первый храм в шатровом стиле
Шатровое зодчество
Шатровые храмы при грандиозной внешней составляющей несли на себе и глубокую смысловую нагрузку. Символические значения храмов осмысливаются и понимаются учеными по-разному. Например, считается, что шатровый храм представляет собой архитектурную модель пути к Небесному Царствию и является местом соединения земного квадрата (символа тварного мира) с небесным кругом (символом вечности).
Шатровые храмы при грандиозной внешней составляющей несли на себе и глубокую смысловую нагрузку. Символические значения храмов осмысливаются и понимаются учеными по-разному. Например, считается, что шатровый храм представляет собой архитектурную модель пути к Небесному Царствию и является местом соединения земного квадрата (символа тварного мира) с небесным кругом (символом вечности). В шатровом храме квадрат четверика есть символ Земли (как и в пирамиде). Восьмерик на четверике – универсальное число направлений пространства, но это еще и восьмиконечная звезда, символ Богородицы и сакральное число будущего века – «дня восьмого». А шатер, венчающий храм, есть небесный конус пути к Богу, место соединения земного с небесным.
Появлялись после запрещения шатровые храмы и в провинции. Однако московские зодчие такой вольности позволить себе уже не могли и в дальнейшем использовали полюбившийся шатер только для завершения колоколен.
Шатровое зодчество XVI–XVII вв., черпающее свое начало в традиционной русской деревянной архитектуре, является уникальным направлением русского зодчества, которому нет аналогов в искусстве других стран и народов. Шатровые храмы Московского государства – неповторимый вклад России в мировую культуру.
Церковь Вознесения Господня в селе Коломенском на Москве-реке была построена в 1532 году. Это первый шатровый храм на Руси, положивший начало замечательному храмовому стилю, просуществовавшему, увы, только до реформы Патриарха Никона в середине XVII века.
Церковь Вознесения Господня в селе Коломенском Вознесенский шатровый храм − главное и самое красивое здание дворцового села − был построен в 1532 году. Это первый каменный шатровый храм (есть предположение, что и деревянные шатровые церкви стали строить уже только в подражание Коломенскому) на Руси, поражающий своей грандиозностью и при этом гармоничностью форм.
Он даже кажется не очень высоким, пока рядом с ним не появляются люди, − только тогда понимаешь, насколько огромна эта церковь.
Заложен был храм либо в 1529, либо в 1530 году, по повелению Василия III в честь появления долгожданного сына и наследника престола.
Есть большая вероятность того, что строили Вознесенский храм итальянские зодчие, возможно, Петрок Малый, прибывший в Москву в 1528 году. В пользу «итальянской» версии говорит и декор, не встречавшийся прежде в русской архитектуре, и проставленная на капители колонны дата арабскими цифрами по новому летоисчислению (от Рождества Христова), которые на Руси в то время не использовались.
Здание было построено из большемерного кирпича, при строительстве в кладку подклета были заложены кованые железные связи.
Композиция храма – центрическая, даже алтарная часть не обозначена снаружи апсидой.
Крестообразный в основании храм увенчан восьмериком, на который поставлен высокий шатер. Переход от нижней части к восьмерику скрывают ряды тройных кокошников, из которых как бы «вырастает» восьмигранный столп.
По низу храм опоясывают галереи-гульбища, опирающиеся на аркады; на галереи ведут крытые лестницы.
Первоначально гульбища были открытыми, а за алтарем на них находилось царское место с «теремной» крышей, по всей вероятности, устроенное при Алексее Михайловиче. Оттуда царь раздавал милостыню после богослужения.
Украшен храм чрезвычайно искусно и богато, при этом без излишеств: грани нижнего объема отделаны пилястрами, по низу шатра проведен ряд кокошников, стены галереи и лестницы также не гладкие.
Но наиболее интересна поверхность граней самого шатра: они украшены белокаменными тягами в виде «бриллиантового руста», и в то время, когда шатер был выкрашен в красный цвет, оставались белыми.
Внутри шатер открыт, что создает ощущение простора внутри небольшого по площади храма.
В советское время церковь Вознесения вместе с остальными памятниками села Коломенского была передана в ведение музея-заповедника, организованного в 1928 году.
В 2007 году окончилась длительная реставрация памятника.
Шатровое зодчество
Шатровые храмы при грандиозной внешней составляющей несли на себе и глубокую смысловую нагрузку. Символические значения храмов осмысливаются и понимаются учеными по-разному. Например, считается, что шатровый храм представляет собой архитектурную модель пути к Небесному Царствию и является местом соединения земного квадрата (символа тварного мира) с небесным кругом (символом вечности).
Шатровые храмы при грандиозной внешней составляющей несли на себе и глубокую смысловую нагрузку. Символические значения храмов осмысливаются и понимаются учеными по-разному. Например, считается, что шатровый храм представляет собой архитектурную модель пути к Небесному Царствию и является местом соединения земного квадрата (символа тварного мира) с небесным кругом (символом вечности). В шатровом храме квадрат четверика есть символ Земли (как и в пирамиде). Восьмерик на четверике – универсальное число направлений пространства, но это еще и восьмиконечная звезда, символ Богородицы и сакральное число будущего века – «дня восьмого». А шатер, венчающий храм, есть небесный конус пути к Богу, место соединения земного с небесным.
Появлялись после запрещения шатровые храмы и в провинции. Однако московские зодчие такой вольности позволить себе уже не могли и в дальнейшем использовали полюбившийся шатер только для завершения колоколен.
Шатровое зодчество XVI–XVII вв., черпающее свое начало в традиционной русской деревянной архитектуре, является уникальным направлением русского зодчества, которому нет аналогов в искусстве других стран и народов. Шатровые храмы Московского государства – неповторимый вклад России в мировую культуру.
Шатровые храмы
Шатровые каменные храмы на Руси появились на рубеже XV – XVI веков. Возникновение шатровых храмов связано с одной стороны с традицией строительства храмов-памятников, приуроченных к какому-либо важному событию. С другой стороны, к этому виду храмов русское каменное зодчество шло от форм сводов каменных храмов, которые постепенно, с развитием строительства, все больше вытягивались вверх. Долгое время бытовала гипотеза, связывавшая происхождение каменных шатров с деревянными, однако в современной науке такое мнение считается недоказанным и неверным. Первым каменным шатровым храмом считается Вознесенская церковь в Коломенском, построенная в 1532г. Василием III. По другим данным, первым каменным храмом с шатровым завершением был храм Вознесения в Вологодском посаде, построенный в 1493г.
Шатровая форма церквей оказалась наиболее подходящей для строительства храмов-памятников – они должны были быть высокими, видными издалека, а вот небольшая площадь храма роли не играла, так как они создавались не для огромного скопления народа. В XVI-XVII веках на Руси было построено немало шатровых храмов-памятников. Шатровое завершение было придано и центральной части самого известного из них – собору Покрова на Рву (Василия Блаженного) на Красной площади в Москве, построенному в 1552г. в честь взятия Казани.
Основа всех шатровых храмов была примерно одинаковой: четверик, на который ставился небольшой восьмерик, служащий опорой для высокого восьмигранного шатра. При этом зодчие проявляли такую изобретательность в украшении и варьировании различных деталей, что ни один шатровый храм не был похож на другие. Особенностью этого стиля было то, что храм не имел столпов и держался только на стенах, из-за чего слишком широкие шатры ставить было невозможно. Это стало причиной обрушения слишком большого и широкого каменного шатра Воскресенского собора в Ново-Иерусалимском монастыре; после обрушения шатер был заменен на более легкий деревянный, обшитый железом.
В конце XIX века набрал популярность псевдорусский стиль, поэтому на рубеже XIX-XX веков снова стали появляться церкви с шатровым завершением, хотя и заметно отличающиеся от своих предшественниц XVI-XVII веков.
Первый храм в шатровом стиле
ТРИ ГЛАВНЫХ ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНЫХ ВОПРОСА
ДРЕВНЕРУССКОГО ШАТРОВОГО ЗОДЧЕСТВА
(происхождение, первый каменный шатровый храм, запрет патриарха Никона)
В предлагаемой читателям научной монографии академика Российской академии художеств С.В. Заграевского рассмотрены главные историко-архитектурные вопросы древнерусского шатрового зодчества, занимающие исследователей и любителей архитектуры уже не первую сотню лет. Это происхождение каменного шатрового зодчества Древней Руси, первый древнерусский каменный шатровый храм и запрет патриарха Никона на строительство таких храмов.
В первой части книги обозначены общие методологические принципы определения происхождения архитектурных форм. Рассмотрены вопросы происхождения древнерусского шатрового зодчества, подтверждено влияние не только деревянных шатровых церквей, но и каменных бесстолпных купольных храмов. Выдвинута гипотеза относительно происхождения не только каменного, но и деревянного шатрового зодчества Древней Руси.
Во второй части подтверждено, что первым древнерусским каменным шатровым храмом являлась Троицкая (ныне Покровская) церковь в Александровской Слободе. Обобщены архитектурно-археологические и летописные данные, свидетельствующие в пользу датировки этого храма 1510-ми годами, приведены доказательства единовременности его строительства, реконструированы конкретные обстоятельства его возведения под руководством архитектора Алевиза Нового.
Третья часть книги посвящена вопросу об одном из интереснейших эпизодов истории отечественного храмостроения – о запрете, наложенном патриархом Никоном на строительство шатровых церквей.
Книга предназначена как для профессионалов (архитекторов, реставраторов, искусствоведов, историков, археологов и др.), так и для самого широкого круга любителей истории древнерусской архитектуры.
Научный редактор – О.В. Озолина.
1. Тематика книги, термины и определения
Эта книга посвящена трем главным историко-архитектурных проблемам древнерусского шатрового зодчества, занимающим исследователей уже более двухсот лет. Речь пойдет о происхождении шатрового зодчества Древней Руси, о первом древнерусском шатровом храме и о запрете патриарха Никона на строительство таких храмов.
Прежде всего обозначим термины и определения.
К шатровому зодчеству мы будем относить храмы с шатровыми покрытиями (для простоты в дальнейшем именуемых шатрами) над наосами – основными объемами.
