Чему нас учит достоевский
Чему учит «Преступление и наказание»: нравственные уроки Раскольникова
Содержание:
Федор Михайлович Достоевский издал знаменитое произведение «Преступление и наказание» в 1866 году. Великий русский писатель воссоздал образ городской, бедной жизни Петербурга в период напряженной обстановки в России. Роман повествует о мире нищих, обездоленных граждан, о социальном неравенстве, росте преступности в городе. Писатель характеризует власть, простых людей, рассматривает гражданский долг, упадок нравственных принципов.
Герои романа – представители низших социальных слоев. Сложные жизненные условия вынудили их опуститься на дно. Персонажи продолжают искать истину, бороться за свое благополучие, чтобы выжить.
Автор учит, несмотря на окружающие проблемы, сохранять светлые чувства в душе, относиться с добром, состраданием к другим людям. В эпизодах показано, что победа зла над добром приведет к смерти человечества. Такие писатели, как Замятин, Булгаков, также подчеркивали важность ценностей, беспощадность действительности.
Чему учит произведение «Преступление и наказание»
Рассмотрим основные моменты – чему учит роман «Преступление и наказание»:
Главное действующее лицо – бескорыстный, честный студент. Он видит белый, чистый мир, стремится к совершенству. Молодой человек отличается умом, задумывается над сложными вопросами бытия. Гордому парню приходится влачить жалкое существование в мизерной комнатке, голодать, отказывать себе во всем.
В его сознании разразилась настоящая война между нравственностью и обидой на несправедливость мира. Общество в России в девятнадцатом веке разделилось на два класса – обеспеченные, зажиточные люди и нищий, голодающий народ. Персонаж ищет причину данного разделения, выстраивает собственную теорию.
Чему учит «Преступление и наказание» – нравственные уроки Раскольникова
Теория Раскольникова делит население на две группы. Первая категория – гвардия умных, жестоких личностей, которым дозволено все, вплоть до лишения жизни другого человека. Остальные жители – ведомые, обязанные подчиняться сильным. Уроки произведения:
Чему учил нас Достоевский? Великие слова великого автора
Великий Федор Михайлович Достоевский, родился 30 октября в 1821 году. Он родился в семье бедных. Отец работал лекарем в больнице для бедных. В семье было много детей. Он был вторым ребенком и после того как умер отец, то мальчик заболел эпилепсией и страдал этой болезнью всю жизнь.
В 1859 году Достоевский, получил разрешение жить в Твери, затем в Петербурге. Как говорят, что, он был в каторге и провел он в ней долго. Но все равно, он писал отличные, как романы, так и рассказы и произведения.
О его творчестве. В 1862-1863 год проводит он время за границей и выпустил «записки мертвого дома», но в 1837 писатель стал ответственным редактором журнала «гражданин». Так же» Дядюшкин сон»и «униженные и оскорбленные». Самое известное произведение»преступление и наказание».
О его здоровье. Оно с возрастом ухудшалось, а припадки становились все сильнее и сильнее и так же с сердцем были проблемы. 28 января 1881 года в Петербурге, Достоевский скончался. Он был похоронен в Александре-Невской лавре. На похоронах было много знаменитых поэтов и писателей.
Сейчас его произведения проходят в школах и институтах. Кстати сейчас живы потомки его, которые тоже живут в Санкт- Петербурге. Достоевский известная личность и по сей день.
Жми «Нравится» и получай только лучшие посты в Facebook ↓
Чему Достоевский может научить нас сегодня?
Задумались о тех нескольких жизнях, которые прожил писатель, каждая из которых была несчастна…
Поздний Достоевский без конца переживает разные свои состояния в своих героях, он рассыпается на них. Если поставить перед собой задачу прочитать роман за романом, то можно увидеть, как он кружится на одном месте, как повторяются одни и те же ходы, одна и та же боль, одни и те же интеллектуальные и сюжетные ловушки, в которые попадают его герои и читатели.
Где же в этом сгустке искать подлинную биографию писателя, где поймать настоящего Достоевского? И чему он может научить нас сегодня?
Его даты
11 ноября 1821 — родился в Москве в семье штаб-лекаря Мариинской больницы.
