зачем ходить на литургию
Влияет ли частота посещения храма на личное благочестие и духовное развитие?
Вопрос довольно сложный. Многоуровневый. Имеющий, мне кажется, несколько ответов. С одной стороны, конечно же, влияет. Ведь богослужение – это небо на земле, если можно так выразиться. Как написано в восьмом члене Символа веры: «Верую… и в Духа Святаго… глаголавшаго пророки». Вся модель православного богослужения была написана святыми людьми по внушению Духа Святаго. Она является будто бы проекцией на земле ангельского служения небесной Церкви. Тем более что православное богослужение сконцентрировано вокруг величайшего Таинства – Святой Евхаристии. И причащение Тела и Крови Христовых, даже только лицезрение их на Литургии благотворно влияет на человека. Преподобный Ефрем Сирин, например, писал: «Как дождь взращивает семя, так церковная служба укрепляет душу в добродетели». Но понятно, что мирянину, имеющему семью, работу, иные земные заботы, очень сложно присутствовать на каждом уставном богослужении. Потому, как мне кажется, для мирянина достаточным необходимым минимумом является посещение воскресных богослужений – всенощного бдения и Божественной литургии, а также богослужение двунадесятых праздников и больших, почитаемых в народе, как то праздник Покровы Пресвятой Богородицы, Святителя Николая или, к примеру, храмового праздника. Конечно же, Пасхи. В Великий пост и иные большие годовые посты, по желанию, рассчитывая собственные силы и возможности, можно более часто посещать храм. К примеру, пребывать во время чтения Великого покаянного канона святителя Андрея Критского или Литургии Преждеосвященных Даров. Требовать от занятого семейного человека посещать большее количество служб мне кажется чрезмерным. Ведь, в сущности, семья – это тоже церковь, только малая, и она требует внимания, сил, труда и забот о пропитании насущном. Сохранение и благополучие ее – также важная и святая задача любого женатого православного христианина или замужней христианки. Если у человека есть возможность и желание посещать большее количество суточных и годичных церковных служб, это только можно поприветствовать. И такое посещение будет ему во благо.
Но, думается мне, что есть и еще одна проблема, поднятая тематикой данного вышеупомянутого вопроса. Я назвал ее «смещение верного акцента». Иногда человек – прихожанин, часто посещающий храм или даже церковнослужитель, несущий послушание в храме, приходит в храм как на мирскую работу. У него в сердце смещается акцент с духовной жизни на земную. Он начинает воспринимать храм как некое общественное учреждение, где царят земные порядки, а прихожан и церковнослужителей – как работников трудового коллектива этого учреждения. У подобного человека размываются границы. Все происходящее в храме – и Литургия, и иные службы, послушания представляются ему уже неким привычным действием, доведенным до автоматизма, как на предприятии или заводе. Такое восприятие своего церковного послушания или положения может стать источником конфликтов, скандалов, интриг и прочего.
Мне кажется, что мы, и священники, и монахи, и миряне, не должны забывать главного. Я переступил порог храма. Это священная земля, как у святого патриарха Иакова – Вефиль (с еврейского – Дом Божий), и нам следует оставить за порогом все мирское, снять обувь своего эгоизма и остаться с обнаженной и трепещущей в страхе Божием душой. Ведь здесь, в церкви – Престол Божий, совершается страшная бескровная жертва на Литургии, здесь присутствует Сам Господь. С Ним мы именно в храме вступаем в живое молитвенное общение.
Быть может, кто-то из вас, дорогие братья и сестры, обращал внимание, что в храме даже воздух кажется гуще что ли, насыщенней, чем на улице или в другом месте.
Мы никогда не должны забывать эту кордоцентричную (сердечную) вертикаль: «Я вхожу в храм, там святой Престол Божий, там иконы и мощи угодников Господних, там Сам Господь». И я иду туда не к батюшке, Пете или Галине Александровне, нет. Я иду к Яхве – Сущему, Живому – к Самой Святой Троице. Вспомним, как священник провозглашает при выносе Чаши для причастников: «Со страхом Божиим и верою приступите». Мы уже не на земле, мы уже на небе среди ангелов и святых, у Престола Божия. И к чему обращено наше сердце в тот момент, когда открываются Царские врата и Бог ступает среди людей Своих и говорит устами пророков: «Сын мой! отдай сердце твое мне, и глаза твои да наблюдают пути мои» (Прит. 23:26).