В свою очередь, шатер – это перекрытие в виде высокой многогранной пирамиды с числом граней не менее четырех. Отношение высоты пирамиды к диаметру окружности, вписанной в основание, – не менее 1,5. Сверху шатра обычно устраивалась главка, но воображаемая вершина пирамиды все равно существует.
Шатры складывались из наклонных рядов камня или кирпича (иногда горизонтальных рядов с напуском), деревянные шатры строились на бревенчатом каркасе.
Материалы постройки храмов мы в нашей книге будем приводить лишь в случае деревянного зодчества или в тех случаях, когда этого требует контекст. «По умолчанию» речь будет идти о каменном зодчестве, под которым мы будем обобщенно подразумевать храмы, построенные из природного камня, плинфы, формового кирпича или в смешанной технике – « opus mixtum ».
2. Актуальность тематики книги
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО ШАТРОВОГО ЗОДЧЕСТВА
1. Общие методологические принципы определения происхождения архитектурных форм
Прежде всего видится необходимым определить, что вообще можно считать аргументированной точкой зрения на вопросы происхождения той или иной средневековой архитектурной формы. Если не обозначить здесь общие методологические принципы, эти вопросы можно обсуждать бесконечно и, по большому счету, бесплодно.
Перечислим эти принципы.
Принцип четвертый. Символические толкования той или иной архитектурной формы в храмовом зодчестве не могут считаться доказательством ее происхождения. В истории мировой архитектуры нам не известен ни один факт, что некий богослов решил, что в интересах символики (или любой теологической теории) должна быть реализована та или иная новая архитектурная форма, согласовал свою позицию с ктитором и предписал зодчему строить именно так, а не иначе. Нам неизвестны подобные факты даже в отношении священнических облачений и литургического инвентаря, а в гораздо более затратной и сложной с технической и организационной точки зрения области – зодчестве – такую ситуацию практически невозможно представить. Символические идеи, как и теологические теории, и мировоззренческие основы в целом, могли влиять на формирование традиции лишь опосредованно (условно говоря, ктиторы заказывают, зодчие строят, общество оценивает, толкователи толкуют, результаты оценки и толкований воспринимаются и в той или иной степени учитываются следующим поколением ктиторов и зодчих, и т.д.)
Принцип пятый. У использования исследователями символики в качестве обоснования генезиса архитектурных форм храмов есть негативный методологический аспект. Если в Средние века символика и имела какое-либо влияние на возникновение архитектурных форм (что, как мы видели, не доказано), то мы все равно не знаем, какая именно символика как именно влияла. Никаких документальных свидетельств на эту тему не сохранилось, а любые усилия современных исследователей в поиске символики тех или иных элементов средневековых храмов, как правило, ведут к исключительно субъективным мнениям на уровне «я так вижу», легко опровергаемым не только статистикой и фактами, но и выдвижением других столь же субъективных мнений, выглядящих не менее убедительно.
Принцип шестой. Эстетика еще более условна, чем символика, и применение эстетических аргументов для обоснования появления новых архитектурных форм столь же неоправданно с методологической точки зрения. В том, что эстетические предпочтения во все времена влияли на архитектурные формы, нет никакого сомнения (в противном случае человечество не строило бы ничего, кроме сугубо утилитарных построек), но судить о средневековых вкусах мы можем лишь опосредованно – через уже совершившиеся факты их натурной реализации. Соответственно, любые усилия современных исследователей в поиске эстетических причин появления тех или иных элементов средневековых храмов, как правило, ведут лишь к констатации, что зодчий и ктитор хотели построить красиво.
Из вышеперечисленных методологических принципов следует, что вопросы происхождения средневековых архитектурных форм должны решаться только комплексно, так как эти формы могли порождаться и талантом зодчих, и художественным вкусом заказчиков, и прогрессом строительной техники, и изменениями эстетических предпочтений общества, и идеологическими задачами, и заимствованиями из других стран, культур и стилей, и многим другим, вплоть до сугубо утилитарных целей. Определенную роль здесь могли играть и финансовые, и кадровые, и конструктивные, и прочие ограничения, располагавшие к нестандартным решениям.
2. Обзор выдвигавшихся теорий происхождения древнерусского шатрового зодчества
Перечислим основные (в хронологическом порядке их появления) теории происхождения шатра:
– шатровое зодчество произошло от древнерусских и сербских храмов с повышенными подпружными арками (Н.И. Брунов) 10 ;
– шатровое зодчество имеет восточное происхождение (Б.П. Денике, М.Г. Худяков) 11 ;
– шатровое зодчество сформировалось под влиянием архитектуры древнерусских крепостных башен (М.А. Ильин, М.Н. Тихомиров) 12 ;
– на становление шатрового зодчества повлияли древнерусские столпообразные церкви-колокольни (Г.К. Вагнер) 13 ;
– древнерусский шатер явился «случайностью в архитектуре» и просто заменил собой купол, перекрывающий наос (В.В. Кавельмахер) 14 ;
Прежде чем рассмотреть вышеперечисленные точки зрения в соответствии с базовыми методологическими принципами, обозначенными в п. 1, вспомним, что архитектурно-археологические исследования В.В. Кавельмахера (1980–90-е годы) 16 и автора этой книги (2000-е годы) 17 показали, что шатровая Троицкая (ныне Покровская) церковь в Александровской Слободе (ил. 1) была построена в 1510-х годах и, соответственно, была первым древнерусским шатровым храмом. Ранее первым шатровым храмом считалась церковь Вознесения в Коломенском (1529–1532 годы, ил. 2).
Ил. 1. Троицкая (ныне Покровская) церковь в Александровской Слободе.
Но поскольку дискуссии о происхождении древнерусского шатрового зодчества начались еще до начала ХХ века, когда Ф.Ф. Горностаев 18 и М.В. Красовский 19 объявили церковь Вознесения в Коломенском первым шатровым храмом Древней Руси, то мы для «чистоты эксперимента» будем рассматривать тему первой части нашей книги, не уточняя, какой шатровый храм был построен первым.
3. «Готическая» теория происхождения древнерусского шатрового зодчества
Мы начнем рассмотрение вероятных истоков древнерусского шатрового зодчества с западноевропейской готики.
Но это лишь общее впечатление. При более пристальном сопоставлении мы вынуждены отрицать происхождение древнерусского шатрового зодчества от западноевропейской готики.
Во-первых, для готической архитектуры нехарактерна башнеобразность основного объема храма. Последняя является отличительным признаком исключительно древнерусского церковного зодчества.
Во-вторых, для западноевропейской готики нехарактерно перекрытие наоса шатром. Средокрестия иногда перекрывались деревянными шатрами (примеры – соборы в Тронхейме, ил. 3; в Брюгге, ил. 4), но ни одного каменного шатра, непосредственно перекрывающего наос или средокрестие, в каком-либо значимом храме мы пока не знаем. В массовом порядке шатровая форма завершения использовалась в готической Европе только для башен.
Ил. 3. Собор в Тронхейме.
Ил. 4. Собор в Брюгге.
К теории происхождения древнерусского шатрового зодчества от западноевропейской готики примыкают еще три: от древнерусских и сербских храмов с повышенными подпружными арками, от древнерусских крепостных башен, от древнерусских столпообразных церквей-колоколен. Все эти три теории порождены впечатлением «высотности» и «вертикализма», характерным для готики. Поэтому все те аргументы, которые мы выдвинули против «готической» теории, применимы и здесь. Можно привести и другие соображения.
Во-первых, повышенные подпружные арки и шатровые завершения храмов имеют абсолютно различную конструктивную сущность (арки поддерживают купол, а шатер сам находится на месте купола и поддерживается арками), и проводить между ними прямую параллель неправомерно.
Во-вторых, столпообразные храмы до возведения в 1510-х годах церкви Алексея митрополита в Александровской Слободе и собора Петра митрополита в Высоко-Петровском монастыре не имели, в отличие от шатровых церквей, мало-мальски обширных наосов, т.е. с точки зрения их архитектуры были ближе к башням, чем к церковным зданиям (примеры – московские церкви-колокольни Иоанна Лествичника 1329 и 1505–1508 годов, новгородская «часозвоня» 1443 года, первый Хутынский столп 1445 года).
В-третьих, прямая либо косвенная параллель между крепостными башнями и шатровыми храмами неправомерна. Первые имели исключительно утилитарный характер, облик вторых определялся прежде всего духовными запросами и архитектурной мыслью эпохи. Более того – с утилитарной точки зрения шатровые храмы не имели никакого смысла, так как по сравнению с сомасштабными крестово-купольными церквями (а тем более с европейскими базиликами), как мы уже говорили, площадь их наоса невелика, а «колодцеобразность» интерьера порождает множество проблем с акустикой.
4. «Романская» теория происхождения древнерусского шатрового зодчества
Такая позиция исследователя уже сама по себе может показаться странной, если учесть, что шатровое зодчество появилось в начале XVI века, когда со времен романики минуло уже около трехсот лет. Однако А.Л. Баталов называет и гипотетические прототипы первых древнерусских шатровых храмов – баптистерий Сан-Джованни в Пизе, в середине XII века перекрытый каменным шатром (в XIII веке почти полностью скрытым под куполом – ил. 5 31 ), и две сравнительно небольшие пизанские церкви XII века – св. Агаты (ил. 6 32 ) и св. Гроба.
Ил. 5. Баптистерий в Пизе. Общий вид, план и разрез.
Ил. 6. Церковь св. Агаты в Пизе.
Но наблюдения А.Л. Баталова не могут являться основой для вывода о романском происхождении древнерусского шатрового зодчества. Как мы уже говорили в п. 1, убедительным аргументом в пользу зарубежного происхождения той или иной отечественной архитектурной формы может быть либо более ранний аналог, имеющий общемировое значение и резонанс, либо целое направление в зарубежном зодчестве, породившее большое количество аналогов. Вышеуказанные пизанские здания не относятся ни к тому, ни к другому.
– каменный шатер по каким-то причинам не устраивал итальянцев и, соответственно, вряд ли мог послужить образцом для итальянского архитектора;
– архитектор начала XVI века вряд ли мог увидеть этот скрытый шатер, а тем более вдохновиться им.
