что случилось с цискаридзе николаем цискаридзе
Николай Цискаридзе: «Мне очень плохо, я умираю»
Николай Цискаридзе всегда отличался принципиальностью и честностью. С подобными качествами танцовщику приходилось нелегко, но он всегда следовал собственным убеждениям, из-за которых еще с юности обзавелся целой толпой недоброжелателей. Как признался народный артист РФ, его травили и выставляли в неприглядном свете, прекрасно зная о его эмоциональности. Впрочем, чувствительность звезды балета с лихвой компенсировались силой воли и желанием заниматься любимым делом.
В микроблоге Цискаридзе появилось видео, на кадрах которого он рассказывает о многолетней травле и унижениях. Как признался танцовщик и педагог, многие люди годами тратили колоссальные суммы, пытаясь уничтожить его репутацию. Естественно, что далеко не он один столкнулся с влиятельными врагами, пытавшимися испортить жизнь и карьеру. Как признался Николай, в свое время в подобной ситуации оказалась его бывшая партнерша Анастасия Волочкова. Как известно, блондинку буквально вычеркнули из истории Большого театра, и теперь она намерена требовать у бывшего работодателя не только причитающуюся ей пенсию, но и солидную компенсацию.
«Я был по-настоящему удивлен, ТК уже забыл этот момент. Когда впервые почувствовал, что можно вздохнуть полной грудью, свысока смотреть на всех, кто меня травил более 10 лет. Еще раз убедился, как важно благодарить Всевышнего и тех порядочных людей, которые в самые сложные минуты жизни протянули руку помощи», — поделился своими размышлениями Николай Максимович.
Увольнение из Большого театра, обвинение в покушении, «внебрачный сын». Скандалы Николая Цискаридзе
Сейчас имя танцовщика ставят в один ряд с легендами балета Галиной Улановой и Марисом Лиепой, но так было не всегда. В 90-е Николай Цискаридзе постоянно сталкивался с кознями завистников и боролся за признание зрителей и коллег.
Телезрители узнали Николая Цискаридзе по шоу «Танцы со звездами» и «Модный приговор», а поклонники балета заметили его еще в середине 90-х: тогда за короткий срок премьер исполнил главные партии в постановках «Щелкунчик», «Чиполлино» и «Шопениана». Никто не сомневался, что за каждым выверенным движением артиста стоит огромный труд и многочасовые тренировки, но о том, какая напряженная атмосфера царила в Большом театре, знали только «свои».
Спустя годы Цискаридзе рассказал о травле, которой подвергся со стороны коллег, а также о конфликтах с руководством, что привели к завершению сотрудничества танцовщика с Большим театром. 31 декабря прославленному артисту исполняется 47, и период скандалов остался для него в прошлом. Что же помогло премьеру не опустить руки тогда, когда казалось, что весь мир против него?
Между признанием и травлей
Ламаре Николаевне Цискаридзе диагностировали бесплодие, но, к удивлению лечащего врача, в канун Нового 1974 года 43-летняя женщина родила сына Колю. Чудо свершилось вскоре после того, как учительница физики посетила разрушенный храм в горах, от которого осталась лишь одна стена с изображением девы Марии, и обратилась за помощью к Богу. Мистика в истории Николая Цискаридзе на этом не закончилась: мама умела гадать и точно предсказывала будущее, вплоть до номеров билетов на экзамене.
Мальчика воспитывали мама, отчим и няня. Лишь спустя долгие годы Цискаридзе открылась правда о родном папе — Ламара Николаевна забеременела от брата соседки. Догадывался ли мужчина, кем ему приходится Николай — неизвестно.
Родительница души не чаяла в наследнике и верила, что он непременно добьется в жизни огромных успехов. Правда, мама предполагала, что счастье ребенку принесет профессия правозащитника, так как все мужчины в семье были адвокатами и прокурорами. Забегая вперед, отметим, что мечту Ламары Николаевны Цискаридзе исполнил в 2014-м, когда получил красный диплом магистра Московской государственной юридической академии. Но вот в детстве, посмотрев «Жизель», Николай влюбился в балет и не желал думать о чем-то другом, кроме сцены.
«Я поступил в московское училище с третьего раза, потому что в СССР давали квоты от каждой республики, и национальным кадром я уже стать не мог из-за «блатных». После третьего класса меня приняли, и я закончил как лучший ученик на курсе у гениального Петра Пестова», — делился Цискаридзе.