Потому, наверное, ответом на вышеупомянутый тематический вопрос статьи будет следующий: конечно, влияет. Но если мы приходим в храм не для того, чтобы не просто механически выполнить все формы и обряды, но чтобы изменить себя с Божьей помощью, изменить себя Таинствами, службами, покаянием, плачем о грехах, чтобы этим душевным сокрушением очистить свое сердце, узреть там Бога Живого и научиться любить Его и всех-всех окружающих людей.
Зачем мы служим Литургию
Тема Святой литургии очень важна. Та молитва на Святой литургии, в которой говорится, что никто из связанных плотскими желаниями и наслаждениями недостоин приступить и служить Святую литургию, относится и к тем, кто собирается говорить о Святой литургии. Но кто же тогда достоин говорить о Святой литургии – этом таинстве, в которое даже Ангелы желают вникнуть и взирают на него со страхом и ужасом? Мы точно недостойны говорить об этом, тем паче что и переживаем это не так, как следовало бы. Пусть мы и клирики, как в данном случае я.
Помню признание одного служителя алтаря, когда я еще был малым ребенком. Он доверительно сказал мне тогда:
– Деточка моя, когда я однажды поехал на Святую Гору Афон и исповедался у одного иеромонаха, то он спросил меня: «Отче, а сколько лет ты служишь?» «Тридцать», – ответил я. «А сколько раз на Литургиях, которые ты служил, ты ощущал таинство, душа твоя входила в святилище Божие, ты что-нибудь понимал в мире сверхъестественного, ощущал что-нибудь удивительное и таинственное?» Я ответил: «Отче, очень редко. Служил сотни раз, но таинства каждый раз не ощущал, это нелегко».
Да, это нелегко. Это зависит и от нас, нашей подготовленности, но и от Бога тоже, чтобы Он приблизился к нам и счел нас достойными этого проявления Своей любви.
Один протестантский пастор как-то встретил православного священника и сказал ему:
– Мы, протестанты, занимаемся благотворительностью, строим дома для престарелых, социальные заведения, залы, больницы, организуем концерты поп- и рок-музыки и привлекаем молодых, проводим экскурсии, мы очень активны. А вы, православные клирики и Православная Церковь, что делаете вы?
А священник, вместо того чтобы перечислять ему разные виды пастырской работы, сказал лишь одну короткую фразу:
– Мы, православные, служим Святую литургию.
Мы делаем это и наполняем рай людьми, душами, которые спасаются. Мы утешаем людей, сводим Бога на землю и возводим людей на небеса. Это наш вклад, это то бесконечно важное, что Церковь дает миру. Самое важное. Это источник, из которого проистекают и остальные дела Церкви.
Всё начинается с того момента, когда мы слышим, что бьют в колокол. С него начинается Святая литургия, всякое богослужение вообще. Мы слышим, что звонит колокол.
У нас на приходе есть один человек, который испытывает огромную радость, когда у него появляется возможность позвонить в колокол. У колокола этого есть механизм, воспроизводящий разные мелодии: благовест, праздничную, святогорскую. И он предвкушает это с великой радостью, как маленький ребенок, и говорит:
– Отче, сегодня я запущу радостный благовест, чтобы люди услышали и пришли в церковь.
Этот момент поистине великолепен. Надо, однако, заметить, что когда-то колоколов не было.
В Церкви в первые годы ее существования люди просто звали друг друга. А потом, когда возросло число христиан, появились клепала. Позднее в некоторых местах использовали трубы – например, в монастыре, основанном святым Пахомием Великим, – в них трубили, чтобы напоминать христианам о трубах Апокалипсиса. В нем говорится, что Второе Пришествие будет происходить так: затрубят трубы, и все люди воскреснут, чтобы предстать на Суд.
В эпоху Константина Великого в ходу были железные клепала, по которым ударяли молотком. Колокола впервые появились на Западе, а в Константинополь попали в 865 году, намного позже постройки Святой Софии. Тогда один венецианский вельможа подарил 12 колоколов храму Святой Софии. Они называются кампанами, потому что происходят из Кампании, области в Италии.