Наверно, можно предположить и то, что итальянского архитектора XVI века, собирающегося поехать на Русь, заинтересовала технология возведения каменного шатра (гораздо более сложная, чем известная еще со времен Древнего Рима технология возведения каменного купола), и он решил изучить эту технологию в Пизе. Но это тоже крайне маловероятно, так как за три века, прошедших между возведением пизанского шатра и русских шатров, секреты такой технологии вряд ли могли сохраниться.
К тому же в п. 1 мы говорили о том, что найденные единичные зарубежные аналоги не могут служить убедительным доказательством, так как рано или поздно опровергаются другими найденными аналогами.
Нашли и мы аналог, не менее убедительный, чем пизанский баптистерий и маленькие церкви св. Агаты и св. Гроба. Это романская шатровая церковь св. Фаустино в Брешиа (XII век, ил. 7), сверху шатра которой, в отличие от вышеуказанных пизанских зданий, устроен барабан, как в древнерусских храмах, а под шатром в интерьере возведен дополнительный купол, как в церкви Вознесения в Коломенском.
Ил. 7. Церковь св. Фаустино в Брешиа.
Над романскими храмами было возведено множество и деревянных шатров, в том числе над такими «знаковыми» храмами, как городские соборы в Майнце (ил. 8), Лимбурге на Лане (ил. 9), Падуе (ил. 10).
Ил. 8. Собор в Майнце.
Ил. 9. Собор в Лимбурге-на-Лане.
Ил. 10. Собор в Падуе.
Автору удалось обнаружить в Германии и романскую ротонду, наос которой перекрыт деревянным шатром (церковь св. Магдалины в Хаусбахе, пригороде Фильсхофена-на-Дунае, Бавария, XII век, ил. 11).
Ил. 11. Церковь св. Магдалины в Хаусбахе.
Таким образом, использование шатров в романике практически ничем не отличается от использования в готике, а о маловероятности влияния последней на происхождение древнерусского шатрового зодчества мы уже говорили в п. 3. И если готика хотя бы хронологически непосредственно предшествовала появлению на Руси шатрового зодчества (а в Германии, например, и в XVI веке господствовала «бакштайн-готика», т.е. «кирпичная готика»), то романика к началу XVI века уже отошла в далекое прошлое.
5. «Восточная» версия происхождения древнерусского шатрового зодчества
Нельзя обойти вниманием еще одну версию происхождения древнерусского шатрового зодчества – «восточную».
Действительно, на Востоке (в Волжской Болгарии, Иране и Средней Азии) перекрывались каменными шатрами и башни (прежде всего минареты), и мавзолеи (например, Восточный мавзолей в Булгаре, XIII век, ил. 12; «Мавзолей дервиша» в Баку, XV век, ил. 13).
Ил. 12. «Восточный мавзолей» в Булгаре.
Ил. 13. «Мавзолей дервиша» в Баку.
Можно вспомнить и в целом шатровую форму таких колоссальных храмов, как Вирупакши ( VII –X I века, Индия), Прамбанан (X век, Индонезия, ил. 14), Ангкор-Ват (первая половина XII века, Камбоджа, ил. 15).
Ил. 14. Прамбанан. Индонезия.
Но против «восточной» теории мы можем привести практически те же аргументы, что против «готической» и «романской».
Во-первых, для восточной архитектуры нехарактерно шатровое перекрытие наосов больших храмов.
Во-вторых, весьма маловероятно, чтобы итальянский архитектор начала XVI века мог ориентироваться на восточную архитектуру.
В-третьих, столь же маловероятно, чтобы ктитор первых древнерусских шатровых храмов – Василий III – заказал архитектору строить «по-восточному». Ради этого вряд ли стоило приглашать итальянцев.
6. Распространение шатра в деревянной архитектуре ранее начала XVI века
Прежде всего покажем широкое распространение шатра в древнерусской деревянной архитектуре ранее появления первого каменного шатрового храма. Этому есть ряд доказательств.
– на основе текстологического и иконографического анализа древнерусских документов указанные исследователи показывали, что шатровыми были несохранившиеся деревянные храмы в Вышгороде (1020–1026 годы), Устюге (конец XIII века), Ледском погосте (1456 год) и Вологде (конец XV века) 36 ;
– исследователи приводили примеры изображений деревянных шатровых храмов на иконе начала XIV века из села Кривого (ил. 16) и на полях псковского рукописного «Устава» 37 ;
– исследователи приводили летописное сообщение о высоких «стоянах» в Москве 38 и показывали, что речь идет о деревянных шатровых столпообразных церквях 39 ;
– деревянная шатровая колокольня приведена на изображении Тверского кремля первой половины XV века на иконе Михаила Тверского и княгини Ксении 40 (ил. 17).
Ил. 16. Икона из села Кривого.
Ил. 17. Изображение Тверского кремля на иконе Михаила Тверского и княгини Ксении.
Ил. 18. Несохранившаяся церковь в селе Уна Архангельской области.
Доказательство второе. Весьма вероятно, что многие деревянные шатровые храмы XVI – XVII веков являются копиями более древних. Причины этому следующие 44 :
– народное зодчество консервативно, типологии меняются крайне медленно;
Доказательство третье. Построить из камня купол гораздо проще, чем шатер, а из дерева гораздо проще построить шатер, чем купол. Причины этому следующие:
– технология строительства каменных куполов (и по опалубке, и без нее 45 ) была прекрасно известна и налажена еще со времен Древнего Рима;
– каменный шатер обладает практически таким же распором, как купол, и добиться равномерности распора при большой высоте шатра (условно говоря, чтобы середина не «просела») – сложнейшая инженерная задача;
– из дерева построить купол очень сложно (требуется либо придавать бревнам полукруглую форму, либо использовать очень короткие их отрезки);
– при строительстве деревянного шатра несколько (чаще всего восемь) бревен (ребер шатра) сводятся в верхней точке и обшиваются досками, и это может сделать практически любой квалифицированный плотник.
Доказательство четвертое. В конце Х века в Новгороде был построен дубовый храм Софии с тринадцатью (по некоторым летописям – с двенадцатью) 46 «верхами». Маловероятно, что из дуба были возведены купола. Речь здесь, скорее всего, идет о шатровых завершениях.
Доказательство пятое. Замена каменного купола деревянным шатром в целях снижения веса и распора перекрытия многократно имела место вне Руси. Деревянные шатры в качестве «облегченного варианта» куполов возводились и в Византии (например, во второй половине V века был построен храм в Алахан-манастире, где центральное пространство каменного храма завершалось пирамидальной деревянной кровлей 47 ), и в Западной Европе (мы уже упоминали деревянные шатры над рядом романских и готических храмов).
Ил. 19. Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Рисунок XVII века.
Приведенная нами совокупность доказатель ств св идетельствует о том, что в Древней Руси деревянные шатровые храмы появились существенно ранее каменных и возводились в большом количестве, вероятно, даже в домонгольское время.
7. Деревянное зодчество как основной источник древнерусского шатрового зодчества
Теперь, показав широкое распространение и конструктивную обусловленность шатра в деревянной архитектуре ранее начала XVI века, мы можем перейти к доказательствам того, что древнерусское шатровое зодчество произошло от древнерусского же деревянного зодчества, а не от каких-либо готических, романских, восточных и любых иных зарубежных истоков.
А деревянные церкви благодаря их большому количеству формировали общий облик древнерусского храмового зодчества не в меньшей (если не в большей) степени, чем немногочисленные каменные храмы.
Таким образом, переход в начале XVI века к строительству на Руси каменных шатровых храмов произошел под влиянием многочисленных деревянных образцов, и шатер явился прямым аналогом купола.
То, что шатер явился прямым аналогом купола, в контексте нашего исследования не менее принципиально, чем общее влияние деревянного зодчества на шатровое. Объясним, почему.
С советских времен в истории архитектуры закрепилась традиция интерпретации форм и элементов церковного зодчества в соответствии с конструктивными и технологическими особенностями, стилевым генезисом, художественным вкусом, экономикой, политикой и множеством прочих факторов, кроме одного: прямого и непосредственного влияния самой церкви в лице ее руководителей.
Но во времена Древней Руси церковь как замкнутая иерархическая система с устоявшейся догматической базой и регламентированными обрядами уже вела отсчет второй тысячи лет своего существования. Несамостоятельность русской митрополии до 1589 года диктовала особенно жесткий подход церкви к тонкостям архитектурного стиля, так как любые мало-мальски серьезные новшества приходилось согласовывать с константинопольским патриархом. А последний не мог не понимать, что типологические и стилистические признаки храмов осуществляли «зримую связь» русского православия с Византией, и уступки в любом из этих вопросов означали движение русской церкви к автокефальности, весьма нежелательной для амбиций (да и экономических интересов) патриарха.
Соответственно, если бы шатер не воспринимался именно как аналог и замена купола, Русская православная церковь вряд ли разрешила бы его возведение в каменных храмах.
8. Каменные бесстолпные купольные храмы как дополнительный исток древнерусского шатрового зодчества
– церковь Василия во Владимире-Волынском, XIII век (многолепестковый план, ил. 20);
Ил. 20. Церковь Василия во Владимире-Волынском.
– несохранившиеся храмы в Галицкой земле: церковь неизвестного посвящения, т.н. «Полигон», вторая половина XII века (тетраконх); церковь неизвестного посвящения в селе Побережье близ Галича, вторая половина XII века (тетраконх); церковь Ильи Пророка в Галиче, вторая половина XII века (ротонда с двумя примыкающими объемами, возможно, с башней);
– московские церкви-колокольни Иоанна Лествичника 1329 и 1505–1508 годов, новгородская «часозвоня» 1443 года, первый «Хутынский столп» 1445 года.
А поскольку шатер являлся прямым аналогом купола, то серьезные возражения у Русской православной церкви против строительства каменных шатровых храмов вряд ли могли возникнуть, так как уже существовали прецеденты отхода от крестово-купольной системы – купольные храмы.
