признание сделки недействительной по ст 177 гк рф судебная практика
Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 29.11.2016 N 78-КГ16-61
ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
от 29 ноября 2016 г. N 78-КГ16-61
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации в составе:
председательствующего Горшкова В.В.,
судей Романовского С.В. и Гетман Е.С.
при участии прокурора Генеральной прокуратуры Российской Федерации Власовой Т.А.,
рассмотрев в открытом судебном заседании дело по иску Ореховой В.С. к Кондратьевой Л.С., Родину В.А. о признании договоров дарения, купли-продажи недействительными, истребовании имущества из чужого незаконного владения, признании права собственности
по кассационной жалобе представителя Сугоняко Л.А., действующей в интересах недееспособной Ореховой В.С., на решение Невского районного суда г. Санкт-Петербурга от 25 сентября 2015 г. и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда от 13 апреля 2016 г.,
заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Романовского С.В., выслушав прокурора Генеральной прокуратуры РФ Власову Т.А., полагавшую, что жалобу следует удовлетворить, объяснения Сугоняко Л.А., действующей в интересах недееспособной Ореховой В.С., и ее представителя Рассохина А.А., поддержавших доводы жалобы,
В обоснование заявленных требований истец указала, что названное жилое помещение принадлежало ей на праве собственности.
С 2011 года Орехова В.С. неоднократно находилась на лечении с заболеваниями, связанными с нарушением мозгового кровообращения и в момент подписания договора дарения квартиры своей сестре Кондратьевой Л.С. в связи с наличием психического заболевания, обусловленного преклонным возрастом и цереброваскулярной болезнью, не была способна понимать значение своих действий и руководить ими. Воля на отчуждение квартиры у Ореховой В.С. отсутствовала, так как психическое заболевание не позволяло ей правильно формулировать правовые цели.
Ссылаясь на положения пункта 1 статьи 177 Гражданского кодекса Российской Федерации, истица полагала, что договор дарения квартиры от 17 марта 2014 г. является недействительной сделкой.
На основании пункта 2 статьи 168 Гражданского кодекса Российской Федерации просила признать недействительным и договор купли-продажи квартиры от 6 мая 2014 г. в связи с отсутствием у продавца Кондратьевой Л.С. права отчуждать жилое помещение.
Просила также применить положения пункта 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации, истребовать квартиру из чужого незаконного владения настоящего собственника Родина В.А., признать за ней право собственности на жилое помещение.
Решением Невского районного суда Санкт-Петербурга от 25 сентября 2015 г. в удовлетворении иска отказано.
В кассационной жалобе представитель Сугоняко Л.А., действующей в интересах недееспособной Ореховой В.С., просит отменить решение суда первой инстанции полностью, апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда от 13 апреля 2016 г. в части отказа в удовлетворении требований о признании договора купли-продажи недействительным, истребовании квартиры из чужого незаконного владения, признании права собственности на квартиру.
Определением судьи Верховного Суда Российской Федерации Романовского С.В. от 19 октября 2016 г. кассационная жалоба с делом передана для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации.
Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационной жалобы, объяснения относительно кассационной жалобы, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит жалобу подлежащей удовлетворению.
В соответствии со статьей 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в кассационном порядке являются существенные нарушения норм материального права или норм процессуального права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.
Такие нарушения норм права допущены судами при рассмотрении настоящего дела.
Разрешая спор по существу и отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции руководствовался положениями статей 167, 177, 301, 302 Гражданского кодекса Российской Федерации и пришел к выводу о том, что Родин В.А., покупатель по договору купли-продажи жилого помещения от 6 мая 2014 г., является добросовестным приобретателем, поскольку приобретал квартиру, подаренную Кондратьевой Л.С. сестрой Ореховой В.С., которая высказывала намерения продать квартиру и проживать вместе с сестрой в городе Бресте.
Кроме того, суд указал, что при приобретении квартиры Родин В.А., не имея специальных познаний в области психиатрии, не мог предположить, что при оформлении договора дарения в пользу своей сестры Кондратьевой Л.С., с которой даритель намерена была постоянно проживать, Орехова В.С. не понимала значения своих действий и не могла руководить ими.
