что стало с пауэрсом после обмена абелем
Судьба резидента: каким был легендарный разведчик Рудольф Абель
Своего рода характеристику его профессиональным качествам в свое время дал директор ФБР Эдгар Гувер: «Упорная охота за мастером шпионажа Абелем является одним из самых замечательных дел в нашем активе…» А многолетний глава ЦРУ Аллен Даллес добавил к этому портрету еще один штрих, написав в своей книге «Искусство разведки»: «Все, что Абель делал, он совершал по убеждению, а не за деньги. Я бы хотел, чтобы мы имели трех-четырех таких человек, как Абель, в Москве».
Не думай о секундах свысока
Вильям устроился во Всесоюзную торговую палату, позже трудился на авиапромышленном заводе, но при этом бомбардировал бывшую «контору» рапортами о восстановлении на службе. Его просьбу удовлетворили осенью 1941 года, когда возникла нужда в опытных, проверенных спецах. Фишер был зачислен в подразделение, занимавшееся организацией диверсионных групп и партизанских отрядов в тылу врага, в частности, готовил радистов для заброски за линию фронта. В тот период он подружился с товарищем по работе Абелем, чьим именем впоследствии назовется при аресте.
Свистят они как пули у виска
Имя Абеля-Фишера известно широкой публике, по большому счету, лишь по финальному эпизоду его работы в Америке и последовавшему за этим обмену на сбитого штатовского летчика. А между тем в его биографии было немало ярких страниц, в том числе тех, о которых известно далеко не все и не всем. Историк спецслужб, журналист и писатель Николай Долгополов в своей книге «Легендарные разведчики» остановился лишь на некоторых фактах из жизни легендарного разведчика. Но и они раскрывают его как настоящего героя. Оказывается, именно Фишер проводил радиоигру от имени взятого в плен немецкого подполковника Шорхорна.
Бывший заместитель начальника Первого главного управления КГБ СССР генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко в одном из своих интервью подчеркивал, что в открытых источниках до сих пор названы лишь самые известные эпизоды работы Абеля.
Пожалуй, и сам Рудольф Абель навсегда останется таким же человеком-легендой. Настоящим разведчиком, патриотом, офицером.
Обмен советского разведчика Абеля на летчика из США Пауэрса. Справка
50 лет назад, 10 февраля 1962 года, на мосту Глиникер-Брюкке (Glienicker Brucke), соединяющем Берлин и Потсдам, где проходила граница между Германской Демократической Республикой (ГДР) и Западным Берлином, произошел обмен советского разведчика Рудольфа Абеля на американского летчика Фрэнсиса Пауэрса.
Советский военный разведчик, полковник Рудольф Иванович Абель (настоящие имя и фамилия Вильям Генрихович Фишер) с 1948 года находился в США, где выполнял задание по выявлению степени возможности военного конфликта с США, создавал надежные нелегальные каналы связи с Центром, добывал информацию об экономическом положении и военном (в том числе ядерном) потенциале.
15 ноября 1957 года он был приговорен американским судом к 30 годам каторжной тюрьмы. Наказание отбывал в федеральной тюрьме в Атланте.
Советская разведка начала борьбу за освобождение Абеля сразу же после вынесения ему приговора. Несколько лет шла кропотливая работа, которую проводила большая группа сотрудников КГБ. У заключенного появился «двоюродный брат» Юрген Дривс, под именем которого работал сотрудник резидентуры КГБ в Восточном Берлине Юрий Дроздов, была налажена переписка членов семьи Абеля с его адвокатом в США Джеймсом Донованом через адвоката в Восточном Берлине Вольфганга Фогеля. Сначала дело развивалось вяло. Американцы были очень осторожны, проверяли адреса родственника и адвоката, явно не до конца доверяя «кузену Дривсу» и Фогелю.
