Что будет после капитализма фурсов
Что будет с Россией после капитализма
О том, что в мире наблюдается кризис, пандемия коронавируса и энергетический кризис во всем мире, в первую очередь в Европе и Китае – лишь внешние проявления его. О том, что ожидает человечество в ближайшие десятилетия, говорят многие. И серьезный историк с мировым именем Андрей Фурсов, и блогер-пенсионер Андрей Десятов со своим оригинальными мнением, и политолог Валерий Пякин из фонда концептуальных технологий, утверждающий, что грядет изменение центров концентрации управления из Европы и США в Китай и Иран, а в Европе будет мусульманский халифат. Я не вещаю, как они, на интернет-ресурсах, так, лишь ретранслирую чужие мысли и предлагаю немного своего видения ситуации в мире.
Мировая война уже идет, если кто не понял. Ведь в чем смысл войны?! Она дает миру толчок к экономическому развитию, перераспределяет активы и делит ресурсы.
Наполеон Бонапарт, французская революция на рубеже веков спасла капитализм (буржуазию) от стагнации и саморазрушения. Так следует из трудов Маркса и Энгельса, которых по-прежнему считают провидцами и знатоками политэкономии.
За последние два года в мире от короновируса уже умерло около пяти миллионов человек. Это сопоставимо с военными потерями Первой мировой войны. И, судя по статистике, это лишь начало: ежедневно мир побивает вчерашние рекорды смертности.
Эксперты говорят, что все это было неизбежно, а последние события стали лишь триггером мирового кризиса. Капитализм изжил себя, нужна новая форма общества и это понимают в капстранах.
Ведь там первые проблемы появились уже к концу 60-х годов, а к 80-м годам капиталистические страны приблизились к глобальному кризису. Он был вызван перепроизводством, падением покупательской способности населения. Эксперты, которые получили задание от Рейгана нарисовать будущее США, именно на это и указали, и кризис бы разразился, если бы не события в социалистическом лагере.
Все эти и другие тренды вызваны одним желанием: спасти человечество, а планету Земля как место обитания. Элиты считают, что возможная гибель миллиардов людей, конечно, трагична, но неизбежна. Нынешние элиты помешались на толерантности. Думаю, что белое население скоро исчезнет. Иначе как объяснить, когда в спектакле в Великобритании «Анна Каренина» главную героиню сыграла актриса театра и кино Они Ухиара, британка нигерийского происхождения. А в фильме «Маршал Финляндии» маршала сыграл кенийский чернокожий актёр Тэлли Саваласом Отиэно. И ничего, западные зрители ходят смотреть.
Все ближе угроза экологической катастрофы и пока никто не знает, как с ней бороться без ущерба комфорту, к которому так привыкли люди. Есть лишь один способ: снизить численность населения, резко снизить потребление и вредные выбросы в атмосферу.
Либералы любят насмехаться над «духовными скрепами», однако пока люди не придумали ничего лучше семьи, любви к детям и Родине, естественных отношений между полами, веры в себя и свое отечество. И эти якобы «дремучие истины» при некотором размышлении оказываются приятнее, чем любые другие.
Что же делать и как быть?! Главные вопросы вовсе не в том, кто преемник Путина, нужен ли нам этот режим и кто ворует, а кто нет? Андрей Девятов считает, что грядет обнуление – старых валютных систем мира, выборной демократии, традиционной энергетики на основе углеводородного сырья.
Но в чем угроза? Куда бежать и как спасаться? Ведь планы мировых элит очевидны, и эти планы, скорее всего, поддержат и российские правители. Конечно, с соблюдением своих интересов. А народу куда деться? Все же не могут переехать на ПМЖ в Краснодарский край, он и так скоро лопнет.
Увы, нет в наше время таких людей, как Карл Маркс, Ленин и Сталин. Их труды и опыт работы до сих пор изучают в престижных западных университетах для избранных. Поэтому и неведомо, что же ждет планету Землю и человечество до конца текущего века. То, что капитализм – тупиковый путь развития, ясно всем здравомыслящим людям. Маркс считал, что после него должен быть коммунизм, Ленин развил учение и сумел в одной стране мира провести социалистическую революции, а Сталин не верил в коммунизм на всей планете и построил в этой одной стране социализм, который на данный период самый справедливый строй для всего человечества. Это не мое мнение, а тех людей, о которых я написал в начале своей статьи. Как говорится, поживем, увидим.
Андрей Фурсов: Мир переходит в посткапиталистическое состояние
Коронавирусная эпидемия принесёт с собой ряд совершенно очевидных последствий: деглобализацию, ужесточение контроля над населением, замену кэша безналом и развитие дистанционного образования.
Об этом в эфире ютуб-канала «Школа аналитики Фурсова» в рамках интервью для Pravda.ru рассказал известный историк, директор Института системно-стратегического анализа, академик Международной академии наук Андрей Фурсов.
«Если называть вещи своими именами, мы сейчас наблюдаем за кризисом неолиберального режима.
Оказалось, что неолиберальный порядок, который, как и во всём мире, после 1990-го года оформился и в России, с такими серьёзными вызовами, как эпидемия, справиться не в состоянии. Он не может гарантировать безопасность людей.
