зачем рожать детей если они болеют
«Я думаю, что больных детей не нужно рожать»
Катя сделала аборт, когда узнала, что ее будущий ребенок унаследует редкое генетическое заболевание. А через год она снова забеременела и родила совершенно здоровую дочку Алису
Катя открывает дверь, прижимая к себе полугодовалую девочку. Той-терьер Боня, запертый на кухне, лает на всю квартиру.
«Боня, помолчи хоть секунду», — неожиданно громко кричит Катя. На ее лице в этот момент не появляется ни одной морщинки. Голос Кати сейчас намного больше ее самой, он мог бы принадлежать начальнице исправительной колонии, но никак не маленькой темноволосой девушке с грудным ребенком на руках. Катя проходит в комнату и осторожно кладет Алису на пол рядом с горой игрушек. Лежа на животе, девочка поднимает руки и ноги, изображая самолет. Из кухни наконец выбирается похожий на медвежонка той-терьер.
«Он у нас переросток, смотрите, какое пузо», — Катя треплет Боню за бока. Пес больше не лает, и теперь идиллию небольшой комнаты, похожей на разворот икеевского каталога, ничто не нарушает. С какой-то особой осторожной нежностью Катя смотрит на дочку и время от времени потирает руки, покрытые ссадинами.
У Кати буллезный эпидермолиз — неизлечимое генетическое заболевание, при котором ребенок рождается с крайне ранимой кожей, и на ней постоянно появляются ссадины и пузыри. Дети с самыми тяжелыми формами болезни не проживают и нескольких лет, взрослые не живут долго. Иногда с возрастом больные адаптируются к болезни и учатся с ней жить. В России, по данным фонда «Б.Э.Л.А. Дети-бабочки», благодаря которому буллезный эпидермолиз несколько лет назад внесли в список редких болезней, людей с этим заболеванием около двух с половиной тысяч.
В детстве дерматолог выписывал Кате кароцин и цинковую мазь. Бинты, которыми Катина мама обматывала ее руки, приклеивались к коже и отрывались только вместе с ней. Катю купали в одежде, чтобы прилипшая ткань могла отойти.
Врачи фонда «Б.Э.Л.А. Дети-бабочки» говорят, что большинство ныне взрослых больных в детстве перебинтовывали обычными бинтами, нитки от которых врастали в кожу, развивалась инфекция, раны гноились.
Катя вспоминает, как ужасно стеснялась своих ран в школе, как над ней смеялись одноклассники, и она носила одежду, полностью закрывавшую руки и ноги, даже летом.
«Ну а потом я перестала стесняться. Надоело как-то. И если сейчас меня кто-то на улице или где-то еще спросит о том, что это такое, я говорю, что дерматит. Просто надоело объяснять», — Катя подходит к Алисе, чтобы вытереть ей слюни.
В детстве Катя хотела стать дерматологом, «чтобы помогать таким же», как она сама. Но в институт она не поступила. После ПТУ устроилась курьером, а потом стала менеджером в компании, которая продает зоотовары. Катя без особого энтузиазма рассказывает о своей работе. Неожиданно она поворачивается к Алисе и, состроив смешную рожицу, громко спрашивает: «А ну-ка, Алиса, может быть, ты у нас будешь врачом? А? Дерматологом будешь?» Увидев, что на нее обратили внимание, Алиса переворачивается с живота на спину. Катя смеется и говорит, что она совсем недавно научилась так делать.
Шесть лет назад Катя через «Одноклассников» познакомилась с газосварщиком Ромой. Год они просто переписывались, еще год встречались, потом поженились. Рома крайне немногословен, но даже он спросил, откуда берутся постоянные царапины и раны. Катя объяснила как могла. «Он меня особо не спрашивал больше, любит такой, какая я есть», — Катя начинает нервно смеяться. Ее удивляет и даже немного раздражает, что кого-то могут интересовать подробности ее болезни.
Катя наткнулась на фонд «Б.Э.Л.А.» совершенно случайно, когда хотела заказать новую мазь. Пошла по ссылке и узнала, что врачи фонда вместе с НИИ имени Петровского только начали программу пренатальной диагностики. Катя с Ромой очень хотели ребенка, но боялись, что он унаследует болезнь.
