зачем ты даровал мне душу неземную и приковал меня к земле

Озари моё сердце, Христос

Озари моё сердце, Христос

Dm A7
Господь, Господь, я плачу и тоскую,
Gm A7 Dm
Тебе молюсь в вечерней тишине.
Gm C F Dm
Зачем Ты даровал мне душу неземную
Gm A7
И приковал меня к земле.

Я говорю с Тобой сквозь тьму тысячелетий,
Я говорю Тебе: Ты мой Творец.
Что мы обмануты, мы плачем, словно дети,
И ищем, где же наш Отец.

F C Dm F A7 Dm
Озари моё сердце, Христос, я устал от блужданий во тьме.
F C Dm F A7 Dm
Посмотри, я к распятью принёс сокрушённое сердце моё.

Слыша вопли сокрушенья, не нашёл я утешенья.
Отзовись, Господь мой, иль погибну я.

Аппликатура аккордов песни: “Озари моё сердце, Христос“

Фонограмма (минусовка) песни: “Озари моё сердце, Христос“

Скачать фонограмму (минусовку): [прямая ссылка на аудиофайл]
Подсказка! Если вместо загрузки фонограммы запускается аудиоплеер, то нажмите правой клавишей мыши на ссылку фонограммы, затем выберите пункт в контекстном меню браузера “Сохранить объект как…” или “Сохранить ссылку как…” и укажите целевую папку, в которую скачается аудиофайл.

Пример песни: “Озари моё сердце, Христос“

Источник

АФОРИЗМЫ ЦИТАТЫ ВЫСКАЗЫВАНИЯ ИЗРЕЧЕНИЯ

Навигация по сайту

Новое на сайте

Объявления

Реклама

Стихотворение Бальмонта К. Д. «Зачем?»,
«Звезда пустыни», «Звуки прибоя»

Стихотворение Бальмонта К. Д. «Зачем?»

Стихотворение Бальмонта К. Д.
«Звезда пустыни»

Иногда в пустыне возникают голоса,
но никто не знает, откуда они.
Слова одного бедуина
1

И образ пустыни от взоров исчез,
За небом раздвинулось Небо небес.
Что жизнью казалось, то сном пронеслось,
И вечное, вечное счастье зажглось.

Стихотворение Бальмонта К. Д. «Звуки прибоя»

Как глух сердитый шум
Взволнованного Моря!
Как свод Небес угрюм,
Как бьются тучи, споря!

О чем шумит волна,
О чем протяжно стонет?
И чья там тень видна,
И кто там в Море тонет?

Гремит морской прибой,
И долог вой упорный:
«Идем, идем на бой,
На бой с Землею черной!

Разрушим грань Земли,
Покроем все водою!
Внемли, Земля, внемли,
Наш крик грозит бедою!

Мы все зальем, возьмем,
Поглотим жадной бездной,
Громадой волн плеснем,
Взберемся в мир надзвездный!»

Источник

Зачем ты даровал мне душу неземную и приковал меня к земле

Любить. Молиться. Петь. Святое назначенье
Души, тоскующей в изгнании своем,
Святого таинства земное выраженье,
Предчувствие и скорбь о чем-то неземном,

Преданье темное о том, что было ясным,
И упование того, что будет вновь.
Души, настроенной в созвучие с прекрасным
Три вечные струны: молитва, песнь, любовь!

Счастлив, кому дано познать отраду вашу,
Кто чашу радости и горькой скорби чашу
Благославлял всегда с любовью и мольбой,
И песне внутренней был арфою живой.

Нет, жизнь земная не ничтожна
В том мире, где правитель Бог,
Где познавать Его возможно,
Где есть молитва и восторг!

Нет, мы не жалкие творенья,
Когда нас Бог усыновил,
Дал разум, мысль, воображенье
И чувств огнем благословил!

Минут есть много незабвенных,
Есть много радостей святых.
О, как счастлив, блажен тот миг,
Когда спокойство дум священных

И чистотой всех чувств своих
Свое начало пресвятое
Сознает радостно душа:
Ей жизнь легка и хороша,

Отрадно бытие земное,
И любит всех она и все;
Во всем ей духа проявленье;
Предчувствует под игом тленья

Она бессмертие свое!
Но чуждый веры упованья,
Тебе смешны мои слова,
А сам ты ищешь Божества,

Ты хочешь с Господом слиянья!
Так не бросайся в шум забот:
Не в жизни суетной, вседневной
Духовный мир душа найдет!

И не ропщи: на ропот гневный
Ответа небо не дает;
Оно молчит на обвиненья!
Ты хочешь Бога проявленья.