И в этой связи возникает очень просто вопрос: а на кой тогда такой политико-экономический режим нужен? Он должен быть другим.
В сфере медицины крах неолиберальной модели у нас особенно очевиден.
Хотел бы процитировать профессора Игоря Алексеевича Гундарова, которого я очень уважаю. Он привёл вот такие цифры: в 1990 году в России насчитывалось 12762 больницы, а в 2018 году – 5257, то есть – минус 60 %. Количество коек уменьшилось с 2 млн 38 000 до 1 млн 173 000 – то есть сократилось на 43 %.
Я прекрасно помню, как 8 месяцев назад представители московских властей радостно сообщали о том, как оптимизировали столичные больницы и какая это большая экономия и так далее. Дооптимизировались! Наши эффективные менеджеры «доэффективились» и «доменеджерились».
Наше счастье в том, что у нас не всё успели дооптимизировать до конца. А вот в США, Италии и Испании, где всё успели, неолиберальную медицину получили по полной программе. Там такие же меры, как у нас, но трупов больше. Это социальные последствия данной эпидемии. Приговор, вынесенный режимом медицинской сфере.
Нам просто повезло, что этот вирус не такой свирепый, а если бы он был похож на испанку, что бы тогда произошло?
Нынешняя самоизоляция – это как раз прямое следствие того что эффективные менеджеры натворили в сфере медицины. Со своей целью – чтобы в больницах не было большого наплыва пациентов, она не справляется.
Кстати, подчеркну, что самоизоляция, конечно, это просто насмешка над здравым смыслом. Если бы это было реальное «само-», то это означало бы, что я могу в любой момент выйти, куда хочу, а если меня могут за это оштрафовать – это, разумеется, принудительная изоляция. Нужно чётко называть вещи своими именами.
Не уверен, что на данном этапе мы можем говорить о цифровом гулаге и электронном концлагере, о которых сейчас часто пишут в интернете, но то, что произошло нарушение конституционных прав — в этом никаких сомнений нет.
Получилась интересная вещь. Часть населения может передвигаться, как угодно, а значительно большая часть оказалась в передвижениях ограниченной.
То есть, с социопространственной точки зрения, население поделилось на две неравные части. Как сказал бы Гоголь: на тех, кто «почище-с» и на всю остальную массу.
Пандемия — это тоже вопрос очень спорный. Ко всему, что говорит ВОЗ, нужно относиться очень осторожно.
Эта организация постоянно совершает всякие кульбиты. Не будем забывать, что за несколько месяцев до эпидемии свиного гриппа ВОЗ резко понизила критерии определения того, что такое пандемия, чтобы подвести под это вспышку заболевания.
Коронавирус, бесспорно, существует. И, да, он более активный, нежели «традиционные» вирусы гриппа. Неангажированные специалисты говорят, что пока что коронавирус сильно не выходит за рамки привычных вирусных заболеваний.
При этом у него есть целый ряд последствий, которых нет у других. И всё же в значительной степени мы имеем не эпидемию вируса, а эпидемию психическую, вред от которой может быть существенно выше.
Мир после пандемии, безусловно, изменится.
Во-первых, значительно ускорятся те изменения, которые уже имели место накануне эпидемии. А во-вторых, начнутся те изменения, которые принесла с собой эпидемия.
Деглобализация – это, конечно, очень сильное слово, но тенденция в направлении к макрорегионализации мира очевидна уже на протяжении десятка лет. И эпидемия ускорит распад единой системы на несколько крупных макрорегионов.
Далее, ещё одна тенденция, которая отчётливо выявляется, это ужесточение контроля над населением практически во всех странах.
В Китае с 2014 существует система так называемых социальных рейтингов. На традиционный китайский уклад очень хорошо легли достижения в области компьютерного контроля над людьми.
И то, что мы видим сейчас, прежде всего, в Москве – все эти пропуска и qr-коды – это форма контроля. И я вовсе не уверен, что она уйдёт после эпидемии, как нам обещали.
Я не привык верить власти. Весь мой опыт жизни в СССР и в постсоветской реальности свидетельствует о том, что ко всему, что говорит власть, нужно относиться со значительной степенью недоверия и скепсиса.
И вот к этой системе очень жёсткого контроля с 1 июля в Москве добавится и так называемый эксперимент – город будет управляться искусственным интеллектом, рассчитанный на пять лет. Если он будет успешным, его распространят на всю страну. Это очень жёсткая форма социального контроля.
Следующая тенденция. Поскольку в условиях коронаврусного кризиса люди сидят дома и, соответственно, наличные деньги могут использоваться ограниченно, значит, активнее внедряются карточки.
Это давнишняя мечта мировой и российской верхушки — убрать кэш и всё перевести на карточки. И это тоже есть проявление очень жёсткого контроля над гражданами. Это означает, что деньги находятся не у тебя, а у банка, у государства и т.д.
И есть ещё одна вещь, которая вдвойне неприятна мне, как человеку, который с 1972 года преподаёт в высшей школе: это акцент на развитие дистанционного образования.
Я противник тотального дистанционного образования.
Образование – это процесс личностный, он предполагает наличие преподавателя, который вступает в личностный контакт со студентом. Вне личностного контакта никакого обучения быть не может.