Летописцы говорят, что, когда в Византии в первый раз зазвонили колокола, люди стали выбегать из своих домов с радостными восклицаниями. Мы сейчас привыкли слышать колокола, и они уже не кажутся нам такими сладкозвучными, как тогда. Но давайте представим себе, что мы никогда не слышали звона колоколов и вдруг неожиданно слышим его. Люди выбегали тогда на дороги, думая, что это ангелы сошли на землю и смешались с ними. И христиане шли на богослужение, преисполненные воодушевления.
Из книги архимандрита Андрея (Конаноса)
Надо ходить на Литургию, даже если мы стоим там как пни
Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа буди со всеми вами.
Это благословение и благодать, которые мы получаем и принимаем, подаются тем, кто присутствует на Святой Литургии. Поэтому мы и говорим, что надо присутствовать на Святой Литургии и участвовать в ней.
Часто спрашивают: «А зачем мне ходить на Литургию?» Надо ходить по той причине, что ты не получишь всех этих благословений и благодати, если не будешь участвовать в Таинстве Евхаристии.
Благодать Господа нашего Иисуса Христа… Что означает «благодать»? Она означает энергию, это нетварные (несотворенные) энергии Бога, это энергия, которая подобна электрической энергии. Кто, например, видел ток? Никто не видел, он невидим, но, если прикоснуться к оголенному кабелю, ток тебя ударит. Электрическая энергия не как вода, которую видно, зато видишь ее результат, можешь его почувствовать.
Такова и Божия благодать. Она – нетварная энергия; ты не можешь ее увидеть, но чувствуешь, когда получаешь энергию извне. Ты словно включаешь транзистор в контакт, и он начинает работать, такова и благодать. Она не что-то абстрактное, не какое-то чувство, не что-то субъективное, такое, что человек создает сам: она не исходит от человека, а от Бога и входит в человека, активирует его, и ты это знаешь и чувствуешь. Благодать – это энергия Бога, та сила Бога, которая активирует души людей.
…любы Бога и Отца… Бог Отец возлюбил мир бесконечно, боголепно, и ты не можешь понять Его своим умом, не можешь ни описать, ни ограничить, ни выразить Божию любовь, она невыразима. А наша любовь – человеческая, мы люди и, естественно, ограниченные существа. Мы говорим: «Я люблю одного человека всей душой». Но что бы мы ни сказали ему и ни сделали – наша любовь будет гораздо меньше того, что мы можем высказать и выразить.
А подумайте теперь о Боге. Когда любит Бог, Который по природе Своей необъятен, – Его не может охватить ни человеческий ум, ни ангельские умы, – то никто не может вполне постичь Божию любовь. Эту бесконечную Божию любовь Отца, Который так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы Он спас мир, чтобы мир пришел к Нему и люди стали Его чадами, чтобы мы имели доступ к Его любви и Царству.
Когда у нас есть общение с благодатью Святого Духа, мы становимся одним целым с Богом
…да будут со всеми вами! Когда священник что-то говорит на Святой Литургии или в Таинствах, то это не просто молитва, которая может сбыться, а может и не сбыться. Когда священник что-то говорит в Таинствах, через свое Священство, это уже считается совершившимся событием. Например, когда он благословляет воду и она становится святой водой, не существует такой вероятности, что она не станет святой водой. Когда священник читает молитву над человеком или благословляет его, исключено, что это благословение не станет благословением, независимо от того, кто является священником. Он может быть и самым грешным, окаянным, вором, лжецом, грешником – это не имеет значения. С того момента как он стал каноничным священником и если Церковь его не извергала из сана, его благословение и Литургия равносильны той Литургии, которую служил бы Сам Христос.
То есть если бы у нас была Литургия, которую служит Сам Христос, и Литургия, которую служит этот священник, то какая из Литургий обладала бы большей силой? Обе одинаково. Потому что Христос совершает всё во всех, а священник является служителем. Разумеется, недостойный священник сгорает, служа недостойно, ведь Святые Тайны – это пламя, превращающее его в пепел. Но сгорает ли он, превращается ли в пепел – это его дело, мы не можем ни осуждать его, ни выносить ему приговор. Существуют компетентные церковные органы, которые могут исследовать эти вопросы. Нас интересует, каноничен ли священник, не извержен ли из сана, и если это так, то он в силу своего Священства совершает Святые Таинства.