1846 — Выходит в свет первое произведение – роман «Бедные люди».
1849 — За участие в кружке Петрашевского сослан на каторжные работы в Омский острог.
1854 — В возрасте 33 лет выходит на свободу и служит солдатом, а потом офицером в Семипалатинске.
1859 — Ему разрешено вернуться в Центральную Россию.
1864 — Умирают первая жена Марья Дмитриевна и брат Михаил, выходят в свет «Записки из подполья».
1866 — Первый роман великого пятикнижия – «Преступление и наказание».
1867 — Женитьба на Анне Григорьевне Сниткиной, отъезд на несколько лет за границу.
1880 — «Братья Карамазовы»; речь на Пушкинском празднике в Москве.
9 февраля 1881 — Скончался в своей квартире в Санкт-Петербурге.
Тень Гоголя
Достоевский начинал свой творческий путь, учась в петербургском инженерном училище. В то время Федор Михайлович был очень худощав. Цвет лица его был какой-то бледный, серый, волосы светлые и редкие, глаза впалые, но взгляд проницательный и глубокий, всегда сосредоточенный в себе. В свободное время он всегда задумчиво ходил взад и вперед где-нибудь в стороне, не видя и не слыша происходящего вокруг него. Когда рождалась мысль, когда проклевывался какой-то сюжет или образ, когда он попадал во внутренний плен рождающегося мира, он начинал ходить, двигаться. Добр и мягок он был всегда, но мало с кем сходился из товарищей.
Закончив инженерное училище, он отрубает очередной отрывок своей жизни. В 1845 году Достоевский с головой ныряет в литературу. Первым его читателем становится малоизвестный писатель Дмитрий Григорович, с которым он снимает квартиру.
Критик начал изучать текст, а Григорович и Некрасов сидели рядом и ждали, что будет. Белинский читал всю ночь напролет и пришел в восторг. Все трое пришли к Достоевскому и поздравили его. Впоследствии Федор Михайлович говорил, что это было его «самое счастливое утро».
За год до смерти, в 1880 году, происходит другое величайшее событие в его жизни. Достоевский на открытии памятника Пушкину произносит такую речь, что в зале все рыдали. Два этих триумфа открывают и закрывают его жизнь.
Можно представить, как сложно было Достоевскому продолжать свой творческий путь после успеха «Бедных людей». У писателя происходит срыв за срывом. «Двойник» выходит плохо, словно Гоголь стоит у него за спиной. Достоевский постоянно чувствует, что тот ему мешает. Очень интересно читать его произведения в хронологическом порядке и видеть, с каким трудом он освобождается от тени Гоголя.
«Двойник» становится в каком-то смысле провалом для Достоевского. Если отзывы об этом произведении были бы жестче, писатель не ощущал бы такую боль. Сдержанная снисходительность Белинского, только что сжимавшего его в объятиях, была гораздо хуже.
Не поняли и «Господина Прохарчина». Даже с первыми обожателями — Некрасовым, Григоровичем — все очень трудно складывалось. Чем дальше, тем чаще Достоевский попадает в неловкие ситуации, все преувеличивает, потом сам же начинает мучиться, рефлексировать. При этом он знает, что ему природой отпущено нечто более масштабное, чем Григоровичу, Белинскому и Некрасову.
У Достоевского намечаются тяжелые расхождения с Белинским. Один из корней разлада с человеком, которого писатель поначалу боготворил, заключается в его отношении к христианству.
«Я застал его страстным социалистом, и он прямо начал со мной с атеизма. Как социалисту, ему, прежде всего, нужно было низложить христианство, он знал, что революция непременно должна начинать с атеизма. Семейство, собственность, нравственную ответственность личности он отрицал радикально», — писал Достоевский. Белинскому оставалось жить недолго, и Федор Михайлович его бросил, не ходил к нему.
Рыцарь горестной фигуры
Ранние неудачи Достоевского скапливались и прорывались наружу в жалобах и стонах. В повести «Неточка Незванова» он пишет: «Они не ободрят, не утешат тебя, твои будущие товарищи; они не укажут тебе на то, что в тебе хорошо и истинно, но со злобной радостью будут поднимать каждую ошибку твою… Ты же заносчив, ты часто некстати горд и можешь оскорбить самолюбивую ничтожность, и тогда беда — ты будешь один, а их много; они тебя истерзают булавками». Все это сказано им про себя.
