зачем молиться святым осипов
Профессор Алексей Ильич Осипов: «Мы всю жизнь молимся, но не меняемся»
Вечная тема
Как ни удивительно, вопрос вере и суеверии очень актуален для XXI века. Его даже можно разделить на несколько. Собственно о суевериях и о суевериях в вере. Причём очень часто суеверия весьма живучи даже среди людей, имеющих высшее образование и даже занимающихся наукой.
Суеверия как они есть
Суеверие — это вера в то, что некоторые слова или действия открывают возможность использования оккультных сил, которые действуют на человека непреодолимо.
Вот я читаю книгу, и там сказано, что креститься надо непременно так, чтобы руку на левое плечо опускать сверху. Иначе «он» будет продолжать там сидеть. Или если кто-то умер, в доме нужно поставить стакан водки с хлебом и не убирать до сорокового дня.
Суеверия порождают магическое сознание. А магия — это умение общаться со скрытыми силами, которые якобы существуют. И тот, кто владеет ими, очень силён; по сути. Ему ничего больше не надо уметь, только найти способ с ними общаться.
Удивительным образом, очень часто суеверия у нас являются предметом, освещаемым в духовной литературе. Например, до сих пор и в церковных лавках можно найти книги про порчу и что сделать, чтобы она не приставала. Разумеется, для человека, который верит в Бога, это вздор.
Суеверие и обрядоверие
Ещё одной разновидностью суеверия следует считать веру в то, что совершение определённого действия или обряда само себе имеет определённую силу. Не важно, верит человек или не верит, — надо крестить. Не важно, понимает или нет — причастить. Обязательно обвенчаться! Как будто само совершение обряда даёт то, чего мы хотим.
Но если мы обратимся к святоотеческому наследию, то увидим, как отцы предостерегают принять внешний обряд без содержания, как скорлупу.
Иоанн Златоуст говорит: «Ни крещение, ни отпущение грехов, ни причащение Святых Христовых Тайн не смогут принести нам никакую пользу, если мы не станем вести жизнь чистую, чуждую всякого греха».
У нас народ как думает: «Трижды окунули — не забудьте трижды вынуть». А в древности считали: если вы начинаете сеять, не подготовив почвы, погубите семя. И тогда не будет проку даже в крещении.
Кто знаком с историей Церкви, тот знает, как боролись наши святые с этим внешним восприятием христианства. Иногда читаю: «После Божественной литургии отмечаем широкую масленицу». Как ошибался апостол Павел, когда писал: «Нет общения Христа с велиаром».
Почему мы не меняемся
Христианство проповедует изменение человека, его мерой являются святые. По христианству святые, собственно, и есть люди обычные, нормальные. Но как легко заменить это формой: прийти на исповедь, дать отчёт о проделанных грехах. Обвенчаться — это красиво. И совсем другое дело — обещать Богу изменить свою жизнь.
А попробуй у нас сказать, что без веры таинство не совершается — тебя не поймут. Благо хоть, что о том же говорят Святые отцы и на них можно сослаться.
Оказывается, в таинстве есть две вещи: внешний ритуал и благодать, которую даёт только Бог. И сложно сказать человеку, что в его жизни ничего не произошло, потому что он не постарался изо всех сил изменить свою жизнь.
Или наши представления о молитве. Проблемы с пьянством — молитесь только Неупиваемой Чаше! Казанской уже нельзя! Проблемы с квартирой! Спиридону Тримифунтскому! То есть, по-нашему получается, что помогает даже не Божья Матерь – помогает икона!
Бывает, мы всю жизнь причащаемся, молимся, ходим в храм. Но при этом не меняемся. Оказывается, все наше сознание направлено не на изменение, а на соблюдение ритуала. В католицизме это даже закрепили догматом ex opera operato — таинство происходит в силу его совершения.