Ракета попала по хвостовой части самолета U-2 на высоте более 20 километров. Подбитый самолет стал падать. Пауэрса спасло то, что чудом не разгерметизировалась его кабина, он дождался падения до отметки 10 километров и выпрыгнул с парашютом. После приземления Пауэрс был арестован, а затем осужден на 10 лет тюремного заключения.
На пресс-конференции, в ответ на советские обвинения в том, что Соединенные Штаты осуществляют шпионские действия, посылая свои самолеты в полеты над советской территорией, президент США Дуайт Эйзенхауэр посоветовал русским вспомнить дело Рудольфа Абеля.
Фотографии Абеля и материалы о нем снова появились в прессе. Газета «Нью-Йорк дейли ньюс» в своей редакционной статье первой предложила обменять Абеля на Пауэрса. Эту инициативу подхватили и другие американские газеты. Активизировала свои действия и советская разведка. Американцы прекрасно понимали, что кадровый разведчик-профессионал высокого класса Абель «стоит» гораздо больше, чем простой, хотя и опытный летчик Пауэрс, и надеялись совершить выгодную сделку. В результате переговоров была достигнута договоренность об обмене Абеля на трех американцев. Помимо летчика Пауэрса, советская сторона согласилась освободить американского студента из Йеля Фредерика Прайора, арестованного за шпионаж в Восточном Берлине в августе 1961 года, и молодого американца Марвина Макинена из Пенсильванского университета. Он находился в тюрьме в Киеве (Украина), отбывая 8-летний срок за шпионаж.
Обмен Абеля и Пауэрса было решено проводить 10 февраля 1962 года на мосту Глиникер-Брюкке. Ровно посередине моста, сооруженного над протокой между двумя озерами, проходила государственная граница между ГДР и Западным Берлином. Этот стальной темно-зеленый мост имел длину около ста метров, хорошо просматривались подходы к нему, что позволяло предусмотреть все меры предосторожности. В другом районе Берлина, у контрольно-пропускного пункта «Чарли», должны были освободить Фредерика Прайора.
Как только по рации поступил сигнал о том, что у КПП «Чарли» Прайор передан американцам, началась операция по главному обмену (Макинен был передан через месяц).
Официальные представители обеих сторон встретились на середине моста и завершили заранее обговоренную процедуру. Абель и Пауэрс были приглашены туда же. Офицеры подтвердили, что это именно те люди, которых они ждут.
После этого Абелю был вручен документ об освобождении, подписанный в Вашингтоне 31 января 1962 года президентом США Джоном Кеннеди и министром юстиции Робертом Кеннеди.
Вслед за этим Абель и Пауэрс прошли каждый на свою сторону границы.
Вернувшись в Москву, Фишер (Абель) был отправлен на лечение и отдых, затем продолжил работу в центральном аппарате внешней разведки. Принимал участие в подготовке молодых разведчиков-нелегалов. Скончался в 1971 году в возрасте 68 лет.
Вернувшись на родину, Пауэрс работал в одной из компаний летчиком-испытателем, а затем летал на вертолете телекомпании. В августе 1977 года он погиб при крушении пилотируемого им вертолета, когда возвращался со съемок тушения лесных пожаров в окрестностях Лос-Анджелеса.
Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников
Шпионский мост. Как Абеля на Пауэрса меняли
Фото: © Shutterstock, AP Photo/Marty Lederhandler
Утром 10 февраля 1962 года Глиникский мост между Западным Берлином и ГДР пересекли два человека. Один — утончённый интеллектуал и разведчик экстра-класса из Советского Союза с извилистой судьбой. Другой — простецкий парень-авиатор из американской глубинки. Оба они были солдатами войны, которую без большой крови, но с величайшим напряжением вели Советский Союз и США на протяжении десятилетий. Оба они — Гэри Пауэрс и Рудольф Абель — стали знаковыми личностями холодной войны. В Германии их пути пересеклись на несколько минут, но эти минуты вошли в историю.