Я уже не говорю про массу технических сложностей, которые появляются при дистанционном образовании. Например, при приёме экзаменов. Это чистой воды профанация.
Безусловно, мне понятно, зачем всё это нужно — чтобы упростить и ослабить образование как таковое. Потому что управлять и манипулировать необразованными людьми значительно легче.
Совершенно откровенно об этом недавно сказал Герман Греф в Санкт-Петербурге в рамках Экономического форума. По его словам, невозможно манипулировать людьми, которые образованы и имеют доступ к информации.
Дистанционное образование — это одно из средств слома образования.
Но сейчас многие родители и специалисты выступили против этого. И даже возникло некоторое впечатление, что власть, вроде бы, дала задний ход. Посмотрим.
Таким образом, эти четыре тенденции – деглобализация, ужесточение контроля, замена кэша безналом и развитие дистанционного образования – это как раз тот ряд совершенно очевидных последствий, которые принёс с собой коронавирус.
Эти процессы и так бы, конечно, шли, но медленнее. А здесь подвернулся случай запугать людей, устроить психоз и продавить всё это под лозунгами «безопасности». Нам же говорят, что всё это «для вашего блага», «о всех вас у нас душа болит».
Вот и пошло в ускоренном темпе. Вирусную эпидемию, помноженную на психическую эпидемию, использовали для реализации целого ряда процессов.
Об экономической и финансовой составляющей вопроса даже и говорить нечего – заказы фирмам на камеры, техническое обеспечение и так далее. Ясно, что кто-то на этом очень хорошо заработает, с кем-то поделится.
Посткапиталистический мир будет принципиально отличаться от капиталистического.
В центре капсистемы, как известно, капитал, это её системообразующий элемент. Капитал — это овеществлённый труд, реализующий себя как самовозрастающая стоимость.
Поскольку решающую роль сейчас на себя берёт то, что Маркс называл духовными факторами производства – наука, образование, информационные потоки, которые становятся важнее овеществлённого труда, то естественно, в посткапобществе именно они должны быть взяты под контроль верхушкой.
Значит, вместо контроля над чисто «вещественными вещами» надо перейти к контролю над образованием, поведением людей, наукой и, конечно, над ресурсами, которых при нынешней численности населения, как нас убеждают, будет явно не хватать.
И вот этот переход мировой системы в посткапиталистическое состояние требует разрушения старой системы образования, то есть дебилизации населения, когда реальное образование останется лишь для малого процента людей, — и ряда других вещей.
Всё сейчас произошло невероятно быстро. На мой взгляд, правительства бы никогда не смогли договориться между собой о столь оперативных совместных действиях. Конечно, вовлечены сюда и транснациональные корпорации, и закрытые наднациональные группы, которые разрабатывают стратегии…
В любом случае, мне кажется, что не надо демонизировать эти силы, воспринимать этих лиц как злодеев, как этаких Кощеев Бессмертных, которые придумывают коварные планы…
Зло, знаете ли, носит банальный характер. Люди просто решают свои проблемы»
Андрей Фурсов: «Капитализму конец. Мы на водоразделе эпох»
60-е годы — это пик взлета надежд уходящего мира, когда казалось, что на Западе реализуется капиталистическая мечта («американская мечта», «немецкое чудо» и т. п.), а в СССР вот-вот наступит если и не ефремовская Эра Великого Кольца, то «мир Полудня» Стругацких. Не наступило: советский коммунизм, так и оставшийся в истории «утренником номенклатуры», разрушен; американская мечта украдена; плодами «немецкого чуда» в Германии пользуются те, кто в Третьем рейхе проходил бы в качестве унтерменшей.
Андрей Фурсов Фото: «БИЗНЕС Online»
Трещит земля как пустой орех,
Как щепка трещит броня.
(песня из фильма «Последний дюйм»)
КАК ОН РОДИЛСЯ
Большинство людей так или иначе чувствуют: на наших глазах заканчивается эпоха, точнее — сразу несколько эпох. Жирная хроночерта прошла между 2008 и 2014 годами. 2008 г. — мировой кризис. 2014 г. — американо-бандеровский переворот в Киеве, давший старт мировому (гео)политическому кризису, резко, на долгую перспективу обострившему отношения РФ и США, «коллективного Запада». На долгую перспективу — поскольку переворот был актом агрессии определённых сил Запада против России, против русского мира, нарвавшимся пусть и на неполный, ограничившийся, к сожалению, только Крымом, ответ России. Для разговора о том, какие эпохи отчеркнула полоса «2008—2014», имеет смысл сначала взглянуть на историю капиталистической системы в целом.
Генезис капитализма приходится на третьи «тёмные века» европейской истории — 1350—1650-е годы. Первые — XII—IX вв. до н.э., когда рухнуло «старое» Средиземноморье и из хаоса посредством полисной революции «вынырнул» греческий мир; вторые — VI—IX вв. н.э., когда на руинах Римской империи и её «тени» — империи Карла Великого в ходе сеньориальной революции возник феодализм. Третье темновековье, начавшись эпидемией чумы, «Чёрной смертью» (1348 г.), завершилось Вестфальским миром (1648 г.), оформившим государство (state, макиавеллиевское «lostato») в качестве особого исторического субъекта наряду с капиталом. Пройдёт несколько десятилетий, и в виде масонства как своей первой исторической формы сложится третий субъект — закрытые наднациональные структуры мирового согласования и управления, с ним капиталистическая система обретёт целостность.
