что стало с пленницами виктора мохова
«Абсолютная темнота меня напрягает»: как живёт бывшая пленница маньяка, просидевшая в бункере почти четыре года
Почти 20 лет назад, 30 сентября 2000 года, две подруги — Катя Мартынова и Лена Самохина — возвращались домой после дискотеки. Виктор Мохов вместе со своей сообщницей Еленой Бадукиной предложил их подвезти, а по пути — выпить. В спиртное было подмешано снотворное. Когда девочки отключились, преступники увезли их в город Скопин. На дачном участке Мохова был гараж, под которым он заранее построил бункер специально для того, чтобы прятать в нём своих пленниц.
Именно там, на глубине шести метров, маньяк держал девочек три года и семь месяцев, лишь изредка позволяя им выходить на свежий воздух. Пожилая мама Мохова, жившая с ним в одном доме, утверждала, что ничего не подозревала, когда видела девочек, гулявших по участку: она считала их знакомыми сына.
Спаслись пленницы по счастливой случайности. Мохов решил познакомить Катю с девушкой, снимавшей у него комнату, представив её как свою племянницу. Подруги написали записку, где рассказали о себе и попросили девушку отнести её в милицию. Кате удалось подбросить записку квартирантке. Вскоре их нашли и освободили.
Виктора Мохова приговорили к 17 годам лишения свободы. Ему осталось сидеть меньше года. Сообщница Мохова Елена Бадукина, помогавшая похитить девочек, получила 5,5 года лишения свободы и уже давно отбыла наказание. С журналистами она не общается.
Как сложилась жизнь бывших пленниц, какие страхи остались после жизни под землёй и зачем Мохов писал ей из тюрьмы, Екатерина Мартынова рассказала RT.
«17 лет — недостаточный срок»
— Что вы чувствуете в связи со скорым освобождением Мохова?
— Я была на объявлении приговора, тогда мне казалось, что 17 лет — это целая жизнь. Сейчас я понимаю, что этого срока недостаточно. Осталось меньше года до его освобождения. Знаю, что желать человеку смерти — это грех, но мне очень не хочется, чтобы он выходил на свободу.
Сильно сомневаюсь, что Мохов за это время раскаялся или даже просто считает себя виноватым. На суде он сильно удивился, что ему так много дали, мол, он же никого не убивал. Рассчитывал отсидеть лет пять и всё.
Он вышел со мной на связь за это время один раз, в 2017 году. Написал письмо после того, как прочитал мою книгу, где я рассказываю о пережитом. Никаких проблесков совести, попыток попросить прощения: наехал на меня, мол, всё, что я написала, — неправда, а когда он выйдет, то всем расскажет, как на самом деле всё было. То письмо я порвала и выбросила.
— Невозможно представить, что вы пережили за время заточения. Как вам удалось вернуться к нормальной жизни?
— Мне очень помогли мама и сестра. Они всегда были со мной, поддерживали. У психолога я побывала один раз, ещё несовершеннолетней. После сеанса вышла из кабинета и сказала, что больше туда не вернусь. Для меня это был посторонний человек, который расспрашивал, что со мной случилось, а мне и так к этому постоянно приходилось возвращаться, пока шло следствие. В общем, я решила, что ещё одна женщина, которая требует от меня откровений, — это перебор, и отказалась. Мне было комфортно в семейной обстановке, дома.
Сидя в подвале, я не видела людей, и, конечно, мне было трудно потом просто общаться — и с женщинами, и с мужчинами. Я всё время в бункере себе напоминала, что Мохов — не человек, а чудовище, он ненормальный, таких единицы. И каждый день вспоминала своего отца. Мысль о том, что большинство мужчин добрые, хорошие, понимающие, как папа, помогала держаться.
Сейчас из отголосков пережитого остались только неприятные ощущения, когда закрываешь плотные шторы ночью, выключаешь свет и не видно, как светят фонари. Я всё время оставляю просвет, раздвигаю шторы. Абсолютная темнота меня напрягает. Такая же темнота была в бункере.
«Лене было тяжелее»
— Вы общаетесь с Леной?
— Не общаемся, хотя мне бы хотелось знать, как у неё дела. У нас есть общая знакомая, которая сейчас уехала в Австралию, она рассказывала последние новости. Насколько я знаю, Лена была замужем, потом развелась, сейчас живёт с парнем, вроде у них всё хорошо, дело идёт к свадьбе, но планирует ли детей — я не знаю. По словам знакомой, Лена счастлива, выглядит прекрасно, преподаёт английский.
— А что с теми детьми, которых она родила от Мохова?