В поисках ядерных секретов
Рудольф Абель — не самое обычное имя для советского гражданина. Это и был псевдоним. Впрочем, и настоящее имя, и происхождение разведчика тривиальными не назовёшь. Вильям Фишер появился на свет в английском Ньюкасле в семье политических эмигрантов из России. Отец будущего разведчика был немцем-революционером из Ярославля, мать тоже имела радикальные убеждения. Вдобавок оба были фанатами Шекспира, поэтому и сына назвали в честь великого драматурга.
Юный Фишер рано проявил множество талантов — в математике, музыке, рисовании. Среди прочих его талантов числились языки: Фишер свободно изъяснялся на немецком и французском, а его английский был безупречен. Склонность к языкам и предопределила будущую карьеру.
Фото: © AP Photo / Andreas Shoelzel
В 1920 году Фишеры вернулись в Россию, уже советскую. Вильям работал сначала переводчиком в Коминтерне, затем в НИИ ВВС Красной армии, а в 1927 году на него обратили внимание в разведке. Об этом периоде жизни Фишера мало что известно, однако в 1938 году его уволили из органов без объяснения причин. Опала продлилась недолго — в 1941 году Фишер возвращается в разведку. Именно в этот период он познакомился с Рудольфом Абелем, чьё имя позднее будет использовать в качестве псевдонима. Во время войны Фишер участвовал в очень успешных и остроумных операциях, однако в действительности его час пробил, когда разбитая Германия капитулировала и пришло время тайного противостояния сверхдержав.
Именно добычей ядерных технологий и занялись советские разведчики. С 1948 года Фишер возглавил нелегальную резидентуру в Соединённых Штатах. Его способности к языкам позволили ему жить в США по фальшивым документам, а способности к живописи дали превосходное прикрытие — фотостудия и мастерская художника не вызывали особых подозрений.
Фишер работал с группой агентов, действовавших в святая святых американской ядерной программы — ядерной лаборатории Лос-Аламос. В разгар шпиономании в США под носом у американских спецслужб работала эффективная разведывательная сеть, позволившая Советскому Союзу ударными темпами сократить отставание в ядерной гонке. Однако она провалилась в 1957 году, и провалилась совершенно неожиданным и обидным образом. Один из связников Фишера получил сообщение об отзыве в Советский Союз. Этот офицер явно расслабился и утратил хватку, так что его решили вывезти на родину. Однако, зная за собой грешки, связник перепугался, решил, что его вывозят для расстрела, и пошёл сдаваться американцам. В результате один из ценнейших резидентов Советского Союза был захвачен агентами ФБР.
Фото: © AP Photo / Marty Lederhandler
Супершпион остался собой даже в таких условиях. Фишер ухитрился уничтожить шифроблокнот и не отправленную в центр записку, а затем ушёл в глухую оборону. Доказательств шпионской деятельности хватало — в его комнате было найдено много разнообразного оборудования и письма жене и детям в СССР. На допросах он не сообщил даже реальную фамилию, назвавшись Рудольфом Абелем (реальный Абель к тому моменту уже два года как умер). Именно под этим именем он и вошёл в историю.
Процесс «Абель против США» стал одним из самых громких в эпоху холодной войны. Абель сумел произвести впечатление. Олимпийское спокойствие на безнадёжном суде импонировало наблюдателям. И это при том, что ему грозил электрический стул. Огромную роль в предотвращении худшего сыграл адвокат, защищавший Абеля, — Джеймс Донован. Этот Донован был одним из любопытнейших лиц холодной войны. Во время Второй мировой он служил в УСС — организации, наследником которой было ЦРУ США. В 1950 году он занялся частной практикой, но связи в спецслужбах и соответствующие навыки сохранил. Однако свои обязанности защитника он исполнял честно. К концу процесса Абеля с Донованом связывал уже не только суд, но и искренняя взаимная симпатия и дружба. Одним из самых веских аргументов, прозвучавших на суде, стала реплика Донована: в такой ситуации, как Абель, может оказаться и американец в Советском Союзе. Суд прислушался к этому доводу: Абель получил 30 лет тюрьмы вместо смертной казни.