Но Духа Святого в душу мою зайти не заставишь. А я подхожу к Причастию — я же вычитал все каноны и акафисты. И не важно, что святые говорили: на земле ты причастился, а на небе остался непричащённым.
Даже саму молитву мы подменили чтением молитв. Хотя, кажется, запиши ты её на магнитофон. Но когда я вычитываю её как магнитофон, толку не будет. Как говорят, Отцы, молитва начинается тогда, когда совершается со вниманием и покаянием. А мы-то думаем, что, прочитав молитву, мы уже что-то сделали.
Именно из-за внешнего исполнения церковных предписаний — без понуждения себя, без борьбы, христиане остаются безо всякого плода. Человек совершает внешнюю форму — и считает, что он уже не такой как все. А нужно думать о другом: «Господи, помоги мне не взрываться, не осуждать».
Христа распяли праведники
Петр Дамаскин сказал: первым признаком начинающегося здравия души оказывается видение грехов своих. Человек, приступающий к таинствам с покаянием и верой, действительно получает благодать, но для этого он должен думать не о внешнем соблюдении таинства.
Если мы с вами внимательно прочитаем Писание, то увидим, что Христа распяли «праведники» — законники, тщательно соблюдающие Закон. А Христос Закон постоянно нарушал: потому что как же можно исцелять в субботу.
А вот если мы внимательно посмотрим на себя, то увидим, что не можем соблюсти ни одной заповеди без того, чтобы где-то не подточил червячок: «Ах какой я хороший!» Но одна из главных идей христианства заключается в том, что тем, кто не погибает, Спаситель не нужен. Лежащим на бережку нужен только зонтик — чтобы солнышко не очень пекло.
Святитель Тихон Задонский в своё время писал: «Христианство постепенно отдаляется от людей, остаётся одно лицемерие». И это сказано именно о ситуации, когда подлинное христианство, требующее изменения души, подменяется соблюдением обрядов.
Каждому – своя мера
Вот так оказывается, что суеверие — это не о чёрных кошках. Суеверием можно и окончательно истребить в себе христианина.
В конце концов, нужно признать: мы не можем стать святыми — не можем вообще не осуждать, не лгать, не думать о других дурного. Но ведь и Бог, зная мои силы, не спросит с меня невозможного. Понятно, что ты не можешь поднять сто килограммов, но когда ты не поднимаешь и десять, возникает вопрос: «Неужели ты вообще ничего не хочешь сделать?»
Бог оценит и наши намерения, и наши старания. Сказано: «Ищите прежде Царствия Божия и правды Его». И главное наше дело — увидеть свои грехи и своё несовершенство. А это видение спасёт нас от гордости. Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать.
И именно это смирение приводит нас к словам апокалипсиса: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною».
После окончания выступления Алексею Ильичу Осипову задали несколько вопросов:
В настоящее время наше духовенство активно занято подготовкой Восьмого Вселенского собора, который пройдёт в Стамбуле в 2016 году? Не попадём ли мы под власть Константинопольского патриарха еретика Варфоломея?
Во-первых, Собор будет не Вселенский, а Всеправославный. Он не будет разбирать догматических вопросов, а только вопросы канонические – например, вопрос о том, кто может давать автокефалию.
Вопрос с Константинопольскими патриархами сложный. Почему-то им очень хочется стать восточными папами, они настаивают на своём праве распоряжаться во всём восточном мире.
Что же до еретичества Варфоломея, то я бы не смешивал понятия. Да, был случай, когда у него за богослужением присутствовал римский папа, но это не ересь, а каноническое нарушение.
Вопросы же для собора на самом деле есть. Например, ещё в 1970 году РПЦ давала автокефалию Американской церкви. Но её до сих пор не признал Константинополь, считая, что право давать автокефалию есть только у него.
Почему Спаситель явился недостойным евреям, а не где-нибудь в Китае или Индии?
