птицы пропал и след,
Что в анналах родной природы
Этой твари в помине нет.
Говорят, что в дальние страны
Подалась она навсегда.
Только я заявляю прямо:
Это — полная ерунда.
Синей птицы не стало меньше,
Просто, в свете последних дней,
Слишком много мужчин и женщин
Стали сдуру гонять за ней.
И пришлось ей стать осторожной,
Чтоб свободу свою спасти,
И вот теперь почти невозможно
Повстречать ее на пути.
Стала пуганой птица удачи
И не верит чужим рукам.
Да и как же ей быть иначе? —
Браконьеры и тут и там.
Подкрадёшься — она обманет,
И вот уже навсегда ушла,
И только небо тебя поманит
Синим взмахом ее крыла.
Старший по планете: как человек взял на себя ответственность за природу
«Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача», — цитата из трудов селекционера Ивана Мичурина хоть и приводилась автором лишь в узком смысле развития плодоводства, стала популярной в советском государстве в широком смысле. Но она сгодилась бы и на роль мирового кредо на завершающем этапе колониальной эпохи. Мичуринская формулировка — своего рода вершина процесса самовольного воцарения человека в мире, девиз «царя природы».
«Воцарялся» человек долго и трудно. Первой эмоцией, которую наши далекие предки испытывали по отношению к природным силам, был, по всей видимости, благоговейный ужас: природа могла нанести ущерб в любой момент. Пожары, наводнения, дикие звери — все это заставляло человека страдать, испытывая страх и беспомощность.
В самой глубокой древности человек обожествлял непосредственно злаки, дававшие ему пропитание; однако впоследствии понадобилось объяснение тому, что людям приходится, по сути, «убивать» и съедать божество. Земледельческие культы эволюционировали, отделив «духа растения» от его «тела»; так стихийная сущность природы начала отделяться от материальной.
Страх перед стихией сохраняется в каком-то смысле до сих пор: даже современные писатели в жанре фэнтези, выдумывая свои пантеоны, непременно включают в них природную силу, будь то энты у Толкина, древовидцы у Мартина или Грут во вселенной Marvel.
В материальном же смысле природа стала пониматься как неодушевленная часть сотворенного мира, одушевленной частью которого был человек. Когда люди с развитием ремесел и земледелия убедились, что окружающий мир, оказывается, вполне поддается переделке, самым простым объяснением стала идея предназначенности природы в дар человеку, каковым даром человек волен распоряжаться: «Растения существуют ради живых существ, а животные — ради человека. Если верно то, что природа ничего не создает в незаконченном виде и напрасно, то следует признать, что она создает все вышеупомянутое ради людей», — бесхитростно заключает Аристотель.
Более конкретно эта мысль разъяснена у Платона в «Тимее»: сотворенный человек неизбежно должен был погибнуть от огня и воздуха, поэтому в помощь ему боги создали растения — «породы растительного царства произрастили они, мощные, нам, менее сильным, для пропитания».
Хищническая вырубка лесов и опустошение полей и выпасов — не изобретение новейшего времени. Оказавшись в пустынях современной Сирии или Ирака, трудно поверить в то, что некогда эти земли были так называемым плодородным полумесяцем, мировой колыбелью земледелия и скотоводства. Леса и поля, составлявшие богатства Шумера и Вавилона, были попросту сведены на нет за долгие столетия руками людей. Наиболее распространенное объяснение гибели цивилизации майя тоже сводится к вырубке индейцами джунглей и, как следствие, разрушению экосистемы. При взгляде на скалы Греции сложно представить их покрытыми строевым лесом, исчезавшим уже на глазах современников: «Среди наших гор есть такие, которые ныне взращивают разве только пчел, а ведь целы еще крыши из кровельных деревьев, срубленных в этих горах для самых больших строений», — сокрушался Платон.
Кстати, уже в античную эпоху люди задумывались о последствиях вторжения в природу. В «Анналах» Тацита сохранился рассказ о том, как в римском сенате слушался проект отвода от Тибра питающих его рек и озер для уменьшения его разливов. Представители муниципиев и колоний — флорентийцы, риетинцы и жители Интерамны — воспротивились, утверждая, что тогда вода из этих водоемов заболотит «плодороднейшие земли Италии», и вообще, «природа, определившая рекам их устья и течение, истоки и разливы, достаточно позаботилась о делах человеческих». Сенат решил оставить все как есть.