Друзья смеются над ним:
Рыцарь горестной фигуры,
Достоевский, милый пыщ!
На носу литературы
Рдеешь ты, как новый прыщ…
Достоевский никогда не простил Тургеневу эту эпиграмму. Были карикатуры, про него писали стишки. С момента начала насмешек у Достоевского просыпается ненависть не только к Тургеневу, но и ко всему тургеневскому. К его «круглой» риторической фразе, к хорошему воспитанию, к светскости, к комильфотности — все это вызывало у Федора Михайловича резкое отторжение. Ненависть прошла через всю жизнь писателя, хотя меняла свои оттенки и интонации. Самую жестокую карикатуру на Тургенева Достоевский рисует в «Бесах» — это Кармазинов. Текст, который предъявляет Кармазинов, называется «Мерси», он явно пародирует Тургенева.
Это события 1846 года. Только через год у писателя появится совершенно новая, какая-то личная, интонация.
Мечтать — вредно…
«Белые ночи» — это совершенно пронзительный Достоевский сороковых годов — в его произведениях появляется удивительный образ мечтателя. Кажется, что он будет изжит писателем, но нет, он пройдет красной нитью через его тексты и жизнь.
«Белые ночи» дают какую-то отмычку к одной из его магистральных тем. Если попробовать сформулировать сюжет этого произведения с точки зрения богословия, то оно посвящено тому, как губительно мечтать. За этим стоит мысль, что всякая мечтательность — большой грех. Причем Достоевский показывает это нежно, ласково, романтично. У него получается, что эта мечтательность вредит герою. Она съедает подлинное, съедает саму жизнь.
Лежит человек двадцати с небольшим лет на кровати и мечтает, прямо как Обломов. При этом он так ярко проживает воображаемые жизни, создавая для себя виртуальную реальность, что настоящее бледнеет перед мечтами. Если этот юноша не лежит на диване, то он бродит по Петербургу, и город как бы сам участвует в создании наваждений. Петербург — очень сильный гипнотизер, он подыгрывает герою.
Потом молодому человеку удается вырваться за черту города. Он побывал на живой природе, немного очнулся, «продышался», по словам Достоевского, и вернулся к себе в каморку довольно поздно, вроде бы готовый начать жить по-настоящему. Получается так, что жизнь ему подыгрывает — он встречает вполне живую девушку Настеньку. У нее был жених, который съехал, обещал вернуться, через год вернулся, носу не кажет, забыл и разлюбил. Логично, что его место занимает сам мечтатель, почти влюбившийся в Настеньку. На последнем свидании появляется жених и она счастлива, все естественным образом разрешается.
В итоге — пустота, вполне себе простое, реальное счастье главный герой растратил в своих мечтах. Достоевскому тут удается копнуть нечто существенное — прожитое в воображении для жизни крайне часто становится несостоявшимся и погибшим.
В плену грез и мечтаний
С «Белых ночей» начинается удивительная вещь — все герои писателя попадают в ловушку грез и химер. Причем эти химеры обладают активным, агрессивным свойством: они подчиняют, вспарывают, навязывают себя реальности.
«Формы я не нашел и повести не осилил», — пишет о своем «Двойнике» Достоевский. Обретение своей формы для него — это сбрасывание с плеч «шкуры» Гоголя, аллюзий с «Записками сумасшедшего», «Носом» или вообще всего вместе.
«Повесть эта мне положительно не удалась, но идея ее была довольно светлая, и серьезнее этой идеи я никогда ничего в литературе не проводил», — констатировал писатель. Формула ее такова: «никакое уничтожение бедности, никакая организация труда не спасут человечество от ненормальности, а следственно, и от виновности и преступности… ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой».
Этого не мог вынести Белинский. Эта идея взбесила его и стала причиной разлада с Достоевским. По его логике, молодой писатель развивался совершенно не в том направлении.