Отменяя решение суда в части, суд апелляционной инстанции, принимая во внимание заключение судебно-психиатрической экспертизы, исходил из того, что на момент заключения договора дарения 17 марта 2014 г. Орехова В.С. не могла понимать значение своих действий и руководить ими, а потому, применив положения части 1 статьи 177 Гражданского кодекса Российской Федерации, признал недействительным договор дарения, заключенный 17 марта 2014 г. между Ореховой В.С. и Кондратьевой Л.С.
Вместе с тем, оставляя без изменения решение суда первой инстанции в остальной части, суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что признание недействительным договора дарения не является основанием для удовлетворения иска Ореховой В.С. об истребовании имущества у добросовестного приобретателя спорной квартиры Родина А.В., поскольку в ходе рассмотрения дела не установлено наличие совокупности условий, предусмотренных пунктом 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации. При этом суд апелляционной инстанции исходил из того, что обстоятельства выбытия квартиры из владения Ореховой В.С. помимо ее воли в ходе судебного разбирательства подтверждения не нашли, поскольку сделка совершена с выражением Ореховой В.С. соответствующего этой сделке волеизъявления, но с пороком воли.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит, что обжалуемые судебные акты приняты с нарушением норм действующего законодательства и согласиться с ними нельзя по следующим основаниям.
В соответствии с пунктом 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации, если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли.
В пункте 39 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 10, Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации N 22 от 29 апреля 2010 г. «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» разъяснено, что по смыслу пункта 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения независимо от возражения ответчика о том, что он является добросовестным приобретателем, если докажет факт выбытия имущества из его владения или владения лица, которому оно было передано собственником, помимо их воли.
Выбытие имущества из владения собственника помимо его воли является основанием для истребования такого имущества от добросовестного приобретателя.
В силу пункта 1 статьи 171 Гражданского кодекса Российской Федерации ничтожна сделка, совершенная гражданином, признанным недееспособным вследствие психического расстройства.
В соответствии со статьей 177 Гражданского кодекса Российской Федерации сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения (пункт 1).
Сделка, совершенная гражданином, впоследствии признанным недееспособным, может быть признана судом недействительной по иску его опекуна, если доказано, что в момент совершения сделки гражданин не был способен понимать значение своих действий или руководить ими (пункт 2).
Если сделка признана недействительной на основании настоящей статьи, соответственно применяются правила, предусмотренные абзацами вторым и третьим пункта 1 статьи 171 настоящего Кодекса (пункт 3).
Таким образом, основание недействительности сделки, предусмотренное в указанной норме, связано с пороком воли, то есть таким формированием воли стороны сделки, которое происходит под влиянием обстоятельств, порождающих несоответствие истинной воли такой стороны ее волеизъявлению, вследствие чего сделка, совершенная гражданином, находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, не может рассматриваться в качестве сделки, совершенной по его воле.
Следовательно, имущество, отчужденное первоначальным собственником квартиры, не понимавшим значение своих действий и не способным руководить ими, может быть истребовано от добросовестного приобретателя.
17 марта 2014 г. Орехова В.С. произвела отчуждение указанной квартиры по договору дарения, заключенному с сестрой Кондратьевой Л.С.
6 мая 2014 г. Кондратьева Л.С. по договору купли-продажи продала квартиру Родину В.А. по цене 1 000 000 рублей. Право собственности на указанное жилое помещение зарегистрировано за Родиным В.А. в установленном законом порядке 24 мая 2014 г.
Согласно заключению судебно-психиатрической экспертизы от 11 августа 2015 г. на момент заключения договора дарения от 17 марта 2014 г. и подписания заявления в Управление Росреестра по Санкт-Петербургу о переходе права собственности по состоянию на 17 марта 2014 г. Орехова В.С. в силу грубого интеллектуально-мнестического снижения (снижение памяти, нарушение внимания, дезориентировка, непродуктивность мышления) не могла понимать значения своих действий и руководить ими.
На основании данного заключения суд апелляционной инстанции признал договор дарения от 17 марта 2014 г., заключенный между Ореховой В.С. и Кондратьевой Л.С., недействительным на основании статьи 177 Гражданского кодекса Российской Федерации. Указанный вывод никем из участников дела не оспаривается.