Леса тем не менее продолжали вырубаться быстрыми темпами; довольно скоро древесину для римских построек пришлось возить из дальних провинций. Граждане если и беспокоились, то не об абстрактной экологии, а о собственных нуждах. Не стоит забывать, что, разрушая, человек одновременно и создавал — прокладывал системы ирригации, облагораживал культурные растения, выводил новые породы скота, высаживал сады, поля и виноградники.
Некоторые современные исследователи высказывают сомнения в степени антропогенного воздействия человека античной эпохи на природу. Но так или иначе, «царем природы» человек еще не стал — скорее, «уверенным пользователем». В центре мироздания все-таки находились боги, человек как бы пользовался их дарами as is, в том естественном виде, в каком они были предоставлены, и не отвечая за последствия.
Царь по доверенности
С укоренением христианства оформилось понимание природы как вспомогательного ресурса для человека: сотворив человека, Бог, согласно Писанию, поручил ему «наполнять землю и обладать ею» и владычествовать над рыбами, птицами, над скотом и вообще «над всею землею». Это было уже похоже на «царство», но все же по доверенности. Но перед тем как чем-то владеть, это что-то нужно сначала завоевать. А затем выяснить, кто конкретно чем владеет.
Для средневекового крестьянина лес был скорее враждебной средой. Дремучие заросли Центральной и Западной Европы являлись своего рода «антимиром» для упорядоченной жизни в освоенном пространстве. Признаки такого отношения можно повсеместно встретить опять же в фольклоре — лес всегда является обиталищем чудовищ, колдунов и великанов, несущих смертельную угрозу. Сложно почувствовать себя «царем» в такой обстановке.
Леса в процессе колонизации пространства безжалостно сводились и корчевались. Северянам, кроме стройматериала, лес был очень нужен и на дрова. Но стали появляться и первые признаки целенаправленной охраны окружающей среды. Уже в конце VII века Карл Великий в «Капитулярии о поместьях» указывает, «чтобы леса и заповедные чащи наши хорошо охранялись; и если где окажется удобное место для расчистки, расчищали бы, не давая полям зарастать лесом; а где должны быть леса, никак не допускать вырубать и губить их; зверей же в заповедных чащах наших тщательно блюсти».
С развитием горнорудного дела о лесах приходилось заботиться все сильнее — горнякам требовалось больше леса. Огромное количество ресурсов требовалось растущим городам. В европейских государствах стали появляться многочисленные уложения, регулирующие пользование лесами, и правила лесовосстановления. Эти уложения помимо прочего служили и делу обоснования феодальной власти — и уже тогда популярной стала аргументация о грядущем дефиците дерева (конечно, находились те, кто в него не верил).
Экология влияла на политику с древних времен, подчас неявным образом. Даже то, что в Европе общество исторически тяготело к демократическим, республиканским формам правления, а в Азии — к деспотическим, а не наоборот, по одной из версий объясняется тем, что европейский крестьянин располагал естественным орошением полей и, следовательно, не так зависел от властей в обеспечении пропитанием; в засушливых же местностях Востока урожай обеспечивали ирригационные системы, а их обустройство требовало участия центральной власти. Безусловно, это не единственный фактор, но тем не менее.
Не стали исключением и Средние века. Постоянные споры за пользование природными ресурсами приводили к конфликтам. Крестьяне поднимали восстания, требуя передачи в общинное пользование лесов, пашен и права на охоту и рыбную ловлю. Монархи запрещали вырубку леса, так как он был необходим для постройки флотов. Города, в свою очередь, спорили с феодалами, заставляя монархов вводить запреты на сведение лесов в своих окрестностях. Противоречащие взгляды на использование ресурсов имели гильдии. Все эти общественно-политические склоки не только выковывали социальные связи, но и невольно способствовали сохранению определенного баланса отношений человека и природы. И в то же время неумолимо подводили к мысли об ограниченности ресурсов.