В связи с этим важно отметить, что если мы и вправе говорить о каких либо внешних истоках шатрового зодчества, то лишь о сочетании византийских и романских: именно к этим образцам (например, церкви Сергия и Вакха в Константинополе и Сан-Витале в Равенне; можно вспомнить и капеллу Карла Великого в Аахене) восходили древнерусские купольные храмы XII – XV веков. Деревянный шатер над ротондой Храма Гроба Господня в Иерусалиме, который мог повлиять на появление шатра в древнерусском деревянном зодчестве, тоже появился во времена романики. Но эти византийско-романские влияния являются опосредованными и дистанцированными.
9. О происхождении древнерусского деревянного шатрового зодчества
В связи со сказанным в пп. 8 и 9 мы можем выдвинуть гипотезу относительно происхождения и древнерусского деревянного шатрового зодчества.
Когда после Крещения Руси началось массовое строительство христианских храмов, то ориентироваться на каноническую византийскую архитектуру необходимо было не только в камне, но и в дереве: задачей мастеров деревянных дел было по возможности показать, что храм – православный, а не какой-либо иной. (Подчеркнем – по возможности, т.к. при отсутствии квалифицированных плотницких кадров строились простейшие клетские церкви).
Купол над деревянным храмом, как мы уже говорили, возвести было сложно по технологическим причинам, и возведение вместо купола в целом близкого ему по форме и «устремленности вверх» шатра подходило для решения этой задачи лучше всего (не зря именно такая замена была осуществлена в IX веке в Храме Гроба Господня в Иерусалиме). И даже если в шатровом деревянном храме в целях его утепления между наосом и шатром возводился глухой плоский потолок, все равно хотя бы по внешним формам было видно, что храм – православный.
Таким образом, мы полагаем, что деревянный шатер являлся «упрощенной формой» канонически обусловленного и обязательного в каменном православном церковном зодчестве купола в течение всей истории древнерусской церковной архитектуры, начиная с X века.
ПЕРВЫЙ ДРЕВНЕРУССКИЙ КАМЕННЫЙ ШАТРОВЫЙ ХРАМ
И ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЕГО ВОЗВЕДЕНИЯ
1. Вопросы датировки первых храмов Александровской Слободы
Логичность и закономерность происхождения древнерусского каменного шатра от деревянного мы можем подтвердить, реконструировав конкретные обстоятельства его появления в начале XVI века. Для этого прежде всего необходимо рассмотреть вопрос о первом древнерусском шатровом храме.
Как мы уже отмечали в п. 2 гл. 1, в ХХ веке первым шатровым храмом Древней Руси считалась церковь Вознесения в Коломенском (ил. 2), имеющая бесспорную летописную дату (окончание строительства в 1532 году 1 ).
– Покровский, ныне Троицкий, собор (ил. 21; в дальнейшем будем без оговорок называть его Покровским);
– Троицкая, ныне Покровская, церковь (ил. 1, 22; в дальнейшем будем без оговорок называть ее Троицкой);
– Успенская церковь (ил. 23);
Ил. 21. Александровская Слобода. Покровский (ныне Троицкий) собор.
Ил. 22. Первоначальный вид Троицкой церкви в Александровской Слободе. Реконструкция В.В. Кавельмахера.
Ил. 23. Александровская Слобода. Успенская церковь.
Ил. 24. Александровская Слобода. Распятская колокольня.
Доказательство первое. Мы можем уточнить, о каком Покровском соборе – каменном или деревянном – говорится в процитированном сообщении «Троицкого летописца». Речь идет о четырех постройках (крепостных воротах Троице-Сергиевой Лавры, церкви в селе Клементьеве, надвратной церкви Сергия Радонежского в Лавре и Покровском соборе в Александровской Слободе). В трех постройках указан строительный материал, причем очень точно (кирпичные здания названы именно кирпичными, а не обобщенно «каменными», как это обычно делалось в летописях), но относительно самой значимой из перечисленных построек – Покровского собора на великокняжеском дворе – о материале вообще ничего не говорится.
Конечно, просто забыть сделать необходимое уточнение в отношении материала постройки великокняжеского храма летописец вряд ли мог. Гораздо более вероятно, что такого уточнения и не требовалось – так же, как не требовалось уточнений в отношении, например, строительных материалов Успенского собора Аристотеля Фиораванти, Архангельского собора Алевиза Нового или Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры. То, что главный собор великокняжеской резиденции – Александровской Слободы – был каменным, было ясно «по умолчанию». Таким образом, мы обязаны полагать, что сообщение «Троицкого летописца» говорит об освящении в 1513 году именно каменного Покровского собора.
Доказательство второе. Проведенный в 2005 году автором этого исследования визуально-тактильный анализ строительной техники показал: в Покровском соборе, Троицкой и Успенской церквях, церкви Алексея митрополита мы видим «мягкую», «теплую» кладку, характерную и для кирпичных построек Московского Кремля рубежа XV и XVI веков, и для собора Петра митрополита в Высоко-Петровском монастыре (1514–1517 годы). Характерен и строительный раствор – с исключительно высокой вяжущей способностью, с очень малым содержанием в извести песка и прочих примесей. Многочисленные белокаменные украшения и в Слободе, и в Кремле вытесаны так, что кажется, будто камень «дышит». В соборе Петра митрополита кирпичный декор, как и в Слободе, был покрыт левкасом «под белый камень».
В отличие от вышеперечисленных зданий, Распятская колокольня выстроена из «сухого», «пережженного» кирпича, на легко крошащемся растворе с высокой примесью песка. Из схожего кирпича, на схожем растворе построен собор Покрова на Рву. Белокаменный декор Распятской колокольни также вытесан, как на соборе Покрова на Рву, – жестко, геометрично, «сухо».
Доказательство третье. Колокольня Александровской Слободы, как мы уже отмечали, была построена в течение двух строительных периодов, что подтверждается нижеследующими положениями:
– и стилистика, и исполнение декора, и кирпичная кладка, и строительный раствор у церкви Алексея митрополита и Распятской колокольни абсолютно различны;
– обследование автором этого исследования в 2005 году второго яруса церкви Алексея митрополита показало: окнам этого яруса была придана ( причем весьма аккуратно) другая форма еще до обстройки стенами будущей Распятской колокольни. Весьма сомнительно, что в течение декады–двух после постройки могло потребоваться проведение значительных работ по приданию окнам принципиально новой формы;
– ознакомление с зондажами В.В. Кавельмахера, сделанными в местах примыкания пилонов Распятской колокольни к фасадам церкви Алексея митрополита, показывает: к моменту обстройки пилонами церковь Алексея митрополита успела «врасти в землю» примерно на полметра. Теоретически это могло произойти и в течение сравнительно короткого времени (в случае целенаправленных подсыпок грунта), но в данном случае это крайне маловероятно, так как ниже мы увидим, что такой же культурный слой успел нарасти и вокруг Троицкой церкви к моменту возведения ее западной пристройки;
– по зондажам В.В. Кавельмахера внутри лестничного ризалита Распятской колокольни видно, что в местах примыкания стен и пилонов Распятской колокольни на раскрытых зондажами фрагментах белокаменного цоколя и облевкашенного кирпичного декора церкви Алексея митрополита присутствуют следы выветривания, которые не могли успеть появиться в течение декады – двух.
Из вышеперечисленного следует, что между возведением церкви Алексея митрополита и Распятской колокольни прошел значительный срок, гораздо больший, чем десять – пятнадцать лет. Таким образом, эти здания относятся к двум разным строительным периодам. За все время существования Александровской Слободы как резиденции московских государей таких периодов было всего два – 1510-е и 1560–1570-е годы. Значит, мы обязаны относить церковь Алексея митрополита к 1510-м годам, а Распятскую колокольню – к 1560–1570-м.
Доказательство четвертое. После сооружения Троицкой церкви к ее западному фасаду была пристроена новая дополнительная секция, состоявшая, как и предыдущие, из палаты, подгреба и подклета (палата была полностью перестроена в 1680 году 15 ). В.В.Кавельмахер привел убедительные аргументы в пользу того, что эти пристройки были возведены существенно позже (не менее чем через несколько десятилетий) после Троицкого храма:
– в отличие от двух старых секционных объемов, новая секция получила иное плановое решение (квадратный, перекрытый в направлении север – юг коробовым сводом погреб; двойной, разделенный продольной стеной подклет) и иную трактовку объемов;
– щелыга разобранного в 1680 году свода палаты достигала церковного карниза и врубалась в него;
– новая секция была заложена на иной, чем Троицкая церковь, отметке (в момент ее постройки вокруг храма уже образовался культурный слой до полуметра толщиной);
Следовательно, возникает ситуация, аналогичная рассмотренной выше в связи с перестройкой церкви Алексея митрополита: мы обязаны относить постройку западной палаты с погребом и подклетом ко второму строительному периоду Слободы, а возведение самой Троицкой церкви – к первому строительному периоду, т.е. к 1510-м годам.
Таким образом, мы имеем независимые доказательства возведения в 1510-х годах Покровского собора, церкви Троицы и церкви Алексея митрополита. Подчеркнем – эти доказательства взаимно независимы, т.е. в отношении каждого из перечисленных храмов базируются на собственном наборе актовых и архитектурно-археологических данных.
Не будем забывать и то, что В.В. Кавельмахер независимо от всех вышеприведенных доказательств показал, что храмы Покрова, Троицы, Алексея митрополита и Успения были построены в одном строительном периоде. Этот аргумент, в отличие от всех предыдущих, нельзя назвать самодостаточным, но при однозначной датировке 1510-ми годами хотя бы одного из первых храмов Слободы (а тем более трех, как мы видели выше) он дает столь же однозначную датировку этим временем и всех остальных храмов.
2. Единовременность возведения основного объема и шатра Троицкой церкви в Александровской Слободе
Но В.В. Кавельмахер в своих работах не конкретизировал, как именно он определил единовременность памятника. Это породило информационную лакуну, заполнить которую помогли натурные исследования, проведенные автором этой книги в 2011 году.
Ил. 25. Интерьер Троицкой церкви в Александровской Слободе. Верхние части четверика, восьмерик и шатер.