Таким образом, установлено, что Орехова В.С. на момент заключения договора дарения и подписания заявления о переходе права собственности была не способна понимать значение своих действий и руководить ими, а значит, заключение данного договора и отчуждение квартиры происходили помимо ее воли.
Суд апелляционной инстанции этого не учел и не применил пункт 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации, что привело к неправильному разрешению дела.
Допущенные судом апелляционной инстанции нарушения норм материального права являются существенными, без их устранения восстановление нарушенных прав и законных интересов заявителя кассационной жалобы невозможно.
Руководствуясь статьями 387, 388, 390 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации
апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда от 13 апреля 2016 г. в части оставления без изменения решения Невского районного суда г. Санкт-Петербурга от 25 сентября 2015 г. по требованиям Сугоняко Л.А., действующей в интересах недееспособной Ореховой В.С., к Кондратьевой Л.С., Родину В.А. о признании договора купли-продажи недействительным, истребовании имущества из чужого незаконного владения, признании права собственности на квартиру отменить и в этой части направить дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
Важна не только дееспособность участника нотариальной сделки, но и его психическое состояние при ее заключении
Верховный Суд опубликовал Определение № 305-ЭС20-5407, в котором обратил внимание нижестоящих инстанций на то, что при полной дееспособности участника сделки юридически значимым обстоятельством для правильного рассмотрения дела является установление психического состояния лица именно в момент ее заключения.
2 февраля 2018 г. между Натальей Власовой и ее внуком Евгением Власовым был заключен договор купли-продажи доли в уставном капитале ООО «Оптика “Окулис Константини”». Женщина обязалась передать в собственность, а ее внук принять на условиях, указанных в договоре, долю в размере 100% уставного капитала юрлица. Договор был нотариально удостоверен Викторией Супрун, исполнявшей обязанности нотариуса г. Москвы Ольги Савиной. Стороны оценили долю в 600 тыс. руб., которые покупатель должен был уплатить продавцу наличными денежными средствами не позднее 10 рабочих дней с момента нотариального удостоверения договора.
В последующем Наталья Власова обратилась в Арбитражный суд г. Москвы с исковым заявлением к Евгению Власову о признании недействительным договора купли-продажи доли в уставном капитале общества и о применении последствий его недействительности. В обоснование заявленных требований женщина указала на то, что заключенный истцом и ответчиком договор является недействительным в силу п. 1 ст. 177 ГК РФ: намерений отчуждать имущество она не имела, о чем покупателю было известно.
По утверждению Натальи Власовой, ее психическое состояние препятствовало всестороннему и целостному пониманию содержания и юридических последствий сделки, что подтверждается заключением амбулаторной психолого-психиатрической экспертизы, проведенной специалистами ГБУ здравоохранения г. Москвы психиатрической клинической больницы № 1 им. Н.А. Алексеева ДЗМ на основании постановления от 15 ноября 2018 г. СУ по СЗАО ГСУ СК РФ по г. Москве, вынесенного в рамках производства по уголовному делу.
Также она указала, что в Киржачском районном суде Владимирской области (дело № 2-338/2018) по аналогичным основаниям (наличие порока воли) оспаривались сделки от 16 января 2018 г. по отчуждению недвижимого имущества (заключенные за две недели до подписания оспариваемого ей договора) и признавалось право собственности истца на спорное имущество. Вступившим в законную силу решением Киржачского районного суда от 19 ноября 2018 г. требования были удовлетворены в полном объеме. Суд на основании совокупности собранных по делу доказательств пришел к выводу, что Наталья Власова в момент заключения сделок не могла осознавать характер своих действий и руководить ими, в связи с чем у нее отсутствовала воля на отчуждение принадлежавших ей объектов недвижимости.
Исследовав и оценив представленные доказательства, в том числе заключение амбулаторной психолого-психиатрической экспертизы, проведенной в рамках производства по уголовному делу, приняв во внимание обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением Киржачского районного суда, руководствуясь ст. 166–168, п. 1 ст. 177 Гражданского кодекса, суд первой инстанции частично удовлетворил заявленные требования. Он пришел к выводу, что в момент заключения оспариваемой сделки Наталья Власова находилась в состоянии, которое не позволяло ей понимать значение своих действий и руководить ими.