Джеймс Донован (в центре). Фото © AP Photo / Marty Lederhandler
В заключении супершпион коротал время, занимаясь математикой, изящными искусствами и обучая заключённых французскому языку. Он был уже не юноша и вряд ли увидел бы небо за пределами тюремного двора, если бы ему пришлось сидеть полный срок. Однако уже некоторое время спустя жизнь подтвердила правоту его адвоката.
Адвокат, лётчик, студент, шпион
Гэри Пауэрс не собирался спасать Абеля-Фишера от смерти в заточении. Он просто выполнял боевую задачу. США регулярно вели разведывательные полёты над Советским Союзом. Высотные самолёты-разведчики U-2 благодаря огромному потолку позволяли не опасаться истребителей и зенитных ракет… до поры до времени. В крайнем случае предполагалось, что самолёт развалится, а лётчик погибнет. Пауэрс даже получил иглу, пропитанную сильнодействующим ядом, — чтобы покончить с собой при необходимости.
Фото: © AP Photo / Marty Lederhandler
Полёты были чрезвычайно изматывающими: U-2 был сложной в управлении, требующей внимания машиной. Тем более предстояло пролететь тысячи километров с аэродрома в пакистанском Пешаваре до Норвегии. Однако Пауэрс был опытным пилотом, не первый год летал на этом самолёте. Он ожидал выматывающей, но в целом безопасной миссии. Однако уже южнее Душанбе U-2 засекли.
Фрэнсис Гэри Пауэрс. Фото © РИА Новости / Чернов
1 мая 1960 года самолёт Пауэрса пересёк границу и начал углубляться в воздушное пространство СССР. О прибытии «гостя» известили лично Хрущёва. Генсек постоянно звонил, чтобы узнать, сбит ли американец. Поначалу Пауэрса пытались перехватить истребителем, лётчик даже имел приказ таранить U-2. Подняться на нужную высоту не вышло. Однако над Свердловском самолёт ждали зенитчики на новейшем по тем временам ЗРК «Десна». В 08:52 ракета зенитного комплекса взорвалась позади самолёта, изрубив хвостовое оперение и крылья. Пауэрс начал падать. Он терпел до высоты 10 километров, а затем прыгнул с парашютом. К сожалению, зенитчики продолжали палить и успели уничтожить ещё и один из советских истребителей, поднятых на перехват. Лётчик Сергей Сафронов погиб. Как бы то ни было, Пауэрс находился на земле. На советской земле.
Двигатель сбитого американского самолёта «Локхид У-2», которым управлял лётчик-шпион Фрэнсис Гэри Пауэрс, на выставке в парке имени Горького. Фото © РИА Новости / Чернов
При захвате он не оказывал сопротивления, на допросах вёл себя спокойно и отвечал на заданные вопросы. Интересно, что на сотрудников советских спецслужб он произвёл такое же хорошее впечатление, как Абель на американцев, — по мнению офицеров КГБ, это был простой честный парень. В это время в Штатах начали испытывать понятное беспокойство. Однако представители СССР хранили гробовое молчание, ожидая, когда американцы подставятся. Вскоре это произошло. Сначала американцы осторожно объявили, что пропал самолёт метеорологической службы. Хрущёв тут же объявил, что самолёт сбит, но не стал уточнять, что лётчик жив и даёт показания. Госдепартамент уже более уверенно начал настаивать, что русские сбили невооружённый гражданский самолёт, а если на нём и была фотоаппаратура, она требовалась исключительно для съёмок облачных фронтов. Тогда генсек зашёл с козырей и публично объявил, что лётчик жив и находится в СССР.
Разразился грандиозный скандал, отношения между СССР и США резко охладели. Однако теперь предстояло решить, что делать дальше. Пауэрса приговорили к десяти годам заключения, но американцы, конечно, не хотели, чтобы он отсиживал весь срок.