В первый раз Катя забеременела, когда в Москве уже можно было сделать диагностику. Девушка понимала, что если диагностика покажет, что плоду передалась болезнь, то ей придется делать аборт.
Катя сдала кровь для ДНК-теста, а потом прошла саму диагностику. Два дня они с Ромой ждали результатов, и худшие опасения подтвердились — у плода произошла мутация. Пузыри и язвы на коже, постоянная боль, прилипающая одежда — все это ожидало ее будущего ребенка.
«Когда я решила сделать аборт, моя мама была со мной. Мы вспоминали, как я мучилась, когда была маленькой, сколько всего пережила. Мама сказала, что никому такого не пожелает. Мы вместе сидели и плакали, и я понимала, что не хочу обрекать своего будущего ребенка на такие муки. Я не хотела смотреть на то, как мой ребенок будет страдать», — Катя вспоминает об этом своем решении и смотрит в пол.
Катю тогда поддержали все близкие, только Рома был против:
«Мы с ним два дня спорили, он пытался меня переубедить, говорил, что мы справимся, что все можно пережить. Но он же не может на один день поменяться со мной телом и понять, что я чувствую. Конечно, говорить “мы справимся” — это очень просто. Я ему все рассказала про детство, что все это нелегко. Я спросила, хочет ли он видеть вот это все, — Катя показывает на свои руки, — на ребенке? Зачем? Он меня понял, хоть было и непросто, мы договорились».
Через полгода после аборта Катя забеременела снова. Она снова прошла диагностику. Когда узнала, что ребенок будет здоровым, расплакалась от счастья.
На вопросы о беременности Катя отвечает неохотно, говорит, что все было, как у всех, что никаких специальных таблеток она не принимала, что почти ни разу за время беременности ей не было плохо, что после родов она довольно быстро восстановилась.
«У нас все как у всех. Каждый день — день сурка. Мы кушаем, ползаем, играем, спим, едим, идем гулять, потом домой. Ничего особенного, — Катя немного раздражается, смотрит в потолок, пытаясь вспомнить, что еще такого происходит в их с Алисой жизни. — Ну, ждем, когда папа с работы вернется».
Рома работает газосварщиком, и Кате хочется побыстрее вернуться на работу, потому что на одну зарплату, по ее словам, им трудно. Еще Катя говорит, что с появлением Алисы она стала реже накладывать себе повязки, просто потому что на это не хватает времени.
Катя замолкает, подходит к Алисе, пересаживает ее в детское кресло, раскачивает и продолжает:
«Вот на меня смотришь, наверное, думаешь: «Ну, ничего страшного, с таким запросто можно жить», но на самом деле это причиняет много боли и неудобств», — под «этим» Катя имеет в виду буллезный эпидермолиз. Катя не произносит название, потому что «это» вошло в привычку, боль вошла в привычку, косые взгляды и ограничения вошли в привычку, но не думать «об этом» она не может. Катя отгибает ворот черной футболки, показывая шею, покрытую свежими ссадинами:
«Вот, когда я ложилась спать вчера, их не было. Иногда подолгу не появляется новых, а иногда вдруг почему-то простыня может натереть кожу за ночь. Я не знаю, отчего это происходит. В детстве, конечно, было тяжелее, я вообще постоянно бегала ободранная.
Я думаю, что больных детей не нужно рожать. Это же вообще катастрофа. Это же всю жизнь мучения. Зачем на них обрекать своего ребенка?
Разве это жизнь? Те же дети с ДЦП, которые сидят в этих колясках. Зачем? Может, конечно, меня кто-то осудит, мол, такая-сякая, но это же мое мнение и мое решение».
Катя не спрашивала свою маму о том, сделала бы та аборт, если бы знала, что Катя родится с эпидермолизом. Она даже никогда не допускала мысли об этом.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Вы можете им помочь
Помогаем
Екатерина Нилова с дочерью Алисой
Катя с той-терьером Боней. Катя с дочерью Алисой
Катя с дочерью Алисой
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и фотоистории. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас поддержать нашу работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
На Ваш почтовый ящик отправлено сообщение, содержащее ссылку для подтверждения правильности адреса. Пожалуйста, перейдите по ссылке для завершения подписки.
