иджаза что это такое
Устранение путаницы в понятии «Иджаза»
Сообщение [Страница 1 из 1]
1 
Устранение путаницы в понятии «Иджаза» Пт 26 Дек 2014, 02:46
UmmFatima
Ассаляму алейкум уа рахмату-Ллах
Устранение путаницы в понятии «Иджаза»
Многие не имеют ясного понимания о том, что представляет собой нынешняя «иджаза», поэтому обманываются ими, и начинают превозносить обладателей этих «иджаз» выше их подлинного места.
Термин «иджаза» был введен исламскими учеными для надежной передачи Корана и хадисов, и означал – устное или письменное разрешение, данное шейхом своему ученику, позволяющее ему передавать от имени своего шейха. Таким образом ученик становился очередным звеном в цепи передачи. Позже «иджаза» обрела множество видов, и стала использоваться в самых различных науках. Разрешение на обучение исламским наукам и выдачу фетв, также стали называть «иджазой».
Условия, которые предъявлялись к тому, кто требует «иджазу» и тому, кто имеет право ее выдавать, были разными, в зависимости от времени и места. В одно время они были жесткими, а в другое – проявлялось чрезмерное послабление. Однако уже давно никакие условия не соблюдаются. Поэтому сегодня, чтобы получить «иджазу» достаточно прочитать шейху сочинение, на которое студент желает «иджазу». Иногда сам шейх читает студентам книгу, а затем дает им на нее «иджазу». И что примечательно, бывает такое, что «иджаза» дается не только тем, кто присутствовал на уроках изучения этой книги, а каждому, кто присутствует во время выдачи «иджазы». Не раз бывало, что человек оказывался в кружке случайно и получал вместе с остальными «иджазу». Самим студентам известны случаи, когда письменную «иджазу» получал даже тот, кто не мог прочитать написанное в ней, ввиду не знания арабского языка. Иной раз, и без всех этих церемоний, шейх может заявить присутствующим или группе своих учеников, что дает «иджазу», к примеру, на сборник хадисов имама ат-Тирмизи, или на все труды шафиитской правовой школы и т.п.
Посему не удивляет, что многие получают «иджазу» на книгу, зная из нее лишь одно название, при полном неведении о содержании. Именно поэтому выдающийся ученый, знаток хадисов имам аль-Альбани (да смилуется над ним Аллах) сказал: “Настоящая «иджаза» была важна и значима в далекие времена, до того, как стала лишь символикой и формой, подобно тем, что сегодня выдают некоторые университеты и шейхи. Кто-то говорит: “Я выдал иджазу такому-то”, но едва ли тот что-либо смыслит”.
Источник: Сильсиля аль-Худа уа ан-Нур № 636 (00:35:08-00:35:33)
Обладатель иджазы становится очередным звеном в цепочки передачи, но, по сути, цепочка, в которую он входит не имеет никакой ценности. Ибо после собрания хадисов в специальные своды, необходимость в передаче с иснадом у последующих поколений отпала. Авторы этих сборников приводят вместе с каждым хадисом цепочку передачи, восходящую к ее началу. После них, передача через цепочку и выдача иджазы стали носить лишь формальный акт.
Хафиз Ибн Салях (да смилуется над ним Аллах) сказал: “Передача с неразрывными цепочками рассказчиков, в наше время, да и уже задолго до нашего времени, предназначена не для установления степени достоверности сообщений, ибо среди них есть такие цепочки передатчиков, в которых присутствуют шейхи, не знающие то, что они передают и не обладающие точностью в своих записях, которые были бы пригодны для того, чтобы опираться на них в установлении степени достоверности сообщений. Целью же передачи с цепочками рассказчиков является сохранение [традиции] передачи по цепочкам [от одного звена к другому, из поколения в поколение]. Иснад – уникальная особенность исламской общины, да возвеличит Аллах ее достоинство и увеличит ее почтенность”.