Повторно исследовав и оценив представленные доказательства, руководствуясь положениями Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, ч. 5 ст. 69 АПК РФ, апелляция отменила решение первой инстанции и отказала в удовлетворении требований в полном объеме, исходя из того, что действия нотариуса по удостоверению спорной сделки не признаны незаконными; при совершении нотариального действия личность Натальи Власовой была установлена, осуществлена проверка ее дееспособности. Апелляция посчитала, что факт удостоверения договора нотариусом свидетельствует о том, что гражданин, совершивший сделку, был способен понимать характер своих действий и руководить ими. В связи с этим в удовлетворении требований было отказано. Суд округа оставил данное решение в силе.
Наталья Власова обратилась в Верховный Суд. Изучив материалы дела № А40-304649/2018, Судебная коллегия по экономическим спорам отметила, что в соответствии с п. 1 ст. 177 ГК сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения.
Следовательно, указала высшая инстанция, основание недействительности сделки, предусмотренное в указанной норме, связано с пороком воли, вследствие чего сделка, совершенная гражданином, находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, не может рассматриваться в качестве сделки, совершенной по его воле. При этом не имеет правового значения дееспособность лица, поскольку тот факт, что лицо обладает полной дееспособностью, не исключает наличия порока его воли при совершении сделки. Таким образом, резюмировал ВС, юридически значимым обстоятельством является установление психического состояния лица в момент заключения сделки.
Верховный Суд указал, что, отменяя решение первой инстанции, апелляционный суд руководствовался тем обстоятельством, что сделка была нотариально удостоверена, а соответствующие действия нотариуса не оспорены в порядке ст. 49 Закона о нотариате. «Вместе с тем в нарушение положений гл. 7 АПК РФ апелляционный суд не проверил и не дал надлежащей оценки доводам Власовой Н.К. о том, что в момент совершения оспариваемой сделки она не была способна понимать значение своих действий, не имела намерения на отчуждение доли в уставном капитале общества», – подчеркнул ВС.
Высшая инстанция отметила, что ни апелляционный, ни окружной суды не указали, по каким основаниям было отдано предпочтение перед другими доказательствами пояснениям нотариуса о том, что при удостоверении оспариваемой сделки не возникло сомнений в отношении психического состояния Власовой. Таким образом, Верховный Суд отменил решения апелляции и суда округа и направил дело на новое рассмотрение в апелляцию.
В комментарии «АГ» адвокат АБ «Онегин» Дмитрий Бартенев обратил внимание на то, что обычно такие дела рассматривает Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда, поскольку чаще всего эти споры касаются частно-правовых отношений. «В данном случае речь идет об оспаривании сделки по отчуждению доли в коммерческой фирме. Вероятно, именно поэтому арбитражные суды применили подход, который не очень характерен для судов общей юрисдикции: они обратили внимание на то, что хотя судебно-психиатрическая экспертиза и подтверждала порок воли истицы, она не оспорила сами действия нотариуса, которая удостоверила сделку. В судах общей юрисдикции такой подход не применяется и от заявителя не требуется доказать то, что он оспаривал или мог оспорить действия нотариуса. Это бессмысленно и нереалистично, потому что по сути оспаривание действий нотариуса и будет являться оспариванием самой сделки», – указал Дмитрий Бартенев.
Он также заметил, что от нотариуса не требуется, чтобы он был полностью уверен в дееспособности гражданина и что тот понимает значение сделки. «Во-первых, существует презумпция дееспособности. Во-вторых, нотариус проводит проверку дееспособности в соответствии с законом, т.е. фактическую способность понимать значение своих действий. Такая проверка ограничивается поверхностным выяснением нотариусом пониманием человеком существа той сделки, которую он заключает», – отметил адвокат.