Так не беги от Бога прочь!
Как кличет мать дитя в недуге,
Зови Его и день и ночь!
О Нем порою на досуге

Получит на свое призванье
Небес божественный ответ.
С земли увидишь Горний свет.

Господь! Господь! Я плачу и тоскую,
Тебе молюсь в вечерней мгле,
Зачем Ты даровал мне душу неземную
И. приковал меня к земле!

Я говорю с Тобой сквозь тьму тысячелетий,
Я говорю Тебе, Творец,
Что мы обмануты, мы плачем, точно дети,
И ищем, где же наш Отец?

И слово, что древле миры за мирами
По тверди небесной, как ткань, разлило,
Сошло, воплотилось и тихо стопами
Любви и смиренья всю землю прошло.

Немногие вслед ему шли по дороге страданья
И с теплою верой по слову текли,
Смирилися духом, и терн испытанья
Венцам рукотворным они предпочли!

И чудно свершился небесный обет,
И в сына земного Сам Бог воплотился,
Вещал человекам Свой новый завет,
И жизнию духа наш мир обновился.

Духовные волны кипели кругом,
И мощно слилися в купель искупленья;
Поверглися люди во прах пред крестом,
И крест стал залогом спасенья.

И вольно на небо стремится душа,
Завет искупленья читая,
И тайна завета светла, хороша,
Как свет, как предчувствие рая.

И сладкие слезы стремятся из глаз,
И сердце трепещется жизнию вечной,
Когда мы читаем: страдал Он за нас.
И умер владыка любви бесконечной,

И адские двери Он мощно расторг,
И свет просиял воскресенья.
И душу объемлет священный восторг,
Душа вновь полна вдохновенья.

Я не хочу веселия земного,
Ни грез о краткой призрачной любви.
Нет! Жаждет дух мой счастия иного,
И высоко летят мечты мои.

Идти на помощь страждущему брату,
Его тяжелый крест помочь нести,
Участьем в душу влить ему отраду
И поддержать на жизненном пути.

Идти к тому, кто Бога отрицает,
и научить его молиться и любить
Того, Кто всех заблудших призывает,
Кто может людям все грехи простить.

Вот цель. Для ней моей всей жизни мало,
Но много надо сил иметь в борьбе.
О, помоги достичь мне идеала,
Молюся жарко, Боже мой, к Тебе!

Среди нужды, среди лишенья,
Среди страданья и тоски
Отрадно верить в смысл ученья,
Что человек лишь горсть земли.

Что здесь в стране невзгод, ненастья,
На месте плача и скорбей
Безумны поиски все счастья,
Смешны желанья ясных дней.

Лишь там в обители небесной
Свое блаженство он найдет,
Лишь там при звуках райской песни
Задачу горя он поймет.

Вражду житейскую рассеяв,
Смиренный, кроткий, Он входил
В столицу древних иудеев
И всех в единое сплотил.

И бросив дом, во время оно,
К Нему на встречу из ворот
Порабощенного Сиона
С восторгом вышел весь народ.

Свершилось чудо, и нежданно
Отверзлись детские уста,
И Избавителя Христа
Встречали возгласом: «Осанна!»

Прошли минуты торжества,
Как летом тучи с небосвода,
Но яркий светоч Божества
Сиял средь грешного народа.

За души, верящих в Ваал,
За мир, погибший от разврата,
Смиренный, кроткий, Он предстал
Пред очи грозного Пилата.

Забыты радостные дни,
И в это время тот же самый
Народ, неистово упрямый,
Кричал: «Распни Его, распни!»

Молись в день радужного счастья,
Пред трудным подвигом молись!
Молись, когда грозит ненастье,
Когда смущаешься, молись!
Молись у дорогой могилы,
За жизнь рожденного молись!
Молись в минуту искушенья,
Коль победил себя, молись!
Молись в предсмертное мгновенье,
Чтоб Бог тебя простил, молись.

Что смущаешься напрасно,
Отвергая чудеса?
Посмотри, как даль прекрасна,
Как лазурны небеса.

Посмотри на эти тучки,
Что несутся вдалеке,
На поля и лес могучий,
Отраженный в той реке.

Оглянись на эти горы:
Исполинскою грядою
Нам они чаруют взоры
Величавой красотою.

Темносинею волною
Берега ласкает он,
Или бьет их бурей злою,
Ураганом возмущен.

Посмотри на эти нивы
И зеленые сады,
Где работник терпеливый
Положил свои труды.

Кто ж создал все это дивно,
Кто всех этих благ Творец?
Тот, Кто зиждет непрерывно,
Кто начало и конец.

Не смущайся, маловерный,
И стремись душой к Тому,
Кто в любви Своей безмерной
Жизнь дал сущему всему.

