Враждебные высказывания это что
ВКонтакте тестирует нейросеть для борьбы с языком вражды
ВКонтакте работает над искусственным интеллектом для автоматического распознавания материалов с хейтспичем — враждебными высказываниями. Технология призвана ускорить время обработки жалоб и помочь пользователям реже сталкиваться с проявлениями нетерпимости.
Новая нейросеть поможет быстрее находить материалы с враждебными высказываниями, а также публикации, которые провоцируют аудиторию проявлять агрессию. Нейросеть учится определять самые разные категории оскорблений и угроз. Среди них — проявления ксенофобии, расизма, гомофобии, сексизма и других предрассудков, а также оскорбления на почве религиозной принадлежности, возраста, внешности или наличия заболеваний.
Чтобы усилить модерацию по теме языка ненависти и обучить искусственный интеллект, ВКонтакте добавила новую категорию жалоб — «Враждебные высказывания». Пользователь может выбрать её, если нажмёт кнопку «Пожаловаться» у оскорбительной публикации. После этого материал попадёт на рассмотрение к модераторам. Эта категория позволит точнее откалибровать уже существующие инструменты и собрать датасет для новых решений на основе нейросетей. При этом команды Модерации и Поддержки не только реагируют на жалобы, но и проводят проактивный внутренний мониторинг — в частности, с помощью механизмов автоматического поиска, технологии цифровых отпечатков и нейронных сетей.
Иван Корнеев, руководитель команды модерации ВКонтакте:
«Мы разделяем позицию наших пользователей и партнёров касательно языка вражды и прославления насилия. Модераторы ВКонтакте ежедневно обрабатывают огромный объём контента, в том числе с использованием искусственного интеллекта — большинство опасных материалов удаляются ещё до того, как их кто-то увидит. Если же вы заметили оскорбительную публикацию, пожалуйтесь на неё. С проявлениями нетерпимости эффективнее бороться вместе — и мы призываем пользователей присоединяться к нам в этой борьбе».
За первую половину 2020 года на платформе было удалено 520 тысяч единиц контента по теме разжигания вражды и ненависти, а также заблокировано 1340 профилей и 2470 сообществ, распространяющих враждебные высказывания.
«ВКонтакте» внедряет фильтр враждебных высказываний, который удаляет комментарии с угрозами. Функция доступна в 50 % пабликов
«ВКонтакте» запустила фильтр враждебных высказываний для комментариев в сообществах, рассказали «Бумаге» в пресс-службе компании. Он работает на основе нейросети, администраторы могут включить его в настройках.
Сейчас новая функция появилась у владельцев 50 % пабликов, в скором времени она станет доступна всем. Как сообщили в компании, алгоритмы умеют определять прямые угрозы: пожелания смерти или обещания причинить вред здоровью. При этом тестирование еще продолжается: в будущем фильтр научится распознавать, например, травлю по национальности или религиозной принадлежности.
Тестирование фильтра запустили в ноябре 2020 года. За почти четыре месяца функцией воспользовались руководители более 10 % сообществ, то есть 13 миллионов пабликов, групп и мероприятий, рассказали во «ВКонтакте». Из подключивших фильтр впоследствии от него отказались 1,8 %.
В ноябре 2019 года «ВКонтакте» на один день запустила функцию для борьбы с оскорблениями в комментариях. При попытке написать агрессивный комментарий пользователь получал совет отказаться от обидных слов. Есть ли в тексте признаки оскорблений, определяли алгоритмы соцсети. Эксперимент был призван предотвратить травлю по национальному признаку и издевательства над подростками.
В августе «ВКонтакте» также сообщила о тестировании нейросети для борьбы с языком вражды. Нейросеть должна была ускорить время обработки жалоб и помогать быстрее находить материалы с оскорблениями и угрозами, публикации, которые содержат проявления ксенофобии, расизма, гомофобии, сексизма, а также оскорбления на почве религиозной принадлежности, возраста, внешности или наличия заболеваний.