— Двух мальчиков усыновили, они сейчас должны быть совсем большими, один родился в 2001 году, второй — в 2002-м. Лена их ни разу не видела. Третий ребёнок, девочка, насколько я слышала, родился уже после нашего освобождения — пришлось вызывать искусственные роды, и малышка родилась мёртвой.
Думаю, что Лене было намного тяжелее, чем мне. Она не понимала, что делать, такая психологическая травма осталась на всю жизнь. Представьте — родить троих детей от такого ужасного человека. Но это же всё равно твои дети, они ни в чём не виноваты. Так что я понимаю, почему Лена закрылась и отказывается общаться с журналистами.
«Награда за страдания»
— Расскажите о своей жизни сейчас.
— У меня двое детей: сыну семь лет, дочке пять. Я домохозяйка, на работу не выходила со времени первого декрета. Прошлым летом вышла замуж третий раз. Три месяца назад переехали из Рязани в пригород, купили квартиру. Есть дача в деревне.
Сейчас все на самоизоляции сидим, дети играют, мы собираем пазлы, мультики смотрим, готовим. В общем, ведём обычную жизнь.
— Как вы встретились с мужем?
— С Денисом нас познакомила моя сестра в октябре 2018 года. Мои отношения со вторым мужем уже завершались, и Денис стал в них точкой. Уже через неделю мы начали с ним жить вместе, я перевезла детей. Всё было будто в сказке, и эта сказка продолжается до сих пор.
Мы не ругаемся, нет конфликтов, даже мелких разногласий. Он любит меня, прекрасно относится к моим детям. Раньше я даже не могла поверить, что такое счастье возможно, а сейчас думаю, что, может, это какая-то награда за все мои страдания.
— Учите детей безопасному поведению в городе, объясняете, что нельзя разговаривать с незнакомцами?
— Конечно! Я запрещаю им говорить с незнакомыми людьми, объясняю: «Если к тебе кто-то подойдёт, иди домой, не оглядываясь». Дети всё понимают, особенно сын, он у меня такой серьёзный по характеру.
Я боюсь за их безопасность не столько из-за того, что именно произошло со мной, а потому что мы в принципе живём в ужасное время. Дети не знают о моей истории. Наверное, рано или поздно это произойдёт, но мне бы, пожалуй, этого не хотелось.
«Я стала попутчиком»
— Как вам пришла идея написать книгу?
— Когда я сидела в бункере, то писала стихи. Я до сих пор храню эти тетради, потихонечку перепечатываю в компьютер. Плюс я очень люблю читать. В 19 или 20 лет у меня было тяжёлое время: все воспоминания были живы, и я остро реагировала на всё, что связано с моей историей. И мне было важно рассказать, как всё было на самом деле. Не так, как показывали по телевизору, писали в статьях и в интернете. Некоторые нас с Леной обвиняли, что мы там оставались добровольно, вставали на сторону Мохова.
В общем, было несколько попыток написать книгу, в итоге всё получилось. Издательства мне отказывали в публикации, поэтому я просто выложила книгу на онлайн-платформу. Она до сих пор там продаётся, правда, получаю я от этого копейки.
Сейчас я написала уже вторую книгу. Два года назад я дала интервью, где упомянула о первой книге, что она вышла, но особой популярности не получила. Это прочитал журналист Рустем Сафронов, он живёт в Америке. Рустем нашёл меня во «ВКонтакте» и через друзей в ноябре 2018 года познакомил с датским писателем Карстоном Графом.
Моя вторая книга готова, она на английском языке, пока без названия. Ждём окончания пандемии, все издательские процессы застопорились, хотя у нас есть несколько предложений о печати хоть завтра. Но Карстон считает, что это недостаточно популярные издательства и недостаточный аванс для такого материала. Он хочет, чтобы эта книга получила мировую известность.
— Какую обратную связь вы получали от читателей вашей первой книги?
— Мне писали много девушек, женщин в социальных сетях. Кого-то изнасиловали, у кого-то в семье не всё ладится. Спрашивали совета, как это пережить. Я не психолог, не считаю себя вправе какие-то рекомендации раздавать, просто поддержала их словом.
Говорят, когда человек едет в поезде с незнакомцем, ему можно рассказать что-то откровенное и станет легче на душе, потому что ты знаешь, что попутчик тебя больше никогда не увидит. Мне казалось, что в какой-то степени я и выступала для этих девушек в роли попутчика.
— Что бы вы посоветовали человеку, который переживает тяжёлую ситуацию?