Фото: © Flickr / Andreas Levers, AP-Photo / AC
Идея выменять Пауэрса на Абеля пришла в головы по обе стороны Атлантики довольно скоро. Со стороны США переговоры об обмене вёл вездесущий Донован. Однако тут-то и возникла специфическая проблема. Пауэрс был, как ни крути, просто воздушным рабочим холодной войны, пусть и квалифицированным рабочим. К тому же русские успели узнать от него всё, что имело смысл узнавать. С точки зрения Донована, для размена на суперагента он был неважной валютой. Однако вскоре был найден ещё один человек, необходимый, чтобы уравновесить чаши весов.
В ГДР в это время сидел в камере, ожидая суда, студент из Йельского университета Фредерик Прайор. Он писал диссертацию по экономике в Восточном Берлине и в процессе сунул нос куда не следует. Теперь Прайор был арестован, и Донован решил попробовать обменять двоих на одного. Другой проблемой стало нежелание СССР напрямую под своим именем участвовать в обмене.
Советский Союз настаивал, что Абель не имеет отношения к разведке, и работа по освобождению нашего шпиона велась негласно. ГДР отлично выглядела в качестве страны-посредника. Однако советская разведка была весьма заинтересована в вызволении своего человека. В США отправили несколько писем, якобы от лица родственников Абеля, которые в действительности адресовались не самому Абелю, а американским спецслужбам. Им намекали на возможность контакта. Именно так легализовали контакты: от США пришло уведомление, что интересы Абеля/Фишера представляет Донован и обращаться следует к нему. Вскоре состоялся очный контакт. Донован оговаривал условия освобождения с советским дипломатом Иваном Шишкиным. В ходе переговоров возникла заминка: восточные немцы подозревали Донована в двойной игре и попытке выменять двоих на одного тихой сапой. Однако при посредничестве советских представителей эту проблему разрешили.
Местом обмена назначили мост Глинике между Западным Берлином и ГДР. Там собирались менять Абеля на Пауэрса, студента Прайора ГДР одновременно согласилась выпустить через другой КПП.
Фото: © AP Photo / Andreas Shoelzel
Обе стороны изрядно нервничали. Обмен проводился без прессы, сторонних наблюдателей и огласки. С каждой стороны подъехало по четыре автомобиля с людьми и рациями. На мост вышли Донован и Шишкин. Около двадцати минут пришлось ожидать, пока придут сведения о переходе границы Прайором. На мост пошли по три человека: сами разведчики, по одному человеку, лично знающему Пауэрса от американцев и Абеля от русских, — для опознания, и, наконец, по официальному представителю. Короткое опознание — без неожиданностей. Оба шпиона пошли навстречу друг другу по полотну моста — и несколько секунд, как писал очевидец, внимательно друг друга разглядывали. А затем американский и советский разведчики разошлись, чтобы больше друг друга не видеть.
Вильям Фишер вернулся в Советский Союз и получил орден за свои успехи в разведке. Позднее работал в разведке на преподавательской должности. Из СССР он прислал Доновану подарок, который можно смело назвать утончённым, — старинные издания комментариев к Кодексу Юстиниана на латыни. Больше они не встречались. Фишер умер в 1971 году, уже пожилым человеком.
«Едва Абеля обменяли на Пауэрса,
мы выскочили с пистолетами. «
Павел Спирин
Ветеран разведки Павел Спирин рассказывает о подробностях знаменитого обмена, о предателях в среде нелегалов и о том, почему Клаузен не хотел ехать радистом к Зорге
Завтра первая годовщина Службы внешней разведки Украины. Конечно, разведка существовала и раньше, но в октябре 2004 была выделена из состава СБУ в самостоятельное ведомство. Интерес к разведчикам всегда огромный, но они свято хранят свои тайны, и если раскрывают их, то только по прошествию многих лет. Ветеран украинской разведки Павел Спирин, длительное время занимавшийся подготовкой коллег-нелегалов и их выводом в другие страны, тоже крайне немногословный человек. Но для «Сегодня» он, до недавнего времени активно занимавшийся созданием музея внешней разведки Украины, согласился рассказать ранее неизвестные факты и подробности.