ЖизньСвобода слова и ненависть: Нужно ли наказывать
за язык вражды
Где проходят границы допустимого
Язык вражды — грустная реальность жизни в России, где сексизм, гомофобия, расизм и многие другие «измы» и «фобии» считаются «просто мнением» или вовсе «шуткой». Но насколько нормальны такие «мнения»? Нужно ли наказывать за публичную демонстрацию ненависти — и если да, то как? Сторонники ответственности за хейтспич напоминают, что дискриминация существует на разных уровнях, где вербальный — всего лишь часть сложной конструкции, которая закрепляет ненависть к «другим» людям. Противники же наказания апеллируют к праву людей на свободу слова, тем самым отстаивая права на любое высказывание, даже если оно открыто дискриминационное. Но где проходит грань между ними? Как западные страны борются с риторикой ненависти? Разбираемся в непростых вопросах с помощью исследований, авторитетных организаций и экспертов.
Сложности определения
Как можно наиболее чётко установить, что собой представляет язык вражды? Авторы доклада британской организации по защите свободы слова Article 19 говорят, что в международном праве не существует однозначного определения риторики ненависти — что, впрочем, не мешает сталкиваться с ней в жизни, замечать и выявлять её.
Язык вражды формируется, когда у конкретного человека или группы людей есть стойкое предубеждение к другой группе людей, отличающейся по какому-либо «значимому» признаку. Важно уточнить, что часто у тех, кто транслирует язык ненависти, есть привилегия по отношению к тем, на кого направлено их высказывание. «Субъективные причины для ненависти тех или иных людей будут всегда, — считает психолог Кир Фёдоров. — И будут всегда те, кто может начать ненавидеть то или иное сообщество, поддавшись групповому давлению или пропаганде. Чтобы максимально уменьшить количество людей из первой группы, важно, чтобы общество и государство сформировало чёткие правила о том, что для нас подобные проявления неприемлемы, мы лучше этого. Если нас что-то в друг друге не устраивает, мы способны обсуждать это конструктивно. Если вы на это не способны, вы не сможете участвовать в дискуссии по волнующему вас вопросу».
Отсутствие общепризнанной формулировки не мешает разным судам оперировать своим собственным определением — как, например, это делают в Европейском суде по правам человека. ЕСПЧ при поддержке Совета Европы считает, что язык вражды — это «все формы самовыражения, которые включают распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой ненависти, ксенофобии, антисемитизма или других видов ненависти на основе нетерпимости». Окончание этой формулировки неконкретно, потому что список важных критериев довольной длинный. К ним можно отнести пол и гендерную идентичность, происхождение и этничность, класс, сексуальную идентичность, вероисповедание и политическую позицию, состояние здоровья, но ограничиться только ими не получится: каждый из пунктов этого списка требует уточнений.
При этом язык вражды не существует в вакууме, а в разговоре о нём необходимо учитывать разные контексты: политический, социальный, экономический. Одна дискриминация может наказываться, а другая — нет в силу существующих норм, как закреплённых, так и не закреплённых в законе. Кир Фёдоров добавляет, что распространению или, наоборот, предотвращению риторики ненависти помогают не только законы. «Конкретные судебные решения, риторика официальных лиц и государственных СМИ конструируют ту реальность, в которой возможно открыто выплёскивать свою ненависть. Нормы текущей политической реальности становятся нормой поведения отдельно взятого человека», — рассказывает он.
Кампании и законы
В ООН осознают, что свобода распространять любые слова и мнения может входить в противоречие с правом на защиту от дискриминации. Как выйти из этой коллизии? Специальный докладчик ООН Дэвид Кайе в своём докладе перед Генеральной Ассамблеей рассказал, что возможным решением проблемы могут быть корректные, исчерпывающие и однозначные формулировки законов. С одной стороны, так они защищают уязвимые группы, а с другой — не дают возможностей использовать их по усмотрению властей — в том числе для подавления оппозиции и инакомыслия, если за ними на самом деле нет ненавистнической риторики. «Международное право гласит, что пропаганда национальной, расовой или религиозной ненависти, которая является подстрекательством к насилию, дискриминации или враждебности, запрещена законом, — цитируют докладчика на сайте ООН. — Мало иметь законы, направленные против „языка вражды“ и в то же время защищающие право на свободу выражения мнений, — важно, как они применяются на практике. Вот за этим должны следить органы правосудия».
Законы, направленные против языка вражды, есть в десятках стран, от Австралии до Украины (стоит отметить, что почти все эти страны обладают развитой экономикой). Эти нормы, некоторым из которых уже несколько десятков лет, отдельно проговаривают недопустимость расизма — или, например, недопустимость отрицания Холокоста просто потому, что одни общественные проблемы обсуждаются дольше, чем другие. Но это вовсе не значит, что борьба с одной дискриминацией важнее борьбы с другой. Так с течением времени эти меры дополняются новыми положениями — например, как это случилось в Норвегии в ноябре прошлого года, когда в стране запретили язык вражды в отношении трансгендерных людей. Ответственность за нарушение этих законов варьируется от штрафа до тюремного наказания, но конкретное наказание, как и всегда, должен выбирать суд.