Дмитрий Бартенев рассказал, что при оспаривании таких сделок суды, как правило, отдают предпочтение именно судебно-психиатрической экспертизе, а не иным доказательствам, хотя есть примеры того, когда суды принимают решения на основе других доказательств. «В данном деле суды эти доказательства не исследовали и ограничились формальными выводами о том, что раз сделка была в нотариальной форме, действие нотариуса не оспорено, значит, принимать заключение судебно-психиатрической экспертизы не следует. Экономколлегия обоснованно обратила внимание на неверность такого подхода – суды должны были оценить заключение судебно-психиатрической экспертизы как одно из доказательств по делу и, в случае несогласия с ним, мотивировать это в своих решениях», – подчеркнул он.
Адвокат добавил, что исходя из сложившейся практики для признания сделки недействительной необходимо не только исследовать вопрос порока воли, но и ущерба правам заявителя, который был причинен этой сделкой. Он предположил, что этот вопрос арбитражные суды не исследовали и он будет предметом исследования в дальнейшем. При этом Дмитрий Бартенев заметил, что здесь практика разнится, поскольку этот вопрос сложнее для оценки, чем вопрос порока воли, который чаще всего устанавливается психиатрами, а не судами.
Адвокат АП МО, руководитель практики по семейным и наследственным делам МКА «ГРАД» Сергей Макаров добавил, что у него как практика наибольшую обеспокоенность вызывает вопрос о том, как правильно относиться к возможности нотариального удостоверения сделок, не подлежащих такому удостоверению в обязательном порядке.
По его мнению, государство исходит из общепринятой в мире презумпции добросовестности нотариусов при осуществлении ими профессиональной деятельности. «То есть выходит, что государство по общему правилу нотариусам безоговорочно доверяет, но в отношении определения состояния психического здоровья граждан считает их некомпетентными. Но ведь этот момент – краеугольный камень деятельности нотариусов, без официально выражаемого и далее официально подтверждаемого судами доверия в этом аспекте нотариальная деятельность теряет свою ценность для граждан», – заметил он.
О рисках, связанных с невозможностью лиц понимать значение своих действий при заключении сделки
Хабарова Мария, Советник Правового департамента Ассоциации российских банков.
В настоящее время актуализировалась тема возникновения мошеннических схем, при которых, например, после продажи квартиры/ получения кредита продавцы/ заемщики стараются в судебном порядке признать сделку недействительной в силу того, что при её заключении были не способны понимать значение своих действий или руководить ими (продавцы квартир стараются, как правило, строго после того, как новый собственник уже сделал зачастую дорогостоящий ремонт в квартире). И это порой удается.
В связи с этим мы решили обсудить вопросы о том, насколько реальны риски, связанные с признанием договоров (кредитных, купли-продажи недвижимости, поручительств и т. п.) недействительными по причине их заключения лицами, которые, с их слов, не были способны понимать значение своих действий при заключении соответствующих сделок; и какие последствия могут возникать для сторон по таким сделкам.
Вадим Шубенин, Начальник договорного управления юридического департамента АО ЮниКредит Банк.
Сейчас мы наблюдаем очередной всплеск интереса к теме.
Говоря же принципиально, оспаривание сделки по статье 177 ГК практически всегда подозрительно на мошеннические действия. Но бороться с мошенничеством гражданско-правовыми и процессуальными средствами невозможно, здесь нужен уголовно-правовой и процессуальный инструментарий.
Теоретически, наверное, возможно было бы предложить ввести исключительно судебный порядок признания гражданина недееспособным, но само по себе это тоже не станет полноценным решением проблемы.
Светлана Маркова, Директор Правового департамента АКБ «ИРС» (АО).
Несмотря на то, что доля мошенничества в сфере ипотечного кредитования ниже, чем в других видах кредитования (учитывая сумму предоставляемого кредита, банки, как правило, тщательно проверяют заемщиков перед выдачей кредита, да и сам кредит всегда обеспечен залогом недвижимости), случаи его все же встречаются.
Из анализа судебной практики, можно увидеть наиболее часто встречающиеся мошеннические схемы в сфере ипотечного кредитования. Это недостоверность сведений о предмете залога, недостоверность сведений относительно действительных намерений заемщика/залогодателя, недостоверность представляемых сведений о заемщике/залогодателе.