Святитель Иоанн Златоуст говорит, что в его времена некоторые почитали хороших священников. Это делаем и мы, просто так, по-человечески, то есть:
– Пришел такой-то батюшка! О, он святой человек! – и все спешим приложиться к его руке.
Приходит и другой батюшка, который, увы, не святой или мы его не приняли за святого. Ну, ему просто скажем: «Благословите, отче», – если вообще скажем и это. И то, что мы берем у него благословение, – это хорошо, но что оно означает? Священство – это не вопрос личной святости. Свят он или грешен – это его дело. Ты, когда почитаешь святого священника, почитаешь не Священство, а святость. А когда почитаешь какого бы то ни было священника, ты в лице священника почитаешь Священство, а почитая Священство, почитаешь Христа, являющегося источником Священства и Великим Первосвященником Церкви.
Священство – это не вопрос личной святости
Священство мы чтим, чтим благодать Святого Духа, действующего через священника. Поэтому горе было бы нам, если бы Церковь зиждилась на субъективной святости, то есть если бы было так, что если священник свят, значит, и Литургия правильная, а если священник грешен, тогда она недействительна. Такого нет. Таким образом, когда священник совершает Таинства, всё Божие благословение и благодать передаются через Священство человеку.
Священство мы чтим: чтим благодать Святого Духа, действующего через священника
Скажете мне: «Почему благословение одних священников имеет силу, а других нет?» Это не зависит от священника, это происходит из-за того, что мы не принимаем его с верой, потому что мы люди и у нас есть свои человеческие немощи. У нас оказывается больше веры, когда мы принимаем благословение от святого священника, потому что мы заранее настраиваем себя своей верой и говорим: «Он святой, хороший», – и т.д. и так благодаря вере предрасполагаем себя к нему.
Надо ходить на Литургию, даже если мы стоим так, как пни. Кто-нибудь скажет: «Я не такой, как надо, ничего в этом не понимаю, у меня там ум не сосредотачивается». А ты иди, какой бы ни был. Один старец говорит: «Когда заходишь в магазин благовоний, то, сам того не желая, выходишь, и одежда твоя благоухает, даже если не купишь ничего». Так происходит, говорит, и когда ходишь на Литургию.
Может, ты и не смог совершить ничего духовного, но даже одно то, что ты пошел, что постоял там как пень, – это уже что-то. Так что скажи себе: «Пойду такой, какой есть, – бревно необтесанное. Ведь Бог и необтесанное бревно умеет отполировать». А если не пойдешь потому, мол, что «я не могу, не сосредотачиваюсь», тогда всё пойдет хуже и хуже, и ты уже никогда не исправишься.
В храме молится священник, а не я. Есть ли смысл ходить на службу? — отвечает протоиерей Павел Великанов
Приблизительное время чтения: 8 мин.
Неожиданный вопрос появился у читателя «Фомы» после статьи о том, почему молитвы лучше произносить самому, чем слушать их в наушниках.
«А как же в храме, на службе? Ведь там мы молитвы не читаем, а слушаем. Получается, это полезно только священникам?» — спрашивает читатель.
Ищем ответ вместе с протоиереем Павлом Великановым, кандидатом богословия, настоятелем Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры в Сергиевом Посаде.
Действительно, и все молитвы, и Библию можно прочесть дома. Зачем же тогда ходить в храм? Ответ прост: чтобы оказаться в другом пространстве, где все имеет причастность к божественному свету.
Когда священник Павел Флоренский сказал, что единственный критерий церковности — это красота, он был ближе всего к определению той силы, которая подталкивает нас к переживанию божественного. И в храм человек приходит именно для того, чтобы наиболее остро пережить присутствие божественного и в своей жизни, и в жизни всех людей, о которых он молится.
Не может быть, чтобы он пришел в храм, ничего не понял и ушел глубоко разочарованным со словами: «Какая-то ерунда». Почему? Да потому что богослужение не лекция и не урок, где повторяют заученные наизусть слова. Это опыт живого присутствия в чем-то абсолютно ином и безупречно красивом.
Но зачем тогда нужны слова храмовых молитв? Да для того, чтобы нас определенным образом настроить. У нас есть способность воспринимать определенные посылы, выраженные посредством слова, звука, изображения, запаха. Все наши органы чувств — двери, через которые до нас доносятся смыслы.