Язык вражды не существует в вакууме, а в разговоре о нём необходимо учитывать разные контексты: политический, социальный, экономический
Большинство стран с законами против риторики ненависти расположены в Западной и Центральной Европе, где в последнее время, по данным Совета Европы, её можно услышать всё чаще на любом уровне и против любой дискриминируемой группы — представителей разных этничностей, идентичностей, сексуальностей. Росту числа дискриминационных высказываний помогает не только развитие интернета и социальных сетей: эксперты связывают его и с разными кризисами — например, экономическим или так называемым «мигрантским».
В этом смысле ответственность за распространение риторики ненависти возлагается на людей, у которых есть конкретная власть, способность влиять на мнение людей тем или иным образом. Задача государства — это установить понятные правила, но только ими проблему не решить: в уже упомянутом докладе Article 19 также подчёркивается важность участия гражданского общества, СМИ и частного бизнеса. Они могут принимать добровольные инициативы, смыслом которых будет одно и то же: формирование благоприятной среды, которая, с одной стороны, обеспечивает свободу высказывания, а с другой — ограничит те из них, что носят явно дискриминационный и ненавистнический характер. Отдельно подчёркивается важная роль модерации в социальных сетях, которая бы не допускала распространения риторики ненависти на платформах.
Важно отметить, что законы против языка вражды должны защищать конкретных людей, а не абстрактные представления, среди которых, например, могут быть «чувства верующих». Эта позиция формулируется в Рабатском плане действий — документе, который в 2012 году приняло Управление ООН по правам человека (УВКПЧ) в марокканском городе Рабате. Подобные законы, как следует из текста Рабатского плана действий, на самом деле контрпродуктивны, потому что открывают простор для политически мотивированного преследования, они могут ограничивать в словах и действиях тех, кто не распространяет ненависть, но ведёт диалог о религии и межконфессиональном взаимодействии. Article 19 добавляет к ним критику государства, государственных институтов и разнообразные представления о «традиционных ценностях»: последние, как отмечают авторы доклады, могут дискриминировать по признакам пола, гендера и сексуальной идентичности.
Как язык вражды влияет на людей
Язык вражды — это многоуровневая система разных по своей силе дискриминационных высказываний, которые сами по себе всё ещё не активные действия, но довольно быстро могут ими стать. Иллюстрацией здесь может быть так называемая «пирамида ненависти», где на первом уровне — предвзятость, стереотипы, микроагрессия; уровнем выше — оскорбления, открытая пропаганда дискриминации. На самом высоком уровне оказываются призывы убивать или устроить геноцид — в общем виде это может выглядеть так, как на этой иллюстрации ADL (Anti-Defamation League — американская неправительственная организация, которая борется с антисемитизмом. — Прим. ред.).
Что толкает людей использовать язык вражды? Психолог Кир Фёдоров рассказывает, что важными здесь будут два аспекта: первый — это наличие самой ненависти; второй — контекст и обстоятельства, в которых облечь ненависть в слова становится возможным. «Люди могут испытывать ненависть по огромному количеству самых разных причин. Они могут чувствовать опасность, самоутверждаться, наказывать других за проявления, которые сами себе не позволяют, чувствовать сопричастность к определённой группе — например, патриоты, мужчины, гетеросексуалы. Это может быть сброс накопленного напряжения и агрессии, никак не связанных с тем, на кого это выливается», — говорит Кир.
Понятно, что хуже всего риторика ненависти в публичном пространстве влияет на тех, кто становится её объектом. Язык вражды, как отмечает Кир Фёдоров, создаёт ощущение небезопасности, а в хроническом виде оно разрушительно влияет на человеческую психику. «Конечно, амплитуда переживания каждого отдельного человека будет варьироваться в зависимости от индивидуальных особенностей, но большинство представителей группы, в отношении которой звучат те или иные враждебные слова, испытывают тревогу и страх, которые могут в итоге приводить уже к более серьёзным тревожным и депрессивным расстройствам», — говорит он.