К недостоверности в предмете залога можно отнести как случаи предоставления поддельных документов на недвижимое имущество, например, когда залоговым обеспечением по документам предлагается технологически оснащенное здание, а на деле это ветхое, полуразрушенное здание, не имеющее коммуникаций, так и недостоверной, как правило, чрезмерно завышенной оценке предмета залога. При этом с подобной ситуацией можно встретиться как на стадии выдачи кредита, так и на стадии обращения взыскания на предмет залога. В практике нашего Банка имелся случай, когда наследники залогодателя, в судебном порядке, при помощи недобросовестных оценщиков переоценили предмет залога на стадии обращения на него взыскания в 8 раз выше реальной рыночной стоимости предмета залога. Что, разумеется, сделало данное имущество нереализуемым на торгах и совершенно нерентабельным для оставления предмета залога Банком за собой.
Недостоверность сведений относительно действительных намерений заемщика/залогодателя выражается в отсутствии у заемщика намерения вернуть банку денежные средства.
С недостоверностью представляемых сведений о личности заемщика/залогодателя, на мой взгляд, встречался каждый банк.
Здесь можно выделить и попытки признания сделок предшествующих заключению договора залога (как правило, в сговоре с предыдущим собственником недвижимого имущества) недействительными на основании ее мнимости, притворности (ст. 170 ГК РФ), совершения сделки гражданином, признанным недееспособным (ст. 171 ГК РФ), совершения сделки гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ), совершения под влиянием существенного заблуждения (ст. 178 ГК РФ), насилия или угрозы, обмана, кабальности сделки (179 ГК РФ) и т.д.
Общим последствием недействительности сделки является двусторонняя реституция (п. 2 ст. 167 ГК РФ), под которой понимается возвращение сторонами недействительной сделки друг другу полученного ими по такой сделке имущества или же компенсация стоимости полученного при невозможности его возврата в натуре.
Анализируя судебную практику, связанную с признанием сделок недействительными, вследствие их заключения недееспособным лицом, можно усмотреть существование реального риска признания недействительными по данному основанию кредитных договоров, договоров поручительства, залога, купли-продажи предмета залога и т.д.
В силу пункта 1 статьи 171 ГК РФ ничтожна сделка, совершенная гражданином, признанным недееспособным вследствие психического расстройства.
Последствием признания недействительности сделки по данному снованию является двусторонняя реституция, под которой понимается возвращение сторонами недействительной сделки друг другу полученного ими по такой сделке имущества или же компенсация стоимости полученного при невозможности его возврата в натуре (п. п. 1, 2 ст. 167, п. 1 ст. 431.1 ГК РФ).
В случае признания недействительным кредитного договора, проценты по кредиту начисляются до момента вступления в законную силу решения суда о признании договора недействительным. После вступления решения суда в законную силу, сумма кредита считается неосновательным обогащением, на которое начисляются проценты за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК РФ; п. 31 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 13, Пленума ВАС РФ N 14 от 08.10.1998).
При признании недействительным исполненного договора поручительства, договора залога судом будут применены последствия недействительности сделки в виде возврата всего переданного по сделке, кредитор обязан возвратить поручителю/залогодателю все полученное от него.
Для добросовестного заемщика-покупателя недвижимого имущества признание сделки купли-продажи недействительной означает, что он утрачивает право собственности на приобретенное недвижимое имущество, но в тоже время у него остаются кредитные обязательства перед Банком.
При признании недействительной сделки по указанному основанию может быть весьма проблематичной и попытка заемщика-покупателя вернуть денежные средства, уплаченные по недействительной сделке. Зачастую суды также признают недействительной расписку в получении денежных средств (например апелляционное определение Московского городского суда от 26.06.2017 по делу N 33-24537/2017).
Еще большие риски, на мой взгляд, связаны с возможностью признания сделки недействительной на основании ее совершения гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ).
Согласно п. 1 и 3 ст. 177 ГК РФ сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения.
При рассмотрении подобных исковых требований суд может принять во внимание, что впоследствии, уже после заключения договора, Истец по решению суда признан недееспособным и над ним установлена опека (например, Определение Верховного Суда РФ от 15.04.2014 N 9-КГ13-14).