С первого дня Цискаридзе стал фаворитом Пестова, хотя со стороны это не было очевидно: педагог отличался строгостью и даже жесткостью по отношению к ученикам. Последние полтора года обучения в школе Петр Антонович доводил воспитанника до истерики и слез и только в таком состоянии выпускал его на сцену.
«Через пять-шесть раз я уже научился так выходить, а когда устроился в Большой театр, когда пошли все гадости и подставы, то понял, зачем Пестов так меня доводил. Он вытренировал мой характер: что бы ни произошло, это не могло меня отвлечь, я видел цель и шел к ней», — рассказывал Цискаридзе в программе «Судьба человека» канала «Россия 1».
Большой театр — это отдельная глава в биографии артиста. Балетмейстер Юрий Григорович взял Николая на службу, хотя свободные места уже закончились. Юрий Николаевич следил, чтоб у воспитанника были яркие роли, но стоило только хореографу уехать из города, как Цискаридзе тут же убирали из афиш и заменяли другими танцовщиками. «Я был неудобный: способный», — пояснял премьер.
Тем не менее в первые годы в Большом театре Цискаридзе чувствовал себя абсолютно счастливым и даже не понимал, за что получает оклад: как можно еще и зарабатывать на любимом деле? О деньгах он задумался только в 1994-м, когда мама, которая несколько месяцев провела в клинике, умерла от инсульта — срочно нужны были средства на кремацию и похороны. «Я все оплатил. Оказалось, за два дня до смерти мама дала взятку в реанимации, и ей ночью сделали маникюр. Она сказала, что не может лежать в гробу неприбранная. Мы могли быть в ужасном финансовом положении, но три рубля на маникюр у нее всегда было», — вспоминал Николай в шоу «А поговорить?» Ирины Шихман.
Танцовщик осознавал, что достоин подняться по карьерной лестнице за свои профессиональные заслуги, но это оказалось почти невозможно, так как существовали целые кланы потомственных артистов, голосовавших против продвижения талантов «со стороны». Случались и подставы на спектаклях: например, внезапно пропадал необходимый премьеру реквизит.
Именно поэтому, когда в нулевых травле подверглась Анастасия Волочкова, Цискаридзе встал на ее сторону, отказавшись солгать, что балерина слишком много весит для примы. И хотя впоследствии Волочкова позволяла себе говорить, что Николай в чем-то ей завидовал, за оказанную поддержку она была благодарна.
К удивлению злопыхателей, не сломали Цискаридзе ни травля, ни серьезная травма колена. В 2003-м танцовщику пришлось обратиться за помощью к французскому хирургу. Сперва казалось, операция прошла успешно, но затем начались осложнения. «Температура 39,5-40, золотистый стафилококк, плюс еще девять операций и много всего. В итоге вместо трех дней в больнице я провел месяц», — делился Николай.
В трудный период Цискаридзе поддержала подруга Галина Казноб, с которой он познакомился через Илзе Лиепу. Три недели Галина не отходила от больного премьера ни на шаг. «Когда мне стало получше, то ходить заново я учился с ней. Если бы не Галя, даже не знаю, что было бы со мной. Когда впервые после всего выходил на сцену, Галя была рядом», — признавался Николай.
Скандалы
Потом было еще много гастролей, ярких спектаклей и триумфов: «Лебединое озеро», «Корсар», незабвенный «Щелкунчик», в котором артист ежегодно играл в свой день рождения. Точку в отношениях с Большим театром премьер поставил в 2013-м. Вопрос только — почему.
Еще на вручении дипломов в 1992-м Николай Цискаридзе пообещал своему наставнику Пестову, что проведет в театре 21 год: мол, потом неизбежно теряешь форму, ведь процесс старения никто не отменял. «Когда 5 июня 2013-го я снимал грим после спектакля «Жизель» и сказал, что это все, никто не поверил. Но мужчина сказал — мужчина сделал», — так описывал Цискаридзе свой уход в программе Бориса Корчевникова.
Но действительно ли он покинул театр по собственному желанию? Дело в том, что в 2013-м Цискаридзе оказался в эпицентре сразу нескольких скандалов. В январе худрука Большого театра Сергея Филина облили кислотой, и Николай попал в список подозреваемых в покушении: ранее артист конфликтовал с руководителем, обвиняя его в манипулировании коллективом. Однако у танцовщика имелось твердое алиби, да и к травле он уже привык. По прошествии времени Николай Цискаридзе отмечал, что не уверен, реальным ли вообще было нападение: во-первых, арестованный преступник в итоге вышел по УДО, во-вторых, ослепленный серной кислотой Филин вряд ли смог бы подписать идеально ровным почерком заявление против премьера.