Язык вражды создаёт ощущение небезопасности, а в хроническом виде оно разрушительно влияет на человеческую психику
Психолог также отмечает, что представителям и представительницам угнетаемых групп нужно иметь очень много внутренних сил, чтобы уметь регулярно противостоять агрессии и неприязни, но при этом эти силы можно было бы направить на совершенно другие, полезные для себя и других цели. Кроме того, считает Фёдоров, риторика ненависти может поднимать градус агрессии, который в итоге может привести к конкретным преступлениям, нападениям или даже убийствам.
Как оценить влияние языка вражды на общество в целом? Есть отдельные исследования, которые описывают использование риторики ненависти на разных уровнях — например, в этом, которое составили из шести миллионов комментариев на Reddit, постулируется, что в студенческих субреддитах на 25 процентов чаще встречается хейтспич, чем в других. В исследовании 2015 года утверждается, что мозг человека, наблюдающего боль или страдание другого человека, реагирует примерно так же, как если бы боль и страдание причиняли ему самому — но только в том случае, если первый считает второго равным себе. Авторы этой гипотезы признают её ограниченность, ссылаясь на отсутствие более глубоких и фундаментальных исследований нейробиологических процессов — и в этой ситуации очевидно, что нам всем ещё только предстоит выяснить истинное влияние языка вражды. Тем не менее сейчас позиция тех, кто изучает риторику ненависти, звучит довольно конкретно: нет оснований полагать, что хейтспич не влечёт за собой «реальных» последствий.
Проиллюстрировать этот тезис можно отдельными примерами. В 2016 году, когда в США президентом стал Дональд Трамп, в стране всего за неделю зафиксировали больше четырёхсот преступлений по мотивам ненависти, авторы которых считали сторонниками избранного президента. Эксперты связывают этот скачок в статистике (полиция Нью-Йорка, например, зафиксировала рост числа преступлений на почве ненависти на уровне 115 процентов) с ненавистнической риторикой Трампа в отношении мусульман, афроамериканцев, мигрантов и ЛГБТК-людей. Описывая события пятилетней давности, эксперты напоминают о существовании оформленных групп людей, которые занимаются тем, что травят неугодных, и риторика ненависти в их случае — конкретный инструмент подавления и борьбы с «другими», но он далеко не единственный.
Судебные решения
и дискуссии
Процессы в США, Великобритании и других западных странах, связанные с публичной демонстрацией ненависти, часто получаются резонансными — как раз из-за дискуссий о границах свободы слова и сложной оценке противоправности таких высказываний (а самой этой дискуссии не один десяток лет). Одна из последних таких историй — это арест студента одного из университетов в Коннектикуте, который тайно сфотографировал одногруппника-афроамериканца и опубликовал его фото в своём снэпчате с расистскими оскорблениями. Правозащитники поддержали эту меру, но назвать однозначной реакцию на это высказывание нельзя: в то же самое время появились люди, отсылающие к знаменитой Первой поправке американской Конституции, запрещающей в том числе «посягать на свободу слова».
При этом подобные дела сложно назвать исключительными — например, на сайте министерства юстиции США есть даже отдельный раздел с перечислением разных конкретных процессов, в основе которых — мотив ненависти. Правда, в этом разделе много судебных дел, которые возбуждались не «из-за слов»: среди прочих там можно увидеть тюремные сроки за убийства или нападения, совершённые по мотивам ненависти. Но легко заметить, что «реальные» преступления очень часто связаны с публичным языком вражды — собственно говоря, даже угрозы уже считаются реальным правонарушением.
Аналогичные примеры есть и в Канаде — CBC ещё в 2011 году рассказывал о разных процессах в этой бывшей британской колонии, которые так или иначе связаны с языком вражды. Подобным судебным процессам там не один десяток лет: ещё в восьмидесятых годах в Канаде арестовывали людей, например, за «фашизм». Другие примеры тоже часто связаны с риторикой ненависти против евреев или отрицанием Холокоста — например, журналисты рассказывают историю преподавателя Джеймса Кигстра, пропагандировавшего в университете антисемитизм почти 15 лет.