Господи, Ты издали взираешь
На думу тайную мою,
Но испытал меня и знаешь.
Когда сажусь, или встаю,

Мысль зреет в сердце сокровенно,
Еще нет слов ее сказать,
Но Ты уж знаешь совершенно,
Что я намерен передать.

Напрасно я стремлюсь постигнуть
Законы мудрых дел Твоих,
Нет, этой бездны не достигнуть
Ни одному из всех живых:

Ты нити жизни и мышленья,
Основу тела и костей
Соткал еще до дня рожденья
В утробе матери моей.

Нигде мне в тайне не укрыться,
Не избежать Твоих очей:
Решусь ли в глубь земли спуститься,
Иль в небо дальнее стремиться

Везде мне встретишься, сияя,
И руку силы простирая
За грани мысли и мечты.

На утренней заре духовной жизни
Я возлюбил учение Христа
И мыслию и сердцем умиленным
В те грубые бесправья времена

Когда б в те дни Евангельского Слова
Не снизошла мне в сердце благодать.

Притча о сеятеле и семенах

Шел сеятель с зернами в поле и сеял;
И ветер повсюду те зерна развеял.
Одни при дороге упали; порой
Их топчет прохожий небрежной ногой,

И в пламенный полдень дневное светило
Былинку палящим лучом иссушило.
Средь терния пало иное зерно,
И в тернии диком заглохло оно.

Но в добрую землю упавшее семя,
Как жатвы настанет урочное время,
Готовя стократно умноженный плод,
Высоко, и быстро, и сильно растет,

И блещет красою и жизнию дышит.
Имеющий уши, чтоб слышать, да слышит!

Молись Христу! Своей любовью
Он тяжкий крест твой облегчит,
Своей святой и чистой кровью
Он язвы сердца исцелит.

И слезы пусть ручьем обильным
С лица польются твоего,
И преклони перед Всесильным
Колени сердца своего!

Боже, пред Тобой стою я с умиленьем.
Ты за мир вознес святую плоть!
Каким униженным кровавым искупленьем
Спасенье ниспослал на землю Ты, Господь.

Последний час пробил жестоких испытаний,
Христос уже свершил Свой подвиг неземной;
Шумел Иерусалим средь людных улиц, зданий,
Внезапный мрак над ним грозил зловещей тьмой.

С Голгофской высоты раздался глас:
«Свершилось!»
Свой дух предав Отцу, поник Господь главой,
И тайною небес окрест все озарилось:

Сбылось сказание над грешною землей.
Дрожал Иерусалим, а с ним вся Иудея,
И вздрогнула земля, страшася тайны той,
И чуждая коварств, молитва фарисея

Теперь лилась из уст; тревожно в град святой
Со страхом все бегут, встают из хладной сени
Внезапно мертвецы с распавшихся гробов,
Спеша в Иерусалим, как призраки, как тени,

Как привидения загробных царств, миров.
Повсюду мрак царит и древних стен твердыни
Распались; раздралась таинственной рукой
Завеса в храме том, хранились где святыни,
А Ты уже молчал, Страдалец мировой.

Спаси меня Господь! Затмился надо мною
Твоих святых небес лазуревых покров.
Просвета нет; гроза находит за грозою,
И между гроз, от мглы нависших облаков
На все вокруг меня ложится тень седая.
Гнетущею тоской я день и ночь томим.
То с бурею в борьбе, то бурю ожидая,
Я верою одной в Тебя, Господь, храним.
Господь, храни меня!

Спаси меня, Господь! Таинственную силу
Той веры до конца даруй душе моей,
Пока я не свершу пути, пока в могилу
Я не сложу с земною жизнию своей
Все то, чем некогда Ты дал ей озариться,
Что я считал моим, о чем Тебя молил,
Что Ты мне дал любить и дал, к чему стремиться,
Чем испытал меня и чем благословил.
Господь, веди меня!

Спаси меня, Господь! Трудна была дорога;
Борьба с преградами, ненастье, близость бед,
И сердца чуткого немолчная тревога
Мой утомили дух. На прошлой жизни след
В раздумьи тягостном смотрю усталым взором,
Воспоминаний ряд проходит предо мной.
И больно мне, когда они звучат укором,
И грустно мне, когда я слышу звук другой.
Господь, прости меня!

Но озари в душе усталой
Все потаенные углы,
Развей печаль сердечной мглы
И возвести зарею алой
О жизни духа вне сует.
Не угасай, небесный свет.

Под громом бури, в час урочный
Склонив усталую главу,
Тебя молитвою полночной,
О, Боже благости, зову.

Твоя неведомая воля
Меня по терниям вела,
И тяжело земная доля
На рамена мои легла.