Третьи «тёмные века» можно назвать Временем Босха. Хотя это время началось до рождения художника, а закончилось почти через полвека после его смерти, именно в его полотнах эпоха перехода от одной системы к другой получила наиболее чёткое отражение. Вообще, все темновековья, как правило, приходящие за концом систем и эпох, — это в известном смысле «Времена Босха», времена социального ада, появления чудовищ как в человеческом облике, так и в виде новых, невиданных организаций и структур, проявления асоциальности и зоосоциальности. Поэтому ранние эпохи, фазы любых новых систем, будучи выходом из темновековья, его преодолением, отличаются жёстким социальным контролем.
Эпоха раннего капитализма охватывает период с середины XVII в. по 1780-е годы, отмеченные началом тройной революции — промышленной в Великобритании, социально-политической во Франции (положила начало масонским революциям, продолжавшимся до 1848 г. и окончившимся огосударствлением масонства и исчерпанием его качественных исторических возможностей, в результате чего в 1870-80-е годы для нового этапа развития капсистемы понадобились закрытые структуры нового типа, и их обеспечили британцы) и духовной, философской — в Германии. Ранняя стадия развития капсистемы уложилась в 130 лет.
Свою «прогрессивную зрелость» эта система пережила в 1790—1910-е годы, т.е. тоже примерно за 130 лет, аккурат между, с одной стороны, Французской революцией и её «экспортным вариантом» — Наполеоновскими войнами, с другой стороны — Первой мировой войной. Эта война подвела определённую, очень важную черту в истории европейской цивилизации, Запада, что и зафиксировал О. Шпенглер в своём труде «Закат Европы». Закат Европы в «лунку Истории» — не случайное явление, а следствие того, что на рубеже XIX—XX вв. капитализм исчерпал возможности своего поступательного экономического развития. Ленин, определивший империализм как высшую стадию капитализма, как канун социалистической революции, в целом был прав. Он ошибся в частностях: во-первых, канун социалистической революции не во всём мире и даже не в ядре капсистемы, а на полупериферии, в слабом звене капсистемы — в имперской России; во-вторых, у самого империализма, как оказалось, есть не одна, а несколько стадиальных форм. К. Каутский, указавший на этот факт Ленину, был прав со своей схемой «ультраимпериализма». ХХ в. продемонстрировал несколько империалистических форм. Это и государственно-монополистический капитализм (ГМК), и транснациональные компании (ТНК), и, наконец, нынешний финансиализированный капитализм, оторванный от какого бы то ни было реального, «физического» экономического содержания, «капитализм-самоубийца». Все эти типы оформили такое состояние капитализма, когда экономический потенциал системы оказался исчерпан, когда она, экстенсивная по своему характеру, исчерпала планету, породив свой системный антипод — системный антикапитализм в виде СССР, когда развитие системы поддерживалось и направлялось в основном внеэкономическими факторами.
То, что произошло в ХХ в., демонстрирует развитие или даже прогресс капитализма за счёт, главным образом, внеэкономических факторов и на их основе. Это разрушение промышленно-экономических комплексов капиталистических стран — Германии и Австро-Венгрии в Первой мировой войне; Германии, Италии и Японии — во Второй, а затем динамичное восстановление и использование его в качестве фундамента и средства экономического развития капитализма. Особую роль в капиталистической динамике сыграли также процессы промышленно-экономического восстановления СССР, т.е. системного антикапитализма в 1930-е и второй половине 1940-х — первой половине 1950-х годов («советское экономическое чудо»). Однако в начале 1960-х годов «чудо» в СССР подошло к концу, а послевоенное развитие капсистемы, прежде всего в США, стало испытывать серьёзные трудности. Можно сказать, что в 1960-е годы закончилась восходящая фаза позднего этапа развития капитализма и началась нисходящая — кризисные явления 1970-х годов продемонстрировали это со всей очевидностью.
Работы 1970-х и особенно 1980-х годов как западных, так и советских экономистов, посвящённые капиталистической системе, при всех идеологических различиях, сходились в весьма неутешительной картине и прогнозах развития капитализма, нередко оставляя ему всего несколько десятилетий жизни. У нас это были, в частности, работы С. Меньшикова, В. Крылова, П. Кузнецова, В. Жаркова, С. Медведкова и ряда других — сегодня в квазибуржуазной постсоветской РФ напрочь забытые и ненужные. На Западе о том же писали Г. Кан, Х. Озбекхан, позднее — группы под руководством Б. Боннера, Р. Коллинза (известный социолог, близкий к военно-политическим кругам, автор ряда фундаментальных исследований, в том числе переведённых на русский язык «Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения» и «Макроистория. Очерки социологии большой длительности»), М. Гелл-Манна (нобелевский лауреат, сооснователь института сложности в Санта-Фе), Х. Тьеманна.