Ну, когда вы болеете, вы же не зовёте светило. С вашим гриппом может и медсестра справиться, и участковый врач. А вот когда болезнь серьёзная, тогда уже нужен Врач.
С другой стороны вопрос избранничества тоже требует осторожного разговора. Вот мне надо было печку сложить. Вокруг меня есть масса достойных людей с образованием, а я почему-то избрал печника. Можно сказать, что он – мой избранник?
В своё время еврейский народ, у которого в книгах было рассказано о приходе Мессии, был самым подходящим для Его прихода. И, да, распяла Христа иудейская элита, но евреев же мы видим среди апостолов. Такая диалектика.
Болезни — результат грехов. Может ли колдун повлиять на тело или это суеверие?
А с лечением получается непросто: аппендицит — резать, а с туберкулёзом — на курорт. А вроде бы и то, и другое — лечение.
Так и наши грехи могут быть очень разными. Поступки от мелкого укола до вселенской катастрофы называются одним словом — грех. Мы никогда не знаем души другого человека.
И поэтому с утверждениями вроде «болезни даются за грехи» — нужно быть осторожными. Нужно помнить, что первым в рай вошёл разбойник.
Нужно только помнить, что грех — это укол, который мы наносим сами себе, а Господь — врач, и к нему мы обращаться должны с покаянием. Остальное сам про себя может понять лишь сам человек.
— Почему запрещён брак между крестными и крёстным и родителем ребёнка?
Никаких заповедей на этот счёт нет. Это представление возникло при нашей жизни, когда у нас родство духовное стали приравнивать к физическому. Я бы сказал, что это такое «сверхблагочестие».
Как я понимаю, можете не обращать на это никакого внимания. Только не говорите никому, а то скажут: еретик.
— Как вы относитесь к освящённым предметам в церкви — иконки, крестики? Святые мощи?
Про крестики я всегда говорю: спасибо, не надо, я был, у меня есть.
Про мощи я бы сказал: с благоговением, не отрицать, но и не собирать. Не стремиться к поклонению. В древней церкви мощи поднимали только в случае великих чудес или если находили, когда что-то строили.
У нас же, думаю, если мощи святого Сергия вынести на площадь, от них через день ничего не останется.
Если имеете, не хулите, но и только на мощи не надейтесь. Ибо сами по себе мощи нас не спасут.
— Можно ли крестить ребёнка во младенчестве? Он же ничего не понимает.
— Всё зависит от того, на что рассчитывают родители. Христос сказал «креститься по вере». Понятно, что младенец веры иметь не может. Но если родители обязуются воспитать его так, что они будут членами Церкви, если вы решились, тогда крестите.
В третьем веке младенцев крестили в исключительных случаях, а всеобщее крещение младенцев вошло в практику на Востоке только в девятом веке. Более того, отцы многократно отмечали, что крещённые во младенчесте не могут в полной мере почувствовать благодать Святого Духа, ибо не осознают и не помнят её.
Крестные у нас отрекаются за младенца от Сатаны. Но, положа руку на сердце, кто из них может твёрдо сказать, что будет делать этот младенец, когда ему будет двадцать пять.
Более того, Христос сказал: «Не мешайте детям приходить ко Мне, ибо их есть Царство Небесное». А ведь дети тогда не были крещены.
Так что, родители, хотите, чтобы ваш ребёнок сам выбрал христианство и в полной мере ощутил благодать крещения — пусть крестится взрослым. Если обещаете его таким воспитать и отвечать за него — крестите младенца.
— Не кажется ли вам, что Церковь сама провоцирует обрядоверие? Приводят примеры, когда таинство «не срабатывало» за «неполностью совершения».
— Давайте не будем смешивать обряд и таинство. В древности в пустыне умирающих крестили иногда песком. Обряд – внешняя форма – при этом не соблюдался, но таинство совершалось.
— Вас иногда обвиняют в модернизме. Как вы к этому относитесь?