Не попусти в цепях недуга
Остыть в тоске душе немой,
Но озари улыбкой друга
Неотвратимый жребий мой.

Мои мучительные ночи
Отрадным сном благослови
И на заплаканные очи
Повей дыханием любви.

О, Боже, замысел лукавый
От мысли грешной отгони,
Наставь на путь меня Твой правый
И душу верой осени.

Но человеку в юдоли томленья
Чудные сестры даны в утешенье:
Вера, Надежда, Любовь.

И, ободряя усталых душою,
Вера приносит им твердость с собою,
Гонит сомненья она.

В бедах, в печалях, в тоске безысходной
Светит вторая звездой путеводной,
Гонит отчаянья гнет.

Смотрим вперед мы с Надеждой смелее,
Темная даль и ясней, и светлее,
Легче нам бремя невзгод.

Хвали Творца, лишь день начнется!
Хвали, когда земля проснется!
С восходом солнечным хвали!
Хвалу приемлет Бог любви.

Хвали Творца за все созданье;
При пеньи птиц, их щебетаньи
С их общим хором слей свой дух!
Бог близок, Божий всюду слух.

Когда отрада упованья
В тебе погаснет без следа,
И будут тяжелы страданья,
И за бедой придет беда,

Тогда бери ты книгу эту;
В словах живительных ее
Найдешь призыв к добру и свету,
И на страдание твое

Здесь чудный голос отзовется
Всепокоряющей любви,
Он над тобою пронесется:
Страдай! Терпи! Люби! Живи!

Тот голос радостною силой
Больную душу оживит,
Она не дрогнет пред могилой
И горе жизни победит.

Испытывал ли ты те чудные мгновенья,
Когда в душе твоей под бременем сомненья,
В тумане смутного и тягостного сна,
Вдруг будто зазвучит волшебная струна

Протяжно, жалобно, как робкий и печальный
В полночный час в горах свирели звук прощальный,
И мигом вкруг тебя слетится рой теней
Давно минувших лет, давно забытых дней.

Все было только сном, тяжелым смутным сном
В больной душе твоей, в уме твоем больном;
И этот сон исчез, как призраки могилы
При первом блеске дня, и вновь кипучей силы

И жизни молодой полна душа твоя,
Как утром свежее, здоровое дитя,
И вновь торжественны, крепки, звучны и юны
Звенят, поют ее трепещущие струны.

Такая же струна в душе моей больной
Мгновенно зазвучит, едва передо мной
Раскроются бессмертные скрижали,
Где истина и слава записали

Воспоминанья тех блаженных дней,
Когда они с высот святых слетели
В приюты дальние людей
И песню первую запели
Под грохот разбиваемых цепей.

В Нем сила с правдою в союзе неразрывном;
В деснице меч, у ног лежит гирлянда роз;
В одном созвучии, в одном аккорде дивном
И трели соловья и грохот буйных гроз.

Таков мой Бог! Таков тот чудный, мощный гений,
Что в час отчаянья, явившись предо мной
Средь тьмы неверия, средь сумрака сомнений
Зажегся яркою звездой.

Он дал мне острый меч и дал венок душистый,
Сказав: «Иди дорогою тернистой,
Смирись пред истиной и правду защищай.
Пусть будет от врагов Мой меч тебе защитой,

А розы ты на путь, ручьями слез облитый,
К ногам друзей бросай!»
Таков мой Бог!

Источник

Меланхолия в висок.

Когда бьёт меланхолия в висок,
А из груди вдруг прорывается рыданье –
Не думай, что спасёт курок
Или другое испытанье.

Когда тоска до смерти гложет
И хочется уйти от всех и вся,
Ты будь к себе тогда построже –
Ведь молодость забыть нельзя!

Когда тоска тебя съедает
И жизнь как камень тяжела,
Ты мудрых почитай, растает
Навеки тяжесть без следа!
=========================
Прочтя великих изреченья,
В миг излечился от сомненья.
И понял я, что жизнь прекрасна,
Хотя, порой, не всё в ней ясно! Б. Данилицкий.

Не моя это, вроде, боль,
Так чего я кидаюсь в бой?
А вела меня в бой судьба,
Как солдата ведёт труба. Галич.

И просветлел мой тёмный взор,
И стал мне виден мир незримый,
И слышит ухо с этих пор,
Что для других неуловимо. А. Толстой.

Давай придумаем сюжет,
В котором нам найдется место,
В котором можно интересно
Прожить хотя бы пару лет. А. Башлычёв.

Зачем Ты даровал мне душу неземную
И приковал меня к земле? К. Бельмонт.

Не будь поэт логичен, скуп и строг,
Мир сущего понять бы он не смог. Байрон.

Порою боль души глухую смирит вино на краткий срок,
Но смех мой весел, я пирую, но сердцем одинок. Байрон.