Если письмо не пришло в течение 15 минут, проверьте папку «Спам». Если письмо вдруг попало в эту папку, откройте письмо, нажмите кнопку «Не спам» и перейдите по ссылке подтверждения. Если же письма нет и в папке «Спам», попробуйте подписаться ещё раз. Возможно, вы ошиблись при вводе адреса.
Исключительные права на фото- и иные материалы принадлежат авторам. Любое размещение материалов на сторонних ресурсах необходимо согласовывать с правообладателями.
По всем вопросам обращайтесь на mne@nuzhnapomosh.ru
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Благотворительный фонд помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь»
Адрес: 119270, г. Москва, Лужнецкая набережная, д. 2/4, стр. 16, помещение 405
ИНН: 9710001171
КПП: 770401001
ОГРН: 1157700014053
р/с 40703810701270000111
в ТОЧКА ПАО БАНКА «ФК ОТКРЫТИЕ»
к/с 30101810845250000999
БИК 044525999
Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных
Даже у здоровых родителей может родиться ребенок с нарушениями. Врач-генетик о том, как этого избежать
Каждый из нас — носитель как минимум 10-15 рецессивных мутаций. И они могут передаваться по наследству. Именно поэтому даже у абсолютно здоровых родителей есть риск появления малыша с серьезными нарушениями. Вот почему еще на этапе планирования беременности, а лучше до вступления в брак стоит проверить свой генетический статус. О том, что это такое и кому может помочь специальное тестирование, рассказывает врач-генетик Светлана Голубева.
Что это такое?
— Молекулярно-генетическое исследование — это лабораторный метод, который позволяет определить структуру генов на молекулярном уровне. Тестирование дает возможность выявить особенности (полиморфизмы) либо мутации в строении генов.
Для чего нужно?
— У молекулярно-генетического исследования две основные задачи:
Что представляет собой анализ?
— Материалом для исследования может служить как венозная кровь, так и буккальный эпителий (соскоб со щеки). Из этого материала специалисты выделяют ДНК человека и изучают ее. Ожидать результат анализа в среднем нужно около 2 недель.
Предрасположенность = болезнь?
— Нормальное строение гена обеспечивает определенную функцию или признак у человека. В этом случае речь идет о полном здоровье.
Однако бывают ситуации, когда у человека имеется предрасположенность к тем или иным нарушениям здоровья. Но это еще не значит, что он точно будет болеть. Речь идет о полиморфизме (варианте нормального строения гена). В этой ситуации болезнь проявится под воздействием факторов риска. Например, для гипертонической болезни это будет: ожирение, гиподинамия, курение и так далее.
Если же в структуре гена обнаруживается мутация, это приводит к изменению функции гена и, следовательно, к патологии. В генетике такие типы заболеваний называются «моногенными болезнями», среди них выделяют рецессивные.
Давайте разберемся, как это работает:
Каждая пара находится в зоне риска, но еще на этапе планирования беременности может пройти молекулярно-генетическое исследование и уточнить свой генетический статус.
Современные молекулярно-генетические технологии позволяют определять полиморфизмы и (или) мутации разными способами:
Как паре, планирующей ребенка, понять, что нужно идти к врачу-генетику?
1 вариант. При отсутствии видимых причин дополнительные генетические исследования не требуются. Если терапевт, гинеколог или другой специалист выявляет какие-то особенности в родословной, состоянии здоровья или течении беременности, то женщину (или пару) отправляют на консультацию к врачу-генетику, который составляет индивидуальный план генетического тестирования.
2 вариант. Пары, у которых нет каких-либо нарушений в здоровье, могут самостоятельно пройти генетическое исследование по собственному решению. Например, предсказательное тестирование наследственной предрасположенности к тем или иным заболеваниям. То есть сделать так называемый «генетический паспорт». Благодаря этому скринингу люди могут узнать предрасположенность, например, к артериальной гипертензии, тромбозам, бронхиальной астме или нарушению физиологического течения беременности и заблаговременно провести профилактику этих заболеваний или осложнений.
Еще один вид исследования, который можно планировать самостоятельно, — преконцепционный скрининг носительства рецессивных мутаций. Тестирование позволяет оценить риск рождения ребенка с наследственным заболеванием у конкретной пары. В территориальных сообществах есть свои особенности генофонда. Каждое условно закрытое сообщество накапливает свои рецессивные мутации.