В 2011 году автор провел натурное обследование верхней части четверика и шатра Троицкой церкви. Это обследование дало несколько доказательств единовременности возведения основного объема храма и шатра.
Ил. 26. Интерьер Троицкой церкви. Белокаменная перемычка над окном восьмерика.
Ил. 27. Интерьер Троицкой церкви. Белокаменные блоки под карнизом восьмерика.
Простые и неровные (по С.С. Подъяпольскому, «примитивизированные» 20 ) профили всех трех карнизов (ил. 25) схожи настолько, что нельзя не сделать вывод об их принадлежности одним и тем же мастерам. Кладка самих карнизов является цельной и ничем не нарушенной.
Дабы удостовериться в правильности этих наблюдений, автор с кровель западной палаты провел дополнительное обследование наружной кладки верхней части четверика и восьмерика под шатром. Это обследование также не выявило никаких следов перекладок. Техника кладки и профили наружных карнизов полностью соответствуют внутренним (ил. 28).
Ил. 28. Троицкая церковь. Фрагменты верхней части четверика, кокошника и восьмерика.
Доказательство второе. В интерьере Троицкой церкви был проведен визуально-тактильный анализ свободной от фресок кладки шатра и восьмерика. Дополнительно в интерьере была обследована кладка нижних частей четверика (в зондажах В.В. Кавельмахера, ил. 29), а снаружи, с кровель западной палаты, – восьмерика и верхних частей четверика (ил. 28).
Ил. 29. Троицкая церковь. Фрагмент нижней части четверика. Зондаж В.В. Кавельмахера.
Анализ показал, что и шатер, и восьмерик, и четверик Троицкой церкви и с внутренней, и с наружной стороны сложены в абсолютно идентичной технике кладки:
– кладка неровная, зачастую бессистемная (ил. 26, 27, 29);
– кирпич во всех этих частях храма очень высокого качества, оптимального обжига;
– раствор во всех этих частях храма очень высокого качества, с большим содержанием извести.
Ил. 30. Церковь Алексея Митрополита. Фрагмент кладки.
Ил. 31. Покровский собор. Фрагмент западного фасада.
Таким образом, проведенные автором в 2011 году натурные исследования шатра Троицкой церкви в Александровской Слободе показали, что он современен ее основному объему, возведенному в 1510-е годы. Исследования 2011 года также подтвердили выводы исследований 2005 года о том, что кладка первого и последующих строительных периодов Александровской Слободы очень сильно разнится по периодам и практически идентична в рамках одного периода. И кладка четверика, восьмерика и шатра Троицкой церкви однозначно относит храм к первому строительному периоду – началу XVI века.
Все вышесказанное дает нам право полагать, что датировка первых храмов Слободы, в том числе шатровой Троицкой церкви, 1510-ми годами доказана с избыточностью, весьма значительной по меркам истории древнерусской архитектуры.
3. Коррекция теории происхождения и генезиса древнерусского шатрового зодчества в начале XXI века
Возможно, утверждения С.С. Подъяпольского чересчур категоричны, но в главном он оказался прав: в соответствии со сделанными в Слободе открытиями В.В. Кавельмахера многие устоявшиеся взгляды на русское зодчество XVI века в начале XXI века оказались пересмотрены.
Соответственно, такой тип храма, к которому принадлежит Троицкая церковь, – близкий к традиционному, с тремя апсидами, с четвериком, завершенным горизонтальной тягой, с кокошниками, перенесенными на грани восьмерика, – сложился уже в начале XVI века.
Ил. 32. Троицкая церковь. Разрез (по В.В. Кавельмахеру).
4. Итальянский зодчий храмов Александровской Слободы
В 2008 году в книге «Новые исследования памятников архитектуры Александровской Слободы» 34 автор поставил вопрос об определении архитектора, построившего Троицкую церковь в Александровской Слободе, хотя бы с такой же вероятностью, с которой С.С. Подъяпольский определил для церкви Вознесения в Коломенском авторство итальянского архитектора Петрока Малого. Этот вопрос был решен, и было установлено, что архитектором являлся Алевиз Новый.
В данной книге имеет смысл вновь вернуться к этому вопросу и встроить его решение в контекст нашего исследования, так как это важно для анализа обстоятельств возведения первого древнерусского шатрового храма – Троицкой церкви.
О мастерах дворцово-храмового комплекса 1510-х годов в Слободе В.В. Кавельмахер писал следующее:
– «закончив в 1508 году свой московский двор, Василий III перебросил освободившиеся строительные кадры в Слободу»;
Про то, что авторство в отношении храмов Слободы 1510-х годов принадлежит одному из архитекторов итальянского происхождения, известных под именем Алевиза, исследователь не писал, хотя этот вывод с высокой вероятностью следует из следующих фактов:
– в 1508 году Алевиз Фрязин окончил работу над московским великокняжеским дворцом, а Алевиз Новый – над Архангельским собором 36 (вопрос о личностях и постройках обоих зодчих мы подробно рассмотрим в п. 5);
– в 1513 году в Александровской Слободе был завершен великокняжеский дворец и освящен Покровский собор;
Следовательно, и любой из Алевизов, будучи автором памятников Слободы 1510-х годов, все равно должен был постоянно находиться при великокняжеском дворе. Отсутствие архитектора в свите великого князя могло привести и к проблемам с финансированием проекта, и к потере должности придворного зодчего, за которую во все времена приходилось постоянно бороться.
Таким образом, зодчий мог либо изредка приезжать в Александровскую Слободу во время строительства, либо даже впервые увидеть свои храмы уже построенными, прибыв вместе с Василием III в Слободу в 1513 году. А до этого по его проекту 43 работали подрядчики и исполнители, способные допускать любые ошибки – в том числе и те, на которые указывали В.В. Кавельмахер и С.С. Подъяпольский.
Следовательно, окончание обоими Алевизами в 1508 году работы в Кремле, завершение великокняжеского дворцово-храмового комплекса в Слободе в 1513 году и поручение Василия III в 1514 году одному из Алевизов построить 11 церквей дают нам достаточные основания для того, чтобы полагать: автором храмов Покрова, Троицы, Успения и Алексея митрополита в Александровской Слободе является один из итальянских зодчих, известных под именем Алевиза.
И, несмотря на ряд имевших место незначительных технических огрехов, Василий III остался доволен работой зодчего (это доказывается тем, что великий князь в 1514 году поручил ему строительство одиннадцати новых храмов). И в итоге все четыре первых храма Слободы (в том числе и церковь Троицы, где был не только впервые устроен каменный шатер, но и было им перекрыто большое пространство – около 7 метров в диаметре) обошлись без строительных катастроф и благополучно дошли до наших дней.
Замысел великокняжеского дворцово-храмового ансамбля в Слободе полностью соответствовал масштабам любого из Алевизов – одновременное возведение очень большого для того времени комплекса построек, абсолютно уникальных, непохожих одна на другую, но при этом объединенных единым «загородным» стилем (в отличие от «столичного» стиля, реализованного в Большом Кремлевском дворце и Архангельском соборе).
5. Алевиз Новый – зодчий храмов Александровской Слободы
Мы можем уточнить, кто из двух зодчих итальянского происхождения, известных под именем Алевиза, строил храмы Александровской Слободы 1510-х годов.
Прежде всего посмотрим, что нам известно об этих мастерах. Того из них, кто прибыл в Москву первым, традиционно называют Алевизом Фрязином, Алевизом Старым либо просто Алевизом; прибывшего через десять лет – Алевизом Новым. Но, как мы вскоре увидим, нечеткость в именовании первого из Алевизов приводит к нежелательным контаминациям, поэтому мы будем однозначно называть его Алевизом Старым – в отличие от Алевиза Нового.
Что строил в Москве Алевиз Старый с 1494 по 1499 годы, нам неизвестно, но убедительной выглядит версия В.П. Выголова 48 : он сменил умершего в 1493 году Пьетро Антонио Солари на посту руководителя кремлевского фортификационного строительства.
Аргументы С.С. Подъяпольского и В.П. Выголова в пользу отнесения Кремлевского дворца к творчеству «мастера стенного и палатного» Алевиза Старого неоспоримы: Алевиза Нового в 1499 году еще не было на Руси, к тому же в летописном сообщении под этим годом говорится, что мастер был из Милана. Но справедливы ли сомнения этих исследователей в авторстве Алевиза Нового в отношении церквей, строительство которых началось в 1514 году?
В.П. Выголов справедливо полагал, что, поскольку одна и та же летопись под 1508 годом сообщает, что фортификационные работы («ров делати камением и кирпичем…») были поручены Алевизу Фрязину, а Архангельский собор и церковь Рождеств а Иоа нна Предтечи строил Алевиз Новый, летописец вел речь о разных зодчих. Следовательно, под Алевизом Фрязином подразумевался Алевиз Старый.
Но из этого положения исследователь сделал весьма спорный вывод о том, что, хотя с 1508 по 1519 годы Алевиз Старый строил кремлевские укрепления, в 1514 году он же начал строительство одиннадцати церквей. Обоснованием этого вывода послужило то, что зодчий, упоминаемый в летописи под 1514 годом, был назван Алевизом Фрязином – так же, как и в сообщениях о деятельности Алевиза Старого под 1494 и 1499 годами.
Фактически в позиции В.П. Выголова мы видим еще одну «экстремальную» точку зрения, но с обратным знаком: одним из величайших архитекторов эпохи, способным строить и крепости, и дворцы, и храмы (причем параллельно и в беспрецедентных масштабах), оказался Алевиз Старый, а Алевиз Новый построил на Руси в течение четырех лет два храма и после 1508 года исчез.
В данном случае истина находится посередине между «экстремальными» точками зрения. Несомненно, исследователи всегда прекрасно понимали, что формулировка «Алевиз Фрязин» означает не более чем констатацию того факта, что оба Алевиза были итальянцами. И все же в указанном труде В.П. Выголова 63 (возможно, незаметно для самого исследователя) произошло «перерождение» этой констатации в устойчивое прозвище одного мастера – Алевиза Старого. Но, конечно, Алевиз Новый был тоже Алевизом Фрязином, и оговорка «Новый» была сделана летописцем лишь для того, чтобы подчеркнуть, что итальянец Алевиз, строивший Архангельский собор, прибыл в Москву позже итальянца Алевиза, строившего укрепления на Неглинной.