Дискуссии о границах свободы слова разворачиваются не только в США, где Первая поправка ревностно охраняется. То же самое происходит, например, в Великобритании. В 2014 году в Лидсе ученик зарезал учительницу, после чего другой житель этого города, двадцатиоднолетний Джейк Ньюсом, написал на своей странице в фейсбуке, что он «рад её смерти» и что ему «жаль этого ребёнка». Его слова перепостили больше двух тысяч раз, после чего полиция арестовала мужчину за сообщение, которое охарактеризовала как «крайне оскорбительное, непристойное, недопустимое и угрожающее». Судья отправил Ньюсома в тюрьму на шесть недель, но назвать реакцию общественности однозначной тоже нельзя — даже публикация The Guardian выходит под заголовком «Правильно ли сажать в тюрьму за оскорбления в фейсбуке или твиттере».
Случай Ньюсома получился таким резонансным ещё и потому, что в его словах, как считают некоторые эксперты, не было языка вражды, но были оскорбления, а их вне контекста они не считают примером риторики ненависти. Однако в той же публикации The Guardian рассказывает и о других случаях реальных сроков за публикации в интернете — например, журналисты издания вспоминают трёхмесячное заключение девятнадцатилетнего жителя Ланкашира Мэттью Вудса за публикацию «откровенно сексуализированных» комментариев о похищенной девочке (его арестовали ещё и из соображений безопасности самого Вудса — после того, как под его домом собралась разъярённая толпа). Другие аналогичные дела в Великобритании были связаны с расистскими, исламофобными и антифеминистскими комментариями, многие из которых суд считал «прямыми угрозами».
Что происходит в России
Адвокат Артём Лапов, который сотрудничает с благотворительным фондом «Сфера» (Минюст считает организацию иноагентом. — Прим. ред.) — оператором «Российской ЛГБТ-сети», рассказывает, что в КоАП РФ есть положение, которое регулирует отдельные дискриминационные высказывания. Речь о статье 20.3.1 КоАП РФ, «Возбуждение ненависти или вражды или унижение человеческого достоинства», где декларируется неприемлемость дискриминационных высказываний по нескольким признакам — «пол, раса, национальность, язык, происхождение, отношение к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе». Максимальное наказание для физических лиц — штраф в размере 20 тысяч рублей, обязательные работы на срок до ста часов или арест до 15 суток.
Насколько реально привлекать человека по этой статье? Лапов, который помогает ЛГБТК-людям, говорит, что подобные дела редко оканчиваются успехом. «В моей практике мы пробовали привлечь к ответственности человека за публикацию гомофобного ролика под названием „Охота на геев“, который появился перед голосованием за поправки в Конституции. В этом видео мужчины брались за автоматы, там явно было проявление ненависти. Мы обратились с заявлением, но за год дело не продвинулось: сначала оно было в полиции, потом в прокуратуре, а потом истёк срок давности. Видимо, последует обращение в Европейский суд по правам человека», — рассказывает он. Отдельно Артём уточняет, что в прошлом году в целом выросло число киберпреступлений в отношении ЛГБТК-людей, и этот рост он связывает с гомофобной кампанией перед голосованием за поправки в Конституции. «Хейт, угрозы, распространение личных данных — в том числе и моих — тогда были реальностью», — рассказывает он.
Легко заметить, что «реальные» преступления очень часто связаны с публичным языком вражды — собственно говоря, даже угрозы уже считаются реальным правонарушением
Рекомендации, составленные профильными комитетами ООН и Совета Европы, указывают на важность включения в уголовные кодексы преступлений, которые совершаются на почве ненависти. В России же такое понятие отсутствует — только в некоторых статьях УК РФ существует мотив ненависти как отягчающий фактор. Тем не менее это не мешает отдельным НКО исследовать статистику подобных преступлений — например, у «Гражданского содействия», которое занимается проблемами мигрантов и беженцев, есть проект «Карта нападений на почве ненависти». Его авторы собирают данные о нападениях и убийствах людей, принадлежащих к уязвимым группам. Есть и фрагментированные данные за разные периоды времени — например, у Центра независимых социологических исследований (Минюст считает эту организацию иноагентом. — Прим. ред.) есть отчёт о преступлениях против ЛГБТК-людей в России. Все эти публикации сложно назвать репрезентативными, потому что официальной статистики преступлений по мотивам ненависти в России нет.