Второй скандал был связан непосредственно с увольнением артиста. Цискаридзе нередко критиковал политику руководства, план реконструкции театра, говорил об унижении перспективных танцовщиков. Конфронтация достигла апогея, когда Николаю объявили три выговора, один из которых суд признал необоснованным. После череды провокационных публикаций в СМИ начальство отказалось продлевать с премьером трудовой договор, истекавший как раз летом 2013-го.
«У меня нет сожаления по поводу ухода из Большого, — заявлял Цискаридзе. — Мне многие звонили, предлагали поддержку. Это приятно. Некоторые говорили, мол, сам дурак. Что ж, это их мнение. Я не жертва, не пострадавший, я знал, на что иду и с кем имею дело. Смотреть на безобразие мне не хочется. Видеть, как талантливых уничтожают, а на сцену выходят люди с веслами, я не могу. Пусть без меня».
Впоследствии многие, кто осуждал Цискаридзе, просили у него прощения. В ответ артист говорил, что раз оскорбляли его публично, то и извинения стоит озвучить хотя бы в соцсетях. Однако на этот шаг обидчики, по словам Николая, не решились.
Без работы Цискаридзе сидел недолго: уже осенью его назначили исполняющим обязанности ректора Академии русского балета имени Вагановой. Это привело к очередному конфликту — преподавательский состав был против руководителя, не окончившего петербургское учебное заведение. Но несмотря на нарушение устава вуза, спустя год за кандидатуру Николая на должность ректора проголосовали 227 человек из 244. А еще через пару лет все театральное сообщество заговорило о том, какие положительные перемены привнес в академию бывший премьер Большого.
Хотя о сердечных делах Цискаридзе не распространялся, и в этой сфере жизни не обошлось без громкого скандала — в прошлом году 19-летний Тимур Акперов объявил себя внебрачным сыном танцовщика, ссылаясь на некие документы, найденные у матери, и внешнее сходство со звездой. Николай отказывался даже комментировать эту тему, а Тимур продолжал распространять в Сети фантастические истории: о том, как его избил Стас Барецкий, про свою смертельную болезнь. Лишь весной Акперов, наконец, признался, что не имеет отношения к знаменитому премьеру. Виновником недоразумения парень назвал. Гогена Солнцева, передавшего ложную информацию прессе, якобы чтобы порадовать Николая Цискаридзе. «Чтобы у него был такой уже готовый, воспитанный, ухоженный сын, как я, — пояснял Тимур. — А дальше мне пришлось сыграть свою актерскую роль в Интернете. Да, это был хайп, но хочу сказать только одно: я не хотел никому навредить!»
На романы у Цискаридзе по-прежнему нет времени, ведь сердце его навсегда отдано балету. Ну а на вопросы о детях ректор вуза всегда отвечает одинаково — их у него много. «Правда, они мне не родные, — уточняет Николай. — Это мои ученики, которых я очень люблю. Мне не нравится выражение «завести детей». Это же не котенок. Если даст Бог, у меня будут и свои дети».
Николай Цискаридзе покинул Россию после гей-скандала
Всего несколько месяцев назад прославленный российский артист балета и педагог Николай Цискаридзе стал фигурантом мерзкого гей-скандала. К счастью, весь негатив остался давно в прошлом, и сейчас экс-премьер балета Большого театра испытывает совершенно другие эмоции. Ведь недавно он покинул Россию, отправившись в отпуск в родную Грузию. Если вчера Николай Максимович раздвинул ноги на пляже, то сегодня он решил развлечься немного по-другому, а именно, осмотрев дворец князей Дадиани в городе Зугдиди. Цискаридзе поделился рассказом о посещении достопримечательности и фотографиями оттуда в своем микроблоге.
«Еще одно открытие в родной Грузии. Побывал тут впервые. Архитектурный шедевр, реплика дворца Воронцовых в Алупке, в котором выставлены уникальные сокровища владетеля и грузинских древностей Давида Дадиани, открытого в 1849 году. Еще здесь выставлены редкие образцы грузинской национальной культуры и инвентарь Тагилонского клада (первое тысячелетие до нашей эры), золотая античная маска, икона матери грузинской царицы Тамары (12 в.), памятники древности», — рассказал Цискаридзе.