Надвигавшийся на капсистему девятый вал исторического процесса оставлял её хозяевам два выбора: первый — решать эту проблему в кооперации с СССР, второй — разрушить СССР, соцлагерь и, грабя и используя их ресурсы, продлить своё существование, отодвинув кризис. Второй вариант не решал проблему по сути, но он был проще. Тем не менее какое-то время (вторая половина 1960-х — 1970-е годы), во-первых, из-за трудностей, с которыми столкнулись США, во-вторых, из-за острой борьбы в мировой и американской верхушке сразу на нескольких уровнях и площадках, то есть «по нужде», — работал первый вариант.
МАКСИМА А.Е. ЕДРИХИНА-ВАНДАМА
Впрочем, когда мы говорим о двух подходах верхушек Запада в 1960-70-е годы по отношению к СССР, нужно помнить, что первый носил тактический, вынужденный характер, стратегическим же был именно второй. Об этом свидетельствует как общая историческая логика отношения верхушек Запада не только к СССР, но и к исторической России, так и вполне конкретные факты из тех же 1960-х годов. Почти весь XIX в. британцы работали на максимальное ослабление России, а с конца XIX — на уничтожение России и Германии посредством германо-российского конфликта. В начале ХХ в. к этим планам присоединились США. В 1915 г. в рамках реализации плана «Марбург» (долларовый политико-экономический захват мира, т.е. прежде всего Евразии) крупнейшие американские банкиры и промышленники, двумя годами раньше организовавшие Федеральную резервную систему, создали Американскую международную корпорацию (American International Corporation), официальной целью которой было объявлено установление контроля над российским рынком. Такие вещи достигаются без, как минимум, частичного ограничения суверенитета? Впрочем, действия США в отношении России в 1917—1920 гг. показывают, что янки начали реализовывать не минимальный, а максимальный вариант. Об американских планах атомных бомбардировок, стирания с лица земли сотен советских городов, т.е. массового убийства советских людей я уже не говорю, как и о разнузданной антироссийской пропаганде последних лет. И на таком фоне, с краткими моментами антигитлеровского союзничества и детанта 1970-х, полагать, что подход, который я обозначил как первый, был стратегическим курсом? Только очень наивные люди, к тому же хотящие быть обманутыми, способны в это поверить. Речь должна идти о тактическом, временном ходе, который при благоприятных для Запада условиях и неблагоприятных — для СССР (например, в случае резкого ухудшения экономической ситуации в Советском Союзе) немедленно менялся на противоположный — традиционный стратегический для англосаксов курс.
Показательно, что ещё в 1964 г. в Нью-Йорке вышла книга Б. Крозье (разведчик, аналитик, всю жизнь работавший на подрыв СССР) и Д. Столыпина (внучатый племянник премьера) «Экономические предпосылки коллапса коммунистической России» (Crozier B., Stolypin D. Economic preconditions of collapse of the Communist Russia. N.Y., 1964). Предисловие к книге, речь в которой шла об экономических предпосылках разрушения СССР и — имплицитно — о создании условий для этого, написал один из ветеранов и организаторов холодной войны, «тихий американец» Дж. Кеннан. Обратим внимание: книга вышла в 1964 г., впереди был детант — и тем не менее.
Есть ещё одна сторона дела. Само наличие «мирной» («детантной») и «воинственной» фракций в мировой капиталистической верхушке — при том, что у первых были свои кратко- и среднесрочные интересы в сближении с СССР, которые они и реализовывали, и которые даже могли бы иметь лучшие результаты при лучшем качестве советской верхушки, — запутывало и дезориентировало советское руководство, порождая у него ошибочную картину, ложные иллюзии и ведя, в конечном счёте, к поражению.
В известном смысле в 1970-е — начале 1980-х годов мировая (прежде всего американская) верхушка разыграла с советским руководством психоисторический миттельшпиль, очень похожий на тот, который во второй половине 1930-х годов британская верхушка разыграла с Гитлером, загнав его затем с помощью СССР в катастрофический для него эндшпиль.
Как известно, в 1930-е годы в британской элите существовали три группы. Одна стремилась (якобы стремилась?) к союзу с Гитлером, исходя из политических симпатий. Вторая — «имперцы» — считала главной задачей спасение империи, ради чего следовало пожертвовать Европой, умиротворить Гитлера и натравить его на СССР. Третье — «националисты» — ставили во главу угла не империю, а саму Великобританию, стремились к союзу с США (в этом плане они были не только «националистами», но и «глобалистами») и, естественно, резко выступали против Третьего рейха (условно их можно назвать ещё и «партией войны»).
У трёх групп были реальные расхождения, за которыми стояли реальные интересы, их противостояние не было полностью показным. Однако все вместе они составляли целостный кластер британской аристократии, в котором различные группы выполняли функции органов единого целого. В более широком контексте своими действиями они запутывали Гитлера, создавая у него впечатление возможности сотрудничества с Британией и её аристократией, по отношению к которой венский плебей явно испытывал комплекс. Кончилось дело тем, что британцы умело толкнули Гитлера на СССР, а потом вступили с СССР (и США) в антигитлеровскую коалицию.
Гитлер, как за 27 лет до этого обманутый британцами Вильгельм, мог лишь сыпать проклятиями и, подобно Ихареву из гоголевских «Игроков», обманутому Швохневым, Кругелем и Утешительным (чем не аватарки для трёх групп британской элиты!), кричать: «Такая уж надувательская земля!», и — шмяк колоду карт «Аделаида Ивановна» об дверь, да так, чтобы «дамы» и «двойки» летели на пол.