Источник: Сыянату Сахих Муслим. Т.1 С.117. Дар аль-Гарб аль-Ислями. Бейрут. 1408 г.х.
Если такое в своего время сказал хафиз Ибн Салях живший в промежутке 577-643г.х., то что же говорить о нашем времени?
Сказали ученые постоянного комитета по научным исследованиям и вынесению фетв КСА: “У некоторых ученых есть цепочки, восходящие до сочинений по собранию Сунны. Однако они не имеют ценности ввиду их длинны, а также неизвестности многих передатчиков со стороны их приемлемости и точности”.
Источник: Фатауа аль-Ляджна ад-Даима Т.4. С. 371.
Имам аль-Альбани (да смилуется над ним Аллах) сказал: “Все иджазы последних веков, за исключением редких случаев, носят символический характер, и не имеют никакой ценности…
Выдачу иджаз я считаю полнейшим абсурдом, ибо эта иджаза не наделяет человека знанием, она несет лишь символический характер. [Люди говорят:] “Клянусь Аллахом, у такого-то иджаза от такого-то”. И что же понимают обычные люди? Что у такого-то иджаза от такого-то, и чем большее количество давших ему иджазу, тем выше степень этого человека. Но по сути он топчется на месте. Человек никакой практической пользы не получает от этой иджазы. Пользу он получает от проявленного собственного старания и усердия [в приобретении знаний]”.
Источник: Сильсиля аль-Худа уа ан-Нур №037 (00:37:58-00:47:11)
Подытоживая все выше изложенное, можно сказать, что «иджаза» – дань традиции, и потеряв давно свою ценность, носит лишь символический характер. Обладание иджазами не является критерием наличия у человека знаний, поскольку иджаза не избавляет человека от невежества и не наделяет его знанием. Тем более, что некоторые заняты лишь накоплением иджаз, а не приобретением знаний. Отвлекаются от лучшего занимаясь тем, что ниже по достоинству. Пользу человек получает от проявленного собственного старания и усердия в приобретении знаний. В связи с чем, для студентов, при упоминании своих «иджаз», более подобающим будет разъяснение их сути, дабы простой обыватель не обольщался ими.
Не будет лишним тут упомянуть и то, что некоторые для предания своей персоне важности и статуса, приписывают себя к ученикам известных ученых. Однако проповедует совсем иное, нежели то, к чему призывали и обучали эти ученые. Поэтому, нельзя обольщаться заявлениями о том, что некий студент посещал уроки и сопровождал долгое время выдающегося ученого. О человеке, в первую очередь, свидетельствуют его слова и дела. Мы смотрим на соответствие его призыва тому, к чему призывал тот шейх, к имени и авторитету которого он прибегает.
Надеюсь, эта краткая заметка принесет пользу, и впредь позволит правильно оценивать слова о том, что некий студент входит в цепочку передатчиков какого-то хадиса, или у него иджаза на передачу Сахих аль-Бухари и т.п.
Иджаза
Иджаза, или иджазатнаме показывало, что человек успешно завершил обучение в какой-то науке или ремесле и имеет право заниматься этой профессией и набирать учеников. Арабское слово иджазат/иджаза происходит из корня ДЖВЗ – «разрешить, подтвердить». Это было своего рода свидетельство, диплом, в котором указывалось, какими знаниями человек обладает в той или иной области, каковы его компетентность и способности.
Иджаза также выступала в качестве лицензии на преподавание, показывающей, что ее обладатель может передавать свои знания ученикам. Имам Навави, проводя параллель с водой, которая, протекая, утоляет потребность во влаге животных и растений, пишет, что ученый, выдавая иджазу своему ученику, «переливает» в него свои знания.
Такая цепочка преемственности была распространена в самых разных сферах жизни – суфизме, религиозных науках, таких как хадисоведение, разных видах искусств, например, в каллиграфии.
В общем смысле означая разрешение и лицензию, иджаза свидетельствовать о том, что человек успешно завершил получение знаний или умений в какой-то сфере, достиг такой квалификации, что может обучать других и имеет право заниматься своей профессией.