Ректор Вагановского училища рассказал, что экскурсию по территории дворца для него провела сотрудница музея по имени Эльза. Цискаридзе остался в полном восторге от увиденного, признавшись, что гостеприимная Грузия никогда не перестает его удивлять.
Пользователи Сети отметили, что Николай Максимович прекрасно выглядит и находится в отличной форме. Кажется, в отпуске он заметно похудел — и это несмотря на калорийную грузинскую пищу! «Боже, как ты похудел! Умница», «Вы находитесь в отличной форме, Николай, и дворец действительно очень красивый», «Очень красиво и интересно, спасибо большое, Николай Максимович, за фотографии и рассказ», «Открывать заново родные места, находить что-то новое — это всегда прекрасно! Очень интересный рассказ», «Хинкали и хачапури совершенно не сказались на вашей фигуре!» — высказываются поклонники.
Неизвестно, выживет или нет: Николай Цискаридзе оказался на больничной койке
Народный артист России, ректор Академии русского балета имени Вагановой в Санкт-Петербурге, прославленный танцор, педагог Николай Цискаридзе стал очередным звездным гостем передачи Дмитрия Быкова «ЖЗЛ». Уже в самом начале беседы он признался, что всю сознательную жизнь занимался «бесполезным делом».
ПО ТЕМЕ
«Мои молитвы с Михаилом!»: Цискаридзе поделился криком души из-за осужденного Ефремова
Цискаридзе унизил бесталанных женщин: Неудавшиеся актрисульки
Причем это озарение пришло к нему, когда Николай цискаридзе оказался на больничной койке с травмой колена. Правда, тогда ситуация настолько ухудшилась, что никто не знал, выживет он или нет. Дело в том, что у артиста пошли осложнения, у него нашли золотистый стафилококк. И речь шла не просто о колене, а о спасении жизни артиста.
Николай Цискаридзе перенес десять операций. И именно тогда он понял, что занимался не тем делом. «В какой-то момент доктору сказал, что разочарован своим ремеслом, потому что моя блистательная карьера рухнула из-за нескольких миллиметров связки. Лежа там, я понял, какой глупостью занимался, ведь производил просто воздух», – с иронией рассказал артист.
На тот момент ему было почти 30 лет. И в больнице его охватила тоска, потому что он потерял точку опоры. По словам Николая Цискаридзе, если бы он мог повернуть время вспять и заново прожить свою жизнь, то выбрал бы совсем другую деятельность. «Тот, кто спасает жизни – вот настоящая профессия. Я бы тоже стал хирургом», – заключил артист.
Лечащий врач оказался мудрым человеком. Он смог не только спасти жизнь Николая Цискаридзе, но и вдохнул в него новые силы. Потому что медик сумел дать артисту, по его словам, ключ. Хирург ответил ему, что вот его от рутины жизни, от выгорания спасает театр. И тогда Николай понял, что его «бесполезное дело», после которого ничего не остается, на самом деле кому-то очень помогает.
Николай Цискаридзе: те, кого он любил
С Петербургом за эти девять лет он так до конца и не свыкся. Ему, южному человеку, тут холодно и неприютно. Чуть ли не с первых минут, как только он выходит из «Сапсана» на перрон Московского вокзала, его уже тянет вернуться обратно в Москву. Он так и говорит: «Я служу в Петербурге, а живу в Москве». Там его дом, его Фрунзенская набережная, облетевший Нескучный сад. Его любимые подруги, чьи портреты развешены по стенам и расставлены по книжным полкам — Одри, Вивьен, Эдит… Собственно, одна из них нас и свела.
Еще летом я получил от Николая сообщение в WhatsApp, что он прочитал том писем Марии Каллас, который вышел с моим предисловием, и какое это было для него удовольствие. И в этом тоже Цискаридзе — он никогда не скупится на восторги и комплименты, когда ему что-то нравится. Но в данном случае мои-то заслуги были минимальны. Просто Коля всю жизнь любит Марию Каллас и искренне обрадовался найти в моем лице еще одного единоверца. Как выяснилось, мы оба с ним состоим в партии Каллас. «В пятнадцать лет я выглядел как ее сын. Мы даже с ней носами похожи», — с гордостью говорит он, поворачиваясь ко мне в профиль.