Лапов говорит, что российские правоохранители в целом плохо расследуют преступления, так или иначе связанные с ненавистью — особенно такие, которые совершаются в интернете. «Приходится прикладывать очень много усилий, чтобы хотя бы дело было возбуждено, чтобы хотя бы попытались найти человека, совершившего преступление. С заявлениями часто ничего не происходит, а это значит, что через 30 дней нужно идти в суд или прокуратуру. Может прийти отказ — тогда мы знакомимся с делом и выясняем, что в процессе ничего не было сделано: заявитель не опрошен, запросов в социальную сеть тоже не было, не было запросов провайдерам. Следователь может сделать единичный запрос, после чего опять проходит 30 суток и приходит отказ в возбуждении дела. Снова обжалуется, снова отменяется, и так бесконечно», — говорит он. Лапов считает, что Европейский суд по правам человека — единственное место, где он и его клиенты могут добиться справедливости. «Если у государства нет воли найти того, кто распространяет ненавистнические высказывания, то, скорее всего, по таким делам делать ничего не будут», — добавляет он.
Следуя этой логике, легко сделать вывод, что распространение любой ненависти по отношению к уязвимым группам в России редко повлечёт за собой реальное наказание. Пример — деятельность «Мужского государства», известного своей травлей женщин, ЛГБТК-людей и людей с разным этническим происхождением. Недавно с подачи предводителя «МГ» Владислава Позднякова участники паблика травили сеть заведений «Тануки», и об этой ситуации высказался даже Дмитрий Песков. «Если там есть какие-то действия, ведущие к нарушению закона, и если есть соответствующие заявления, то, конечно, органы должны отреагировать», — заявил пресс-секретарь президента. Лапов считает, что это может сдвинуть дело с мёртвой точки. «Остаётся надеяться только на политическую волю», — комментирует он.
Наказание за хейтспич
Артём Лапов считает, что право на свободу слова не может быть абсолютным: оно может быть ограничено как раз из-за того, что в некоторых ситуациях даёт преимущество одним и поражает в правах других. «Эти ограничения прописаны в Европейской конвенции по правам человека, в российской Конституции, они рассматриваются и в теории права. Есть страны, где свобода слова возведена в абсолют, но даже там могут привлекать к ответственности за отдельные высказывания, которые привели к преступлениям», — считает он.
В России, как говорит Лапов, право на свободу слова тоже не должно быть абсолютным ровно по тем же причинам. «Язык вражды — это начало дискриминации, с него через предрассудки начинаются преступления», — говорит он. Кроме того, по словам Артёма, в суде, когда рассматриваются дела о нападениях на ЛГБТК-людей, он замечает, что подсудимые пытаются оправдаться через гомофобную риторику. Можно предположить, что так могут поступать и авторы преступлений, где пострадавшие — представители и представительницы других уязвимых групп.
Той же точки зрения придерживается и Кир Фёдоров: психолог говорит, что язык вражды из-за общественно значимых последствий должен ограничиваться. «Дальше большой дискуссионный вопрос — какая именно необходима степень этих ограничений? На мой взгляд, достаточно таких мер, как штрафы и общественные работы. У людей должно формироваться понимание, что они могут понести ответственность за свои враждебные высказывания, но важно, чтобы вокруг них не сложился ореол диссидентов, с которыми борются из-за их позиции. Это очень тонкая грань. Позиции могут быть разные, речь идёт именно об определённом формате высказывания в публичном пространстве», — говорит он.
Артём Лапов говорит, что, определяя ответственность за язык вражды, нужно исходить из тяжести каждого конкретного высказывания. «У нас законодательство достаточно гибкое, но я считаю, что за язык вражды наказание быть должно в принципе. Я считаю его не менее реальным преступлением, чем физическое деяние, — но кроме того, оно, как я уже сказал, приводит к нападениям и даже убийствам», — говорит он. При этом наказание не всегда может быть связано с штрафом или лишением свободы — даже в российском КоАП предусмотрена такая мера ответственности, как конфискация средства, с помощью которого было совершено преступление. «Есть также и запрет определённых действий — например, суд может ограничить в праве пользоваться интернетом, — добавляет Артём. — Если человек устраивал травлю, призывал бить или, что хуже, убивать, то, я считаю, будет справедливо, если хотя бы так, через лишение доступа к интернету, его можно будет наказать».
Важно также учитывать не только то, что написал человек, но и то, сколько людей увидели его или её публикацию, говорит Лапов. «Наверное, если пост увидел один человек, даже если он полицейский, то опасность такого деяния не очень высока, — считает адвокат. — Автор поста в паблике на 100 тысяч подписчиков, наверное, должен привлекаться к другой ответственности. Система должна быть гибкой».