Достоевский остался верен себе до конца, до последнего романа. Никакой социализм не принесет человечеству счастье потому, что во всяком человеке, «конечно, таится зверь». Это слова Ивана из «Братьев Карамазовых», и Достоевский знал об этом не понаслышке. Он очень дорого заплатил за искушение идеей. Достоевский-художник знал истинную цену попадания в плен идей и мечтаний. Но реальный молодой писатель полностью попал под их соблазн. Стоило это ему дорого.
Все началось с петрашевцев. Михаил Петрашевский был наглецом и хулиганом. Он работал в Цензурном комитете. Он мог свободно брать заграничные книги, которые туда попадали — это была такая таможня для всей литературы. Петрашевский этим пользовался, не уничтожая интересные ему запрещенные издания, а унося их к себе домой. Он делился этими книгами, а потом обсуждал их в узком кругу. У него были свои особые манеры и привычки — Петрашевский участвовал в расшатывании основ государства. То в дамское платье оденется при черной окладистой бороде и в таком виде возьмет да придет на службу, то квадратный цилиндр себе закажет. Это позже будет походить на выходки и скандалы футуристов.
Он притягивал к себе внимание своей скандальностью и экстравагантными манерами. У него в кружке были самые разные группировки, приближенные к нему и отдаленные. У Петрашевского был свой печатный станок и свой доносчик.
Достоевского угораздило, он попался — прочитал запрещенное письмо Белинского к Гоголю. Главная мысль письма заключалась в том, что нечего к христианским чувствам взывать, а нужно бороться с системой, а если не можешь — то надо ее обличать.
Доносчик всегда рядом, схема отработанная, он выполняет свою работу, и 23 апреля 1849 года всех петрашевцев арестовали. Сначала Достоевскому хотели дать восемь лет каторги, но император Николай сделал встречную резолюцию: четыре года, потом рядовым, а приговор к расстрелу должен быть театрально разыгран, со всеми подробностями. И вот в середине ноября 1849 года Достоевскому и другим участникам революционного кружка был вынесен смертный приговор. Осужденных привезли на плац, первую тройку привязали к столбам, надвинули им на головы капюшоны, прозвучала команда «На прицел!» — и лишь после этого был прочитан окончательный приговор: разные сроки каторжных работ. Казнь оказалась всего лишь инсценировкой. Вечером того же дня, перед отправкой на каторгу, Достоевский писал брату: «Быть человеком между людьми, не уныть и не пасть — вот в чем жизнь, в чем задача ее».
Не в своем времени
После спектакля с казнью начинается совершенно другой Достоевский. Потому что теперь у него был опыт, недоступный почти никому из нас, — переживание близости неминуемой смерти. Но если идти дальше вслед за документами и текстами, создается впечатление конца — источники обрываются. Его жизнь нельзя проследить ни по каким свидетельствам, ни по «Запискам из Мертвого дома». Есть ощущение, что внутренний мир Достоевского в «Записках…» запечатан.
Действительно, эту книгу нужно читать в разные отрезки жизни — это удивительный текст. Это не роман, а предельно искренний, исповедальный рассказ о том, как это — жить на каторге, в тюрьме, носить кандалы, мыться в бане, не знать одиночества, жить окруженным другими людьми и считать бревна в крепости. К идеям, вынесенным с каторги, писатель будет возвращаться постоянно, проверять их, ходить вокруг них.
На самом деле, его реальная автобиография заканчивается «Записками из подполья», и с них же начинается совсем другое состояние, другое качество романного времени. Начинается вращение в кругу, и в каждом новом витке, романе, еще раз повторяется один и тот же диалог с молчащим Христом.
У Достоевского есть свое особое пространство, неевклидово. «Дважды два четыре — все-таки вещь пренесносная, — говорит один из его героев. — Дважды два четыре — ведь это, по моему мнению, только нахальство-с. Дважды два четыре смотрит фертом, стоит поперек вашей дороги руки в боки и плюется». Всегда какая-то странность, неожиданность мысли, нежелание признавать аксиомы.
Глеб Успенский однажды говорил о Достоевском. Войдя в маленькую прихожую, он спросил собеседника: «Что можно сюда вместить? Разве что галошницу. А он… он (Достоевский) бы напихал сюда страданий с шестиэтажный дом».