— Нужно постараться быть сильным, несмотря ни на что. Потому что первый, кто может помочь в чём-то, — это только ты сам. И конечно, нужно любить своих близких и заботиться о них. Потому что в сложный момент они позаботятся о тебе и отдадут всю свою любовь.
Истязавший девушек скопинский маньяк рассказал, как отомстит жертвам после освобождения
Виктор Мохов отбывает 17-летний тюремный срок
Фото: Кадр из видео
За эти годы обе пленницы сумели, несмотря на полученную психологическую травму, построить жизнь: вышли замуж, родили детей, получили образование, устроились на работу, а одна из них даже написала книгу-исповедь о своих злоключениях. Если о девушках-мученицах периодически вспоминали журналисты, то о судьбе самого маньяка известно мало. Только то, что он жив и находится там, где и должен по закону — в колонии строгого режима.
Мы узнали историю жизни Виктора Мохова в тюрьме практически из первых уст. В распоряжении «МК» оказались аудиозаписи бесед лагерных специалистов с маньяком, а также рассказы бывших солагерников и экс-сотрудников исправительных колоний, где содержался насильник. Неизвестные детали одного из самых страшных преступлений «нулевых» и откровения скопинского маньяка — в материале «МК».
Трансвестит из ОПГ и роды в подвале
Готовый подвал состоял из трех отделений: одного специально предназначенного для проживания и двух дополнительных. Стены и потолок были бетонными. Внутри была оборудована вентиляция, проведено электричество, между отделениями были установлены утолщенные металлические двери, запирающиеся на засовы с внешней стороны. В большом отделении Мохов поместил одноярусную кровать, стул, стол. Эту комнату впоследствии он использовал для «свиданий» со своими пленницами. В самом глубоком отсеке были поставлены двухъярусные нары — все время жертвы жили именно в этом помещении. Вся конструкция бункера была устроена так, что звуки изнутри никак не могли достичь поверхности. Выход из подвала был замаскирован при помощи стального листа и хитрого механизма с магнитами. Словом, это была настоящая тайная тюрьма.
30 сентября 2000 года Виктор Мохов на своей «ВАЗ 2105» повез из Скопина в Рязань ранее судимую приятельницу Елену Бадукину. По дороге он попросил ее помочь «снять» девочек.
Около 22.00 в районе Соборной площади произошла роковая для 14-летней Кати и 17-летней Лены встреча с будущим мучителем. Мохов предложим подвезти девочек домой, и они сели в салон «пятерки». Бадукина — с короткой стрижкой, в мужицком наряде — представилась Алексеем и предложила пассажиркам водку. Девочки согласились. Катя и Лена моментально опьянели, а отрезвели уже тогда, когда очутились на огороженном деревянным забором участке Мохова в Скопине. С этого момента началась их страшная эпопея.
«Алексей» назвался членом знаменитой тогда в этих краях «слоновской» ОПГ. Бадукина стала угрожать и попыталась заставить девочек заняться сексом с Моховым. Первой была сломлена воля маленькой Кати. Маньяк обесчестил девочку и после заставил ее спуститься в подвал. Следом злодеи завели в гараж Лену. Девушку они скрутили уже вдвоем — Бадукина держала за горло, а Мохов снимал с жертвы брюки и нижнее белье. Но насильник так и не смог овладеть Леной — организм подвел в самый ответственный момент. Он заставил ее спуститься в подвал к Кате. Даже в самом страшном сне девочки не могли представить, что им предстоит прожить здесь 3 года и 7 месяцев.
Всего в заточении девушка родила двоих мальчиков. Первый находился с ней два месяца, второй — четыре месяца. Обоих младенцев Мохов подбрасывал в подъезды жилых домов, и позже их определили в приемные семьи. Уже после освобождения третий ребенок, девочка, умер.
Девушек спасли благодаря смекалке Кати. Это произошло, когда Мохов стал понемногу выводить пленниц «в люди», считая, что окончательно сломил их сопротивление. В то время у маньяка жила квартирантка, которой он представил рабыню как племянницу. Катя смогла незаметно подложить записку с просьбой о помощи в аудиокассету девушки. Та обратилась в полицию, и к Мохову пришли с обыском.