— Думаю, что первым модернистом был Христос. И Его распяли за отступление от Закона. Исцелять в субботу — слыхано ли.
Увы, очень часто подобные обвинители шепчут где-то по углам, а ко мне никто не придёт разобраться. И ещё мне часто приписывают слова Святых Отцов, которых я цитирую.
Удивительное дело: я смотрел учебники по догматическому богословию – в них нет цитат Отцов. А на практике начнёшь смотреть: этот и этот сказали так-то. Ну, правда, кто-то ещё сказал по-другому. Значит, по какому-то вопросу мы не имеем два разных мнения.
Есть вера бесовская — знать о существовании чего-то.
А есть вера — действие. Я однажды на такой вопрос студентов закричал: «Пожар!»
Все сидят, а я говорю: «Вот, если бы поверили, здесь бы ни одного целого окна не осталось бы». Вот такая вера-действие, очищение и наблюдение себя и позволяет достичь таких высот, чтобы двигать горы.
Алексей Ильич Осипов
Профессор Московской Православной Духовной Академии
Зачем молиться Богу, если Он и так дает людям всё, что возможно им дать?
Вопрос: «Мы молимся Богу, чтобы Он помог нашим близким и родным людям. Но Бог – это полнота любви, и Он без нашей просьбы дает человеку всё, что возможно дать. От моей просьбы в этом случае ничего не меняется. Зачем тогда молиться о других людях?»
Отвечает профессор Московской Духовной Академии Алексей Ильич Осипов:
– Правильно! Верный вопрос! Я как-то пришел в библиотеку, а там студент – копается в книжках, чтобы написать кандидатскую. Я спросил: «На какую тему?» – «О молитве». – «О молитве? Странно! А зачем молиться-то? Бог любит всех и каждому дает всё, что только можно ему дать. Зачем молиться-то, не скажешь?» У него, бедного, даже глаза на лоб полезли.
Я как раз задал ему этот же вопрос: «Почему мы молимся?» Бог есть абсолютная Любовь, то есть – предел. Нельзя Бога сделать более любвеобильным или менее любвеобильным, более милосердным или менее милосердным. Разве Он – человек? Это нас еще можно разжалобить! Как говорили древние греки: «Дары склоняют и богов!» А Бог – Солнце, и полнота Его лучей направлена на всех! Но как мы принимаем эту полноту лучей – зависит от нас. Если я сейчас завешу всё черным материалом – будет тьма. Все говорят: «На улице солнце!» – «Какое солнце? Тьма – полная!»
Что такое молитва? Молитва есть не что иное, как мое искреннее желание измениться. В своем стремлении к Богу – я желаю, я каюсь! Само слово «покаяние» в переводе с греческого означает «изменение». Покаяние означает, что я изменяюсь, я делаю себя способным к восприятию этих божественных лучей света. Вот что происходит! Вот почему мы молимся и должны молиться, должны каяться, мы должны меняться!
Основное содержание человеческой жизни состоит в покаянии, то есть – в изменении, в желании изменений. Молитва – это изменение. Только я могу допускать или не допускать к себе Бога! Бог – Любовь, и Он готов нам дать всё, но я говорю: «Постой, Господи, не мешай! Ты в земных вещах – не очень разбираешься! Я лучше Тебя знаю. Ты говоришь: “Не обманывай” – да как же не обманывать? А если не украдешь – так и вообще не проживешь! Что Он там, на Небе, понимает?» Вот так мы и живем…
Вот почему нужна молитва! Молитва есть наше изменение, которое делает нас способными к восприятию Божественной Любви, всех Его даров, всех Его милостей, всего Его света! Более того: без молитвы нет религии, а поэтому не будем отделываться только записочками и свечечками. Записку подал – и ладно, пусть там батюшка читает. Без молитвы нет христианства! Потому что молитва, как выключатель: нажали – и свет зажегся. Это – мое внимание в молитве. Пропала молитва – и свет угас. Только в молитве наш дух становится способным к соединению с духом Божьим. И тогда мы можем получить все блага от Бога, которые только нам наиболее полезны в настоящий момент. Вот почему мы должны молиться.