Документы, в которых записывалась иджаза, именовались иджазатнаме. Благодаря таким документам фиксировались цепочки преемственности учителей и учеников, а преподавать или заниматься какой-то профессией могли только те люди, которые получили должную квалификацию. Наличие цепочки учитель-ученик предотвращало деградацию знаний.
Иджазы и иджазатнаме имели разную форму в зависимости от того, к какой сфере относились. В хадисоведении они представляли собой устное разрешение или запись, в которой указывалось какие хадисы, сборники хадисов или их часть прошел выдавший иджазу учитель со своим учеником.
В каллиграфии иджазатнаме представляли собой документы, в которых сообщалось, что мастер изучил стили и правила письма (речь могла идти только об одном из стилей) и получил право ставить подписи под своими работами.
В иджазатнаме по большей части использовался арабский язык, хотя временами применяли и местные языки. В наши дни иджаза в исламском мире уже не так распространена, ее заменяют дипломы учебных заведений. Тем не менее она все еще сохраняет актуальность как в некоторых традиционных искусствах, так и религиозных науках.
Понятие иджаз в Коране
Действительно ли курайшиты сомневались в правоте Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, который сорок лет прожил рядом с ними и был известен своей правдивостью? Или же их обвинения были результатом упрямства и нежелания подчиниться ему?
Согласно традиции, арабы отчётливо понимали разницу между кораническими аятами и между речами прорицателей и поэтов. Более того, они чувствовали разницу и между Кораном и между проповедями самого Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха. Слог писания изумлял этих искушённых знатоков бедуинской поэзии и приводил их в смятение. Исполненные решимости противостоять Мухаммаду, мир ему и благословение Аллаха, они не находили слов для убеждения своих соплеменников и не могли прийти к согласию относительно природы услышанного.
Тем не менее в исламе, как и в других монотеистических традициях, существуют представления о «чудесах пророков». Так принято называть необычные, сверхъестественные явления, которые служили доказательством правдивости пророков, содержали вызов и не могли быть повторены другими людьми. По мнению традиционалистов и последователей спекулятивного богословия — калāма, пророки не могли творить чудеса самостоятельно, но показывали их с дозволения Аллаха, когда это было угодно Ему. Некоторые философы, в частности Ибн Сина, полагали, что способность творить чудеса заложена в духовной и физической природе пророков.
После столь категоричных утверждений у непримиримых противников Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, появилась возможность положить конец его успешной проповеди. Стоило им сочинить нечто подобное одной-единственной суре (а самая короткая сура состоит всего из трёх аятов), как утверждения о божественности Корана были бы опровергнуты. Однако они не сделали этого, хотя среди них было немало талантливых поэтов и ораторов. В своих стихах они высмеивали Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, и поносили его религию, они соперничали с поэтами из числа мусульман, но никто из них не сочинил даже короткой суры, которую можно было бы противопоставить Корану. А попытки дерзнувших принять вызов были настолько неубедительными, что даже их сторонники подвергали их осмеянию.
Так, лжепророк Мусайлима, выступивший против мусульман ещё при жизни Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, пытался подражать Корану и сочинял стишки, например:
«О лягушка, дочь двух [других] лягушек! Квакай, ведь как прекрасно ты квакаешь! Ты не отгоняешь приходящих на водопой и не загрязняешь воды».
Подражая сурам, в которых эмоциональная выразительность речи достигается посредством вопросов, Мусайлима декламировал:
«Слон. Что такое слон? Откуда тебе знать, что такое слон? У него длинная губа и настоящий хвост, и это немалое творение нашего Господа».
Не нужно быть большим знатоком арабского языка, чтобы ощутить, насколько велика разница между этими стишками и сурами Корана! Это понимал и сам Мусайлима, который говорил: «Мухаммад был отправлен по важным вопросам, а я — по мелким». Это понимали и его ревностные последователи, один из которых сказал: «Лжец из племени раби‘а нам угоднее, чем правдивый человек из мудара».