Следовательно, мы не вправе опираться на именование зодчего Алевизом Фрязином при определении автора храмов, строительство которых было начато в 1514 году.
Несравненно более значимым видится летописное сообщение 1494 года о том, что Алевиз был «мастером стенным и палатным». Летописец вряд ли мог сделать это принципиальное уточнение случайно, и такая специализация Алевиза Старого все ставит на свои места.
С 1494 по 1499 годы Алевиз Старый достраивал кремлевские укрепления, которые не успел завершить Солари. В 1499–1508 годах он строил великокняжеский дворец и стены от дворца до Боровицкой башни. В 1508–1519 годах он работал над стенами, башнями и рвами Кремля со стороны Неглинной.
Вряд ли зодчий, чьей специализацией согласно и летописи, и вышеперечисленным фактам были «стены и палаты», мог параллельно с этими масштабными фортификационными работами возводить в 1514–1518 годах 11 московских церквей. Соответственно, столь же сомнительно и то, что в 1508–1513 годах Алевиз Старый мог руководить строительством великокняжеского дворцово-храмового комплекса в Александровской Слободе.
А Алевиз Новый с 1505 по 1508 годы строил Архангельский собор и церковь Иоанна Предтечи. Закономерно предположить, что специфика его работы как «храмоздателя» и далее оставалась приоритетной. Следовательно, с 1508 по 1513 год он мог строить храмы и дворец в Слободе, а с 1514 года – 11 церквей в Москве.
Способность этого зодчего к творчеству в широком диапазоне архитектурных форм подтверждалась в XIX –ХХ веках такими непохожими друг на друга его постройками, как Бахчисарайский дворец, Архангельский собор, октагональный собор Петра митрополита в Высоко-Петровском монастыре и известные по литографиям А.А. Мартынова и И.М. Снегирева церкви Рождества Иоанна Предтечи под Бором и Благовещения в Старом Ваганькове. Теперь мы вправе добавить сюда еще четыре уникальных храма – Покрова, Троицы, Успения и Алексея митрополита в Александровской Слободе.
6. Обстоятельства возведения первого древнерусского шатрового храма
В п. 7 ч. 1 мы показывали, что от приглашенных иностранных архитекторов всегда требовалась работа в русле уже сложившихся на тот момент традиций русской архитектуры, и из этого общего правила мы не знаем никаких исключений. Значит, Алевиз Новый получил от великого князя Василия III задание построить храмы в «национальном» стиле – естественно, в меру понимания и восприятия этого стиля известным европейским зодчим.
Ни в Европе, ни где-либо еще в мире не было таких зданий, как построенные Алевизом Новым древнерусские храмы, – следовательно, этот итальянский зодчий мог взять за образец только архитектуру, окружавшую его на Руси. Точно так же в свое время Аристотель Фьораванти взял за образец Успенский собор во Владимире, а Алевиз, в свою очередь, принял в качестве образца для своего Архангельского собора Успенский собор Фьораванти.
Значит, Алевиз Новый строил свои храмы на Руси так, как понимал русскую архитектуру, и применял те общие объемно-композиционные и декоративные решения, которые видел вокруг себя, – при этом не отказываясь от собственного творческого поиска и от тех приемов Ренессанса, которые были у него, как говорится, «в крови». Поэтому мы вправе полагать, что возведенный Алевизом каменный шатер над наосом храма Троицы в Александровской Слободе был построен под впечатлением общей высотности и «стрельчатости» русских церквей, прежде всего деревянных шатровых.
В п. 7 ч. 1 мы говорили, что деревянные церкви благодаря их большому количеству формировали общий облик древнерусского храмового зодчества не в меньшей (если не в большей) степени, чем немногочисленные каменные храмы. В данном случае это тем более актуально, так как строительство первого шатрового храма шло не в «белокаменной» Москве, а в дальней великокняжеской резиденции – Александровской Слободе, тогда еще называвшейся «Новым селом Олександровским».
Таким образом, мы подтвердили, что в начале XVI века строительство на Руси каменных шатров началось под влиянием многочисленных деревянных древнерусских шатровых церквей.
ЗАПРЕТ ПАТРИАРХА НИКОНА НА СТРОИТЕЛЬСТВО ШАТРОВЫХ ХРАМОВ
1. Спорные вопросы запрета Никона
В научном труде «К вопросу о запрете патриарха Никона на строительство шатровых храмов» 7 автор подтвердил факт запрета Никона и обозначил его возможные причины. Но в данной книге имеет смысл вновь вернуться к этому вопросу и встроить его решение в контекст нашего исследования, так как выводы, сделанные в частях 1 и 2 книги, помогут нам более точно понять причины этого запрета. Это очень важно, так как в связи с неясностью причин запрета на шатровое строительство у современных исследователей сомнения стал вызывать и сам факт такого запрета.
2. Основное (статистическое) подтверждение факта запрета Никона
Представим себе, что ни одной храмозданной грамотой, прямо или косвенно говорящей о запрете Никоном шатровых храмов, мы не располагаем. Можем ли мы сделать вывод о таком запрете, просто взглянув на историю древнерусского каменного шатрового зодчества?
В XVI веке были построены:
1. Троицкая церковь в Александровской Слободе (1510-е годы);
2. Церковь Вознесения в Коломенском (1529–1532);
3. Успенский собор Брусенского монастыря в Коломне (1552);
4. Церковь Николая Чудотворца Покровского монастыря в Балахне (1552);
5. Покровский собор на Рву (1554–1560);
6. Собор Спаса Преображения Воротынского монастыря близ Калуги (1550-е);
7. Борисоглебский собор в Старице (1558–1561);
8. Церковь Космы и Дамиана в Муроме (1564);
9. Церковь Николая Чудотворца «Долгошея» в Рязани (1566);
10. Церковь Никиты Мученика в Елизарове (1566–1567);
11. Распятская церковь «иже под колоколы» в Александрове (1570);
12. Введенская церковь Успенского монастыря в Старице (1570);
13. Церковь Усекновения глав ы Иоа нна Предтечи на Девичьем Поле (около 1570);
14. Церковь Николая Чудотворца (Гостинодворская) в Казани (около 1570);
15. Успенская церковь Спасо-Евфимиева монастыря (1570-е);
16. Благовещенская церковь Троице-Лютикова монастыря (1570-е);
17. Воскресенская церковь в Городне (до 1578);
18. Церковь Ильи Пророка в Пруссах (до 1578);
19. Церковь Петра Митрополита в Переславле-Залесском (1585);
20. Церковь Спаса Преображения в Спас-Тушине (1586–1587);
21. Церковь Рождества Христова в Беседах (около 1590);
22. Введенская церковь Троицкого Болдина монастыря (1592);
23. Богоявленская церковь в Красном-на-Волге (1592);
24. Церковь Смоленской иконы Богоматери в Кушалине (1594–1597);
25. Церковь Святого Георгия Владычного монастыря в Серпухове (1598–1606);
26. Церковь Бориса и Глеба в Борисовом Городке (рубеж XVI–XVII веков);
27. Церковь Преображения в Острове (рубеж XVI–XVII веков 11 ).
Всего мы перечислили 27 храмов. Поскольку по разным причинам этот список не является исчерпывающим, то мы вправе считать, что до начала XVII века шатровых храмов было построено примерно 30–35.
А с конца 1620-х годов до середины 1650-х были построены:
1. Успенская «Дивная» церковь Алексеевского монастыря в Угличе (конец 1620-х или 1630-е годы);
2. Собор Михаила Архангела в Нижнем Новгороде (1628–1631);
3. Собор Алексия Человека Божьего в московском Алексеевском монастыре (1631–1634);
4. Церковь Зосимы и Савватия Соловецких в Троице-Сергиевой Лавре (1635–1638);
5. Церковь Покрова в Медведкове (1635–1640);
6. Церковь Т рех Святителей « иже под колоколы» Антониева Сийского монастыря (1639–1661);
7. Церковь Мартиниана Белозерского в Ферапонтовом монастыре (1640–1641);
8. Церковь Сошествия Святого Духа в Рязани (1642);
9. Благовещенская церковь Антониева Сийского монастыря (1642–1643);
10. Церковь Троицы в Троицком-Голенищеве (1644–1646);
11. Церковь Успения в Вешняках (1644–1646);
12. Успенская церковь Нижегородского Печерского монастыря (1640-е);
13. Церковь Евфимия Суздальского Нижегородского Печерского монастыря (1640-е);
14. Церковь Николая Чудотворца в Сапожке (конец 1640-х);
15. Церковь Похвалы Богородицы в Туле (конец 1640-х);
16. Казанская церковь Троицкого монастыря в Муроме (1648–1652);
17. Церковь Воскресения Христова в Гончарах (1649);
18. Святые Ворота с церквями Богоявления и Ферапонта Белозерского в Ферапонтовом монастыре (1649);
19. Церковь Рождества Богородицы в Путинках (1649–1652);
20. Входоиерусалимский собор Иоанно-Предтеченского монастыря в Казани (начало 1650-х);
21. Введенская церковь Воротынского монастыря (начало 1650-х);
22. Троицкая церковь Саввино-Сторожевского монастыря (начало 1650-х);
23. Успенская церковь Благовещенского монастыря в Нижнем Новгороде (начало 1650-х);
24. Смоленская церковь в Иоанно-Предтеченском монастыре в Вязьме (около 1652);
25. Церковь Сергия Радонежского Николо-Волосовского монастыря (около 1652);
26. Церковь Евфимия Суздальского Кирилло-Белозерского монастыря (1653);
27. Церковь Спаса Преображения «иже под колоколы» Благовещенского монастыря в Киржаче (до 1656).
Мы видим столько же храмов (27, а поскольку и этот список не является исчерпывающим, то ориентировочно 30–35), только построенных в гораздо более коротком временном промежутке – менее 30 лет. Причем в течение последнего десятилетия – с середины 1640-х до середины 1650-х – были построены примерно две трети этих храмов.