Вопрос из зала:
– А зачем молиться за других людей?
Алексей Ильич Осипов:
– Вопрос «зачем?» – это вопрос такого же рода, как вопрос: «А зачем я люблю другого человека?». А зачем его любить? Интересно, не правда ли? Да люблю – и всё! И при чем тут – зачем? Когда говорят: «Зачем читать какие-то молитвы, посещать долгие богослужения?» – так и хочется предложить: «А вы скажите этим влюбленным: “Признались в любви – и расходитесь по домам! Чего вы там еще ходите где-то часами, разговариваете, Бог знает о чем? Зачем? Сказали – и всё!”» Так и здесь: сказали Господу: «Я верую, Господи!» – и всё! Зачем еще и стоять два–три часа на богослужении?
Оказывается, мы не понимаем, что там, где присутствует любовь – там требуется общение! И когда мы молимся за других – это то же самое! Потому что, если мы кому-то желаем блага – мы молимся за него, обращаясь к Богу.
Мы все составляем единое тело, даже с теми, кого терпеть не можем! Какой ужас! Больной зуб – это мое тело? Да он мне покоя не дает! И что с ним делать? Лечить. Зачем же? А если печенка-селезенка заболела? Вырви и выброси! Нет-нет, надо лечить! Лечишь свои ручки–ножки, печенки–селезенки! О, как! Хоть они и больные, и причиняют тебе такие страдания – а, посмотри-ка, какую заботу ты о них проявляешь! Как ты их любишь-то!
Мы все – один организм. Кто-то нам доставляет удовольствие, кто-то причиняет – даже и говорить не буду… И как только Бог терпит таких людей! А мы, оказывается – один организм!
Если мы не имеем средств помочь этому человеку исцелиться – мы обращаемся к Богу и молимся за него. И молимся мы не только за своих друзей. Что мне беспокоиться, когда у меня все здорово? Я беспокоюсь о том, что у меня уже поражено болезнью! Так и здесь: мы в первую очередь должны молиться о тех, кто доставляет нам беспокойство, неприятности и прочую всякую всячину, о которой и говорить не хочется! Почему? Потому что мы – одно тело! Вот какую истину открывает нам христианство, и вот почему мы молимся.
Алексей Ильич Осипов
Профессор Московской Православной Духовной Академии
Зачем молиться Богу, если Он и так дает людям всё, что возможно им дать?
Вопрос: «Мы молимся Богу, чтобы Он помог нашим близким и родным людям. Но Бог – это полнота любви, и Он без нашей просьбы дает человеку всё, что возможно дать. От моей просьбы в этом случае ничего не меняется. Зачем тогда молиться о других людях?»
Отвечает профессор Московской Духовной Академии Алексей Ильич Осипов:
– Правильно! Верный вопрос! Я как-то пришел в библиотеку, а там студент – копается в книжках, чтобы написать кандидатскую. Я спросил: «На какую тему?» – «О молитве». – «О молитве? Странно! А зачем молиться-то? Бог любит всех и каждому дает всё, что только можно ему дать. Зачем молиться-то, не скажешь?» У него, бедного, даже глаза на лоб полезли.
Я как раз задал ему этот же вопрос: «Почему мы молимся?» Бог есть абсолютная Любовь, то есть – предел. Нельзя Бога сделать более любвеобильным или менее любвеобильным, более милосердным или менее милосердным. Разве Он – человек? Это нас еще можно разжалобить! Как говорили древние греки: «Дары склоняют и богов!» А Бог – Солнце, и полнота Его лучей направлена на всех! Но как мы принимаем эту полноту лучей – зависит от нас. Если я сейчас завешу всё черным материалом – будет тьма. Все говорят: «На улице солнце!» – «Какое солнце? Тьма – полная!»