Англосаксы всегда были неискренними даже с союзниками. Как отмечает генерал-майор, знаток их геополитических кунштюков С.Л. Печуров, даже действуя в союзе с тем или иным государством, англосаксы постоянно работают на максимальное ослабление этого союзника, пример — отношение британцев к России в 1917 г. и американцев и британцев в 1944—1945 гг. к СССР. В 1970-е годы СССР не был союзником англосаксов, он был их противником. В этом плане сторонники детанта и тех англо-американских корпораций, которые шли на контакт с СССР и получали от этого экономические и политические дивиденды, объективно в то же время выполняли очень важную роль камуфлирования стратегических планов — и чем более искренне и заинтересованно они это делали, тем убедительнее был камуфляж. Отсюда старый вывод: бойтесь данайцев, дары приносящих. Или более современный — максима А.Е. Едрихина-Вандама, согласно которой хуже вражды с англосаксом может быть только одно — дружба с ним. Что, впрочем, не исключает ни тактических союзов с ними, ни взаимодействия «по нужде»; нужно только присматривать за руками «партнёра». Но вернёмся в семидесятые.
НЕ ПО ЗУБАМ
В середине — второй половине 1970-х годов в среде верхушек Запада временно возобладал второй подход, сторонники первого сдали позиции. Во многом (хотя далеко не во всём) это стало следствием процессов в советском обществе, в его верхушке. Фактический отказ во второй половине 1960-х годов от рывка в будущее на основе научно-технического прогресса, угрожавшего позициям определённых сегментов номенклатуры как господствующей группы системного антикапитализма; борьба внутри советского руководства как на клановом, так и на ведомственно-кратическом уровне (упрощённо: сегменты КГБ и армия против сегментов КПСС); усиление прозападных («либеральных», «прорыночных») тенденций и групп в советском руководстве на фоне пробуксовки социалистических методов планирования и управления, с одной стороны, и появление в 1970-е годы слоя советских лавочников с исключительно рыночно-потребительской ориентацией (последняя — реакция на кризис официальных ценностей и официальной идеологии) — всё это привело к появлению в СССР групп и структур, заинтересованных в кардинальном изменении системы в (квази)капиталистическом направлении.
Произошло то, что ещё в 1930-е годы предсказывал Л. Троцкий и чего так опасался Сталин, фиксируя нарастание классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Группы и структуры, о которых идёт речь, объективно выступали союзниками (подельниками) представителей именно второго подхода западной верхушки к СССР. Ну, а ряд ошибок советского руководства и случайностей, без которых, как писал Маркс, история имела бы мистический вид, вкупе с низким до убожества уровнем позднесоветского руководства (достаточно вспомнить Горбачёва, Рыжкова, Шеварднадзе, Крючкова) сработали именно на эти силы, окончательно похоронив надежды сторонников первого подхода. «Негодяи и подонки (а в СССР ещё и идиоты; идиотизация властвующей элиты США началась сразу после разрушения СССР) верхушек Запада и СССР, соединяйтесь!» — таким мог быть лозунг кластера, разваливавшего Систему и СССР в 1980-е годы и работавшего таким образом на продление жизни капитализма. В этом видна всё та же внеэкономическая моторика поздней фазы развития капсистемы.
Отодвинуть кризис благодаря разрушению и разграблению соцсистемы удалось лишь на два десятилетия. В 2008 г. он пришёл командорской поступью, показав, что динамика, обусловленная разграблением стран бывшего соцлагеря и усилением в связи с этим давления на лишившиеся защитника слаборазвитые страны, исчерпана. Помимо прочего, именно в связи с этим понадобилось российское четырёхлетие 2008—2012 гг., которое своими прожектами (нереализованными, к счастью, по разным причинам) должно было стать коррелятом обамовского срока, но — не сложилось, а потому не состоялось. В силу взаимоналожения нескольких обстоятельств, о которых здесь не место говорить, Россия даже в её разграбленно-раздолбанном состоянии оказалась, как и в 1920-е годы (но, повторю, по другим причинам), не по зубам Большой Системе «Капитализм» — умирающей, но от того не менее, а может, и более опасной.
РАЯ НЕТ
Хронополоса 2008—2014 делит нисходящую фазу позднекапиталистического развития на эволюционную (при всех войнах и революциях) и революционную — в смысле терминальную, летальную, которая и будет финалом капитализма. Если исходить из того, что предыдущие эпохи истории капиталистической системы длились по 130 лет (плюс-минус десятилетие), то логично предположить, что терминальная стадия продлится ещё 30 лет, т.е. до середины XXI в. и что «выход» из системы станет зеркальным отражением «входа». На «входе» в капитализм — первая мировая война, а именно — Тридцатилетняя (1618—1648 гг.), которая принципиально отличается и от мировых войн ХХ в., и от предшествовавших им мировых Семилетней и Наполеоновских войн. То был растянутый с перерывами на 30 лет и разнесённый по всему европейскому пространству конфликт. По сути, в нём в военной форме родилось общество, главными субъектами которого были капитал и государство. Скорее всего, ближайшие 30 лет тоже будут военными, только война будет не мировой в смысле ХХ в., а всемирной, и театр военных действий, конечно же, не будет ограничен Европой. Собственно, эта война эпохи конца света, но не вообще, а конца света капитализма уже идёт: Ближний Восток (Сирия, Ирак), Европа (Восточная, т.е. русская Украина), Нигерия. Думаю, скоро заполыхает и в других местах: Центральная Азия, запад Китая. К тому же, конфликт мигрантов и западноевропейцев, который будет шириться, — разве это не война нового типа? Вход и выход в ту или иную систему, как правило, зеркальны, только вход — рубль, а выход — два. Или десять.