Естественно, вероятность встретиться двум партнерам (супругам) с патогенными мутациями в одних и тех же генах крайне мала. Однако хуже, если родители узнают об особенностях своего генотипа слишком поздно, когда у них рождается ребенок с тяжелым заболеванием. Для этого и нужен преконцепционный скрининг.
Если по результатам исследования оба потенциальных родителя — здоровые носители мутаций в одних и тех же генах, риск рождения больного ребенка будет высоким (25%). В таком случае во время беременности рекомендуют провести дородовую молекулярно-генетическую диагностику для уточнения того, благоприятный или неблагоприятный вариант унаследовал плод.
Тестирование позволяет понять, будет ли будущий ребенок больным, здоровым носителем или здоровым. И в зависимости от результатов врачами и будущими родителями принимается решение о продолжении или прерывании беременности больным плодом. Окончательное решение — за семьей.
Когда возможно проведение молекулярно-генетического тестирования?
— Когда и кому проводить исследование, решает врач-генетик и дает рекомендации, какую лабораторную методику использовать:
1. преимплантационная диагностика (т. е. при ЭКО исследуется эмбрион до переноса в полость матки);
2. пренатальная диагностика (исследуется плод во время беременности);
3. постнатальная диагностика (исследуется ребенок после рождения или взрослый человек). Уточняется причина генетического заболевания, определяются риски для других членов семьи.
Какие рецессивные мутации распространены в Беларуси?
— В нашей стране, как и во всех остальных, есть условно свои, наиболее часто встречающиеся наследственные заболевания:
Самые распространенные из них — первые два. В Беларуси проводится скрининг новорожденных на эти заболевания. Больные дети нуждаются в пожизненном дорогостоящем специфическом лечении. Преконцепционное молекулярно-генетическое тестирование позволяет определить проблему еще на этапе планирования ребенка, а также во время беременности.
Преконцепционный скрининг носительства рецессивных мутаций пациенты могут планировать самостоятельно. Но сориентировать пару в целесообразности проведения тех или иных видов генетического тестирования может только квалифицированный генетический консультант. Он определит, какие исследования необходимы в каждом конкретном случае.
Право на жизнь: Неизлечимо больной ребенок – не повод делать аборт
Ровно 98 лет назад, 18 ноября 1920 года, в России официально узаконили аборты. Таким образом, РСФСР стала первым государством в мире, легализовавшим эту страшную практику. В середине 1960-х было зафиксировано максимальное за всю историю нашей страны число внутриутробных убийств — 5,6 млн в год. В течение последующих двадцати лет их среднегодовое число превышало 4,5 млн. В это же время (примерно с середины 1960-х годов) начала поступательно расти смертность и падать рождаемость. А 1990-е на картах демографов отмечены зловещим «крестом», когда число смертей в России впервые превысило число рождений.
Сегодня, слава Богу, отношение к абортам в России меняется — их количество постоянно сокращается с начала века. Если в прошлом столетии совершенно нормальной была постановка вопроса: «У тебя уже есть ребенок, зачем тебе второй?», то теперь подобные формулировки довольно редки. Все больше людей приходят к пониманию, что жизнь человека начинается с зачатия, и аборт — это самое настоящее убийство.
Инфографика: Телеканал «Царьград»
Но ведь аборт — это еще более жестоко. Убивая внутриутробно, мы все равно убиваем, не давая маленькому человеку прожить его, может быть, недолгую, полную страданий, но драгоценную жизнь.
Мальчики на лечении и отдыхе в детском санатории в Казани. Фото: www.globallookpress.com
Между тем христианство неспроста учит, что человек должен иметь «память смертную». Перед лицом такой страшной беды, как неизлечимая болезнь или гибель близкого, тем более ребенка, вся привычная суета и заботы отходят на второй план. Вот что рассказывал в интервью порталу «Православие и мир» священник Александр Войтенко, чья маленькая дочка родилась с синдромом Дауна и прожила всего полтора года:
Когда появляется больной ребеночек или вообще больной человек в семье, конечно же, жизнь очень сильно меняется. Забот намного больше, а время намного ценнее. Вокруг Дунечки все очень сплотились. Все неурядицы, несогласия, разногласия ушли на второй план. И общая обстановка в семье стала намного светлее. Потому что уже не до мелочей. Начинает ощущаться важность жизни, начинаешь дорожить тем, чем действительно стоит дорожить.