Федор Михайлович обладал совершенным даром провидца, благодаря такому неевклидову, не ньютоновскому мышлению, уму, живущему по законам не XIX, а XX века. Его время наступает в XX веке. Пролетарский писатель Максим Горький говорил о том, какой страшный ущерб нанес Достоевский России тем, что звал не к бунту, а к смирению. Недаром его Ленин назвал «архискверным». До 1960-х годов Достоевского нельзя было читать в школе.
Но, скажем, Иван Бунин считал, что революция началась по вине Достоевского, потому, что он внес безумие, этот диссонанс, ту пучину, в которую ввергла себя интеллигенция.
Кто только ни пинал писателя, например, демократы за попытку примирить всех, за христианскую проповедь. Писатель Константин Леонтьев упрекал Достоевского, наоборот, за нехристианские идеи, Викентий Вересаев писал, что герои Достоевского — подвижники сатаны.
В книге «Проблемы поэтики Достоевского» философ Михаил Бахтин напишет: «Кажется, что каждый входящий в лабиринт полифонического романа не может найти в нем дороги и за отдельными голосами не слышит целого. Часто не схватываются даже смутные очертания целого. Каждый по-своему толкует последнее слово Достоевского, но все одинаково толкуют его как одно слово, один голос, один акцент, а в этом как раз коренная ошибка».
Одно из самых удивительно точных воспоминаний о Достоевском оставила его давняя подруга Елена Штакеншнейдер: «Как сравнить его, как романиста, с Тургеневым. Читать Тургенева — наслаждение, читать Достоевского — труд, и труд тяжёлый, раздражающий. Читая Достоевского, вы чувствуете себя точно прямо с утомительной дороги и попавшим вдруг в незнакомую комнату, к незнакомым людям. Все эти люди толкутся вокруг вас, говорят, двигаются, рассказывают самые удивительные вещи, совершают при вас самые неожиданные действия. Слух ваш, зрение напряжены в высшей степени… вы стараетесь понять, что тут происходит… и если при неимоверных усилиях поймете, что каждый делает и говорит, то зачем они все тут столкнулись, как попали в эту сутолоку, никогда не поймете; и хоть голова осилит и поймет суть в конце концов, то чувства все-таки изнемогут».
Чему сегодня учит Достоевский?
Достоевский учит личной ответственности. Ему было чуждо распространенное оправдание «среда заела». Сваливая свои драмы и неудачи на плохой мир, мы добровольно отказываемся от главного дара, который у нас есть, — свободы.
«Я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой», — так говорил писатель о себе. А что волнует каждого человека, способного заглянуть в такие глубины? Зачем я явился в этот мир? По каким законам он устроен? В чем смысл человеческого бытия? Что ждет меня после смерти? Вот об этом и пишет Достоевский.
Главным в его романах является диалог — диалог человека со своим вторым «Я», диалог персонажей друг с другом. А главный вопрос всякого диалога — вопрос об устройстве мира, где даже такой «положительно прекрасный» человек, как князь Мышкин, не может спасти всех: спасая одного, он неизбежно бросает на произвол судьбы другого…
Одно из открытий Достоевского заключается в том, что мы совсем не всегда действуем по законам рассудка и истины, даже прекрасно зная их: «И с чего это взяли все эти мудрецы, что человеку надо непременно благоразумно выгодного хотенья? Человеку надо — одного только самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела».
Значит, попытки рационально устроить общество обречены? «Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, что ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой…»
Непрочным будет общество, где человек не мог бы делать зла, – он всегда найдет для этого и повод, и возможность. Нужно, чтобы человек мог, но сам не хотел делать зла. А для этого надо найти и увидеть человека – и в самом себе, и в ближнем. Увидеть в нем брата по человечеству.
«Человек есть тайна. Ее надо разгадать; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком». Эта мысль 17-летнего Достоевского прозвучит потом и в речи о Пушкине, который унес с собою в гроб «…великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». Нравственность — нечто большее, чем честное поведение. Того, кто сжигает еретиков, нельзя признать нравственным, пусть даже он действует в соответствии со своими убеждениями: «это лишь честность, но не нравственность».