Таким образом, хронозона 2008-14, подводя черту под нисходящей фазой позднекапиталистической эпохи и переводя и эпоху, и фазу в терминальное состояние, оказывается зеркальной периоду 1962—1968 гг. — рубежу между двумя фазами внутри самой позднекапиталистической эпохи. Между 1962 и 2014 (1968—2004) годами уместилась жизнь целого поколения — как у нас, так и в мире в целом, включая Запад. Последнее пятидесятилетие — эпоха обманутых надежд, причём пиком взлёта этих надежд были именно 1960-е, время бешеного оптимизма, когда на Западе, казалось, реализуется капиталистическая мечта («американская мечта», «немецкое чудо» и т.п.), а в СССР вот-вот наступит если и не ефремовская Эра великого кольца или тем более Эра встретившихся рук (это виделось делом довольно далёкого коммунистического будущего), то нечто похожее на «мир Полдня» А. и Б. Стругацких. Не наступило: советский «дополдневый» (т.е. утренний) коммунизм, так и оставшийся в истории «утренником номенклатуры», разрушен, американская мечта украдена, плодами «немецкого чуда» в Германии пользуются те, кто в Третьем рейхе проходил бы в качестве унтерменшей и кто теперь сам смотрит на немцев как на унтерменшей, а на немок — как на готовое к сексуальному употреблению беззащитное белое мясо.
СЕКРЕТ КОЩЕЕВОЙ СМЕРТИ
Что же произошло с миром за последние 50 лет? Как он сломался? Этот слом похож на слом 1875—1925 гг., который голландский историк Я. Ромейн назвал «водоразделом». Наш «водораздел» закончился в 2008-14 гг., и мир вступает в нечто необычное, но Карты Истории для диких игр или, если угодно, дикой охоты XXI в. были сданы в предшествующее этому пятидесятилетие. Карты сданы, фигуры или, если пользоваться терминологией игры го, «камни» — расставлены. Чтобы понять возможные варианты развития событий в финальное тридцатилетие капитализма и Запада как цивилизации (будем надеяться, что только их, но не земной цивилизации вообще, не Homosapiens и не биосферы), имеет смысл посмотреть, кто, как и какие карты сдавал, какие «камни» где, когда и как расставлял.
Это необходимо сделать ещё и по следующей причине. Как заметил когда-то социолог Б. Мур, «если людям будущего суждено когда-либо разорвать цепи настоящего, они должны будут понять те силы, которые выковали эти цепи». Цепи, в которые определённые силы попытаются заковать человечество в XXI в., — цепи невидимые и в чём-то даже приятно-наркотические — ковались давно, однако временем решающей ковки стали именно последние 50—60 лет. Именно здесь спрятан секрет кощеевой смерти нынешних хозяев Мировой игры.
Мы не должны упустить этот момент, ещё именно и поэтому сегодня стоит внимательно взглянуть и на мир 1960—2010-х годов в целом, и на его основные региональные и культурно-исторические блоки:
— СССР/РФ, т.е. историческая Россия, как бы она ни называлась и в сколь бы мизерабельном состоянии она ни находилась;
— Романосфера (включая Ватикан);
— Средний Восток и Центральная Азия («Иран и Туран»);
— Южная и Юго-Восточная Азия;
— Африка к югу от Сахары;
Речь идёт не о дотошно узкоспециализированном взгляде на мир и его составные части, а о том, что А. Азимов назвал «взгляд с высоты». Азимов писал о пользе смотреть на сад науки как бы с воздушного шара. Всё многообразие при этом исчезает, но есть, писал известный учёный и фантаст, «другие, особые преимущества: когда я смотрю на сад с высоты, время от времени. удаётся увидеть некую общую закономерность, как вдруг в каком-нибудь уголке я замечаю причудливые арабески — едва заметный фрагмент композиции, который, возможно, не был бы виден на земле». Думаю, это лучший способ обрести картину того мира, которому суждено исчезнуть в ближайшие 30 лет. Но чтобы он исчез так, как это нужно нам, русским, и чтобы нам не исчезнуть вместе с ним, нужна реальная картина мира — основа того, что К. Поланьи называл «зловещим интеллектуальным превосходством».