Аль-Хаттаби (ум. 998) в книге Байāн и‘джāз аль-Kур’āн (Разъяснение неповторимости Корана) назвал некоторые стилистические ошибки, присущие слогу Мусайлимы, в частности несоответствие между пафосом выбранного им стиля и жалким содержанием его речей. Кади аль-Бакиллани в свою очередь сказал: «Слова лжеца Мусайлимы, которые он называл кораном, не достойны того, чтобы мы тратили на них своё время и размышляли над ними, и мы процитировали некоторые из них лишь для того, чтобы читатель подивился им и чтобы мыслящий человек сделал для себя выводы».
Священный Коран остаётся непревзойдённым памятником арабской литературы на протяжении почти четырнадцати веков, и его стилистические и композиционные особенности были тщательно исследованы не только верующими теологами, но и скептиками. Некоторые авторы даже пытались опровергнуть теорию и‘джāза и найти недостатки в кораническом стиле. В частности, известны сочинения багдадского мыслителя Ибн ар-Раванди (IХ в.), который поначалу разделял мутазилитские взгляды, а потом начал критиковать Коран, за что был объявлен вероотступником. В своих суждениях он опирался в частности на тезис о том, что любое философское сочинение по-своему неповторимо.
Принять коранический вызов пытались выдающиеся поэты Абу ат-Таййиб аль-Мутанабби (ум. 965), Абу аль-‘Аля’ аль-Ма‘арри (ум. 1057), Абу аль-Хасан Шамим (ум. 1205). Возможно, на такой шаг их толкало именно желание лишний раз убедиться в невозможности состязаться с Кораном в красноречии, ведь им лучше других было известно о его достоинствах. В любом случае в конечном итоге они уничтожили свои «подражания», даже не выставив их на суд истории. Так, «эмиру поэтов» аль-Мутанабби приписывают авторство ста четырнадцати назиданий, в которых он подражал Корану. К сожалению, до наших дней сохранилось лишь одно из них:
«Клянусь звездою движущейся! Клянусь небом вращающимся! Клянусь ночью и днём! Поистине, неверующий в опасности. Следуй своим путём и иди по стопам посланников, которые были до тебя. Поистине, посредством тебя Аллах погасит заблуждения тех, кто отступил от его веры и сбился с Его пути».
Автор этих строк имитирует язык мекканского Корана, но здесь нет той непринуждённой гармонии, внутренней целостности и образности, которыми отличаются короткие суры Корана. Но самое главное — здесь нет того сочетания лаконичности слога и глубины смысла, которое присуще практически всему тексту писания.
Как видим, признание и‘джāза Корана не было следствием молчаливого согласия с религиозной догмой. К началу ХI в. учение о литературных и художественных достоинствах Корана получило всестороннее развитие, благодаря чему представления об и‘джāзе опирались на богатый фактологический материал. Не случайно аль-Ма‘арри, прослывший как «философ поэтов», признавая неповторимость Корана в трактате Рисāля аль-гуфрāн (Послание о прощении), особо отмечает его отличие от арабских пословиц, касыд, стихотворений, речей племенных ораторов и ритмизованной прозы предсказателей (садж‘). «Любой аят или даже часть его в сравнении с самым красноречивым высказыванием творений, — пишет аль-Ма‘арри, — выглядит как сияющая звезда в сумраке ночи, как цветок посреди бесплодной пустыни».
В завершение этой темы добавим, что коранический вызов обращён не к верующим, а к тем, кто сомневается в божественном происхождении Корана. Этот вызов неправильно расценивать только как обвинение или упрёк. Напротив, это, скорее, предложение внимательно изучить священную книгу и убедиться в том, что Коран действительно является откровением от Аллаха. Одним словом, брошенный вызов словно предполагает, что достоинства и красота Корана непременно изумят и озадачат любого беспристрастного читателя, независимо от его отношения к религии.