Эти смыслы заложены и в архитектуре храма, и в иконописи, и в самой структуре богослужения. И когда человек находится в храме осознанно, он становится не просто «потребителем» тех смыслов, что его окружают, — он становится соучастником и сотворцом. Тогда и начинается то самое соработничество человека и Бога, для которого человеку дарованы разум, свободная воля, способность любить, чувствовать, переживать.
И максимальный результат от службы, от молитвы можно получить тогда, когда вы не просто впитываете всеми органами чувств то, что происходит в храме, а когда вы включаетесь в это.
Именно для такого включения, для соработничества и нужны храмовые молитвы. Но к большому сожалению, понимание этой их роли у нас часто отсутствует.
Не так давно у меня была очень эмоциональная дискуссия с нашими прихожанами. На Светлой седмице кто-то задал вопрос: «А можно ли на Пасху освящать мясо?» И я с ужасом понял, что все, кто приходили в Великую Субботу освящать куличи, не слышали слов молитв. Ведь молитва, которую мы читаем над куличом, вообще-то читается на освящение пасхального агнца, то есть барашка. Но прихожанам, оказывается, все равно. И если бы батюшка вместо этого прочитал молитву на освящение, например, соли, многие бы и не заметили и довольные пошли бы домой!
Я был в шоке, ведь это те самые прихожане, которые регулярно ходят в храм и каждый день читают молитвы… Но почти никто из них, оказывается, даже не задумывается, в чем их смысл.
У нас началось обсуждение и возник вопрос: а как понимать молитвы на непонятном языке? Но 70, 80, а может и 90 процентов слов и выражений молитв вполне понятны. Проблема в том, что у многих наших прихожан и мысли нет вслушиваться в те слова, которые читает священник. С их точки зрения, придя в храм, надо впасть в состояние интеллектуального ступора. А в таком состоянии уже не имеет значения, что там читается, что поется: раз читается и поется, значит, это полезно для души.
Происходит обессмысливание того, ради чего огромное число святых ученых мужей писали тексты, разрабатывали богословские системы и превращали все это в стройное, красивое, глубокое и интересное православное богослужение. И все ограничивается ритуальным присутствием: «Ты был в храме?» — «Был!» Получи галочку. «А сегодня в храм не ходил? Какое безобразие!»
А чтобы быть соработником, нужно знать, что именно происходит в каждый конкретный момент богослужения и слышать это. Ведь когда священник читает молитвы, он читает их не от своего лица, а от всех присутствующих в храме. И тут важно ощущать сонастроенность. Обычно она особенно чувствуется на богослужениях Страстной и Пасхальной седмиц, когда всех объединяет общий дух, единый порыв.
Но абсолютно то же самое должно происходить на каждом богослужении. Почему же мы в него не включаемся? Да потому, что мы не научились чувствовать свою личную ответственность за то, что происходит в храме. Пришел в церковь, написал записочку, поставил свечку, отдал денежку, стоишь, слушаешь, потом причащаешься.
А раз большая часть прихожан просто стоит наедине со своими мыслями, значит, собрание верующих в нашем храме не является общиной. Это собрание эгоистов — людей, пришедших со своими проблемами, чтобы с помощью Церкви их решить, а богослужение для них всего лишь фон. Сервис, который обслуживает индивидуальный трамплин для индивидуального взлета к индивидуальному Господу Богу. И это еще одна огромная проблема. Ведь такое собрание не являет собой единого Тела Христова, поскольку между людьми в нем нет практически никакой связи, они даже не знают друг друга: каждый просто вливается в общий поток и растворяется в нем.
Но к литургии это не имеет никакого отношения. Это типичное языческое сознание, когда божественный мир воспримется не как желанная цель, а как некий инструмент, благодаря которому можно решать проблемы или получать блага.
Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы — сегодня для многих это просто красивые слова. А ведь для древних христиан это было свидетельством того, что они действительно любят друг друга. И таинство Причастия не даст вам ощущения божественной благодати, если в вашем сердце не будет такой же любви.
Чтобы понять различие между соборной и личной молитвой, представьте себе большую семью из десяти человек, члены которой хотят непременно устроить семейный обед. Зачем? Ведь гораздо комфортнее поесть тогда, когда каждому удобно, и не ждать, пока соберутся все. Но они почему-то все равно хотя бы иногда стараются собраться вместе за общим столом. Вот так и с частной и общей молитвой: когда мы собираемся на общую молитву, мы чувствуем единство, которое невозможно ощутить в одиночку.