«О нелегалах становится известно в двух случаях»
— Подготовка, вывод за границу и работа разведчиков-нелегалов являются своеобразным высшим пилотажем, — говорит Павел Александрович. — Необходимо много времени и средств, чтобы отработать «легенду», подготовить человека, а чаще — супружескую пару для работы, внедрить людей в страну. При этом ни у кого не должно было возникать вопросов ни к их документам, ни к произношению, а уж все биографические нюансы лиц, под видом которых забрасывались разведчики, необходимо было знать назубок. Иногда путь к месту назначения лежал через две-три страны, где нужно было определенное время жить и работать. И лишь окончательно убедившись, что все прошло благополучно, приступать к выполнению заданий центра. В управлении разведки КГБ УССР этими вопросами занимался специальный отдел, который мне одно время пришлось возглавлять. Без лишнего бахвальства скажу, что разведчики-нелегалы, подготовленные в Украине, были очень сильными. И вообще, сегодня мы можем говорить, что школа украинской разведки имеет хорошие традиции и всегда была на высоте. Не случайно многих кадровых сотрудников забирали из Киева в Москву и наиболее ценных наших закордонных источников замыкало на себя Первое главное управление КГБ СССР.
— С тех пор прошло немало времени. Можно ли назвать конкретных людей?
— О разведчиках-нелегалах становится известно в двух случаях: либо после громкого разоблачения, либо после смерти. Так было с Зорге, Абелем, Молодым и другими. Непосредственно мне приходилось контактировать с двумя парами раскрытых нелегалов, ранее подготовленных в Украине. Первая — супруги М. с двумя детьми, арестованные в Аргентине. Их предал Олег Гордиевский, работавший тогда в советской резидентуре в Дании.
Позже их передали американским спецслужбам. В советской прессе после раскрытия предательства Гордиевского сообщались подробности ареста М. и возвращения их на Родину. Второй случай произошел в начале 70-х годов в Англии. Тогда наши украинские разведчики были на волосок от провала. Их также предал Гордиевский. Наш разведчик вовремя заметил слежку.
Высокое нервное напряжение, боязнь за судьбу ребенка и жены, находившейся на последнем месяце беременности, стали причиной психического расстройства. Однако женщина, поняв все происходящее, не растерялась, прекратила оперативную работу мужа и свою, уничтожила все улики, прервала связь с центром и сумела вывезти семью из страны. Затем она поместила мужа в больницу, родила ребенка, еще раз сменила место проживания.
В конечном итоге все окончилось благополучно — им удалось вернуться в Советский Союз. Позже эта мужественная женщина помогала нам осуществлять языковую подготовку будущих нелегалов. Что же касается фамилий, то называть их не имеет смысла, они никому ничего не скажут. Знаете, ведь профессия разведчика-нелегала таит в себе еще одну парадоксальную особенность: что бы ты героическое ни совершил и сколько бы времени ни прошло, ты не имеешь права говорить, кто есть на самом деле. И награды твои будут храниться в сейфе в центре. Об этом знает каждый разведчик, и он не ищет почестей и славы.
— А Вы со своими подопечными встречались после их возвращения на родину? Поддерживали связь?
— С некоторыми из тех, кто возвращался в Киев, конечно, поддерживал. Хотя нужно иметь в виду, что иногда проходит десять или двадцать лет, прежде чем наступает такой момент. Или не наступает вообще. Кстати, бывают и занятные истории. Когда я находился в длительной загранкомандировке в Берлине, работая в аппарате Уполномоченного КГБ СССР при Министерстве госбезопасности ГДР, через меня осуществлялась связь с украинским разведчиком, работающем на нелегальном положении в одной из стран. Настоящей его фамилии я не знал, хотя мы с ним и встречались. Через много лет, когда я в Киеве работал начотдела, из Москвы пришел документ о необходимости вручить награду такому-то, находящемуся на пенсии. Фамилия для меня была неизвестной. Но когда я приехал к нему домой, то был приятно удивлен, увидев старого знакомого.