Сегодня люди, особенно верующие, потихоньку начинают осознавать ценность жизни детей с врожденными неизлечимыми заболеваниями. И они принимают решение рожать таких детей.
«Есть семьи, и их становится все больше, которые не хотят делать аборт. Они хотят родить своего малыша, увидеть его, подержать на ручках, поцеловать, сфотографировать, крестить, познакомиться с ним. Пусть он проживет 15 минут, 3 дня или 1,5 месяца, но эта короткая жизнь стоит того, чтобы ее прожить вместе», — пишет в своем Facebook директор благотворительного фонда «Дом с маяком» Лида Мониава.
«Дом с маяком» — один из немногих в России фондов, который занимается помощью семьям с неизлечимо больными детьми. И теперь он ищет врачей и роддом, где женщин не будут убеждать делать аборт и запугивать, а поддержат и успокоят. Это и есть перинатальная паллиативная помощь.
За рубежом перинатальная паллиативная помощь уже давно продвигается, и зарубежные исследования свидетельствуют о ее пользе для родителей в плане переживания травмы потери. Тяжело больной ребенок не превращается в «теневого персонажа», как говорят психологи, а воспринимается как такой же родственник, который пожил и умер, его тоже все любили и уважали. То есть это более нормальный подход с точки зрения и общечеловеческой морали, и большинства религий, чем аборт,
— рассказал в интервью Царьграду член Совета Общероссийского общественного движения «За жизнь!» Владимир Потиха.
По его словам, сейчас беременные женщины в России подвергаются неоправданной гипердиагностике. В начале 2000-х годов это объяснялось политикой по сокращению числа детей-инвалидов, осуществляемой, по сути, за счет евгенических абортов. То есть если возникает подозрение на заболевание плода, женщине настоятельно рекомендуют аборт, часто прямо принуждают к нему.
Кроме того, врачи очень часто ошибаются. Диагностируют заболевание, а ребенок рождается практически здоровым. Рождается, конечно, только если его мать таких горе-врачей не послушает.
Некоторые виды диагностики, которыми врачи пугают беременных, и вовсе не нужны, считает Владимир Потиха:
Тестирование на синдром Дауна надо однозначно отменять, потому что те, у кого есть это заболевание, — такие же люди, как и мы. Те из них, которые выживают, так же наслаждаются жизнью, являются такими же социальными человеческими существами.
Больные и тяжелобольные дети — все равно люди, имеющие право на жизнь. Не лучше ли развивать перинатальную паллиативную помощь, стараясь облегчить их страдания и поддержать, чем варварски убивать тех, кому тяжело, еще до рождения?
Зачем рождается больной ребенок?
Одна девочка с аутизмом ответила на этот вопрос: «Мы живем, чтобы жили все»
На днях вице-спикер Государственной Думы Игорь Лебедев сделал заявление, после которого им заинтересовался комитет по этике и детский омбудсмен.
«Зачем таким детям разрешают появляться на свет, ведь это мучение, а не жизнь?! Современная медицина определяет патологию заранее. Омерзительно, когда такие мучаются, а не живут» — так Лебедев прокомментировал видео о девочке, родившейся без рук, размещенное в Твиттере статс-секретаря Банка России Александра Торшина.
Данное высказывание не осталось не замеченным журналистами, а впоследствии и общественными организациями. Резонанс оказался огромен.
И надо отметить, что Лебедева не только осуждали, но и поддерживали.
Вообще, идея селекции человеческого вида — евгеники — не нова. Все конечно же, помнят Спарту. Примечательно, что родоначальником евгеники считается двоюродный брат Чарльза Дарвина — Френсис Гальтон. Ну а затем евгенику взяли за основу своих учений и тактик нацисты, что дало возможность человечеству увидеть евгенику в действии и, как мы все думали, сделать правильные выводы.
Законодательная власть по-прежнему зависит от «самого большого начальника»
Евгеника, особенно в своем фашистском апогее, наглядно проиллюстрировала человечеству, что некоторые идеи, зарождающиеся как благие, могут стать ужасающими и летальными для всего человечества. Евгеника — это ящик Пандоры, который, как известно, не надо вообще никогда открывать.