Поэты ходят пятками по лезвию ножа –
И режут в кровь свои босые души! В. Высоцкий.

Высокий ум безумию сосед.
Границы твёрдой между ними нет. Джон Драйден.

Я один и я уверен в том, что не пойду с толпой.
Может быть, мой путь неверен, но зато он только мой.

В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей. Гёте.

Я пою, как птица в поле, оживлённая весной;
Я пою: чего мне боле? Песнь от сердца – дар драгой. П. Катенин.

Я вовсе не мудрец, но почему так часто
Мне жаль весь мир и человека жаль? Н. Заболоцкий.

Тяжела мне дума – сладостна молитва. А. Кольцов.

Нечаянно стихи из разума не льются
И мысли ясные невежам не даются. А. Сумаруков.

Желание и любопытство – два глаза,
Магически преобразующие мир. Стивенсон.

Не я пою, но божий дух;
Во мне творит он песни вслух. А. Кондратович.

Мой строгий друг, имей терпенье
И не брани меня так зло:
Не вдруг приходит вдохновенье,
Земное бремя тяжело. А. Толстой.

Мне мало надо!
Краюшку хлеба и каплю молока.
Да это небо, да эти облака! В. Хлебников.

И чтоб от боли сердце уберечь,
Ты холоду велел по жилам течь. Кольридж.

Но боги, чтобы сделать нас людьми,
Пороками нас наделяют. У. Шекспир.

Когда печален дух мой без причины,
С мостов смотрю в печальные глубины. А. Платен.

Я без солнца внизу, в вышине – без дыханья,
Я в обеих стихиях – всё тот же изгнанник. А. Мицкевич.

Жизнь ль мне хотелось слаще? Нет ни сколько;
Я хотел вырваться из чащи полуслов и полудел. Б. Пастернак.

Искусство без шипов не бывает, как не бывает его и без яда.
Невозможно вкусить мёда искусства, не впитав его яда. Ю. Масима.

Делай то, что считаешь должным,
Не ожидая за это никакой славы. Л. Толстой.

Неторный путь мне укажи. О, Муза, что не угас огонь, что ты зажгла
И нерушимость нашего союза плоды неповторимые дала. А. Мадзони.

Творенье может пережить творца: творец уйдёт, природой побеждённой,
Однако образ, им запечетлённый, веками будет согревать сердца.
Микеланджело Буонарроти.

Век мой, зверь мой, кто сумеет заглянуть в твои зрачки? Мендельштам.

Прохожий, стой, ты грязью памятник не пачкай.
Любил я красное вино, а помер белою горячкой.

Область рифм – моя стихия, легко пишу я,
Без раздумья, без отсрочки я бегу от строчки к строчке.
Даже к финским скалам бурым обращаюсь с каламбуром. Д. Минаев.

От праха чёрного и до небесных тел
Я тайны разгадал мудрейших слов и дел.
Коварства я избёг, распутал все узлы,
Лишь узел смерти я распутать не сумел.

Умерен будь в еде – вот заповедь одна,
Вторая заповедь – поменьше пей вина. Ибн Сина.

Среди цветов поставил я кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино, и друга нет со мной.
Но в собутыльники луну позвал я в добрый час
И тень свою я пригласил – и трое стало нас. Ли Бо.

Всю жизнь, любовью пламенной сгорая,
Мечтал я в ад попасть,чтоб отдохнуть от рая. Ульям Блейк.

Под шум и звон однообразный, под городскую суету,
Я ухожу душою праздной в метель, во мрак и пустоту. А. Блок.

Всё сказано и всё сокрыто, совсем прозрачно – и темно. Б. Ахмадулина
Чем больше имя знаменито, тем неразгаданней он. о Блоке.

Словно рана во тьме Луна, звёздами ночь кровоточит,
Счастья ничто мне теперь не пророчит.
Видно другая мне доля дана,
Словно рана во тьме Луна. Роберт Вальзер.

Я чувствую, во мне горит святое пламя вдохновенья,
Но к тёмной цели дух парит. Дмитрий Веневитинов.

И в сердце растрава, и дождик с утра,
Откуда бы, право, такая хандра?
Хандра ниоткуда, на то и хандра.
Когда ни откуда худа и не от добра. Поль Варлен.

Для жизни на земле мы непригодны впредь,
В спокойствие немом лучась багряной славой,
Дозрели мы с тобой до смерти величавой,
Мы гордо ей в глаза сумеем посмотреть. Эмиль Верхарн.

Право жить есть такой щедрый, такой незаслуженный дар,
Что он с лихвой окупает все горести жизни, все до единой. К. Гамсун.