В своей практике мы неоднократно сталкивались с требованиями бывших собственников недвижимого имущества, залогодателей признать недействительными сделки, предшествующие заключению договора залога (ипотеки) или сами договора залога на основании ст. 177 ГК РФ, обосновывая неспособность осознавать значение своих действий серьезными нарушениями органов зрения, слуха, тяжелым депрессивным состоянием вследствие жизненных ситуаций, возрастом и т.д.
Последствием признания недействительности сделки по данному снованию, как и в вышеизложенном случае, является двусторонняя реституция (п. п. 1, 2 ст. 167, п. 1 ст. 431.1 ГК РФ).
Минимизировать риски признания сделок недействительными на основании ст. ст. 171, 177 ГК РФ, на мой взгляд, возможно посредством проведения видеосъемки момента заключения сделки, представления справок из психоневрологического и наркологического диспансера, проведения медицинского и/или психиатрического освидетельствования состояния здоровья (как правило, в случае с пожилыми людьми). В судебном порядке, доказательством того, что лицо на момент заключения сделки было способно понимать значение своих действий, могут являться помимо вышеуказанных доказательств любая медицинская документация, свидетельствующая об отсутствии заболеваний, которые могли или могут привести к неадекватности поведения, влиять на его психологическое и психическое состояние, характер осуществляемой трудовой деятельности, самостоятельное принятие лицом значимых решений и совершение значимых действий в период заключения сделки и в последующем периоде (например, регистрация заключения/расторжения брака, регистрация в квартире граждан, регистрация юридического лица, получение денежных средств, подтвержденных расписками, заключение кредитных договоров и иных сделок, выдача доверенностей, удостоверение их у нотариуса, обращение для снятия с регистрационного учета по месту жительства, заключение сделок на полученные денежные средства и т.д.).
Александр Баукен, к.ю.н., начальник Юридического управления ПАО «ЧЕЛИНДБАНК»
Риски, связанные с признанием кредитного договора и сопутствующих ему обеспечительных сделок на основании ст. ст. 171, 177 Гражданского кодекса РФ являются реальными, о чем свидетельствует существующая судебная практика их применения. Отсутствие понятных формализованных критериев оценки того, способен ли заемщик (залогодатель, поручитель) в конкретный момент времени понимать значение своих действий и руководить ими, а также единого информационного ресурса, позволяющего проверить дееспособность контрагента (на что обращалось внимание в профессиональной литературе) создает неопределенность в части оценки риска оспаривания сделок контрагентом банка.
Вместе с тем следует учитывать, что при разрешении таких споров суды руководствуются не словами истца, а объективными данными (согласно п. 13 Постановления Пленума ВС РФ от 24.06.2008 № 11 «О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству», во всех случаях, когда по обстоятельствам дела необходимо выяснить психическое состояние лица в момент совершения им определенного действия, должна быть назначена судебно-психиатрическая экспертиза, например, при рассмотрении дел о признании недействительными сделок по мотиву совершения их гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими).
При признании судом недействительным кредитного договора банк теряет возможность требовать уплаты процентов и штрафных санкций, но сохраняет право на получение назад суммы кредита как неосновательного обогащения заемщика (см., напр. апелляционное определение СК по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 07.12.2015 по делу №33-17586/2015). В случае оспаривания сделки купли-продажи недвижимости добросовестного покупателя-заемщика ипотека также будет признана недействительной, так как добросовестность в данном случае правового значения не имеет (см., напр. определение Верховного Суда РФ от 29.09.2015 №2-КГ15-14).
Универсального средства для исключения таких рисков нет. Их минимизации могли бы способствовать разработка и внедрение в кредитной организацией критериев самостоятельной оценки способности клиента понимать значение своих действий или руководить ими; фиксация фактов взаимодействия с клиентами (для предоставления в случае проведения экспертизы доказательств адекватного его поведения); внимательное отношение не только к заемщику, залогодателю, поручителю и предмету залога, но и к продавцам предмета ипотеки, приобретение которого финансируется. Снизить риски заключения договоров с недееспособными лицами могло бы создание единого реестра лиц, признанных недееспособными или дееспособность которых ограничена.