— А непосредственно с предательством приходилось сталкиваться?
— К сожалению, да. Несколько раз мне поручалось тайно организовывать поездки из Западного Берлина в маленький городок ГДР одного крупного советского разведчика-нелегала, работавшего в США. В Германии у него жила теща, и он иногда выкраивал время, чтобы ее проведать. Я лично возил его на машине. А через несколько лет стало известно о том, что он перешел к американцам.
«Абелю понравилась «Українська з перцем»
Рудольф Абель (в центре) и Павел Спирин (слева) в Киеве
— Находясь в ГДР, Вы принимали участие в операции по обмену советского разведчика Абеля на американского летчика Пауэрса, сбитого над СССР и обвиненного в шпионаже. Расскажите, как это происходило.
— Обмен было решено проводить 10 февраля 1962 года на мосту Глиникер-брюкке, соединяющий Западный Берлин и Потсдам. Этот стальной темно-зеленый мост имел длину около ста метров, хорошо просматривались подходы к нему, что позволяло предусмотреть все меры предосторожности. Меня включили в группу прикрытия, которая состояла из девяти человек. К месту мы приехали заранее. Рядом с мостом во дворах домов уже скрытно размещались несколько машин с нашими солдатами.
Нас определили в будку, предназначенную для сотрудников таможенной службы, откуда мы все наблюдали. За полчаса до начала на той стороне показалось шесть американских бронетранспортеров с солдатами, что всех очень насторожило. Но вскоре они удалились. Ровно в 9.00 со стороны Западного Берлина подъехали две машины, из которых вышли сотрудники ФБР, Абель и его адвокат Донован. Сначала по мосту три наших сотрудника пронесли шесть громадных чемоданов, поставили их на середине возле шлагбаума и вернулись назад. В них находились подарки родственникам и сувениры, которые Пауэрс лично накупил в московском ГУМе. Потом я увидел самого Пауэрса. Он был одет в наше зимнее пальто, шапку, ботинки.
Когда его 1 мая 1960 года сбили под Свердловском, он был в летном обмундировании, поэтому пришлось его приодеть. Пауэрс выглядел маленьким, холеным, розовощеким и смешным в нашей одежде. Его под руки взяли два полковника — Корзников и Шишкин, и повели по мосту. Навстречу вели Абеля в каком-то старом, грязном, потертом летнем пальто, широченных брюках и маленькой кепке. В руках он нес крошечный чемоданчик с бритвенными, туалетными принадлежностями и акварелями. Как только стороны сравнялись, Корзников, готовивший Абеля к нелегальной работе, крепко обнял его, и они все вместе быстрым шагом направились назад. Сразу же в этот момент мы с пистолетами в руках выскочили из укрытия навстречу к ним, плотно обступили сзади, закрыв собой, и так сопровождали до машины.
— Не излишними ли были такие меры предосторожности?
Знаменитые разведчики Ашот Акопян, Конон Молодый и Рудольф Абель
— А какое первое впечатление произвел на вас легендарный разведчик?
— Он был худющим, уставшим, с бледным лицом. Перед этим ведь провел в тюрьме 5 лет из тех 30, к которым приговорил суд за сбор военной информации и сведений по атомному оружию. А вообще, внешне ничем особо не отличался от обычных граждан и уж тем более не походил на киношных «Джеймсов Бондов». Это позже о нем стали публично говорить как о выдающемся разведчике-нелегале современности. Тогда же и мы мало что знали об этом человеке. На самом деле, полковник Рудольф Иванович Абель был выдающейся личностью. Он свободно говорил по-английски, знал еще пять языков, имел специальность инженера-электронщика, неплохо разбирался в химии и ядерной физике, был математиком и криптографом, музыкантом и художником. Он работал в США под тремя именами и в течение девяти лет руководил советской разведывательной сетью в Северной Америке, добывая ценнейшую информацию.