Источник

Константин Бальмонт

Бальмонт Константин Дмитриевич (1867–1942) – поэт, прозаик, критик. Начинал как поэт «усталого» поколения 80-х годов, проникнутого «надсовщиной». В 90-е годы за ним закрепилась слава «стихийного гения». Был самым читаемым и почитаемым из символистов. «Вслушиваясь долго и пристально в разные звуки, – писал он, – всматриваясь любовно в отдельные буквы, я не могу не подходить к известным угадываниям, я строю из звуков, слогов и слов родной своей речи заветную часовню, где все исполнено углубленного смысла и проникновения». Его стихотворение «Чуждый чарам черный челн. » стало классическим примером звукоряда в поэзии. «Я показал, что может сделать с русским языком поэт, любящий музыку», – утверждал он.

Бальмонт приветствовал Февральскую революцию, вместе с Гречаниновым создал «Гимн Свободной России». О том, что было дальше, можно судить по воспоминаниям Гречанинова: «Но недолго продолжалось опьянение свободой, – показались признаки кровавой революции, приближался Октябрь. Наконец, он наступил, а вместе с ним пришли холод, голод и почти полное исчезновение духовной жизни». Вскоре оба они окажутся в Париже. Но вне России он был не нужен даже русскому зарубежью. Тщетно пыталась в 1936 году Марина Цветаева помочь больному поэту, взывая к соотечественникам: «Если эмиграция считает себя представителем старого мира и прежней Великой России – то Бальмонт – одно из лучших, что напоследок дал этот старый мир. Последний наследник. Бальмонтом и ему подобными, которых не много, мы можем уравновесить того старого мира грехи и промахи». О последних годах его жизни можно судить по молитвенным стихам, посвященным Ивану Шмелеву, строки из которых

В слове – в лампаде – лучистая грусть,

Русь, как молитву, тверди наизусть –

и стали, по сути, его духовным завещанием.

Одними из лучших стихотворений и песен о старом мире суждено было остаться его «Молитве» (музыка С.И. Танеева) и «Благовещенью в Москве» (музыка С.В. Панченко). Эта же тема зазвучит в его поздних молитвах о России «Паломники», «Покаяние».

Молитва

Господи Боже, склони Свои взоры

К нам, истомленным суровой борьбой;

Словом Твоим подвигаются горы,

Камни, как тающий воск, пред Тобой.

Тьму отделил Ты от яркого света,

Создал Ты небо и небо небес,

Землю, что трепетом жизни согрета,

Мир, преисполненный скрытых чудес;

Создал Ты рай – чтоб изгнать нас из рая,

Боже, опять нас к Себе возврати,

Мы истомились, во мраке блуждая,

Если мы грешны, прости нас, прости!

Не искушай нас бездельным страданьем,

Не утомляй непосильной борьбой,

Дай возвратиться к Тебе с упованьем,

Дай нам, о Господи, слиться с Тобой!

Имя Твое непонятно и чудно,

Боже Наш, Отче Наш, полный любви!

Боже, нам горько, нам страшно, нам трудно,

Сжалься, о, сжалься, мы – дети Твои!

О, только бы знать, что могу я молиться

Что можно молиться Кому я молюсь!

О, только бы в мыслях, в желаниях слиться

С тем чистым, к чему я так жадно стремлюсь!

И что мне лишенья, и что мне страданья,

И что мне рыдающих струн трепетанья, –

Пусть буду я ждать и томиться года,

Безумствовать, падать во тьме испытанья, –

Но только бы верить всегда,

Но только бы видеть из бездны преступной,

Что там, надо мной, в высоте недоступной,

Горит – и не меркнет Звезда!

Зачем?

Господь, Господь, внемли, я плачу, я тоскую,

Тебе молюсь в вечерней мгле.

Зачем Ты даровал мне душу неземную –

И приковал меня к земле?

Я говорю с Тобой сквозь тьму тысячелетий,

Я говорю Тебе, Творец,

Что мы обмануты, мы плачем, точно дети,

И ищем: где же наш Отец?

Когда б хоть миг один звучал Твой голос внятно,

Я был бы рад сиянью дня, –

Все неизбежно для меня.

Велик Ты, Господи, но мир Твой неприветен,

Как все великое, он нем,

И тысячи веков напрасен, безответен

Мой скорбный крик: «Зачем? Зачем. »

Песнь Юдифи

Пусть кимвалы поют,

Пусть тимпаны звучат,

Стройный гимн возгласят.

Пойте священные песни

В честь Вседержителя-Бога,

Он за народ Свой смиренный

Поднял десницу Свою.

С северных гор, из далекой земли,

Полчища вражьи Асура пришли,

Как саранча, не десятки, а тьмы,

Конница их заняла все холмы.