«Вот уже очень скоро пять лет, как я под конвоем или в толпе людей, и ни одного часу не был один. Быть одному — это потребность нормальная, как пить и есть, иначе в насильственном этом коммунизме сделаешься человеконенавистником, — писал Достоевский в 1854 году в письме Н.Д. Фонвизиной.- Общество людей сделается ядом и заразой, и вот от этого-то нестерпимого мучения я терпел более всего в эти четыре года. Были и у меня такие минуты, когда я ненавидел всякого встречного, правого и виноватого, и смотрел на них, как на воров, которые крали у меня мою жизнь безнаказанно. Самое несносное несчастье — это когда делаешься сам несправедлив, зол, гадок, сознаешь все это, упрекаешь себя даже — и не можешь себя пересилить. Я это испытал».
Ответ на вопрос «Какая красота спасет мир?» есть в черновиках к роману «Бесы»: «Мир спасет красота Христова. Я скажу Вам про себя, что я — дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить».
Почему этот ответ остался в черновиках? Потому что Достоевский никому ничего не навязывал, полагая, что каждый должен прийти к истине сам.
Чему стоит поучиться у Достоевского, празднуя его юбилей
1. Благородство не деньгами измеряется
Критик Виссарион Белинский (прочитав «Бедных людей» Достоевского):
2. Мнимое счастье человечества не стоит слезинки ребенка
Писатель Альбер Камю (посмотрев спектакль «Бесы» в театре «Антуан»):
«Именно Достоевский ввел меня в тему, запечатленную огненными литерами. Так вот в чем проблема Ивана Карамазова: он бунтует, поскольку не может вынести, чтобы дети в созданном Богом мире были несчастны. То есть, если он принимает этот сотворенный мир, он должен принять и горе, и истязания детей. Поэтому он отказывается от подобного «подарка». Ставрогин же в «Бесах» переворачивает вопрос так, что ответ на него неизбежно дискредитирует и его самого, и его поступки».
3. Если Бога нет, то все позволено
Федор Достоевский (из «Дневника писателя», 1881 г.):
«Представьте себе, что нет Бога и бессмертия души. Скажите, для чего мне тогда жить хорошо, делать добро, если я умру на земле совсем? Без бессмертия-то ведь все дело в том, чтоб только достигнуть мой срок, а там хоть все гори. А если так, то почему мне и не зарезать другого, не ограбить, не обворовать, или почему мне, если уж не резать, так прямо жить на счет других, в одну свою утробу? Ведь я умру, и все умрем, ничего не будет. «
Эту же мысль у Достоевского обсуждали, не формулируя буквально так, герои «Братьев Карамазовых».
Философ Сергей Хоружий (из лекции «Эсхатология Достоевского»):
Федор Достоевский (третий сон Раскольникова в «Преступлении и наказании»):
«Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные.
Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. «.
Словарь понятий Достоевского и его героев
Тварь я дрожащая или право имею?
«И не деньги, главное, нужны мне были, Соня, когда я убил; не столько деньги нужны были, как другое. Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею. «
(«Преступление и наказание»)
Свету ли провалиться, или мне чаю не пить?
«На деле мне надо, знаешь чего: чтоб вы провалились, вот чего! Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».
(«Записки из подполья»)
Могу ли я любить Фалалея?
(«Село Степанчиково и его обитатели»)
«Может быть, Пушкин даже лучше бы сделал, если бы назвал свою поэму именем Татьяны, а не Онегина, ибо бесспорно она главная героиня поэмы.
Я вот как думаю: если бы Татьяна даже стала свободною, если б умер ее старый муж и она овдовела, то и тогда бы она не пошла за Онегиным. Надобно же понимать всю суть этого характера! Ведь она же видит, кто он такой.
(Пушкинская речь 1880 года).
Красота спасет мир
Либерализм не лучше деспотизма
«Либералы, вместо того чтобы стать свободнее, связали себя либерализмом, как веревками. И когда надо высказать свободное мнение, трепещут прежде всего: либерально ли будет? И выкидывают иногда такие либерализмы, что и самому страшному деспотизму, и насилию не придумать».