Порно и самодельные домики из картона
В ходе осмотра места происшествия в жилище у Мохова были обнаружены кассеты с эротикой, книги «Акушерство» (перед первыми родами Лены маньяк принес пособие в бункер) и «Азбука любви». В самом бункере были описаны: пластиковое ведро, приспособленное под туалет, место для мусора, электрическая розетка, выключатели, две лампочки, на стене были приклеены фотографии порнографического содержания. Оперативная съемка ужасного интерьера 15 лет назад облетела весь мир. На кадрах словно из триллера было показано помещение, где содержались пленницы. Там была двухъярусная кровать с постельным бельем, стол, стул, электроплита, телевизор, магнитофон, кухонные принадлежности, кастрюли, тарелки, чашки и другие предметы быта. Сам участок был огорожен высоким забором без просветов. Чего стоит только одна деталь из продуманного обустройства подземной тюрьмы: свет внутри бункера включался в одной из комнат в доме Мохова. Вся жизнь девочек была в руках негодяя. Самые обычные развлечения, которые были доступны сверстникам, Кате и Лене приходилось делать своими руками или заслуживать хорошим поведением. В самом большом помещении подвала были изъяты три самодельных картонных домика, самодельное домино, самодельные фишки и самодельные игральные кости, детская погремушка в виде медведя, флакон женской туалетной воды, набор гуашевых красок из шести цветов, англо-русский и русско-английский словари, две общие тетрадки с рукописным словарем, книги в жанре эротики: «Радость секса», «Эммануэль», «История «О», а также книга по уходу за ребенком.
Суд приговорил Виктора Мохова к 17 годам строгого режима с отбыванием первых двух лет в тюрьме, а Елену Бадукину, представившуюся Алексеем, к 5 годам 6 месяцам колонии.
Сидел в башне, скрывал, что петух
Все время, пока Мохов был под следствием, он просидел в одиночной камере СИЗО-1 в Рязани. Как он сам с гордостью вспоминает, сидел в одиночке (одиночная камера) одной из четырех башен-ладьей тюремного замка 1824 года постройки, который всегда использовался по прямому назначению и сейчас является объектом культурного наследия.
В 2006 году осужденного маньяка привезли в город Балашов в Саратовской области на крытку — закрытое учреждение тюремного типа, куда в том числе направляются злостные нарушители режима, так называемые отрицалы и воры в законе. Уже там, по нашим данным, маньяк смог проявить всю свою гибкость и изобретательность (напомним, систему входа в подземный бункер из металлического листа и магнитов оперативники без помощи Мохова не нашли при первом обыске). Речи о том, в какой роли он будет сидеть в тюрьме, не шло — из-за изнасилований статус маньяка в глазах других осужденных автоматически был занижен, и новоявленный арестант попал в камеру к «обиженным». При этом он вышел на работу и умудрялся быть полезным для администрации — собирал оперативно значимую информацию и докладывал сотрудникам. За заслуги ли или просто случайно, но в личном деле Мохова не проставили отметку о его принадлежности к самой низшей лагерной касте. Это позволило ему «обнулиться» и начать жизнь спустя два года в тюрьме в новом лагере с чистого листа и на общих условиях. Маньяку, к которому в 2004 году ломились журналисты и писатели без преувеличения со всего мира, удалось сохранить в тайне свои подвиги. Во-первых, связи между сидельцами в разных колониях нет, если только не заедут блатные — они худо-бедно ведут учет по статусу арестантов и передают эту информацию из уст в уста. Во-вторых, следователи могли не внести компрометирующие Мохова сведения в его личное дело — своеобразная благодарность за сотрудничество.
Так или иначе, сотрудники колонии и арестанты пребывали в неведении насчет личности Мохова полгода, пока туда не приехал очередной этап из крытки. Один из зеков трудился на промке (промышленная зона, где работают осужденные) в соседнем отсеке с Моховым и узнал в нем «обиженного». После этого в зоне произошел громкий скандал. Дело в том, что по тюремным понятиям все те, с кем ручкался, пил (а чифирят мужики обычно все из одного стакана), ел, да даже просто сидел за одним столом «обиженный», по идее должны тоже быть причислены к этой касте. Пока арестанты решали, чье теперь место у параши, Мохова прятали сотрудники колонии. Невзрачный заключенный открылся для надзирателей с нового ракурса. Из-за повышенного интереса к скопинскому маньяку с ним побеседовали, наверное, все сотрудники колонии. А у некоторых из них даже остались записи разговоров. Нам удалось с ними ознакомиться.
— Как ты попал в «петухи»? — спрашивают у Мохова сотрудники ИК-17.
— При распределении в крытке кинули в «петушиную» хату. На пять человек. Хата рабочая — все трудились. И все. Все два года работал с сокамерниками в одном отсеке на промке, на обувном производстве, занимался упаковкой и покраской обуви.
— Что ты врешь! Мы-то знаем, как с такими поступают…
— Можете написать у себя: избили и опустили. Мне по фигу.