Враг грозил, что пределы мои он сожжет,

Что мечом моих юношей он истребит,

И о камень младенцев моих разобьет,

Дев прекрасных пленит.

Но Господь-Вседержитель рукою жены

Низложил всех врагов Иудейской страны.

Не от юношей пал Олоферн-великан,

Не рукою своей с ним сражался титан.

Но Юдифь красотою лица своего

Громче звените, кимвалы,

Пойте звучнее, тимпаны,

Господу нашему Богу

Песнь вознесем до Небес.

На мотив псалма 18

Ночь ночи открывает знанье,

Дню ото дня передается речь.

Чтоб славу Господа непопранной сберечь,

Восславить Господа должны Его созданья.

У ног Его легли, простерлись бездны,

О помыслах Его вещает громко твердь,

Во славу дел Его сияет светоч звездный.

Выходит Солнце – исполин,

Как будто бы жених из брачного чертога,

Смеется светлый лик лугов, садов, долин,

От края в край небес идет его дорога.

Свят, свят Господь, Зиждитель мой!

Перед лицом Твоим рассеялась забота.

И сладостней, чем мед, и слаще капель сота

Единый жизни миг, дарованный Тобой!

Молитва вечерняя

Тот, пред Кем, Незримым, зримо

Все, что в душах у людей.

Тот, пред Кем проходят мимо

Блески дымные страстей, –

Кто, Неслышимый, услышит

Каждый ропот бытия,

Только Тот безсмертьем дышит,

В нераздельно-слитном Я.

Тот, в Чьем духе вечно новы

Солнце, звезды, ветер, тьма,

Тот, Кому они – покровы

Тот, Кто близко и далеко,

Перед Кем вся жизнь твоя

Точно радуга потока, –

Только Тот есть вечно – Я.

Все закаты, все рассветы

В Нем возникли и умрут,

Все сердечные приметы

Там зажглись, блистая – тут.

Все лучи в росе горящей

Повторяют тот же лик,

Солнца лик животворящий,

В солнце каждый луч возник.

Все, что здесь, проходит мимо,

Словно тень от облаков.

Но очам незримым – зрима

Неподвижность вечных снов.

Он живет, пред Кем проводит

Этот мир всю роскошь сил,

Он, Единый, не уходит,

В час захода всех светил!

Звезда пустыни

Иногда в пустыне возникают голоса,

но никто не знает, откуда они.

Слова одного бедуина

О Господи, молю Тебя, приди!

Уж тридцать лет в пустыне я блуждаю,

Уж тридцать лет ношу огонь в груди,

Уж тридцать лет Тебя я ожидаю.

О Господи, молю Тебя, приди!

Мне разум говорит, что нет Тебя,

Но слепо я безумным сердцем верю,

И падаю, и мучаюсь, любя.

Ты видишь: я душой не лицемерю,

Хоть разум мне кричит, что нет Тебя!

О, смилуйся над гибнущим рабом!

Нет больше сил стонать среди пустыни.

Зажгись во мраке огненным столбом,

Приди, молю Тебя, я жду святыни.

О, смилуйся над гибнущим рабом!

Только что сердце молилось Тебе,

Только что верилось темной судьбе, –

Больше не хочет молиться и ждать,

Больше не может страдать.

Точно задвинулись двери тюрьмы, –

Душно мне, страшно от шепчущей тьмы,

Хочется в пропасть взглянуть и упасть,

Хочется Бога проклясть.

О Даятель немых сновидений,

О Создатель всемирного света,

Я не знаю Твоих откровений,

Или трудно Тебе отозваться?

Или жаль Тебе скудного слова?

Вот уж струны готовы порваться

От страданья земного.

Не хочу славословий заемных, –

Лучше крики пытаемых пленных,

Если Ты не блистаешь для темных

И терзаешь смиренных!

О, как Ты далек! Не найти мне Тебя, не найти!

Устали глаза от простора пустыни безлюдной,

Лишь кости верблюдов белеют на тусклом пути

Да чахлые травы змеятся над почвою скудной.

Я жду, я тоскую. Вдали вырастают сады.

О, радость! Я вижу, как пальмы растут, зеленея.

Сверкают кувшины, звеня от блестящей воды.

Все ближе, все ярче! – И сердце забилось, робея.

Боится и шепчет: «Оазис!» – Как сладко цвести

В садах, где, как праздник, пленительна жизнь молодая.

Но что это? Кости верблюдов лежат на пути!

Все скрылось. Лишь носится ветер, пески наметая.

Но замер и ветер средь мертвых песков,

И тише, чем шорох увядших листов,

Протяжней, чем шум океана,

Без слов, но слагаясь в созвучия слов,

Из сфер неземного тумана

Послышался голос, как будто бы зов,

Как будто дошедший сквозь бездну веков

Утихший полет урагана.