«Новое время» принесло бурную индустриализацию. «Век дерева» сменился «веком угля» — в первое время в добыче каменного угля видели выход из экологического кризиса, залог спасения лесов, предсказания о дефиците которых уже вызывали панику. Далеко не сразу удалось понять, что уголь в отличие от древесины — ресурс невозобновляемый.
В этот момент и стало оформляться «царское» отношение к природе.
Картезианская философия обосновала уникальность человека и его неравнозначность природе — с точки зрения рационалиста той эпохи природа была чем-то вроде механизма, который можно разбирать, не мучаясь этическими вопросами, и даже нужно, поскольку миссия человека состоит в облагораживании и упорядочении мира.
Парадоксально, но в данном случае наука помогла обосновать религиозный тезис.
Для защиты от наводнений горожане принялись, в частности, строить дамбы и изменять русла рек. Крупнейшим проектом стало исправление русла Рейна в Германии в XIX веке — реку фактически превратили в канал ради увеличения пахотных земель и улучшения судоходства (лишь потом оказалось, что это вызвало новые проблемы). Инженеры-гидротехники занимались спрямлением Дуная, причинявшего немало бед жителям Вены во время наводнений. «Кто слышал скрежет землечерпалок, кто пережил волнения ночных защитительных работ на плотинах и моменты триумфа при успехе дела. тот сделается на всю жизнь горячим защитником подобных предприятий, обуздывающих грозные силы природы на благо человека», — патетически восклицал геолог Эдуард Зюсс, защищая идею в венском парламенте, и эта цитата хорошо отражает восхищение прогрессоров собственными возможностями.
Однако дым от фабричных труб тревожил людей, стали заметно ухудшаться условия их жизни. Уже в XVII веке над Лондоном висел знаменитый смог — визитная карточка города на протяжении столетий. Современники отмечали рост заболеваний от ядовитых свинцовых и серных паров, а также химических сбросов в водоемы. Все это не могло не вызвать реакции — в XVII–XVIII веках стали появлялись авторы, такие как Джон Ивлин, резко обличавшие индустриализацию и требовавшие возврата к консервативным технологиям. Томас Мальтус сочиняет теорию убывающей плодородности и грозит человечеству вымиранием от нехватки пищи, а Иоганн Гёте следует романтическому культу природы. «Мы живем среди природы, мы друзья ее. Мы постоянно оказываем на нее действие, однако не имеем над ней никакой власти», — рассуждает поэт.
«Лесной романтизм» стал, надо сказать, одним из истоков немецкого национализма — впрочем, и в других странах, формировавших национальную идентичность, фактор родной природы играл значительную роль, что также способствовало ее охране. Стоит заметить, что именно в нацистской Германии было принято мощное законодательство о защите окружающей среды — а по другую сторону океана, в США, скудная по сравнению со Старым Светом история заставляла американцев поднимать на щит природу. Американские экологические движения появились раньше и были шире, нежели европейские, именно там была написана «Молчаливая весна» Рэйчел Карсон — книга, которая стала для экоцентристов второй половины XX века чем-то вроде «Коммунистического манифеста» Маркса.
Бесконечно игнорировать предостережения скептиков было нельзя, в XIX веке терпеть многие вещи становилось просто невозможно — жизнь в чаду перенаселенных городов напоминала ад. Пожалуй, можно сказать, что именно стремление к чистоте и гигиене легло в основу готовности человека пойти на уступки природе — власти начали ограничивать выбросы и строить очистные сооружения. Но хотя «царь природы» постепенно, как и в политике, переходил к своего рода «конституционной монархии», добровольно соглашался на ограничения власти, все же развитие требовало жертв, а наука объясняла еще далеко не все причинно-следственные связи — к примеру, до начала XX века считалось, что высокая труба завода экологически безвредна, так как дым развеивается где-то высоко в воздухе.
Какое-то время экологические кризисы удавалось разрешать, создавать иллюзию разрешения или вовсе игнорировать. Продолжающийся бурный рост науки и промышленности приводил к частой смене эпох — на смену углю приходил бум гидроэнергетики, затем электричество, нефть, атом. Каждый раз казалось, что новая технология закроет старые экологические проблемы. На практике же это приводило к интенсификации производства — чем проще человеку доставалась энергия, тем активнее он ее добывал и тратил.