— Почему, когда в колонию к нам прибыл, сухарился (не заявил о своем статусе. — Авт.)?
— Перед этапом на зону меня на две недели посадили в последственную хату, тоже «петушиную». Старший по хате и его помощник завели разговор, что когда приедут на зону, то не скажут, что были в «петухах». Мне посоветовали тоже так сделать. На следующий день меня посадили в одиночку. Вечером изо всех камер стали выводить арестантов на продол (коридор), шмонать (обыскивать. — Авт.), отправлять на этап. Меня вывели из одиночки, и никто не вкурил (не понял. — Авт.), что я «петух». Менты, тьфу, сотрудники, видимо, так задумали. Приехал в лагерь к вам и сказал, что в «мужиках».
— Тебе нужно будет уйти обратно к «петухам», иначе хуже будет.
— Сам знаю. Из этого положения не выйдешь.
— Расскажи, за что тебя посадили?
— Неужели вы не знаете?
— Что вообще толкнуло на такое преступление?
— Безответная любовь. Девки не любили, вот взял этих и посадил туда.
— Какой-то конкретно опыт негативный был?
— Нет, не было такого. Встречался с разными, но, знаете, ухаживаешь-ухаживаешь, а отдачи нет — односторонняя любовь.
— Способ-то такой изощренный как на ум пришел?
— Чисто случайно получилось, другие убивают своих жертв, а я вот их оставил себе.
— Подельник есть? Женщина, мужчина?
— Был там подельник. Но я не буду говорить, кто. Это дело ее.
— Когда ты понял, что хочешь запереть своих жертв?
— Не будешь рассказывать, что добровольно они там жили?
— Не добровольно, конечно. Не отпускал я их, и все.
— Бил?
— Нет! Ни одного эпизода нет. Только две пощечины, и то один из них подзатыльник, когда одна из них чуть не сбежала.
— Угрожал?
— Малость было, конечно.
— До какого времени планировал их держать?
— Пока сами не сбегут.
— Ты же понимал, что если девочки выберутся, то попадешь в тюрьму?
— Поэтому я их не отпускал, потому что боялся ответственности.
— А почему не избавился от них?
— Я их любил, вообще-то девочки хорошие.
— А когда детей одна из них рожала, что чувствовал?
— Были чувства отцовские, конечно.
— Помнишь этот момент, когда узнал про первую беременность?
— Да. Рад был. Мне сказали потом: «Поздравляю, у тебя сын родился».
— Кто сказал?
— Почему подбрасывал детей?
— У себя не мог оставить, документов же не было на них.
— За их судьбой пытался следить?
— Детей отдали на усыновление, а эта тайна не разглашается.
— А хотел бы знать, что с ними?
— Как я могу. А так, конечно, да. Я от них не отказывался, просто такая ситуация.
— Раскаиваешься? Мы сейчас не на суде, и речь не о приговоре. Искренне…
— Да, вину чувствую за собой. Искренне. Я действительно виноват, они страдали, мучились, я видел их страдания и переживал тоже.
— Как-то облегчал им жизнь?
— Телевизор, видак, питание постоянное. Все было у них. Хорошо относился. Баловал конфетами, шоколадом, дни рождения и праздники отмечали. Они готовили, стол накрывали. По саду гулять разрешал, Катя в доме в ванне купалась.
— Ты жил с матерью. Она знала о твоих рабынях?
— Она один раз видела Катю. Но не представляла, кто это на самом деле, я сказал, что это моя знакомая.
— Как ты жил, когда у тебя пленницы сидели в подвале? Как работал? С кем-то встречался?
— Была у меня одна знакомая. Отношения были. Дружил я с девушками. Работал, конечно.
— Освободишься — что делать будешь?
— Домой поеду. Там разруха.
Вскоре после этого разговора Мохова этапировали в другую колонию в пределах Саратовской области, где он сидит по сей день. На этот раз он не пытался отвертеться и сразу стал выполнять всю грязную работу. Со слов бывших солагерников маньяка, Мохов замкнутый и сторонится связи с внешним миром. Один из бывших зеков рассказал нам, что в их колонию даже обращались из популярного ток-шоу с просьбой организовать интервью со «скопинским маньяком», и вроде бы даже ФСИН одобрил поездку в Саратов, чтобы арестант мог пообщаться с журналистами через видеосвязь. Но строптивый уборщик отказался.