«Я откроюсь тебе в неожиданный миг –

И никто не узнает об этом,

Но в душе у тебя загорится родник,

Озаренный негаснущим светом.

Я откроюсь тебе в неожиданный миг,

Не печалься, не думай об этом.

Ты воскликнул, что Я безконечно далек, –

Я в тебе, ты во Мне безраздельно.

Но пока сохрани только этот намек:

Всё – в Одном. Все глубоко и цельно.

Я незримым лучом над тобою горю,

Я желанием правды в тебе говорю».

И там, где пустыня с лазурью слилась,

Звезда ослепительным ликом зажглась,

Испуганно смотрит с немой вышины, –

И вот над пустыней зареяли сны.

Донесся откуда-то гаснущий звон,

И стал вырастать в вышину небосклон,

И взором открылось при свете зарниц,

Что в небе есть тайны, но нет в нем границ.

И образ пустыни от взоров исчез,

За небом раздвинулось Небо небес.

Что жизнью казалось, то сном пронеслось,

И вечное, вечное счастье зажглось.

Между Временем и Вечностью,

Как над брызнувшей водой,

К нам заброшен безконечностью

Видно, только для того,

Кто душою ожидающей

Кто, забыв свое порочное,

Победил громаду зол

И, как радуга непрочная,

Колокольчики из колокола

Слышишь, сани мчатся в ряд,

Серебристым легким звоном слух наш сладостно

Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят.

О, как звонко, звонко, звонко,

Точно звучный смех ребенка,

В ясном воздухе ночном

Что за днями заблужденья

Что волшебно наслажденье – наслажденье

Сани мчатся, мчатся в ряд,

Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,

И мечтая, и блистая, в небе духами парят;

И изменчивым сияньем,

Вместе с звоном, вместе с пеньем

о забвеньи говорят.

Слышишь: к свадьбе звон святой,

Сколько нежного блаженства в этой песне

Сквозь спокойный воздух ночи

Словно смотрят чьи-то очи

Из волны певучих звуков на луну они глядят,

Из призывных дивных келий,

Полны сказочных веселий,

Нарастая, упадая, брызги светлые летят,

Вновь потухнут, вновь блестят

И роняют светлый взгляд

На грядущее, где дремлет безмятежность

Возвещаемых согласьем золотых колоколов.

Слышишь: воющий набат,

Словно стонет медный ад!

Эти звуки в дикой муке сказку ужасов твердят.

Точно молят им помочь,

Крик кидают прямо в ночь,

Прямо в уши темной ночи

То длиннее, то короче,

Выкликает свой испуг, –

И испуг их так велик,

Так безумен каждый крик,

Что разорванные звоны, неспособные звучать,

Могут только биться, виться и кричать, кричать,

Только плакать о пощаде

И к пылающей громаде

Вопли скорби обращать!

А меж тем огонь безумный,

И глухой и многошумный

То из окон, то по крыше

Мчится выше, выше, выше,

И как будто говорит:

Выше мчаться, разгораться –

встречу лунному лучу, –

Иль умру, иль тотчас-тотчас вплоть до месяца

О, набат, набат, набат,

Если б ты вернул назад

Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,

Этот первый взгляд огня,

О котором ты вещаешь с плачем, с воплем и

А теперь нам нет спасенья:

Всюду пламя и кипенье,

Всюду страх и возмущенье!

Диких звуков несогласность

Возвещает нам опасность, –

То растет беда глухая, то спадает, как прилив!

Слух наш чутко ловит волны в перемене

Вновь спадает, вновь рыдает медно-стонущий

Похоронный слышен звон,

Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни

Звук железный возвещает о печали похорон!

И невольно мы дрожим,

От забав своих спешим

И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.

Этот возглас отдаленный,

Похоронный тяжкий звон,

Вырастает в долгий гул,

Возвещает, что страдалец непробудным сном

В колокольных кельях ржавых

Он для правых и неправых

Грозно вторит об одном:

Что на сердце будет камень, что глаза

Факел траурный горит,

С колокольни кто-то крикнул, кто-то

Кто-то черный там стоит,

И хохочет, и гремит,

И гудит, гудит, гудит,

К колокольне припадает,

Гулкий колокол качает, –

Гулкий колокол рыдает,

Стонет в воздухе немом

И протяжно возвещает о покое гробовом.

Мелодекламации С.Д. Волкова-Давыдова (1903),

Ф.А. Боброва, Е.В. Вильбушевича (1908). Музыкальная

поэма С.В. Рахманинова «Колокола» для оркестра, хора

Источник