Да, что-то есть, подтверждаю я. Жгучая, демонская масть. К тому же сейчас он носит длинные волосы, как у рокеров Aerosmith. Прямо грива. Соль с перцем. Время от времени он то распускает их по плечам, то собирает в узел, то нетерпеливо отбрасывает назад. Во время нашего разговора он то и дело запускал пятерню в самую гущу волос, словно желая удостовериться, что его волосы на месте. А может, это инстинктивный жест собственника? Мое богатство при мне!
С Николаем Цискаридзе невероятно интересно разговаривать, за ним интересно наблюдать, как за каким-нибудь экзотическим и опасным зверем, выпущенным на волю.
В повседневной жизни и в общении с журналистами балетные артисты, как правило, неговорливы, застенчивы, тихи. Жмутся по углам. Слова лишнего боятся вымолвить. Речь, разумеется, не о звездах первой величины. Те приучены быть в центре всеобщего внимания. Но в большинстве случаев балетные — молчальники. Энергию перед спектаклем надо накопить. Ее нельзя транжирить направо и налево в бессмысленных интервью и праздных разговорах. К тому же в балете особо не поговоришь. Как заметил еще Осип Мандельштам: «Всякий балет до известной степени — крепостной».
За всю историю только избранные рискнули против этого крепостного права восстать. Да и то без особой надежды на успех. Просто когда уже совсем было терпеть невмоготу. Проще было сбежать. И сбегали. От отчаянья, от бесправия, от невозможности распорядиться собой и своим даром, который требовал большего, чем предусматривала афиша родимого театра, и стоил большего, чем предписывало штатное расписание.
Если вдуматься, то почти все великие балетные карьеры — это история про бегство. По своей воле еще задолго до революции покинула Мариинский театр Анна Павлова, уволили и прогнали вон Нижинского, выскользнула из лап ГПУ и чудом спаслась Ольга Спесивцева.
Да и не в столь отдаленные времена балетные звезды использовали любую возможность, чтобы оказаться на свободе. Впервые это случилось в 1961 году, когда не вернулся с гастролей Рудольф Нуреев. Спустя восемь лет его примеру последовала Наталья Макарова. Еще через шесть лет к ним присоединился Михаил Барышников. Перечисляю лишь самые известные имена, чей сенсационный триумф был в известной степени подогрет и политическим противостоянием двух систем, и атмосферой холодной войны, и скандальными обстоятельствами их бегства.
В 1990-е эти отъезды остались бы уже незамеченными. Да и не было такой балетной труппы в мире, где бы не служили тогда русские танцовщики.
Так случилось, что как раз на это время пришлась молодость и первый взлет Николая Цискаридзе. Помню, как в разгар его ожесточенных битв с дирекцией Большого театра в 2013 году я спросил его, не жалеет ли он, что тогда не уехал.
И он без секунды раздумий ответил, что нет, не жалеет. Что всегда хотел только одного — служить в Большом театре. Что этот театр — его жизнь. Что ничего ему больше не надо, только каждый день проходить мимо восьми колонн и любоваться на бронзовую квадригу с Аполлоном на фронтоне.
Он ведь и балетной педагогикой занялся, понимая, что других способов задержаться в стенах Большого у него после ухода со сцены не будет. Перед глазами был пример двух великих женщин, двух великих балерин — Марины Тимофеевны Семеновой и Галины Сергеевны Улановой. Обе всю жизнь считались антиподами и, служа в одном театре педагогами-репетиторами, старались лишний раз не пересекаться друг с другом, но почему-то обе выбрали именно Цискаридзе. Почему?
Фото: Денис Денисов
Их уже не спросить, но могу предположить, что своим безошибочным балетным инстинктом они почувствовали в нем ту породу, из которой и создаются великие артисты.
Это был взгляд ювелира, умеющего мгновенно распознать в тусклом, необработанном камушке будущий ослепительный бриллиант. Не говоря уже о вошедшем в историю коротком резюме, выданном сразу после выпускного экзамена Ю. Н. Григоровичем: «Грузину пять и взять в театр».
Сейчас портреты всех троих висят у Цискаридзе в Академии русского балета им А. Вагановой в Петербурге. Он любит себя окружать изображениями тех, кто был ему дорог и как-то повлиял на него.