После середины 1650-х годов в течение двадцати лет шатровые храмы практически не строились. Затем они вновь стали появляться, но несравненно реже. С середины 1670-х годов до конца XVII века были построены всего 5 таких храмов:
1. Церковь Владимирской Иконы Богоматери на Божедомке в Ярославле (до 1678);
2. Троицкая церковь в Александровой пустыни (до 1678);
3. Никольская церковь в Петровском-Лыткарине (1681–1690);
4. Знаменская церковь в Аннине (до 1690);
5. Церковь Ильи Пророка «иже под колоколы» в Тейкове (1694–1699).
Иногда шатры возводились над приделами (как в церкви Николы Мокрого 1665–1672 годов в Ярославле), но такие шатры можно отнести к шатровому зодчеству лишь условно.
Уникальный шатер над часовней Гроба Господня в основанном Никоном в 1656 году Новоиерусалимском монастыре, построенный уже после смерти Никона – не ранее начала 1680-х годов, не является феноменом шатрового зодчества, так как им не был перекрыт основной объем храма. Кроме того, в этом случае возведение шатра было продиктовано задачей «творческого копирования» иерусалимского образца.
Итак, мы видим, что в период с середины 1640-х до середины 1650-х шатровое зодчество пережило подлинный период своего расцвета (столько шатровых храмов не было построено ни в одно предыдущее десятилетие), и вдруг в течение года – двух фактически прекратилось по всей стране. А эпизодическое возобновление шатрового строительства двадцать лет спустя принадлежит уже другой эпохе.
И эти сугубо статистические факты являются прямым и основным доказательством того, что в середине 1650-х годов имел место именно запрет на строительство шатровых храмов, так как столь резкое прекращение воспроизведения столь значимой для древнерусского зодчества XVI–XVII веков архитектурной формы, как шатер над наосом, не может быть объяснено никакими другими факторами – ни сменой «архитектурной моды», ни техническими, финансовыми либо кадровыми проблемами.
4. Дополнительные доказательства факта патриаршего запрета
Приведем ряд дополнительных доказательств запрета патриарха Никона на строительство шатровых храмов.
Доказательство четвертое. Когда в середине 1650-х годов строительство шатров надо наосами столь резко прекратилось, шатровые колокольни (не храмы «иже под колоколы», а именно колокольни без собственных посвящений) как строились, так и продолжали строиться, причем в больших количествах. Следовательно, дело было не в технологической сложности возведения шатров или нежелании ктиторов и зодчих строить шатры как таковые (в Суздальской епархии в XVIII веке над колокольнями появились даже шатры изысканной «дудочной» формы), а именно в запрете шатров над наосами.
Доказательство шестое. Масштабная реформаторская деятельность Никона началась в 1653–1654 годах, и последовавший примерно через год запрет на шатровое строительство полностью укладывается в ее рамки.
5. Возможные причины запрета патриарха Никона
Мы полагаем, что «неканоничность» шатра состояла в следующем: поскольку, как мы говорили в п. 7 ч. 1, купол в древнерусском храмовом каменном зодчестве был обязательным элементом, начавшаяся в XVI веке повсеместная замена купола шатром, хотя формально запрет на «некупольность» не нарушала, не могла не вызывать неудовольствия церковных иерархов. Следовательно, при желании любой из них мог шатер запретить, что в конце концов и сделал Никон.
А почему такое желание возникло именно у Никона, возможны варианты.
Вариант первый: со стороны патриарха имела место своеобразная «монополия» на шатер, так как Никон, запретив другим храмоздателям строить шатры, сам решил возвести шатровую ротонду в Новом Иерусалиме. (Формально, как мы уже говорили, эта ротонда не нарушала запрет, так как не имела собственного церковного посвящения).
Вариант второй: патриарх, обязанный заботиться и о материальной стороне церковной жизни, считал шатровое зодчество слишком затратным, технологически сложным и неэффективным с точки зрения вместимости храмов.
Вариант третий: шатры не устраивали Никона по сугубо личным (например, эстетическим) соображениям. Патриарх ведь был родом из Новгорода, где шатровое зодчество распространено не было, и шатры могли быть для него непривычными и чуждыми.
Отметим, что во второй половине XVII века поиск новых форм завершений храмов взамен шатровой – запрещенной – продолжался. И как с начала XVI века шатер стал частой заменой купола, так и с середины XVII века после патриаршего запрета купол, уже в новых условиях, стал повсеместной заменой шатра. Шатер (соответственно, и заменивший его купол) на большом и высоком восьмигранном барабане создавал ощущение высотности и торжественности, а наиболее оптимальной формой основного объема с точки зрения вместительности и простоты возведения был четверик. Получившаяся в итоге форма «восьмерик на четверике», как мы уже отмечали в п. 7 гл. 1, стала одной из наиболее массовых в русской архитектуре конца XVII – XVIII века.
Подведем краткие итоги нашего исследования.
В первой части книги были сформулированы общие принципы определения происхождения архитектурных форм. Было определено, что такие вопросы должны решаться только комплексно, так как эти формы могли порождаться и талантом зодчих, и художественным вкусом заказчиков, и прогрессом строительной техники, и изменениями эстетических предпочтений общества, и идеологическими задачами, и заимствованиями из других стран, культур и стилей, и многим другим, вплоть до сугубо утилитарных целей. Определенную роль здесь могли играть и финансовые, и кадровые, и конструктивные, и прочие ограничения, располагавшие к нестандартным решениям.
На основе анализа новых архитектурно-археологических данных и летописной информации были системно и всесторонне рассмотрены вопросы происхождения древнерусского шатрового зодчества.
Была показана низкая вероятность непосредственного происхождения древнерусского шатрового зодчества от западноевропейской готики, так как для готической архитектуры нехарактерны башнеобразность, шатровое перекрытие и сравнительно малая площадь основного объема внутреннего пространства храмов. Также показана несостоятельность теорий происхождения древнерусского шатрового зодчества от романской и от восточной архитектуры.
В предыдущих исследованиях, посвященных каменному шатровому зодчеству, автор этой книги приводил ряд положений, показывавших его происхождение от древнерусской деревянной архитектуры. В данном труде они были расширены и структурированы.
Показав широкое распространение, каноническую и конструктивную обусловленность шатра в деревянной архитектуре ранее начала XVI века, автор доказывает, что шатровая архитектура произошла не от каких-либо готических, романских, восточных и любых иных зарубежных истоков, а преимущественно от деревянного шатрового зодчества. Изучено и влияние древнерусских каменных бесстолпных купольных церквей, которые, хотя и в небольшом количестве, но строились на протяжении всей предыдущей истории древнерусской архитектуры.
Была выдвинута гипотеза относительно происхождения не только каменного, но и деревянного шатрового зодчества Древней Руси: деревянный шатер являлся «упрощенной формой» канонически обусловленного и обязательного в каменном православном церковном зодчестве купола в течение всей истории древнерусской архитектуры, начиная с X века.
Главный вывод из первой части книги нижеследующий: древнерусское каменное шатровое зодчество стало органичным продолжением предшествовавшей ему отечественной архитектурной традиции. А эта традиция включала и шатровое деревянное зодчество, и каменные купольные храмы, и широчайший набор связей с мировой архитектурой.
Во второй части были обобщены архитектурно-археологические и летописные данные, свидетельствующие в пользу датировки шатровой Троицкой (ныне Покровской) церкви в Александровской Слободе 1510-ми годами, приведены доказательства единовременности ее строительства, полученные в ходе натурных исследований. Подтверждено, что эта церковь являлась первым древнерусским каменным шатровым храмом, и что ее архитектором был Алевиз Новый. Реконструированы конкретные обстоятельства строительства этой церкви.
Третья часть книги была посвящена исследованию вопроса об одном из эпизодов истории отечественного храмостроения – о запрете, наложенном патриархом Никоном на строительство шатровых церквей, игравших важнейшую роль в семиотической структуре и эстетическом оформлении пространства русских городов и монастырей.
В последние годы ряд исследователей ставил под сомнение сам факт запрета патриарха Никона на строительство шатровых храмов в середине 1650-х годов. Проанализировав все аргументы «за» и «против», автор показал, что такой запрет действительно имел место, и его главной причиной было недовольство церковных иерархов шатром как заменой купола, обязательного в древнерусском каменном церковном зодчестве.
Была представлена статистика строительства храмов с шатровым завершением: с 1513 года по начало XVII века были построены около 30–35 таких храмов; примерно в том же количестве – с конца 1620-х до середины 1650-х годов. С этого времени шатровое строительство было прекращено на несколько десятилетий именно из-за запрета патриарха Никона.
Примечания к Вступлению
1. Заграевский С.В. Типологическое формирование и базовая классификация древнерусского церковного зодчества. Saarbrücken, 2015.
4. Заграевский С.В. Типологическое формирование и базовая классификация…
2. На эту тему уместно вспомнить строки А.А. Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…»
3. По наблюдению М.А. Ильина (Ильин М.А. Русское шатровое зодчество. Памятники середины XVI века. Проблемы и гипотезы, идеи и образы. М., 1980. С. 36), в дальнейшем шатры патриархов стали символом жилища, т.е. «сени», и это же значение в словах пророка Исаии получил небосвод: «Он (Бог – С.З.) распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья» (Ис. 40:22).
6. Баталов А.Л., Беляев Л.А. Церковь Вознесения в Коломенском : архитектура, археология, история. М., 2013. С. 113.
11. Денике Б.П. Искусство Востока. Очерк истории мусульманского искусства. М., 1923; Денике Б.П. Искусство Средней Азии. М., 1927; Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. Казань, 1923.
14. Кавельмахер В.В. Письмо к Тимофеевой Т.П. М., 1988. Письмо хранится в музее-заповеднике «Александровская слобода». Приведем полный текст абзаца, посвященного рассматриваемой тематике: «Что касается шатра, то он – ничто. Случайность в архитектуре. Он только заменяет купол, перекрывающий наос. Из бывших византийских провинций, самая разработанная типологическая сетка, по-моему, у болгар, и язык их нам понятен. Купол опирается не на столбы, а на устои. Вот и все. Нужно, чтобы не было столбов с барабанами и фонарями, ничего базиликального, и вы получаете «купольную» церковь. Русскому уху это ничего не говорит, ну, а нормальному византологу ничего не говорит наша «бесстолпная» церковь. Нельзя определять предмет по отсутствующему признаку … Э тот пример лучше всего показывает, что мы так и застряли на Софиях и просмотрели купольные храмы».