Впрочем, вполне логично, что учение о происхождении человека от обезьяны вышло за руку с учением о селекции человеческого вида. Ведь если мы занимаемся селекцией коз и коров, то чем человек лучше или хуже, он ведь такое же животное.
Лишь только мысль о том, что человек — это не просто набор химических реакций, нейронов и цепей ДНК, а нечто большее, позволяет понять весь ужас евгеники. Человеку нельзя отнимать жизнь у другого человека. Никогда. Не при каких обстоятельствах это не может быть оправдано. Во всякой жизни есть смысл и замысел, и даже если он вам не понятен — его надо уважать. Все мы — мелкие частички, винтики огромной общей жизни, все мы — те самые бабочки Бредберри, раздави одну — и последствия могут быть катастрофическими для всей планеты.
Жестокость — это не дать жизнь. Жестокость — это не обеспечить ее качество, какой бы она ни была, сколько бы ни длилась. А в современном высокотехнологичном обществе возможно уже очень и очень многое. И надо стремиться и совершенствоваться в этом направлении, а не решать вопрос по принципу: нет человека — нет проблемы. Именно благодаря больным, а не здоровым, были найдены лекарства от множества еще 100 лет назад неизлечимых болезней, развивается фармакология, технологии, робототехника
Мы все рождаемся, чтобы умереть. Какая жизнь ждет каждого из нас — известно ли это? Милый здоровый бутуз через 20 лет станет серийным убийцей. Другого собьет машина уже через 5 лет. Третий станет наркоманом. Четвертый — бомжом. Сколько станет олигархами, знаменитыми актерами, политиками? Единицы. Миллионы же проживают ничем не приметную жизнь. Все ли они хотя бы счастливы?
А что такое счастье? И вообще — зачем мы живем? Ради материальных благ? Ради призов и медалей? Ради Любви? Ради Познания?
Зачем рождается больной ребенок?
Несколько лет назад я задала этот вопрос родителям особых детей. И самый лучший ответ дала девочка с аутизмом Соня Шаталова: «Мы живем, чтобы жили все».
И это самый правильный и самый емкий ответ на это извечное «зачем». Они рождаются и возможно страдают ради нас всех. Ради того, чтобы мы научились чувствовать боль, сострадание, любовь, проявлять заботу, находить великое в малом, быть счастливыми просто потому что живем. Они живет, чтобы мы оставались людьми.
Новый фильм Алексея Учителя с подачи депутата Поклонской стал яблоком всероссийского раздора
Потому что если однажды человечество решит, что надо убивать в утробе «бракованных» детей, как выразился один журналист, то кто даст гарантию, что чуть позже выбраковывать не начнут просто нежелательных — не того пола, не той расы. А потом от плодов не перейдут к новорожденным — ведь разница между ними всего пара часов. А затем — к тем, кто постарше, и так далее, и так далее…
Поэтому есть вещи, на которые государство должно накладывать вето. Подобные заявления не могут ни при каких обстоятельствах звучать из уст государственных деятелей. И исключений быть не должно.
В пятницу вечером стало известно, что вице-спикер Госдумы Игорь Лебедев встретился с матерью родившейся без рук девочки Василины. Как сообщила «Комсомольская правда», встреча произошла в Государственной Думе.
Лебедев принес матери девочки извинения. «Мы постараемся, чтобы эта история закончилась для вас как можно более благоприятно», — заверил он.
Парламентарий также предложил женщине сотрудничество, выразив готовность принять от нее советы и рекомендации по работе с инвалидами. В свою очередь Кнутсен передала депутату список просьб от родителей, воспитывающих детей с патологиями.
Читайте новости «Свободной Прессы» в Google.News и Яндекс.Новостях, а так же подписывайтесь на наши каналы в Яндекс.Дзен, Telegram и MediaMetrics.
Операции по пересадке органов в основном делаются в Москве и в нескольких мегаполисах
По мнению ученых, вакцина Pfizer вовсе не обязана гарантированно защищать от риска заражения
Через девять лет 60 млн. россиян переселят в мегаполисы и ликвидируют пригороды