Экспоненциальный рост добычи и потребления невозобновляемых ресурсов продолжался всю первую половину XX века, эпоху самой нещадной переэксплуатации природы. В СССР, где исчезли вообще все факторы сдерживания, коммунисты и вовсе не стеснялись в методах — «мичуринский» подход вкупе с желанием наверстать отставание от Запада вдохновлял их на аграрные мегапроекты, уничтожившие Аральское море, масштабную индустриализацию без оглядки на экологию и еще в 1970-х строить планы поворота сибирских рек в Среднюю Азию.
В 1972 году ООН проводит конференцию по защите окружающей среды, с которой можно отсчитывать современную мировую политику в этом направлении.
Тысячу лет готовившись провозгласить себя «царем природы», человек буквально за пару столетий понял, что тиранический стиль правления ни к чему хорошему не приводит, и поспешил сдать назад. Тем не менее этот путь, очевидно, должен был быть пройден именно в такой последовательности — это касается и тех регионов мира, которые пока отстают от передовых образцов.
Подписывайтесь и читайте нас в Яндекс.Дзене — технологии, инновации, эко-номика, образование и шеринг в одном канале.
Что в анналах родной природы
Очень многие женщины любят военных,
За красивую форму и бравую стать,
Но не каждая женщина сможет, наверно,
Решиться женой офицерскою стать.
Офицерские жены идут за мужьями,
Оставляя друзей и родительский дом.
Офицерские жены поделятся с вами
И хлебом и солью, и душевным теплом.
Очень часто они живут по общагам
И стремятся создать там семейный уют,
Офицерские жены, порой в передрягах,
Как все мы, и счастья, и радости ждут.
Офицерские жены живут в гарнизонах,
Годами в тревогах мужей своих ждут.
Офицерские жены не носят погоны,
Но они, как мужья, тоже службу несут.
Я с детства синий цвет считал
Прекрасней всех цветов на свете
И часто небо рисовал
Где облака, где солнце светит
Бездонной этой синевой
Я мог часами любоваться
И самой главною мечтой
Была мечта туда подняться
Мечта сбылась, я стал летать
Но почему-то было мало
И я никак не мог понять
Чего мне в жизни не хватало
Я понял так, чего нельзя
И почему я счастлив не был
Когда увидел вдруг глаза
Большие, синие как небо
Ты говоришь что трудно ждать
От этой жизни ты устала
Не надо к небу ревновать
Оно, как ты судьбою стало
И без тебя и без него
Я никогда бы счастлив не был
Не нужно больше ничего
Ведь у меня есть ты и небо
Но я посвящаю своё вдохновение,
Тому, кто достоин подобных стихов,
Чьё полностью было оправдано рвение,
Кто знает отвагу без всех лишних слов.
С таким чистым сердцем и светлой душой,
Нигде, никого, никогда не встречала,
Поверь мне, я рада знакомству с тобой,
Тому, что такого тебя я узнала.
Судьбе благодарна и рада без меры,
В душе не найти темноты, пустоты,
И я сохранила частичку той веры,
И, знаешь, мне в этом помог только ты.
Как много к тебе накопилось в душе,
И слов не хватает, чтоб это сказать,
И даже стихи, что пишу я тебе,
Не могут всех чувств для тебя описать.
3.
Нас, курсантов, не стало меньше,
Просто в свете последних дней,
Слишком много сибирских женщин
Хотят выловить нас поскорей.
И пришлось нам стать осторожней,
Чтоб свободу свою спасти,
И вот теперь почти невозможно
В увольнении нас найти.
4.
Стали бдительней наши курсанты,
И не верят ничьим слезам,
Да и как же им быть иначе,
Браконьерши и тут, и там.
Подкрадется, змея, обманет,
И вот уже навсегда жена,
И лишь свобода тебя поманит
Улыбкой женщин, рекой вина.
Да,нам не счесть традиций,
Не перечислить МНЕ их все.
Они как те же спицы,
У велосипеда в колесе.
Они нужны нам для движения,
Как велосипеду колесо.
И я уверен,нет сомнения-
Всё скоро будет хорошо!