— На мой взгляд, этот физически бодрый дед. За эти годы он стал матерым сидельцем, хоть и «петух». Мохов пишет жалобы, наверное, надеется выбить компенсацию из-за нарушений в приговоре, которые он якобы нашел. Бывало, бубнил себе под нос про то, что скоро выйдет и всем расскажет правду о своих потерпевших, что у него компромат на них, — рассказал уже освободившийся бывший солагерник маньяка.
Виктор Мохов досиживает последний год, освободиться должен в марте 2021-го. Его мать умерла, на воле его никто, кроме журналистов, не ждет. Недавно ему исполнилось 70 лет, праздновал он свой день рождения, как и предыдущие 16 лет. Что касается Елены Бадукиной, то она уже давно освободилась, побывала на ток-шоу, воссоединилась с сыном, который несколько лет назад фигурировал в деле о наркотиках. Со слов местных, она подрабатывала мерчандайзером и таксистом на старенькой иномарке.
«Скопинский маньяк» Мохов дал новое интервью: «Оглядываясь, буду ходить»
Вышедший на свободу насильник попытался смягчить картину своего преступления
Виктор Мохов, «скопинский маньяк», отсидевший в тюрьме за похищение двух несовершеннолетних девочек в городе Скопин Рязанской области, дал нам большое интервью. Мохов рассказал о своей жизни, преступлении, наказании и жизни после освобождения.
В приговоре извращенцу, прозванного в народе «скопинским маньяком», указывается, что одна из пленниц дважды рожала в неволе и была освобождена, будучи беременной третьим ребёнком.
Виктор Мохов получил 17 лет лишения свободы».
— Когда и где вы родились?
— Родился в городе Скопин Рязанской области, в рабочей семье (отец был простым работягой, мать — секретарь-машинистка), 22 июня 1950 года. Отца звали Василий Максимович, мать Алиса Валентиновна. Жили бедно, отец выпивал, зарплата маленькая.
— В детстве, каким вы ребенком росли? Дети ведь тоже разные бывают: задиристые, спокойные…
— Проблем родителям не доставляли?
— Нет. Спортом не занимался. У меня сердце больное. Мне уколы делали, лекарства, врожденный порок сердца… Слабый очень рос.
У меня сестра, она на семь лет младше меня. После моего ареста она со мной не общается.
— В школе как учились, чем увлекались?
— Я учился средне, на «тройки». Сестра училась лучше. Кружки были: конструкторский и моделирование.
— Где в Скопине вы жили?
— В Скопине был свой дом у отца. Участок приусадебный где-то семь соток. Картофель сажали, помидоры, огурцы всё, что можно, яблони, груши были.
Жили до 73-го в доме отца. Они с матерью разошлись в 72-м, примерно. И мы с матерью переехали в другой дом, купили. В том же городе, на другой улице. В этом доме пожили, купили получше. Когда отец умер, я продал его дом.
— Вы школу закончили?
— Я закончил 10 классов, получил среднее образование. После окончания школы поступил работать на Скопинский машиностроительный завод учеником токаря. На заводе был вечерний техникум тяжелого машиностроения. Я поступил в этот техникум по специальности технолог. Потом год отучился, отработал, меня забрали в армию. Первый год служил в Подмосковье, в войсках противокосмической обороны. Потом год отслужил, меня перевели в Тулу, в ПВО
Потом вернулся в родительский дом. Опять пошел работать на завод и закончил техникум. Защитил диплом и перешел на другой завод — Скопинский автоагрегатный. Работал полгода мастером, потом назначили бригадиром на участке централизованной заточки режущего инструмента. Получил самый высший разряд. Зарплата была хорошая. В партию вступил, был коммунистом. На этом заводе я отработал тридцать лет.
— Как личная жизнь у вас складывалась?
— Нормально. Официально женился в 1979 году. Со мной работала на заводе Галина. Мы недолго прожили, где-то год. Характер у нее был скверный. Стерва. Но отчаянная.
— После этого снова женились?
— Больше браков не было, так сожительствовал.
— Как мама воспринимала ваших женщин?
— Она особо их не привечала: «А, так, опять ненадолго. Найди себе хорошую, нормальную, чтоб жила».
— Переходим к тому, что произошло между вами и девочками, ставшими вашими пленницами.
— Я в 2000 году построил подвальчик у себя на приусадебном участке под гаражом. Подпол низенький. Говорят, что глубина там 6 метров. Там не 6 метров, там сверху полтора метра до земли. Уровень от земли — 4 метра. Бетоном все облил. Строил года три.
— Зачем?
— Заготовки хранить: помидоры, картошку. Иногда женщин туда водил, чтоб матери не мешать. Выпьешь, посидишь, музыка, свет там были.