Те, кого А.Е. Едрихин-Вандам назвал нашими «всемирными завоевателями и нашими жизненными соперниками» — британцы и американцы — похоже, времени не теряют. В частности, англо-американские спецслужбы и исторические факультеты некоторых сильных университетов Англосферы уже приступили к подготовке историков нового профиля, по сути — к созданию новых профессий на стыке истории (школу истфаков Оксфорда, Кембриджа и Дарэма, кстати, вообще прошла большая часть британской правящей элиты) и разведывательно-аналитической деятельности. Во-первых, это профессия историка-системщика, специалиста по историческим системам, а следовательно, их взлому и уничтожению или наоборот — защите; нынешний всплеск интереса к имперской проблематике весьма не случаен. Во-вторых, это профессия «историк-расследователь» (investigative historian). Если системщик — это главным образом теоретик, то историк-расследователь работает на уровне эмпирических обобщений, анализируя совокупность косвенных свидетельств и активно прокачивая исторический процесс посредством анализа Больших Данных.
Логично было бы начать с России, но мы уже много говорили на эту тему. Поэтому начнём с Англосферы, с её американской части, США. То есть с тех, кого у нас стыдливо называют «партнёрами», с тех, кто без стеснения называет нас «противником», «угрозой» и т.п. Ну, что же, не будем разочаровывать «партнёров», им в данном (но только в данном!) случае виднее. Как заметил д’Артаньян в разговоре с кардиналом Ришелье, последний столь могуществен, что одинаково почётно быть как его другом, так и врагом. Правда, нынешняя Америка уже далеко не так могущественна, как в 1950-60-е и даже как в 1990-е годы, когда Россия была крайне слаба, но принцип сохраняется, к тому же и РФ — далеко не СССР.
Итак, мы начинаем с Америки. Причём для нас в данном контексте важно, что пишут сами американцы (а также западноевропейцы и т.д.) о себе, важен их эмпирический материал. Право на обобщения и интерпретации мы оставляем за собой.
Имеет смысл взять десяток-полтора толковых книг и сквозь их призму (или с их высоты) взглянуть на американское общество последнего полувека. Хочу особо выделить несколько книг, которые, будучи серьёзными научными исследованиями или серьёзной неангажированной публицистикой, в то же время стали бестселлерами. Это «Идя порознь. Состояние белой Америки, 1960—2010 гг.» Ч. Марри (Murray Ch. Coming Apart. The State of White America, 1960—2010. N.Y., 2013); «Америка как Третий мир» А. Хаффингтона (Huffington A. Third World America. N.Y., 2011); «Америка тёмных веков. Последняя фаза империи» М. Бермана (Berman M. Dark Ages America: The Final Phase of Empire. N.Y., L., 2007); «Поколение социопатов. Как бэби-бумеры предали Америку» Б. Кэннон-Джибни (Cannon-Gibney B. A Generation of Sociopaths. How the Baby Boomers Betrayed America. N.Y., Boston, 2017); «Взлёт и падение американского роста. Американские жизненные стандарты со времён Гражданской войны» Р. Дж. Гордона (Gordon R.J. The Rise and Fall of America Growth: The U.S. Standard of Living since the Civil War. Princeton, 2016); бестселлер «Кто украл американскую мечту?» Х. Смита (Smith H. Who Stole the American Dream? N.Y., 2012); «Печальная Америка. Подлинное лицо США» француза М. Флоке (Floquet M. Triste Amérique. Le vrai visage des États-Unis. P., 2016) — ясно, что Флоке обыгрывает название знаменитой книги социоантрополога К. Леви-Стросса «Печальные тропики», посвящённой Индии и Бразилии.
Итак, нас ждёт Америка — та самая, о которой «Наутилус Помпилиус» когда-то пропел незабываемое «Гуд бай, Америка, о, где я не буду никогда». «Не буду никогда», потому что той Америки, которую рисовало себе советское воображение, вообще никогда не было, а реально существовавшая в 1980-90-е годы Америка исчезла безвозвратно. Побывав в Америке в 2007 г. — после пятнадцатилетнего перерыва, — я чётко ощутил и осознал, что попал в другую страну, чем та, куда приезжал в 1993 г. (и тем более в 1990-м). Впрочем, и РФ 2007 г. — это совсем другой мир, чем РФ-1993. Тем интереснее взглянуть на метаморфозы и попытаться понять их причины. Черчилль не ошибался, говоря, как важно и интересно всё, что происходит в мире. Особенно если этот мир ковыляет последние дюймы перед финишной чертой и на наших глазах трещит, как пустой орех, а зловещие щелкунчики так и норовят разгрызть его до конца. Смотришь на них — и вспоминается фраза Лёвы Задова в блестящем исполнении актёра В. Белокурова из трёхсерийного фильма «Хождение по мукам»: «Спрячь зубы — вирву!». Одна из задач обеспечения государственной психоисторической безопасности — это вовремя рвать зубы волчарам, упреждая их классический ответ на вопрос, почему у них такие большие зубы.
Андрей Фурсов
«Завтра» , 16.02.2018
Андрей Фурсов — кандидат исторических наук, директор центра русских исследований Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета, заведующий отделом Азии и Африки ИНИОН РАН, главный редактор журнала «Востоковедение и африканистика (зарубежная литература)», руководитель центра методологии и информации Института динамического консерватизма, член союза писателей России, автор многочисленных научных и публицистических работ.
Родился в 1951 году в городе Щелково в семье военнослужащего.
Окончил исторический факультет Института стран Азии и Африки при Московском государственном университете им. Ломоносова.
Преподавал в нескольких зарубежных вузах, в том числе американских.