15. Баталов А.Л. О происхождении шатра в русском каменном зодчестве XVI в. // Древнерусское искусство: Идея и образ. Опыт изучения византийского и древнерусского искусства. М., 2009. С. 55–74; Баталов А.Л. Еще раз о происхождении шатра в русской архитектуре // Лазаревские чтения. Искусство Византии, Древней Руси, Западной Европы. Материалы научной конференции. М., 2009. С. 158–196; Баталов А.Л., Беляев Л.А. Церковь Вознесения в Коломенском : архитектура, археология, история. М., 2013.
17. Заграевский С.В. Новые исследования памятников архитектуры Александровской слободы. ; Заграевский С.В. П ервый каменный шатровый храм…; Заграевский С.В. К вопросу о датировке и авторстве памятников Александровской слободы…; Заграевский С.В. Троицкая, ныне Покровская, церковь в Александровской Слободе – первый каменный шатровый храм Древней Руси. Новые исследования. Электронная публикация: электронная научная библиотека «РусАрх». М., 2014.
27. Подъяпольский С.С. К вопросу о своеобразии архитектуры московского Успенского собора // Успенский собор Московского Кремля. Материалы и исследования. М., 1985. С. 42.
29. Баталов А.Л. О происхождении шатра…; Баталов А.Л. Еще раз о происхождении шатра…; Баталов А.Л., Беляев Л.А. Церковь Вознесения в Коломенском.
30. Заграевский С.В. Новые исследования памятников архитектуры Александровской слободы. ; Заграевский С.В. П ервый каменный шатровый храм…; Заграевский С.В. К вопросу о датировке и авторстве памятников Александровской слободы … К сожалению, А.Л. Баталов в своих трудах (см. предыдущее примечание) не обнаружил знакомство с нашими исследованиями происхождения шатрового зодчества. В связи с этим можно лишь вспомнить слова Бенедикта Спинозы: « Ignorantia non est argumentum ».
31. Интернет-сайт www.artandarchitecture.org.uk.
32. Иллюстрация приведена по А.Л. Баталову (Баталов А.Л. О происхождении шатра… С. 64).
33. Баталов А.Л. О происхождении шатра… С. 64.
36. Там же. С. 264–268.
37. Там же. С. 264–268.
40. Воронин Н.Н., Лазарев В.Н. Искусство среднерусских княжеств XIII – XV веков // История русского искусства. М., 1955. Т. 3. С. 21.
43. Ходаковский Е.В. Храмовый ансамбль в Уне и актуальные проблемы изучения деревянной архитектуры Беломорья // Актуальные проблемы теории и истории искусства. Сб. научных статей. Вып. 7. СПб, 2017. С. 453–458.
50. Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. // Исторические записки. 1941. Кн. 10. С. 88.
51. Баталов А.Л. О происхождении шатра… С. 57–58.
53. Воронин Н.Н. Зодчество Киевской Руси // История русского искусства. М., 1953. Т.1. С. 132.
54. Мокеев Г.Я. Три Софии. О начале распространения на Руси храмового многоглавия. Статья находится на Интернет-сайте http://www.orthedu.ru/ch_hist/hi_rpz/125104ru.htm.
61. Заграевский С.В. Типологическое формирование и базовая классификация… Раздел 3.
62. Кавельмахер В.В. Письмо к Тимофеевой Т. П …
1. ПСРЛ 8:280; ПСРЛ 13:65; ПСРЛ 20:413.
2. Подъяпольский С.С. Архитектор Петрок Малой // Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Стиль, атрибуции, датировки. М., 1983. С. 34-50.
9. Кавельмахер В.В. Памятники архитектуры древней Александровой Слободы… С. 7, 17, 24–29; Кавельмахер В.В. Древности Александровой Слободы... С. 26, 32, 59–64.
12. Подъяпольский С.С. О датировке памятников Александровой Слободы. С. 163–180; Баталов А.Л. Московское каменное зодчество конца XVI века. М., 1996; Баталов А.Л. Памятники Александровской Слободы в контексте развития русской архитектуры XVI века // Зубовские чтения. Вып. 3. Струнино, 2005. С. 30–37.
17. Например, в презентационном издании «Александровский Кремль. К 500-летию Александровского Кремля. 1513–2013» (Владимир, 2013) на с. 19 говорится: «Наиболее вероятна версия о перестройке памятника начала XVI века в 70-е годы, когда Иван IV придал еще больший блеск и великолепие Слободе и когда расписывался храм».
18. Кавельмахер В.В. Памятники архитектуры древней Александровой Слободы // Информационный курьер Московской организации Союза архитекторов РФ. 1991. № 7. С. 18.
19. Кавельмахер В.В. Памятники архитектуры древней Александровой Слободы… С. 24.
20. Подъяпольский С.С. О датировке памятников Александровой Слободы. С. 232.
22. Подъяпольский С.С. О датировке памятников Александровой Слободы. С. 162.
25. Кавельмахер В.В. Памятники архитектуры древней Александровой Слободы… С. 43, 70.
27. Максимов П.Н. Собор Спасо-Андроникова монастыря в Москве // Архитектурные памятники Москвы XV–XVII веков. Новые исследования. М., 1947. С. 23.
30. Беляев Л.А. Древние монастыри Москвы (кон. XIII – нач. XV вв.) по данным археологии. М., 1994. С. 160.
32. Иоаннисян О.М, Торшин Е.Н. Зыков П.Л. Церковь Бориса и Глеба в Ростове Великом // Древнерусское искусство. Русь. Византия. Балканы. XIII век. СПб, 1997. С. 232.
33. Заграевский С.В. Новые исследования памятников архитектуры Владимиро-Суздальского музея-заповедника. М., 2008.
34. Заграевский С.В. Новые исследования памятников архитектуры Александровской слободы.
35. Кавельмахер В.В. Памятники архитектуры древней Александровой Слободы. Сборник статей. Владимир, 1995. С. 6, 72, 75.
38. Подъяпольский С.С. О датировке памятников Александровой Слободы. С. 44.
41. Раппопорт П.А. Строительное производство Древней Руси. СПб, 1994. С. 131. Подробно несостоятельность этой теории автор показывал в кн.: Заграевский С.В. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. С. 36-40.
42. Например, известно, что архитектурная деятельность Альберти (1404–1472) сводилась прежде всего к подготовке чертежей и моделей, с которым в дальнейшем работали подрядчики. Еще один пример: Аристотель Фьораванти во время строительства Успенского собора (1475–1479) в 1477–1478 годах ходил с Иваном III на Новгород.
44. Заграевский С.В. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. С. 36–40.
45. Все остальные алевизовы храмы в Слободе не столь оригинальны: столпообразные церкви-колокольни были известны на Руси, как минимум, с 1329 года (Иоанн Лествичник в Московском кремле – см.: Кавельмахер В.В., Панова Т.Д. Остатки белокаменного храма XIV в… С. 66), Успенская церковь является обычным крестовокупольным храмом, а Покровский собор – фактическим римейком Троицкого в Троице-Сергиевой Лавре. Впрочем, и об этих трех храмах нельзя говорить как о «второстепенных»: все они принадлежат творчеству выдающегося итальянского архитектора и вместе с Троицкой церковью составляют единый комплекс.
48. Выголов В.П. К вопросу о постройках и личности Алевиза Фрязина // Древнерусское искусство. Исследования и атрибуции. СПб, 1997. С. 240.
52. Памятники дипломатических сношений древней Руси с державами иностранными. СПб, 1884. Т. 1, с. 56.
53. Там же. Т. 2. С. 551-552.
60. Там же. С. 328–330.
61. Подъяпольский С.С. Итальянские строительные мастера в России… С. 187-189.
64. В связи с этим мы не вправе исключать авторство (как минимум, соавторство) Алевиза Нового и в отношении ряда построек Большого Кремлевского дворца: утонченная «фряжская» резьба, характерная для произведений зодчего (Бахчисарайский дворец, кремлевский Архангельский собор, первые храмы Александровской слободы) присутствует на порталах и Благовещенского собора (галереи которого фактически были частью дворца), и Грановитой палаты. Да и различия в декоре южного и северного фасадов Архангельского собора говорят о том, что храм фактически был частью дворцового ансамбля (Кавельмахер В.В. О приделах Архангельского собора // Архангельский собор Московского Кремля. М., 2002. С. 154.).
65. Кавельмахер В.В. Памятники архитектуры древней Александровой Слободы… С. 29.
4. Цит. по кн.: Ильин М.А. Там же.
6. Ильин М.А. Москва. М., 1970.
7. Заграевский С.В. К вопросу о запрете патриарха Никона на строительство шатровых храмов // Журнал Томского государственного педагогического университета «ΠΡΑΞΗΜΑ. Проблемы визуальной семиотики». № 3 (13), 2017.
8. Бусева-Давыдова И.Л. О так называемом запрете шатровых храмов Патриархом Никоном // Труды ГИМ. 2004. Вып. 139. С. 317–323.
11. Кавельмахер В.В. Ц ерковь Преображения в Острове. М., 2009.
15. Цит. по кн.: Ильин М.А. Москва. М., 1970.
17. Заграевский С.В. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. М., 2001. Гл. 6.
18. Заграевский С.В. Типологическое формирование и базовая классификация древнерусского церковного зодчества. Saarbrücken, 2015. Гл. 3.
20. Деяния Московских соборов 1666–1667 гг. М., 1893. Гл. 43.
21. Указы Святейшего правительствующего Синода с 1721 по 1878 гг. // Руководство для православного духовенства. М., 1878.
23. Заграевский С.В. Методологические проблемы изучения канона, символики и пропорций в православной храмовой архитектуре. Электронная публикация: электронная научная библиотека «РусАрх», 2016.
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.