— Как две девушки попали в плен?
Потом Бадукина говорит: поедем к нам в гости. Поедем, провести время. Лена, которая постарше, сразу согласилась. А младшая Катя говорит: «Дома мать будет ругать, я боюсь». Лена ей: «А ты скажешь матери, что у меня ночевала». — «Ну ладно, поедем». Приехали в Скопин. Лена Бадукина хотела домой зайти. Я смотрю, что-то ее долго нет. Вылез из машины, отошел, машина покатилась и в дерево врезалась.
— А девушки сидели в машине?
— Да. Поедем ко мне, говорю, фары надо чинить.Вышли, я Катю в гараж завел. Бадукина пригрозила: «Сейчас собаке тебе отдам». Спустил их вниз, они там спать легли.
— В голове уже были какие-то планы?
— Да ничего, никаких планов. Во второй половине дня зашел, хотел отвезти домой. А они: «Мы родителям, милиции будем жаловаться». И всё такое. Короче, я их закрыл. Вроде нравились они мне, пусть живут.
Воды не было, я им таскал. Свет был, плитка, телевизор потом поставил, магнитола. Лена просила учебники для изучения английского языка, я ей купил.
Я хотел их отпустить, но боялся, что срок дадут 15 лет, не меньше. А Катя была мастерицей, рукодельницей. Краски я ей купил, бумагу. Она рисовала. Стирала, готовила.
— Что происходило с ними? Они боялись за свою жизнь?
— Боялись. Когда я как-то позвал Катю гулять ночью, привязал ее веревочкой к своей руке. Она эту веревку увидела, подумала, что я душить их сейчас буду.
— А что это было? Поощрение? С чего вдруг?
— Надо было просто погулять.
— И как часто вы гуляли?
— Не очень часто. Раза 2-3 в неделю.
— А где вы гуляли? Никогда прохожих не встречали?
— Она не пыталась кричать?
— Не рвалась, не кричала.
— Как вы узнали, что Елена беременна?
— Она сразу сказала: «Я беременна». Первого ребенка она родила в 2001 году. В ноябре. Месяца за 4-5 она сказала, что беременна. Сказала: «Отвези меня в больницу аборт делать». «Как я повезу? Ты чего? Рожай». У моей матери на квартире была девочка из медучилища. Книжки были по акушерству, дал ей. Катя роды принимала у нее, пуповину перерезала по книжке, молодцы, всё сделали аккуратно. И всё. Прихожу с работы, они говорят: «С сыном поздравляем тебя».
— Если бы вы сейчас встретились с Катей, что бы ей сказали?
— Прощения бы просил.
— И через какое время ваши жертвы смирились со своей участью?
— Просили, чтобы я их отпустил, постоянно. Я сначала говорил: «Отпущу, отпущу вас скоро». Потом: «Девочки, вы умные, сами обманете меня и сбежите». Когда она первого ребенка родила, я пришел, говорю: соберите его. Они стали пеленать его, собирать. Смотрю, шушукаются между собой. А они записки в пеленку вложили. Я неделю им ничего не говорил, потом сказал, что нашел записки.
Ребенка отнес в подъезд многоэтажки. Написал записку, чтоб в хорошие руки попал. Смотрю: соседи вышли, увидали, потом милицейская машина приехала.
— А второй побег?
— Я иногда водил Катю к себе в ванну купаться. Мама дома была. Она спросила, что это за девушка. Я сказал, что это таджичка, поживет немножко и уедет. Она в ванной помылась. Посидели, выпили. Потом чувствую дверь щелкнула, смотрю, Катя убежать пытается. Я подзатыльник дал ей, ну и всё.
— Когда родился второй ребенок родился?
— В 2003 году. Месяца 3 он с ними жил. Я дал книжку по уходу за детьми, покупал молоко. Потом они сами сказали: «Отнеси, что мы с ним будем делать? Погибнет он здесь».
— Имена вы сыновьям давали?
— Они сами назвали. Я просто в записку написал их имена.
— Сейчас вы хотите этих детей увидеть?
— Конечно, хочу. Дети мои, два сына. Но их отдали на усыновление. Тайна усыновления не разглашается.
— А вы для какой цели их хотите найти?
— Посмотреть. Они в порядочных семьях, им помощь не нужна. Просто любопытство.
— Вы были готовы к тому, что пленницы рано или поздно сбегут?
— Ну да. Предчувствовал. У них две попытки были, а третья успешно прошла.
— Все все это время продолжали работать на заводе?
— А у вас никогда не возникало мысли — вот вы заболеете, что-то случится, что будет с этими девочками? Ведь они находятся в подвале.