Меня особенно привлекло огромное живописное полотно, где Марина Семенова говорит по телефону. Почему-то художник Альфред Эберлинг решил изобразить народную артистку в балетной пачке и с телефонной трубкой в руке. То ли таким образом хотел подчеркнуть контраст архаичного балетного жанра и новейших на тот момент достижений цивилизации. То ли намекал на какие-то особые связи балерины с сильными мира сего. Шутники зубоскалили, что портрет одно время назывался: «Семенова говорит по телефону с товарищем Сталиным», потом с «товарищем Молотовым», потом с Хрущевым. Сама Марина Тимофеевна этот портрет ненавидела и очень надеялась, что его сожгли во время блокады. Но нет, висит себе целехонький в ее альма-матер, которую уже девятый год возглавляет ее любимый ученик.
Несколько лет тому назад мы делали там репортаж для журнала «Сноб». Я видел, как Коля носится по этажам. Вверх-вниз. Слышал его короткие диалоги на лестнице с учениками: «Маша, ты ела? Я проверю», «Денис, как дела с коленом? Ударно-волновая терапия помогла?»… И все в таком духе. Отец родной. И так с утра до глубокой ночи. С одним перерывом на обед в служебном буфете, где он ел ту же самую разваренную и недосоленную гречку, что и другие педагоги. И даже, кажется, не замечал ее вкуса от усталости. А ведь, когда Коля сюда пришел, никто и десяти копеек не давал, что он тут задержится дольше чем на два месяца.
«У него же такой ужасный характер!» — закатывая глаза, говорили мне знакомые балетоманы. Ну да, ужасный! А у кого был легкий и покладистый? У Плисецкой? У Нуреева? Или, может, у Сергея Полунина?
В балете не выжить, если у тебя за пазухой не притаилась анаконда, готовая в любой момент отразить нападение или самой перейти в атаку. Кстати, анаконда совершенно не ядовита для человека, но раны от ее жала могут быть очень даже болезненны.
Перед нашей встречей мы заранее условились с Колей, что будем говорить только о тех, кого оба любим. Оставалось договориться о подходящем дне и месте встречи. С последним было проще.
Петербургская «Астория» — идеальное пространство для публичных разговоров о прекрасном. К тому же столько у каждого из нас воспоминаний! Вот столик у окна в ресторане «Денис Давыдов», где у Коли был последний разговор с Майей Михайловной Плисецкой. А в баре Lichfield знаменитый итальянец, танцовщик Роберто Болле рассказывал мне со слезами в голосе, как Рудольф Нуреев выбрал его, тогда тринадцатилетнего мальчика, на роль Тадзио для своего балета «Смерть в Венеции» и как восстали свирепые итальянские профсоюзы, обвинив Нуреева в эксплуатации несовершеннолетнего, фактически сорвав готовый спектакль…
Пока мы согласовывали дату предстоящего public talk, возникли и другие героини и темы. Как выяснилось, кроме Марии Каллас Коля любит Анну Маньяни («Она похожа на всех моих грузинских родственниц и соседок»), Вивьен Ли («Даже страшно представить, как ее должны были ненавидеть за красоту»), Елену Образцову («У нее на похоронах я нес крест за гробом»).
Истории множились, героини теснили друг друга, рискуя превратить нашу беседу в нечто эпическое и бесконечное. В конце концов договорились, что эту сугубо женскую компанию разбавит Владимир Горовиц, ради концерта которого маленький Коля с мамой прилетали специально из Тбилиси.
— Как Ламаре Николаевне удалось достать билеты? — не удержался я. — Ведь это было нереально — попасть на единственный концерт Горовица в Московской консерватории?
— Мама проходила всюду. И не было такой двери или препятствия, которое она не могла бы преодолеть. В конце концов, в кармане у нее всегда была приготовлена трешка, с которой она готова была расстаться ради святого искусства. А тогда трешки в Москве брали все.
Владимир Горовиц выступает на сцене Большого зала Московской консерватории им. П. И. Чайковского Фото: РИА Новости
Правда, потом Коля уточнит, что у мамы была подруга, которая работала в гостинице «Варшава» главным администратором. И у нее всегда была бронь на самые дефицитные спектакли и концерты. А в кинотеатре повторного фильма служила его крестная, благодаря которой они с мамой раз двадцать посмотрели «Мою прекрасную леди» с Одри Хэпберн. А на какие-то события прилетали из Тбилиси специально. Например, если намечался концерт Рихтера или спектакль с Плисецкой («Раскрывался занавес, и она стояла в этой своей позе. Одна рука в бок, красный цветок в волосах, красная помада на губах… Этот шок красоты мне не забыть никогда!»).