Это был очень общительный и обаятельный человек, в чем я лично убедился во время встречи с ним в Киеве, куда Абеля пригласило руководство КГБ УССР для выступления перед личным составом. Мне и моему тогдашнему начальнику полковнику Демьяненко поручили сопровождать гостя по Киеву. Рудольф Иванович меня не узнал, ведь тогда в Берлине все так быстро произошло. Но события с обменом на мосту помнил хорошо. За чаркой «украинской с перцем» в гостинице «Украина», где мы его поселили, он много рассказывал о работе за границей, о пребывании в тюрьме, в частности о том, как он учил французскому языку своего соседа по камере – полуграмотного мафиози, главаря рэкетиров. На память подарил нам свои акварели, которые сейчас находятся в музее Службы внешней разведки Украины. А с собой в Москву повез бутылку нашей горилки и балык «Дарницкий», которые ему очень понравились, хотя он практически и не пил.
«После письма Ворошилова Клаузен согласился ехать радистом к Зорге»
— Павел Александрович, судя по периоду Вашего пребывания в Германии, в это время там происходил и обмен другого нашего разведчика, известного по фильму «Мертвый сезон», — Конона Молодого на Винна.
— Да, это было через пару лет после обмена Абеля, но без моего участия. Зато мне посчастливилось общаться еще с одним нашим известным нелегалом — Максом Клаузеном, бывшим радистом Рихарда Зорге. После освобождения из японской тюрьмы он в Москве отчитался о проделанной работе и вместе с женой поехал на лечение в Сочи.
Вернувшись, супруги попросились в Германию (там Макс жил до 1928 года, а затем приехал в Советский Союз, где был привлечен к разведывательной работе в качестве радиста сначала в Китае, а потом в Японии).
В Германии ему помогли устроиться комендантом наших посольских домов в Берлине. Жили они тихо и спокойно, и до 1965 года мало кто знал об их деятельности в группе Зорге. Лишь после выхода в Европе фильма «Кто вы, доктор Зорге?» к деятельности разведгруппы было привлечено большое внимание. Зорге посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, а Клаузена с женой наградили орденами Красного Знамени. В то время я с ними официально поддерживал отношения, как с нашими бывшими разведчиками. Как-то Макс разоткровенничался и признался, что вначале он не хотел ехать в Японию, но Зорге настаивал — он высоко ценил Клаузена как профессионала еще по совместной работе в Китае.
Однако Макс женился и решил посвятить себя мирной жизни. Но не тут-то было. Сначала, по его словам, он наотрез отказывался ехать в Японию, но после получения письма, написанного лично ему Ворошиловым, все же сдался. Мне тоже удалось прочитать это письмо. Оно написано в духе старых революционных пафосных традиций. Главные аргументы звучали так: это нужно сделать во имя торжества коммунистических идеалов.
. Общаясь с Павлом Александровичем Спириным, автор невольно ловил себя на мысли, что он мало рассказывает о себе, а все больше о других. С блеском в глазах он говорил об одном из первых выдающихся украинских разведчиков 20—30-х годов Карине-Даниленко, искусно внедрившемся за границей в окружение генерал-хорунжего Юрка Тютюника и организовавшего операцию по его выводу на советскую территорию, о работе в Берлине и Париже известного украинского художника и разведчика Николая Глущенко. Найти объяснение этому было несложно.
До недавнего времени Павел Александрович активно занимался созданием и работой музея внешней разведки Украины, или, как он официально называется, Центра профессионального, патриотического и культурного воспитания. А, во-вторых, он держался традиционно, как и многие настоящие разведчики, неохотно рассказывающие о себе и своей работе. Они предпочитают оставаться в тени, жить незаметно. Профессия накладывает свой отпечаток на всю жизнь. По-видимому, имеет под собой основание утверждение о том, что разведчик бывшим не бывает.
Александр Скрипник,
пресс-служба Службы внешней разведки Украины