— Я не болел вообще-то. Мать про подвал-то знала, только она не знала, что там девочки сидят. Поэтому она из любопытства пошла бы туда, посмотрела бы за ними.
— У вас был тайный вход в подвал сзади гаража. Откуда про него знала ваша мать?
— Она видела, как я его строил.
— Она не задала вам вопрос, почему вы тайный вход сделали?
— От воров, они же по подвалам лазят, а у меня там банки хранились.
— Вы вспомните день, когда это завершилось? Где вы были в тот день, чем занимались?
— На квартире у матери жила девочка из медучилища. И в один из дней Катя говорит: пойдем бухнем. Я квартирантке сказал, что это моя племянница.
— Как дальше развиваются события?
— Пьем, гуляем, я что-то отвернулся, Катя кассеты отматывала и туда записку подсунула. Потом погуляли, я спать лег. Девочка эта на другой день проснулась, стала кассеты вставлять, смотрит, там записка. Было написано, что «он нас похитил, держит в подвале». Она подумала, что какая-то глупость написана, и в урну выкинула. С ней была подружка, а та милиционерам рязанским рассказала об этом. Ну и те сразу: такие девочки пропали.
— Как к вам приехали милиционеры?
— Я в гараже машиной занимался. Мама сказала: тебя спрашивают, я вышел, калитку открыл. «Ты Виктор Мохов?» — «Да, я». — «А где Катя Мартынова?» — «У меня Катя Мартынова».
— Читал, что вас не могли расколоть, пока не назвали имена девочек. Они долго искали, обыскивали вокруг гаража, ничего не находили и случайно обнаружили вход.
— Нет, не так. Я вышел, милиционер спросил: «Катя Мартынова где?» Я даже фамилии ее не знал. И про записку не знал, подумал, что как-то вычислили. «Ну всё, собирайся, с нами поедешь». — «Можно я хоть переоденусь?» — «Нет, так поедешь». Сел в машину, они меня в ОВД отвезли. «Катя где?» — «У меня в подвале сидит Катя». Второй милиционер говорит: «У нас в Рязани одну бабу убили и мужика. Бери их на себя». На пол повалили меня. «Я никого не знаю в Рязани». Стали допрашивать. Потом приходит мент, который меня знает, говорит: «Витёк, где вход? Они никак вход не могут найти». — «Вход сбоку». И всё, они уехали, нашли.
— На тот момент вы не считали себя маньяком?
— Да каким маньяком?! Это потом раздули, что я вход не показывал, что хотели бульдозер подогнать. Это всё вранье, я сразу всё сказал.
— За эти 3 года 7 месяцев милиционеры не были ни разу у вас?
— А мама ваша вообще ничего не подозревала?
— Да она вообще не знала ничего. Она в 2014 году умерла, 80 лет ей было.
Я долго находился в СИЗО: меня арестовали 4 мая 2004 года, где-то к концу году следствие закончили, а потом суд. Суд длился долго, 18 заседаний было.
— Если вернуть всё назад, в тот день, когда вам пришла в голову мысль похитить девушек закрыть, поступили бы вы точно так же?
— Вы считаете, что вас чрезмерно жестко наказали?
— Вы согласны с решением суда?
— Да. Я только не согласен по отдельным положениям.
— Каким?
— С похищением, что их вроде как опоили снотворным. А снотворного не было.
— Вас посадили в Рязанский централ. Чем вы там занимались?
— Занимались покраской обуви. Обувь красили, стельки вставляли, упаковывали, сортировали. Зарплата была хорошая. В колонии никакой работы не было.
— Вы сами чем занимались: книги читали? Изучали что-то? образование получали?
— Зачем мне образование? Видите, аттестат получил в зоне, на токаря учился в ПТУ. Мать мне посылки присылала. Я получал пенсию с 52 лет. Деньги отсылал ей, она за эти деньги посылки мне собирала.
— Дальше что вы хотите делать? Может, есть желание уехать в глухую деревню, в монастырь грехи замаливать?
— У нас есть только женский монастырь.
— Вы изгой для общества. Ваш город очень маленький.
— В другое место ехать на старости лет — такого желания нет совершенно.
— Угрозы поступают?
— Угрозы поступали постоянно. Ну как-нибудь буду, оглядываясь, ходить. Сейчас что сделаешь? Меня все знают, уеду я в какой-нибудь город, деревню, а участковый скажет: у вас тут маньяк живет. Что он, не скажет, что ли, никому? Все узнают через неделю, никуда не схоронишься.