Коля помнит все. Он знал всех. А если не встречался лично, то был знаком со своими кумирами буквально через одно рукопожатие. Например, Марию Каллас он знал через Франко Дзеффирелли и Мишеля Глотца, последнего антрепренера великой дивы. А с Одри Хепберн, которую обожала мама, — через Юбера Живанши, выдающегося модельера, создателя неповторимого стиля Одри. Он был автором костюмов к «Жизели» в Большом театре.
Особый сюжет связывал Колю с Еленой Васильевной Образцовой и ее мужем, дирижером Альгисом Жюрайтисом. Там была драматичная история с забастовкой против смещения руководства Большого театра. Коля был один из немногих, кто отказался подписать заявление, что якобы его принудили к участию в этой акции. Но ему был всего 21 год, и от него быстро отстали. А вот за народных артистов, позволивших себе ослушаться окрика начальства, взялись всерьез. Дело дошло до суда, который длился два года. Образцова с Жюрайтисом его выиграли, но нервов это стоило неимоверных. Альгис Марцелович вскоре умер. Но Елена Васильевна не забыла, как в самые трудные минуты их поддержал совсем юный мальчик, танцовщик, которого она поначалу принимала за артиста миманса. Так часто она видела его за кулисами во время своих спектаклей. А Коля стоял там, потому что не мог пропустить ее Кармен, Аиду, «Пиковую даму». Он жил этими спектаклями, великой музыкой, наполнявшей жизнь каким-то высшим смыслом, гармонией и красотой.
Фото: Денис Денисов
— Так получилось, что я был последним, кто провожал ее из Петербурга. Она ведь по рождению была ленинградка. И тогда на перроне Московского вокзала она взяла с меня слово, что я приеду в Москву на ее чествование. «Ты же был на всех моих юбилеях!» На гала-концерте в Большом она усадила меня к себе в ложу. Чувствовала она себя плохо, но вида не подавала. Держалась до последнего, шутила, травила свои любимые анекдоты. А на банкете после концерта Лена, ее дочь, буквально взмолилась: «Коля, уведите маму. Только вы это сможете». Помню, что мы долго-долго добирались до машины. Она еле шла. Когда я ее усадил, она расцеловала меня на прощание и тихо сказала мне на ухо: «Колька, ты даже не представляешь, как я хочу жить». Через полтора месяца ее не стало. И опять совпадение. На похоронах за гробом я буду нести крест. Выходит, что я проводил Елену Васильевну трижды: из Петербурга, из Большого театра и из земной жизни.
Конечно, Коля должен писать мемуары. Но когда я в очередной раз заикаюсь об этом, он только устало отмахивается и в который раз цитирует Фаину Раневскую: «Это будет книга жалоб без предложений». Но в «Астории», в присутствии притихшего, загипнотизированного зала, мы как будто вдвоем набросали план будущей книги, а заодно еще и портрет Николая Цискаридзе, которого на самом деле мало кто знает: преданный друг, восторженный поклонник, верный почитатель чужой красоты и таланта. И все это в нескольких штрихах, в обжигающих монологах, в нетерпеливых взмахах по-прежнему прекрасных рук.
Я смотрел на него и думал: да, конечно, Академия русского балета им. Вагановой — это все очень хорошо. Но как же Цискаридзе нужна сцена, как он истосковался по большой роли! Ему надо играть, пленять, потрясать, а не заниматься потекшими трубами, бесконечным ремонтом и учебным расписанием. И не сидеть в жюри телеконкурсов, изнемогая от скуки и чужой бездарности.
…А на следующий день после нашей встречи я оказался в Петербургском Театральном музее, чьи окна выходят во внутренний двор Академии балета. Раньше там была помойка, а сейчас отцветает осенний сад, в центре которого пламенеет одинокий дуб.
— Это сам Коля посадил, — обьяснила мне Наталья Ивановна Метелица, директор Театрального музея. — Я говорю ему, надо бы дуб подрезать, тогда он станет пышнее. Но Коля ни в какую. Не надо, говорит, никого подрезать и ограничивать. Пусть так растет.
Редакция проекта « Сноб» благодарит PR-директора отеля «Астория» Наталью Ермашеву за помощь в организации вечера с Николаем Цискаридзе.