Что такое молитва? Молитва есть не что иное, как мое искреннее желание измениться. В своем стремлении к Богу – я желаю, я каюсь! Само слово «покаяние» в переводе с греческого означает «изменение». Покаяние означает, что я изменяюсь, я делаю себя способным к восприятию этих божественных лучей света. Вот что происходит! Вот почему мы молимся и должны молиться, должны каяться, мы должны меняться!
Основное содержание человеческой жизни состоит в покаянии, то есть – в изменении, в желании изменений. Молитва – это изменение. Только я могу допускать или не допускать к себе Бога! Бог – Любовь, и Он готов нам дать всё, но я говорю: «Постой, Господи, не мешай! Ты в земных вещах – не очень разбираешься! Я лучше Тебя знаю. Ты говоришь: “Не обманывай” – да как же не обманывать? А если не украдешь – так и вообще не проживешь! Что Он там, на Небе, понимает?» Вот так мы и живем…
Вот почему нужна молитва! Молитва есть наше изменение, которое делает нас способными к восприятию Божественной Любви, всех Его даров, всех Его милостей, всего Его света! Более того: без молитвы нет религии, а поэтому не будем отделываться только записочками и свечечками. Записку подал – и ладно, пусть там батюшка читает. Без молитвы нет христианства! Потому что молитва, как выключатель: нажали – и свет зажегся. Это – мое внимание в молитве. Пропала молитва – и свет угас. Только в молитве наш дух становится способным к соединению с духом Божьим. И тогда мы можем получить все блага от Бога, которые только нам наиболее полезны в настоящий момент. Вот почему мы должны молиться.
Вопрос из зала:
– А зачем молиться за других людей?
Алексей Ильич Осипов:
– Вопрос «зачем?» – это вопрос такого же рода, как вопрос: «А зачем я люблю другого человека?». А зачем его любить? Интересно, не правда ли? Да люблю – и всё! И при чем тут – зачем? Когда говорят: «Зачем читать какие-то молитвы, посещать долгие богослужения?» – так и хочется предложить: «А вы скажите этим влюбленным: “Признались в любви – и расходитесь по домам! Чего вы там еще ходите где-то часами, разговариваете, Бог знает о чем? Зачем? Сказали – и всё!”» Так и здесь: сказали Господу: «Я верую, Господи!» – и всё! Зачем еще и стоять два–три часа на богослужении?
Оказывается, мы не понимаем, что там, где присутствует любовь – там требуется общение! И когда мы молимся за других – это то же самое! Потому что, если мы кому-то желаем блага – мы молимся за него, обращаясь к Богу.
Мы все составляем единое тело, даже с теми, кого терпеть не можем! Какой ужас! Больной зуб – это мое тело? Да он мне покоя не дает! И что с ним делать? Лечить. Зачем же? А если печенка-селезенка заболела? Вырви и выброси! Нет-нет, надо лечить! Лечишь свои ручки–ножки, печенки–селезенки! О, как! Хоть они и больные, и причиняют тебе такие страдания – а, посмотри-ка, какую заботу ты о них проявляешь! Как ты их любишь-то!
Мы все – один организм. Кто-то нам доставляет удовольствие, кто-то причиняет – даже и говорить не буду… И как только Бог терпит таких людей! А мы, оказывается – один организм!
Если мы не имеем средств помочь этому человеку исцелиться – мы обращаемся к Богу и молимся за него. И молимся мы не только за своих друзей. Что мне беспокоиться, когда у меня все здорово? Я беспокоюсь о том, что у меня уже поражено болезнью! Так и здесь: мы в первую очередь должны молиться о тех, кто доставляет нам беспокойство, неприятности и прочую всякую всячину, о которой и говорить не хочется! Почему? Потому что мы – одно тело! Вот какую истину открывает нам христианство, и вот почему мы молимся.