В соборной молитве мы по-иному сонастраиваемся и молимся не только о самих себе, но и об этих людях, с которыми мы связаны, которых любим. Да, у каждого своя проблема, но приходим мы все же именно ради этого единства — ведь мы не знаем, через кого Господь подаст нам руку помощи.
Здесь важен еще один момент: мы начинаем молиться тогда, когда перестаем осуждать. Если мы стоим на службе и думаем, сколько стоит облачение священника или почему в храме собирают пожертвования, от такой нашей «молитвы» не будет никакого толка. А вот когда человек учится смотреть вокруг глазами Божьими, то даже в самом отъявленном грешнике увидит человека, который тоже страдает. Только через это он сможет настроиться на молитвенный лад.
Самый простой способ преодолеть отстраненность и усталость от молитвы — смотреть на нее как на возможность устранить внутренний разлад и уловить правильную тональность отношений между вами и Богом. Церковная молитва позволяет приобщиться к пространству, в котором божественное переживается более остро, более реально.
Каждое богослужение — это событие. Поэтому в храмах всегда будет живая молитва пусть и плохо поющей бабушки, а не запись лучшего церковного хора. Главное здесь — присутствие. Настоящая молитва рождает в нас благостное, радостное ощущение близости и присутствия Бога именно здесь и сейчас.
P.S. Если у вас действительно есть желание разобраться в том, что такое соборная храмовая молитва, в чем смысл и красота церковных богослужений, если вы хотите перестать себя чувствовать на этих богослужениях чужими, то посоветовал бы следующее:
Первое: подружиться с церковным календарем. Приходя в храм, вы будете понимать, чему посвящена сегодняшняя служба. Там же вы найдете указания на чтения из Евангелия, посланий апостолов, паремии — отрывки из Ветхого Завета.
Второе: совсем дерзкий совет — собрать вокруг себя группу людей, которые тоже интересуются качеством участия в богослужении. При некоторых храмах действуют Библейские группы или кружки — почему бы не появиться таким же, но о богослужении? Это необязательно должно быть с участием священника: ведь сегодня информация по литургической тематике вполне доступна, и любой разумный желающий сможет подготовить краткое сообщение по теме, важной для членов группы.
Для этого можно прочитать соответствующую литературу. Например, книги «Основы православия» протоиерея Фомы Хопко и «Православная Церковь» митрополита Каллиста (Уэра) дадут вам определенную базу, а книга «Евхаристия. Таинство Царства» протопресвитера Александра Шмемана поможет найти ответы на оставшиеся вопросы. А тем, кто хочет разобраться и понимать слова молитв, советую приобрести православный молитвослов на русском языке с поэтическим переложением канонических текстов.
Третье: не стесняться достать во время богослужения смартфон или планшет и по нему следить за ходом богослужения. Конечно, это хорошо работает именно на начальном этапе, когда важно преодолеть психологический барьер «непонятности» службы. Можно привести такое сравнение: пока юный пианист учится, он многократно играет гаммы — и это очень важно. Но это ещё вовсе не музыка. Так и молитва «по планшету» — это все же «предварение» настоящей молитвы, пусть и очень важный этап, но его надо пройти и двигаться дальше.
Четвертое: не бояться присматриваться к тому, как ведут себя во время службы окружающие. Ведь определённая «интерактивность» в службе по сей день осталась: люди преклоняют головы в определенные моменты службы, подходят под благословение или для помазания освященным елеем, вместе поют некоторые песнопения. Всё это способствует большей включенности каждого молящегося в общее дело — литургию или любое другое богослужение.
Пятое: и, конечно же, самое действенное, собирающее стоящих в храме в духовное единство, — это общее пение на протяжении всего богослужения. Например, у нас на подворье благодаря наличию двух храмов есть возможность одновременно служить в одном храме с профессиональным хором, а в другом — только с «народным» хором, в котором может участвовать каждый. Но я хорошо понимаю, что такая возможность есть далеко не у всех. Можно, например, выделить для такого пения субботнюю литургию или какой-то другой день — и через это постепенно развивать любовь к осознанному участию в богослужении и у всех остальных прихожан!